Like A Starless Lover

Шторы на огромных окнах в апартаментах Кинна раздвинуты, когда Биг заходит за своим хозяином внутрь. Кинн издает горловой рык, несколькими резкими движениями срывает галстук и бросает обрывки шелка на пол, направляясь к мини-бару. Звон бокала и тихий плеск янтарной жидкости. Он напивался весь вечер, медленно, но уверенно. Единственное, что выдавало — это легкая плавность движений и тяжесть в затуманенных глазах. Огни вечернего города окрашивают его волосы и кожу в синий и золотой. Биг замирает на пороге гостиной. — Это все, сэр? Кинн всегда смеялся, когда Биг называл его так. Сэр. — Это звучит странно, — настаивал он. Ему было пятнадцать, может быть? Может быть, двенадцать. — Как будто я какой-то старик. Но он не комментировал это годами, поэтому Бига поражает, когда Кинн говорит: — Почему ты зовешь меня так? Биг глупо хлопает глазами. Кинн смотрит в окно на город, раскинувшийся под ними. Он стоит спиной к Бигу. — Я не… я не понимаю, сэр… — Вот, — говорит Кинн. — Вот об этом я говорю. Ты ж вроде от этого избавился? Я не думал, что ты снова будешь об этом париться. С этим вот «сэром». — Сэр… — беспомощно начинает Биг. — Да ладно, Биг. — Кинн, наконец, поворачивается к нему лицом и дарит полупьяную улыбку — Чего ты хочешь? За все годы их знакомства, Кинн ни разу не спрашивал Бига, чего он хочет. Это должно было бы раздражать, но на самом деле произошло обратное; было приятно не думать о себе. Посвятить себя кому-то, кто принимал бы его старания такой, как должное, и не вешал бы ему на уши обещания о большем. Бигу никогда не шло на пользу зацикливаться на том, чего ему не хватает. Он смотрит на сверкающий горизонт за головой Кинна, чтобы не встретиться с ним глазами. — Мне ничего не нужно, сэр. — говорит Биг. — Совсем ничего? Да ладно, — продолжает Кинн, — чего так смотришь? Ты должен быть на седьмом небе от счастья. Огни на горизонте расплываются. — Чего это, сэр? — Громкий шепот. У него пересохло в горле. Сердце колотится о ребра. — Хочешь, чтобы я сам это сказал? Стук шагов по полу, и вот Кинн оказывается перед ним. Они в нескольких дюймах друг от друга, достаточно близко, чтобы Биг мог чувствовать дыхание Кинна, запах его выпивки. Пульс учащается, когда Кинн берет Бига за руку. Он загибает указательный и средний пальцы Бига и тычет ими себе в грудь, в ложбинку между вторым и третьим ребром. Сквозь рубашку чувствуется твердое и горячее тело. Биг понимает, что дрожит. Он не может посмотреть Кинну в глаза. — Вот куда вошла пуля. — шепчет Кинн. Биг внезапно вспоминает Кинна и Тавана на дне рождения Корна. То, как они развалились на диване, сплетая пальцы, улыбающиеся и счастливые. Те ослепленные любовью взгляды, которыми они обычно одаривали друг друга. Он не имеет права чувствовать себя виноватым. Чувство вины — это роскошь, предназначенная для тех, кто непосредственно вовлечен в драму предательства Кинна Таваном. Биг всегда был только свидетелем, проходимцем в чужой жизни. Его это устраивало. Чувство вины не имеет смысла. Не здесь, не тогда, когда ему достаточно вспомнить молчаливое признание Тавана, о том, как Таван обвил ногами талию Вегаса в кладовке внизу, чтобы понять, что он принял правильное решение. Если бы он бездействовал, Кинн вполне мог быть мёртв сейчас. Но. Кинн сжимает пальцы Бига так крепко, что остаются синяки. — Сэр… — шепчет Биг. Сказать что-то еще тупо не хватает сил. Его пульс снова учащается, когда другая рука Кинна хватает за челюсть. Язык во рту ощущается как наждачная бумага, а у Кинна темные, пустые глаза. — Налей себе, — говорит Кинн. Он отталкивает Бига достаточно сильно, чтобы тот споткнулся, потеряв равновесие. Биг подходит к бару и наливает себе на дюйм водки со льдом. Его руки тверды, и он, насколько может, гордится этим. Пытается дышать. Когда он оборачивается, Кинн растянулся на диване с торчащим членом. Он большой. Пока не затвердел, но судя по тому, как Кинн гладит его, это ненадолго. Парализованный, неспособный отвести взгляд, Биг смотрит на то, как крайняя плоть скользит взад и вперед по потемневшей головке. В тишине этот влажный звук кажется оглушительным. — Давай, — говорит Кинн. — Никто ж тебя, блять, не останавливает. Пришло время нашему Бигу получить то, что он хочет. Делает большой глоток. Сухое горло щиплет. Кинн спрашивает: — Разве ты не хочешь свою награду? Каково было бы опуститься перед ним на колени и потереться лицом о его член? В своих мечтах он уже делал это миллионы раз. Как бы этот член заполнил его рот, широко растягивая его, тяжесть рук Кинна в его волосах, его яйца, прижатые к подбородку Бига… Может быть, если бы он сделал это достаточно хорошо, Кинн затащил бы его за волосы на диван и… Стакан в руке становится таким тяжелым. Если бы он оказался достаточно хорош, Кинн поднял бы его с колен, сорвал с него одежду, обхватил бы рукой член Бига и… В животе всё скручивает. Он не может понять почему. Или не готов признаться. Он уже почти чувствует вкус этого тела у себя во рту. — Покажи мне, чего ты хочешь. — говорит Кинн. Биг глотает слезы, проглатывает все свои инстинкты, умоляющие рискнуть, разворачивается на каблуках и выбегает из комнаты.