*****
Юнги оставляет неторопливые поцелуи на согнутых коленках. Он ведёт кончиком носа по прохладной, ещё слегка влажной после лёгкого душа коже и прижимается щекой к внутренней стороне бедра, щекоча его. Чимин хихикает из-за щекотки, прикусывая губу. Он смотрит из-под тени полуопущенных ресниц на то, как Юнги гладит его бедра и поднимается выше, укладываясь на него. Целует тазовые косточки и упирается подбородком в живот, поднимая взгляд. — Это какое-то безумие, — шепчет Юнги, разглядывая лицо Чимина напротив. Его длинные ресницы, оранжевый постепенно тускнеющий свет на щеках. Его космические губы, которые кажутся самыми прекрасными, которые он когда-либо видел. Розовые и блестящие, как леденцовая карамель. Губы, которые действительно могут заставить тебя желать их и громко стонать. — Что именно тебе кажется безумным? Чимин приподнимается на локтях. Светлые пряди падают на глаза, но он смотрит не отрываясь и не моргая. — Всё, — чуть хрипло говорит Юнги, чуть сбивается под внимательным взглядом. Он чувствует сладкий и свежий аромат Чимина. Своё желание его поцеловать, обнять и сделать своим. Чимин обнажён и его кожи хочется касаться, гладить и согревать ладонями, чтобы она покрывалась мурашками не от прохладного воздуха, а от его рук. Он скользит ладонью по бедру Чимина, слегка сжимая пальцы, следит за своими же движениями, за тем, как кожа собирается в упругую складку, как поджимается живот, когда он касается его низа, осторожно, под самым пупком, когда ведёт руку чуть ниже и накрывает ею пах. Член под его ладонью горячий, твёрдый, с блестящей влажной головкой. У Чимина немного сбивается дыхание. — Что тебя смущает? — голосом ниже, чем обычно спрашивает он. Юнги тяжело сглатывает и чувствует, как жар разливается по щекам. Для него сложно осознать всю реальность этой квартиры; этой постели, хлопковые простыни на которой они уже согрели своими обнажёнными телами; самого Чимина, божественно красивого и лежащего под ним; а также собственного желания, из-за которого у него просто железно встаёт. Его тело реагирует гораздо быстрее и ярче, пока Юнги путается в своих собственных сомнениях, мыслях, что это какой-то откровенный и довольно влажный сон. — Почему я? Чимин усмехается. — Мне нравится, как ты на меня смотришь. Чимин видит его взгляд, как у идолопоклонника. Яркие искры вожделения и восхищения красотой в глазах. И Чимину это льстит — когда его внешность едва ли не боготворят. Когда по нему сходят с ума. Он влюбляется в это. — Мне кажется, ты не должен противиться самому себе, — говорит Чимин, слегка прищурив глаза. — Если ты этого хочешь, то ты должен это сделать, Юнги. И если ты хочешь меня… Он растягивает улыбку и останавливается, давая сделать выбор. Но Юнги сразу понимает, что выбора у него нет. Этот голос, это разрешение сделать его своим не позволяет выбрать что-то ещё. Юнги хочет Чимина. Поэтому он делает единственное, как ему кажется сейчас, правильное решение — поддаётся вперёд, накрывая губы напротив своими, сминая их в довольно стремительном движении, и сразу же углубляет поцелуй. Страстно, жадно, до возбуждения сладко. Чимин кусается и улыбается в поцелуй, довольный выбором. Запутывается пальцами в чёрных волосах, обхватывая ладонями шею. Приникает ближе, заставляет Юнги перевернуться на спину и, перекинув ногу через его бёдра, усаживается на них. — О, милый, я чувствую, насколько сильно ты меня хочешь, — выдыхает он прямо в губы, ёрзает задом, задевая ягодицами эрекцию Юнги, и ловит лёгкими поцелуями его стоны. — Знаешь, я ведь специально подготовился для тебя. Чимин выпрямляется, скользя ладонями по широкой груди вниз, вдоль подтянутого живота, и с восторгом замечает, как он напрягается, как мышцы соблазнительно перекатываются под ласковыми прикосновениями его пальцев. От такого вида у Чимина рот буквально наполняется слюной. Он облизывает губы от нетерпения. Юнги касается его коленей, ведёт пальцами выше, гладит бёдра по внешней стороне и перекладывает руки на бока. У Чимина кожа горит там, где его только что касались чужие ладони, покалывает, словно искрами, которые, кажется, сразу же сбегаются внизу его живота. Это приятно. — Ты очень красивый, — выдыхает Юнги, а Чимин ухмыляется от такого простого комплимента. Потому что это, наверное, самое главное, самое честное и важное. Чимин действительно слишком красив в своём обнажении, в своей сексуальной раскрепощенности, в своей позе, возвышаясь над Юнги и давая ему рассмотреть себя полностью в неярком свете постепенно тускнеющих сумерек. Юнги начинает дышать немного сбито, рвано, когда Чимин касается его члена, размазывая лубрикант, надевая защиту, гладит его своими пальчиками, задевая многочисленными кольцами головку. — Не сдерживайся, милый. Дыхание, наверное, перехватывает у обоих, когда Чимин, помогая себе рукой, опускается на член Юнги, медленно принимая его в своё тело. Юнги протяжно стонет от удовольствия и хмурит чёрные брови, потому что внутри Чимина невероятно прекрасно и горячо. Его руки невольно ложатся на ягодицы, сжимая их. А Чимин замирает на несколько мгновений, давая Юнги насладиться проникновением и их связью, привыкнуть. У него самого тело, кажется, гудит от желания, и напряжение от члена Юнги слишком приятно, что хочется сразу начать с быстрого ритма. Он выдыхает и, оперевшись руками о грудь Юнги, начинает двигать бёдрами, поддаваясь всем телом вперёд. Он снова облизывает губы и откидывает голову назад, открывая вид на соблазнительную шею. Он знает, как он хочет, поэтому доминирует. Юнги сжимает его ягодицы в руках, оставляя метки, и поддаётся бёдрами навстречу. С его губ слетают низкие стоны. Его член входит слишком хорошо, глубоко, идеально, и волны горячего удовольствия заполняют Юнги, расходятся по всему телу от паха, накрывают с головой. Он стонет имя Чимина, пока тот скользит на его члене, плавно, но довольно быстро, так правильно и приятно, при этом жарко дыша через приоткрытый рот и облизывая губы. Такой вид заставляет Юнги возбуждаться ещё больше. Ему хочется быстрее и жёстче, вбиваться в податливое тело до громких стонов, до горячего пота и сбитого дыхания. Хочется, чтобы Чимин не просто вздыхал и закусывал губы от удовольствия, а стонал его имя. Он поднимается слишком резко и притягивает Чимина ближе к себе, страстно целуя до боли в губах и недостатка воздуха. Чимин не был готов к такому порыву, но отвечает со всей отдачей, обнимая за шею и сжимая пальцами волосы на затылке. Он слишком увлекается поцелуем, кусая чужие губы до крови, и удивлённо выдыхает, когда его переворачивают на спину, но, увидев перед собой лицо Юнги, растягивает на покрасневших зацелованных губах улыбку. Юнги не говорит ни слова, смотря своими потемневшими глазами-магнитами, закидывает одну из длинных ног себе на плечо и проникает резко, сразу на всю длину, добиваясь от Чимина громкого высокого стона, граничащего с криком. Мгновенно набирает бешеный темп, словно Юнги боится не успеть. Не успеть насладиться Чимином, его горячим телом, его красотой, его стонами. Чимин, наконец, чувствует себя хорошо. Он не сдерживает себя, стонет и хнычет во весь голос. Приподнимает бёдра, позволяя Юнги входить в себя все глубже и глубже. Двигается ему навстречу. Ощущение веса чужого тела на себе слишком восхитительно и приятно, и поэтому Чимин забывается, чувствуя, словно горячая лава растекается вдоль вен. Он протискивает руку меж двух влажных тел и едва прикасается к себе, как спазмы удовольствия проходятся по нему. Он кричит и кончает, откидываясь назад в своём сильнейшем экстазе. Член Юнги просто восхитителен и оставляет Чимина абсолютно без сил. Его бьёт крупная дрожь, когда Юнги в последний раз толкается в него и тут же выскальзывает, снимая защиту и кончая на поджимающийся от удовольствия живот. Замирает, прикрыв глаза, будто оглушённый собственными ощущениями. Они оба мокрые и до предела горячие. Юнги начинает дрожать, когда его кожа касается прохладных простыней. Он откидывается на спину, восстанавливая дыхание, и смотрит в потолок. Чимин рядом сбито дышит, а сердце колотится как сумасшедшее. Кажется, что они оба полностью разрушены.Часть 2
3 апреля 2024 г. в 16:16
В пятницу вечером Юнги был готов к встрече с Пак Чимином. На следующий же день после открытия выставки, менеджер модели связался с ним, обговорив время, условия, уточнив, что его подопечный хотел бы, чтобы всё прошло на его территории.
От Юнги требовалось только согласие.
И он согласился.
Квартира Чимина располагалась в одном из тех комплексов в районе Ханнам, что славились своими невообразимо дорогими и элитными апартаментами и не менее элитными жителями. Вспоминая Чимина, можно было понять, что на меньшее он бы и не согласился.
Юнги приезжает вовремя, забирает из автомобиля своё оборудование и поднимается на последний этаж. Его встречает домработница, провожая в гостиную.
У Чимина в квартире оранжевое закатное солнце светит прямо в панорамные окна и ненавязчивый приятный аромат туберозы и жасмина. Много стекла, редкого дерева и высококлассной ткани.
И много самого Чимина.
Его чувственные губы. Его томный взгляд. Гладкая, нежная кожа.
Словно мозаика кусочки его лучших образов раскиданы по всей квартире, приковывают взгляд, восхищают.
Юнги замирает напротив одного из написанных каким-то умельцем полотен, угадывая в деликатных чертах фигуру Чимина, его плавный изгиб спины, легкомысленно показывающиеся из-под шелковистой ткани венерины ямочки, едва заметную ложбинку между соблазнительных ягодиц. Юнги ловит себя на мысли, что ему хочется сфотографировать это и сохранить.
Чимин здесь словно настоящее искусство, очень жаль потерять такой образ.
— Вы пришли, — слышит Юнги нежный голос и смущено отводит взгляд от картины.
Чимин встречает его очаровательной улыбкой и распахнутым шелковым халатом кремового цвета, показывая всему миру своё красивое подтянутое тело. Он подходит к Юнги с двумя наполовину наполненными красным вином бокалами и смотрит на картину, которая так привлекла внимание его гостя.
— Неплохо, да? — довольно скромно замечает он. — Мне её подарила одна пока ещё малоизвестная художница. Но мне кажется у неё невероятный талант подмечать детали. Правда ведь? Кстати, можем на «ты»?
Юнги бормочет что-то, что не против перейти на «ты», стараясь не рассматривать хозяина квартиры, чья полуобнажённая фигура безусловно притягивала взгляд не меньше, чем его картина. Хотя Юнги видел достаточно обнажённых тел, как женских, так и мужских.
— Кстати, написано с натуры, — делится Чимин и протягивается один из бокалов Юнги. — Как тебе мой дом?
— Дорого, — коротко отвечает тот и с вопросом смотрит на протянутый бокал.
— Я люблю все дорогое, — соглашается Чимин с лёгкой улыбкой. — Бургундское, из Шассань-Монраше, — подмечает он, указывая взглядом на вино. — Думаю, нам нужно расслабиться. Я отпустил домработницу, нам никто не будет мешать.
Юнги хмыкает на это. Какая ирония. Обычно слова об расслаблении принадлежат ему. Он всё-таки берет бокал за тонкую ножку, понимая, что отказаться будет не вежливо. Раздаётся низкий звон соприкоснувшегося тонкого стекла. Пряный аромат элитного вина дразнит обоняние, а терпкий бархатистый вкус отдаёт ежевикой. Юнги не такой уж любитель вин, предпочитая больше виски, но это выпивает почти залпом, отчасти из-за того, что действительно хочет побыстрее расслабиться и выкинуть из головы смущающие мысли. Впереди ещё работа.
— Где ты хочешь сделать фото? — спрашивает Юнги, возвращаясь к тому, ради чего он сюда пришёл.
Чимин отпивает совсем немного вина, улыбаясь от жадности своего гостя.
— Уже? А как же узнать друг друга поближе?
Юнги искривляет в недоумении линию своих бровей, а Чимин негромко смеётся, после чего забирает из его пальцев пустой бокал и оставляет их на низком столике.
— Пойдём, — негромко говорит он, и, проходя мимо Юнги, мимолётно и игриво проводит ладонью по его груди.
Он приводит его в свою спальню и Юнги на мгновение замирает в дверях. Чимин же проходит немного вперёд и оборачивается. Он стоит в закатном нежно-оранжевом свете, прекрасный и словно сделанный не в этом мире. У него светлые волосы слегка вьются по бокам и тёмные, почти чёрные большие глаза, которые смотрят внимательно.
— Сфотографируй меня, — просит он. — А я разденусь.
— Здесь?
Чимин слегка прикусывает свою нижнюю губу, уголки его рта приподняты в хитрой улыбке.
— Давай попробуем. Ты же хочешь меня сфотографировать?
Юнги чувствует себя, словно его шантажируют, потому что, да, действительно хочется. Чимин выглядит невероятно, и не запечатлеть его на снимках, словно потерять самый уникальный момент.
Юнги без слов ставит штатив на пол и устанавливает камеру.
Чимин улыбается и тут же принимает позу — чуть расслабленную и довольно естественную. Позировать для него не сложно. Он будто был рождён для этого. Быть изящным и немного невинным в один момент, а в другой показывать уже всю свою сексуальность. Безмолвно выражать эмоции и одним лишь движением завораживать. Взгляд Чимина из-под полуопущенных ресниц притягивает к себе. Юнги нервно сглатывает и делает первый снимок, негромко щёлкая затвором.
Чимин смотрит на него через обнажённое плечо, слегка спустив с него нежную ткань. Оранжевый свет создаёт приятную атмосферу и он буквально купается в этом теплом мареве.
Юнги почти не дышит, делая фото. У него внутри возрастает знакомый горячий азарт, с которым художники пишут самую прекрасную картину, музыканты сочиняют мелодию, а фотографы ловят и запечатлевают тот самый момент.
— Тебе нравится? — спрашивает Чимин. Он отвернут от Юнги и стоит к нему спиной. Закатное солнце, красно-оранжевое, словно пламя, просвечивает через его халатик, показывая линии тонкого силуэта.
— Прекрасные, — тихо признается Юнги, но его слова все равно слышно. Он говорит о фото. И фото действительно выходят великолепными.
Чимин пропускает короткий смешок. Он проводит плечами. Медленно и плавно, позволяя Юнги сохранить его движения на фото. Лёгкая ткань со скользящим звуком падает на пол. Солнце отражается на карамельной коже, окрашивая её в оранжевый. Он развязывает шнуровку на своих свободных шёлковых штанах и они так же легко слетают с его бёдер. На нем нет нижнего белья, и перед Юнги теперь он предстаёт полностью обнажённым.
Юнги замирает, смотря на него поверх камеры. У него сердце ухает куда-то вниз, не к ногам, а к скорее к члену, когда он видит Чимина голым. Его упругую привлекательную попку и острые лопатки, перекатывающиеся на спине от каждого движения. Его чернильные луны тянущиеся от выпирающей косточки на шее вдоль позвоночника вниз.
Чимин подходит к Юнги ближе и тот не может оторвать свой взгляд от его ключиц, от его розовых губ, от стройных ног, от него всего.
— А я? — тихо выдыхает Чимин. — А я тебе нравлюсь?
Юнги молчит, потому что признать, что Чимин действительно вызывает в нём возбуждение неловко. Неловко признать, почему его тело реагирует на мелодичный голос и изящные движения. Почему приливает краска к лицу и он чувствует жар, как при лихорадке. Почему сейчас внизу живота тяжело и требует его внимания.
Чимин смотрит на его пах и лукаво улыбается, поднимая взгляд, после чего кладёт на него ладонь, слегка сжимая через ткань брюк.
— Нравлюсь, — утвердительно говорит он и, приблизившись вплотную, целует Юнги, ловя губами шумный выдох, больше похожий на стон. Он массирует и поглаживает его член, пока язычком проводит по нижней губе и прикусывает её зубами.
— Эй, покажешь мне, как я тебе нравлюсь? — спрашивает Чимин, выдыхая слова прямо в губы, нежно касается их кончиком языка, дразня, и, хватаясь пальцами за ремень, тянет Юнги к кровати. Он садится на её край, обнажённой кожей чувствуя прохладу покрывала, и смотрит снизу вверх на покрасневшее и смущения лицо Юнги, проводя ладонью по его крепкому стояку.
— Я хочу увидеть. Покажи мне, — с жаром говорит Чимин и перебирает пальчиками по ремню, расстёгивая его, но Юнги хватает его за запястья, останавливая.
— Чимин, стой, — говорит он глухим голосом и тяжело сглатывает, когда Чимин снова бросает на него взгляд исподлобья.
— Ты не должен этого делать.
Чимин усмехается, изгибая губы соблазнительным витком, и плавно откидывается назад, сначала на локти, а после полностью укладывается на постель.
— А я ничего не делаю, — говорит он невинно, но при этом скользя ладонью с многочисленными кольцами по своему плоскому животу вверх. — Я хочу, чтобы это ты показал, как я тебе нравлюсь.
У Юнги все внутри переворачивается от его слов и от вида раскиданного на постели Чимина, от его томного взгляда из-под ресниц, от сведённых коленей и нежных поглаживаний. В голове полная неразбериха, потому что Чимин действительно умеет устраивать хаос везде, куда только может проникнуть. Низ живота сильно стягивает, что, кажется, всего несколько движений и Юнги непременно кончит прямо в штаны.
Чимин облизывает губы и просит, чтобы его сфотографировали. Вот таким — голым, горячим, соблазнительным. Юнги не споря берёт камеру. Сохранить Чимина таким навсегда это все равно, что создать шедевр.
Чимин — искусство.
Чимин идеален в своей наготе.
Юнги приходится встать коленями на кровать и оказаться ближе. Чимин любезно разводит ноги в стороны, открываясь полностью. Его карамельная кожа кажется мягкой, и свет играет на ней своими солнечными зайчиками, ласкает её теплом. Его эрегированный член слегка подрагивает от желания и касается головкой живота. Чимин сам себя возбуждает, поглаживая ладонями по бокам и груди, горячо вздыхая через приоткрытые губы и ёрзая ягодицами по покрывалу.
Требуется больших усилий, чтобы просто нажать на кнопку затвора. Чимин улыбается в объектив и шепчет:
— Юнги, покажи мне, — он извивается, словно кошка, которая просит ласки и нежности и шепчет: — Покажи мне, что я самое лучшее, что ты видел. Покажи мне своё восхищение, — он сжимает коленями бедра Юнги, пока тот делает ещё один снимок. — Не бойся. Ты должен мне показать.
У Юнги пальцы неожиданно дрожат, и он отнимает камеру от лица, смотря сверху вниз на такого раскрепощённого, желанного Чимина. Тот снова соблазнительно улыбается и всё так же просит, требует, и это просто невероятно.
Юнги откладывает фотокамеру в сторону и склоняется над Чимином, упираясь рукой в простынь около его головы. Они встречаются взглядом, и Юнги уже знает, что Чимину нужно.
Он расстёгивает свои брюки и засовывает туда руку, сжимая свой член в ладони, и придушенно стонет, поджимая губы. У Чимина восторг в глазах и он нежно касается пальцами горячей щеки Юнги.
— Давай, милый, — говорит он с придыханием, — я хочу этого. Сделай так, как я хочу.
Юнги двигает рукой слишком резко, что даже дыхание перехватывает и слёзы выступают на глазах, но он видит, как Чимин проводит указательным и средним пальцем по своим пухлым губам, едва касаясь подушечек языком, а потом вбирает их в рот, облизывая. Идеально для Юнги, чтобы представить вместо пальцев свой член.
Он собирает ладонью выступившую смазку и проводит вдоль ствола, размазывая её. Его плоть сейчас слишком напряжена и горячо пульсирует, отзываясь на каждое движение. Чимин ему никак не помогает. Он проводит пальцами по своей шее, оставляя чуть влажный след, задевает собственные твёрдые соски и из-за этого томно стонет. Юнги готов кончить только от одних его сладких стонов. Он быстро двигает рукой и почти не дышит от напряжения.
Чимин под ним извивается и сжимает коленями его бока. Великолепный, словно искусство.
— Юнги, — повторяет он, словно гипноз, — покажи мне это. Покажи какой я красивый.
Юнги не выдерживает. Он содрогается всем телом, низко стонет от умоляющего голоса Чимина и, как тот и просит, кончает, изливаясь ему на живот и грудь. Прикрывает глаза от накрывшего оргазма и даже не знает, как глотнуть хоть немного воздуха, чтобы не умереть. У него рука слабеет, дрожит, но он все равно удерживает себя на весу, чтобы не придавить Чимина своим телом.
Чимин смотрит заворожено. Кульминационный момент Юнги слишком занимательное зрелище. Он чувствует горячую сперму на своём животе, но не может двигаться, словно проживая оргазм вместе с Юнги, хотя его собственный член изнывает от желания, чтобы к нему хотя бы прикоснулись.
Чимин чувствует себя действительно польщенным. Белесая сперма растекается по его загорелой коже и выглядит это довольно пошло и возбуждающе. Он кладёт ладони на щеки Юнги и притягивает его лицо ближе к себе. Целует, обхватывая его губы своими и сталкиваясь языком. Юнги приходит в себя постепенно, он расслаблен и податлив, чтобы Чимин мог творить с ним все что угодно. Словно в бреду он говорит, что Чимин красивее всего на свете. Говорит, что он от него без ума.
Чимин смеётся и пользуется этим.