Сказание о Драконорожденном

26 день месяца Последнего Зерна 201 год. 4 эра. Где-то вблизи Ветренного пика. Владение Вайтран. Империя Тамриэль.

«Горящий на груди Мартина алый кристалл ярко сиял, больно оттягивая шею. Почему-то именно в этот день имперец чувствовал всю тяжесть священной реликвии, тогда как разума касался тихий, подбадривающий шепот предков. Белый камзол казался ему излишним, тогда как еще недавно легкий и приятный на ощупь шелк, внезапно начал натирать кожу. Неправильным казались ему и убранные вверх волосы, готовые в любой момент упасть на лицо. Но хуже всего было для него понимание, царившей в душе бури и яростно кричащего в груди зверя, не желавшего добровольно ступать на подобную дорогу. Слуги и стражники перед ним почтительно кланялись, не решаясь преградить имперцу дорогу. Картины и гобелены менялись слишком быстро, тогда как от золотых, украшенных бриллиантами и алмазами, люстр болезненно сжимались кулаки. Видят Девять Богов, как он хотел бы, забыв обо всех приличиях и обычаях использовать подобную роскошь для удовлетворения нужд нищих и пострадавших в результате вторжения. Как хотел бы заменить золото обычной, пусть и зачарованной сталью, прекрасно понимая, как был бы воспринят подобный шаг. Имперец глубоко вздохнул, едва не спотыкаясь о длинный бархатный ковер, красный цвет которого слишком сильно напоминал ему артериальную кровь. Будто бы сотни, если не тысячи слуг, пролили на бархат свою кровь, пытаясь угодить его даэдрову роду… Успокаивающая улыбка коснулась лица Мартина, тогда как опустившие взгляд в мраморный мол слуги заметно дрожали. Имперец видел из страх, видел, как они несмотря ни на что, опасались его гнева, готового, по их мнению, задеть любого. Словно он так и не смог стать для них обычным человеком…словно единственное что было в нем важно – кровь, текущая в его жилах проклятая кровь, мешающая всем увидеть в нем обычного имперца. Высокие металлические двери с изображенным на них имперским драконом раскрылись перед ним, позволяя ему заметить просторную, светлую комнату. Склонившаяся в поклоне стража, держала в руках смотрящие лезвием вверх копья, не решаясь поднимать свой взгляд на имперца. Стоящая в углу кровать с балдахином была заправлена, тогда как возле узкого прозрачного окошка, за зеленым нефритовым столом сидела хрупкая, прекрасная фигура. Молодые девушки, столпившиеся вокруг невысокой, одетой в элегантное белое платье, испуганно отпрянули разворачиваясь в сторону имперца. Под взглядом стальных глаз опрятно одетые дамы, опустили взгляд в пол, приседая в глубоком почтительном поклоне. Вместе с этим в его направлении повернулась и сидевшая за нефритовым столом невысокая, изящно сложенная молодая девушка, которой на вид нельзя было дать больше двадцати. Подобна всем мерам черты ее заостренного слегка загорелого лица были прекрасны, заставляя смертного человека задерживать свой взгляд на высоких изящных скулах или небольших аккуратных губах. Миндалевидные, сияющие подобно драгоценным камням светло-зеленые глаза смотрели на него с небольшим интересом, тогда как несколько тонких прядей, убранных в сложную величественную прическу, черных как смоль волос волнами ниспадали на лицо и практически не скрывая длинных, заостренных ушей. Удерживающие прическу серебряные шпильки, сверкали редкими изумрудами. – Оставьте нас. – холодный безэмоциональный женский голос, заставил служанок задрожать, боком делая медленные шаги в сторону дверей. Мартин знал, что если бы подал бы голос, то его приказу отдали бы приоритет, забывая о словах той, кто всем своим видом походил на прекрасную неживую скульптуру. Имперец промолчал, провожая взглядом и служанок и замечая, как закрываются металлические двери, оставляя его наедине с его проклятием и самым важным союзником…которого он был вынужден принять. Союзника, которого он обязан был с улыбкой и всем почтением принять…принять и сжать руку той, кто никогда не должен был находиться с ним в этот день. Не должен был слушать радостные крики, стоя после него и наслаждаться всеобщей любовью… Сердце Мартина болезненно дрогнуло, а сам он почувствовал словно он только что вновь совершил предательство. Будто бы этим днем, имперец перечеркнул все данные клятвы, бросая в пламя долга обещания любви и верности, произнесенные им в самый счастливый для него день. Рука человека неосознанно коснулась горевшего на груди алого кристалла, тогда как поддерживающий шепот предков вновь напомнил ему о долге. Этот союз был необходим народу Империи для гарантии безопасности…необходим был ему для того, чтобы знать, что все принесенные во время вторжения жертвы не обернуться прахом…необходим для того, чтобы он мог безбоязненно исполнить волю Богов и наконец сделать все для защиты любимого человека. – Я не ждала Вас, Ваше… - слова босмерки заставили Мартина покачать головой, прерывая поднимающуюся с бархатного пуфика девушку. – Мартин, моя госпожа. – произнес с вежливой улыбкой имперец, замечая, как босмерка в понимании склоняет голову. – Раз…Вы станете… моей женой, то я хотел бы попросить Вас все же обойтись без титулов. По крайней мере в те моменты, когда мы остаемся наедине. – Раньше Вы не выказывали подобного желания…Мартин. – заметила в ответ босмерка, скрещивая перед собой руки. – Если позволите, быть честной, то во время наших встреч и переговоров, мне показалось что Вы не желаете общаться со мной дальше династического вопроса. Взгляд Мартина невольно пробежался по хрупкой фигуре, отмечая излишнюю роскошь платья. Белое, прямое платье с завышенной талией подчеркивало грациозность девушки, придавая ей облик нежного и хрупкого существа. Прямая, покрытая узорами переплетенных корней, белая юбка едва заметно сверкала серебром и бриллиантами, заставляя вежливую улыбку имперца дрожать. Полупрозрачная, кружевная сетка декольте была усеяна маленькими белыми драгоценными камнями, переходя в длинные, облегающие руки рукава. Длинный, похожий на мантию белый шлейф белым кружевом тянулся за платьем, создавая иллюзию волн. – Династический вопрос касается не только дел внутренних покоев. – сказал Мартин, переводя свой взгляд на спокойное лицо босмерки. Он знал, что никто из них не обманывал себя, прекрасно зная цену этому союзу. Знали, что дракон единожды отдавший свое сердце, не сможет принять подле себя замену. Знали, что, если бы Империи не нужен был бы наследник, этот день никогда бы не наступил. Вежливая улыбка на лице Мартина дрогнула, а сам он глубоко вздохнул. Девушка перед ним не была ни в чем виновата. Она просто исполняла свой долг, не имея возможности отказаться. Первая в списке… излишне дальнее, чтобы беспокоиться о больном наследнике, родство…милость, показавшая бы народу, что их семьи не верят слухам о причинах вторжения…гарант того, что наполовину мер, находящийся под вниманием родного отца не слишком сильно изменит политику, продолжая дело своего отца…по крайней мере такими были слова советников, когда они еще только начинали свои игры, убеждая его возобновить переговоры. – Мои сводные братья страдали от разлада в семье. – сказал наконец Мартин, замечая, как спокойно кивает босмерка, признавая правоту его слов. – Отец, женившийся на нелюбимой женщине, видел в ней угрозу, не смея доверять ей причитающиеся согласно ее статусу обязанности. – И Вы не хотите подобного. – вынесла вердикт босмерка. – Боги обещали Империи золотой век. – произнес Мартин, вспоминая известную в узких кругах ложь, ставшую непреложной истинной для граждан Империи. – Мы можем надеяться на милость Богов, однако и сами должны предпринимать шаги навстречу. – Странно слышать подобное от Вас…Мартин. – уголки губ босмерки тронула веселая улыбка. – Время учит нас многому. – дипломатично ответил имперец, позволяя себе мягко улыбнуться. – В том числе прикладывать усилия для исполнения божественного плана. – он замолчал, собираясь с мыслями и начиная говорить то, за чем он пришел в покои босмерки: - Моя госпожа, я не обещаю Вам любви, не обещаю соединить наши души, становясь едиными во всех жизнях. Я не могу требовать от Вас верности, понимая насколько тяжелы могут быть муки любящего сердца. Вместо этого я предлагаю Вам союз, основанный на доверии и взаимном уважении. Союз, который я буду чтить при нашей жизни, защищая Вашу честь и уделяя внимание вашим желаниям. Мартин замолчал, отмечая появившуюся на лице босмерки задумчивость. Она не прерывала его, словно пытаясь понять его мотивы или увидеть в его словах подвох. Было заметно, как она в задумчивости прикрывает на несколько секунд глаза, будто бы пытаясь вспомнить текст брачного контракта и измененный текст клятв, которые они должны были принести перед ликом Богов. – Что ж, я услышала Вас, Мартин. – наконец произнесла босмерка, подходя к нему плотную. Тонкая, изящная правая рука девушки потянулась к имперцу, застывая и словно предлагая им скрепить договор рукопожатием. – Я буду появляться в Ваших покоях четыре раза в неделю до тех пор, пока в моем чреве не зародиться жизнь нашего общего счастья. После, если Вы посчитаете, что угроза династии не миновала, я буду повторять подобное вновь и вновь пока Вы не будете удовлетворены. – она замолчала, слегка наклоняя голову и вздыхая полной грудью. – Подобно Вам я не обещаю и не требую от Вас любви и верности, однако обещаю быть достойной своего положения и не плести против Вас интриги. Если Вы не пожелаете иного, то моим приоритетом всегда будут наши дети, которым я собираюсь стать примерной матерью, также как Вы собираетесь стать примерным отцом. Рука Мартина осторожно сжала руку босмерки, принимая ее условия и заключая между ними собственный договор, пункты которого никогда не вошли бы в официальный брачный контракт. Светло-зеленые глаза смотрели на него со спокойствием, словно ожидая продолжения разговора или его ухода. Мартин же, бросил взгляд в окно, с тоской в сердце отмечая собирающуюся под башней ликующую толпу. Яркие лучи солнца, словно в насмешку, попадали в комнату, согревая и ясно давая представление о погожем дне, будто бы благословенным сами Богами. Одновременно с этим, его взгляд поймал долетевший до стол высокого этажа, белый лепесток акации, заставивший сердце имперца болезненно сжаться, в понимании что он наблюдал за ним…что, несмотря ни на что он понимал его, поддерживая Мартина в этом предательстве и желая имперцу познать мимолетное счастье. Дотронувшись до связи, Мартин дрогнул, отмечая царившую в ней поддержку. Впрочем, чувствовал он и изредка прорывающиеся через связь ощущения тоски, печали и потерянности, которые любимый его сердцем человек все же не смог должным образом скрыть. Видят Девять Богов, как бы он хотел забрать эти ощущения, изменить все, заставляя чужую душу запеть от радости и счастья…увидеть на родном лице улыбку и почувствовать, как его эмоции проносятся по их связи, путаясь и не скрываясь. Однако, для этого нужно было время…время и игра с божественным планом. – Я благодарен Вам за то, что Вы приняли мое предложение. – произнес наконец Мартин, отпуская руку босмерки и почтительно склоняя перед ней голову. – Если Вы готовы, то я счел бы за честь сопроводить Вас до повозки, моя госпожа. – Селия, Мартин. – поправила его босмерка. – Раз мы заключили этот союз, то окажите мне ответную любезность, называя меня Селией». Громкие, наполненные искренним возмущением, разговоры вырвали Мартина из плена возвращающихся воспоминаний. Стальные глаза коснулись небольшого тусклого шарика, белое едва заметное свечение которого освещало темную ткань, воздвигнутой небольшим отрядом, палатки. Теплый, мягкие мех серого спальника приятно обволакивал тело присевшего имперца, рука которого непроизвольно сжала висевшее на шее кольцо. Холодный металл приносил в его душу спокойствие. Хрупкий островок умиротворения, кажущийся правильным и необходимым, способным разогнать кошмар ощущения предательства, воцарившейся в душе после видения прошлого. Мартин прикусил губу, понимая, что кольцо на его шее никогда не символизировало его жену…Селию…знатную босмерку, у которой никогда не было выбора. Напротив, кольцо символизировало его…хрупкую связь с обладателем золотых глаз, заставляющим сердце наполняться тоской и печалью. Бывший заключенный хмурился, пытаясь свести воедино все что он успел вспомнить и ощутить. Знатность…долг…наследники...постоянные взгляды и шепотки – все это было единой цепью, отвечающей на вопрос его происхождения. Селия, и вправду была знатной, однако и сам он не…оказался простым сыном фермера. Сводные братья…знания, которыми он не обладал в возрасте Тита…разлад в семье, заставляющий причинять боль…воспоминания о простом поселении и отцовских объятиях…взгляды постоянно переглядывающихся родителей. Всему тому имперец видел лишь одно объяснения – барстард. Незаконнорожденный ублюдок знатного лорда, занимающего слишком высокое место и обладающего изрядным количеством земли…вероятнее всего его настоящим отцом был какой-нибудь граф, проезжавший мимо Кропсфорда…или, что было менее вероятно, его мать была служанкой у жены его отца и впоследствии сбежала из родной провинции, опасаясь гнева знатной госпожи. Но…все ломалось об одного человека…Мартин вздрогнул, вспоминая увиденную в Вайтране статую… Ригель – наследный принц Вэйреста, герой Кватча, спаситель Брумы, победитель Маннимарко, Защитник Сиродила…смертный, способный вернуть душу в мертвое тело…божество заблудших душ и путей, хранящий тропы между мирами и помогающий Императорской семье держать барьер…так говорили о нем его священники, принимая в лоно церкви каждого в чьем сердце жили страх и нужда в помощи…не делая грани между даэдрополконником, убийцей или неверующим… Сердце дрогнуло, когда бывший заключенный потянулся к связи с божеством, чувствуя чужой страх и отчаяние…мог ли Бог чувствовать подобные эмоции, присущие больше человеку, нежели всемогущему бессмертному существу? Ригель…он был связан с ним, связан узами сильнее которых мир не видел никогда…но разве это было возможно для того, кто был бастардом знатного лорда? Разве мог быть связан простой, выросший на ферме бастард и защитник Императора? Императора…живший около двухста лет назад благословенный Император…Золотой дракон Тамриэля…забранный Богами в Этериус для обучения у предков…единственный выживший сын Уриэля Септима, оказавшийся признанным бастардом… – Риг… - вырвавшиеся из, побледневшего как смерть Мартина, имя показалось имперцу правильным несущим с собой что-то родное…знакомое и дорогое сердцу. Рука имперца до боли сжала нагревающиеся в теплых руках серебро, тогда как в связи сквозь всепоглощающий страх мелькнуло хрупкое ощущение надежды. Легкие теплые ощущения слабой поддержки коснулись его души, тогда как сам он, потянувшись в ответ встретился с возведенной в чужом разуме стеной. Мартин глубоко вздохнул, оставляя попытки дотянуться до божества. Царивший в разуме беспорядок пугал имперца, который не мог поверить в пришедшую в его голову мысль…невозможную, но словно бы объяснявшую все. Мысль, которая натыкалась на множество препятствий. В конце-концов этого не могло быть…ему не могло быть за двести…имперцы не жили столько…он не мог пережить детей…не мог оставить вверенные ему смертные души…это не могло быть правдой…никто не называл его в воспоминаниях…никто и никогда…этому должно было быть иное объяснение. Ведь могло же? Холод скайримских гор заставил бывшего заключенного вздрогнуть, оставляя собственные мысли позади. Повернув голову, Мартин увидел, как через поднятую ткань в палатке показался раздраженный Малик, плащ которого полностью был покрыт снегом. Скинув, скрывающий темное лицо, капюшон юноша присел рядом с Мартином, занимая второй лежащий на темной ткани серый спальник. В черных глазах редгарда было заметно недовольство, а сам он глубоко дышал. – Ваша ачирид дижурит с этим миром. – пробормотал Малик, бросая взгляд в сторону небольшого, практически касающегося земли, деревянного столика. Стоящие на столе графин с водой и небольшой ковш с теплым рагу заставил редгарда усмехнуться, поджимая губы и переводя взгляд на бледного Мартина. На лице человека возникло волнение, а сам он осторожно поинтересовался: – С Вами все в барядки? – Да…не стоит беспокойства. – соврал Мартин, поднимаясь со спальника и поправляя одежды. Внимательный взгляд черных глаз, заставил имперца улыбнуться добавляя: - Просто…дурной сон. – Банимаю. – спокойно кивнул в ответ Малик, ложась на спальник. – Ни адин баг, ни адин барир ни мажит бративастаят Вирмини…хатя гаварят, чта ба слухам благаславинная кравь не видит кашмарав, а искринняя малитва Ригилю сбасабна дат дин сбакайствия. Мартин промолчал, прекрасно понимая, что его сны не были посланы даэдрической принцессой Кошмаров. Несмотря на боль, несмотря на пустоту возвращающиеся воспоминания не были дурными снами. Мартин ждал их, отчаянно желая понять свое прошлое…даже если оно действительно делало его…влюбленным старым человеком, оставившим долг и семью ради неизвестного ему божественного плана, цена которого была настолько высока, что он решился рискнуть. – Я приму к сведению Ваши слова. – произнес Мартин, вспоминая о виденном им во сне разговорах с Амарис и Титом. Тот он не хотел, чтобы Риг…ель знал о плане, не хотел допустить того, чтобы бретонец вмешался…быть может этому была причина, о которой он еще вспомнит. По крайней мере он не будут обращаться к нему до тех пор, пока не вспомнит больше…пока не убедится в том, что он когда-то действительно был…бастардом убитого двести лет назад Уриэля Септима. Бросив взгляд на повернувшего к нему спиной редгарда, Мартин накинул на голову капюшон. Приподняв темную кожаную ткань палатки, имперец вышел на темную, закрытую со всех сторон высокими елями и горами, поляну. Возле горящего рядом с палаткой костра, сидела хрупкая укрытая меховым плащом, фигура Мариона, вокруг которого виднелись редкие светло-алые вспышки морозного щита. Падающие с темного неба белые хлопья снега, сгорали при соприкосновении со щитом, образуя возле сидящего на небольшом пне данмера быстро замерзающую лужу. – Никогда не видел, чтобы морозный щит нагревал воду. – подал голос Мартин, заставляя Мариона вздрогнуть и повернуть в сторону имперца голову. – Это версия, созданная мастерами дома Телванни. – тихо ответил данмер, на видимой части лица которого появилась улыбка. Осторожно подойдя к горящему, огороженному небольшими круглыми камнями, костру имперец скрестил руки на груди. Его глаза коснулись слегка сгорбленной, усталой фигуры мера, в руках которого была заметна старая карта. Скрытый под теплыми меховыми перчатками руки едва заметно дрожали, тогда как сам Марион немного неаккуратно вертел в руках карту, рассматривая ее с разных сторон. – Если хотите, то оставшуюся часть дежурства я могу взять полностью на себя. – заметил имперец, заслуживая в ответ отрицательный кивок. – Я успел отдохнуть. – произнес Марион, потирая переносицу носа. Порыв ветра загнул края карты, заставляя данмера тихо прошипеть себе под нос ругательства. – Редгард говорит, что нам нужно обойти гору и там уже подняться по тропинке до Пика. – В этом была причина вашего с ним спора? – уточнил имперец, вспоминания о разбудивших его голосах. Фиолетовые глаза мера удивленно коснулись лица Мартина, заставляя того сказать: - К сожалению, Ваша палатка пропускает громкие звуки. – Значит нужно будет обновить плетение рун. – вздохнул Марион, понимающе кивая. – Приношу свои извинения, не хотели потревожить Вас раньше времени. Что касается Вашего вопроса, то вынужден признать, что мы с редгардом не сошлись во взглядах. Он считает одно, тогда как я считаю, что нам нужно просто подняться повыше и там уже найдется необходимая нам тропинка. Мартин нахмурился отмечая, что Марион и Малик избегают называть друг друга по именам. Казалось словно они намеренно пытались пойти на конфронтацию друг с другом, игнорируя возможные последствия, которые могут проявиться в руинах Ветренного Пика. Несомненно, они не обязаны были дружить, не должны были клясться друг другу в вечной дружбе…однако быть может они смогли бы до конца путешествия сохранить некое подобие холодного нейтралитета? С другой стороны, поведение Малика понять было не сложно – он позволил навязавшемуся Мариону отправиться с ними только из-за вставившего раньше самого редгарда слово Мартина, который счел присутствие мера необходимостью. Внезапно же вошедший в отряд Марион, пусть и не был обузой и не лез в открытое противостояние с уроженцем Хаммерфелла, однако все не упускал возможности ответить на молчаливые упреки и тихие смешки Малика. – Вы уже были здесь раньше? – уточнил наконец имперец, решаясь попробовать себя в качестве независимой третьей стороны. Оказавшись рядом с данмером, Мартин протянул руку к карте, забирая ее из рук мера. Оттолкнувшись ногами от скользкой поверхности, имперец оказался у костра, рассматривая карту и оглядываясь по сторонам. Попытка найти в реальности изображенные на карте ориентиры были обречены на провал, а сам имперец мало что мог заметить среди темных деревьев. – Я…видел подобные тропы раньше. – ответил тем временем Марион. Голос данмера заметно дрогнул и прикусивший губу имперец понял, что причина заминки не была связана с холодом…Стальные глаза оторвались от карты, сощуриваясь и всматриваясь в лицо спутника, который демонстративно смотрел в пламя. Фальшь в голосе члена Великого Дома была слишком очевидна для Мартина, тогда как слова данмера звучали слабой попыткой импровизации: – Горы Скайрима почти схожи друг с другом. Посетил одну и можно быть уверенным, что посетил их все. – Мне говорили, что дороги стали опасны. – произнес Мартин, вспоминая слова торговца из Ривервуда. – Так кажется сейчас везде. – покачал головой Марион, оглядываясь по сторонам и поднимая левую руку. Безымянный палец молодого мага оказался перед мизинцем, тогда как указательный соединился с большим пальцев, образуя небольшой круг. Поднятая вверх рука плавно провела над головой, после чего сорвавшийся с среднего пальца белый луч устремился в небеса, распадаясь на охватившие местность белые искры. Марион быстро заморгал, оглядываясь по сторонам и облегченно выдыхая. – Поблизости пока никого. – наконец произнес Марион, закрывая глаза и потирая их рукой. Под внимательным взглядом Мартина, данмер устало сказал: – Неделю назад при исследовании драконьей стены я наткнулся на логово белых волков. Я не подходил близко, окружил себя умиротворением…однако они словно обезумели…капающая на землю слюна, налитые кровью глаза…съеденные тела собственных щенков. – Волки убивают слабых и вредящих стае. – заметил бывший заключенный, чувствуя появившиеся в душе плохое предчувствие. – А еще игнорируя огонь и успокоение бегут на находящегося в миле от них мера. – выдохнул данмер, качая головой. – Поверьте…после, я полюбопытствовал и осмелился осмотреть тела…большая часть могла пережить несколько суровых зим. Да и в Сиродиле…по слухам сейчас участились нападение минотавров, тогда как в Ресдайне живущие в заповедниках скальные наездники испуганно кричат, пытаясь скрыться за камнями. Мартин кивнул, признавая тревожность слов данмера. Обезумевшие животные, словно чувствующие неведомую опасность…могло ли так проявляться появление в плане смертных дракона? Страх перед хищником, который казалось мог, одним своим обликом на горизонте, забрать чужую жизнь… – Иногда… - голос Мариона дрогнул, а сам данмер оглядевшись по сторонам, прошептал: -…иногда я думаю, что ярл Виндхельма был прав, говоря о чарах и захвате власти. Мои родители говорили о том, что на протяжении всей эры до Великой Войны на землях Империи царил мир, а земли процветали…сейчас же…война в Скайриме, натянутые отношения наместника Араваса с Императорской семьей...непонятно чего пытающийся добиться Алинор, принцесса которого сидит на рубином троне подле Императора…ворующий у Университета волшебства посол Хаммерфелла, кричащий о том, что записи Ригеля о создании оружия из души – принадлежащие их народу испокон веков искусство шехая… – Разве последние не обычно для Хаммерфелла? – удивленно спросил Мартин, потирая внезапно занывший висок. Ощущение усталости коснулось разума имперца, которому внезапно захотелось совершенно не аристократично закатить глаза и приложить голову к чему-то холодному. Марион между тем кивнул, подтверждая мысли бывшего заключенного и добавляя: – До этого они не опускались до кражи…по крайней мере так нагло и открыто со скандалом и объявлением посла шпионом и лицом, не желательным для нахождения на территории Сиродила. Теперь еще и слухи о драконе… – Быть может ярл и прав. – согласился с Марионом имперец, замечая, как тот удивленно поднимает голову. Лица имперца коснулась успокаивающая улыбка, а сам он вернул карту вернувшись к меру отдал тому карту. – Но разве для нас это что-то меняет? Ярл Виндхельма может говорить, что угодно. Может созывать знамена и вести людей в бой. Если Боги действительно на его стороне, он победит и подобно избранному Ими герою избавит земли Тамриэля от бед. – имперец замолчал, потирая висок и чувствуя, как что-то в его груди сжимается, не одобряя первую часть его монолога. Глубоко вздохнув, бывший заключенный собрался с мыслями, продолжая: – Но значит ли это, что мы должны оставить остальные проблемы в стороне? Что мы забудем о проблеме дракона, оставляя жизни невинных на Богов и одного незаменимого героя? – В этом Вы правы. – покачал головой Марион, складывая карту. – Даже Ригель, каким бы Он не был в момент вторжения благословением для Империи, имел друзей и союзников. Один лорд Индарел и лорд Дагот чего стоили! – Не говоря о тех, кто, рискуя жизнью шагал во Врата, пытаясь повторить подвиг Защитника. – сказал Мартин, ощущая, как в его сердце появляется гордость, а сам он с какой-то отеческой радостью признает силу и решимость народа Империи. – Не говоря о тех, кто каждый день сдерживал Врата, подбадривал беженцев и возводил укрепления. Империя помнит тех, кто внес наибольший вклад, но без поддержки и вклада простых подданных она не смогла бы продержаться. В кризисные времена, любая даже самая незначительная помощь может сделать смертного героем, о котором певчие и барды будут петь веками. Лицо Мариона осветила улыбка, а сам он мягко рассмеялся. Голова аристократа почтительно склонилась перед удивленным имперцем, после чего мер произнес: – Вы умеете говорить вдохновляющие речи, сэра Мартин. Наверное, множество прекрасных дев пали жертвами вашего голоса. Имперец вздрогнул, удивленно смотря на данмера, который слишком сильно преувеличил его заслуги. Бывший заключенный не умел произносить речи, и он прекрасно знал это…он просто…просто говорил от сердца, сглаживая углы и высказывая свое мнение. В этом никогда не было ничего особенного. Он не был подобен бардам Империи, способным обернуть свою мысль в прекрасные поэмы. Его нельзя было сравнить с Великим Чемпионом слава о талантах которого всегда гремела по Тамриэлю и который по легендам мог на ходу придумать благословенную Кинарет импровизацию. Но почему-то слова мера тронули сердце Мартина, заставляя его почувствовать знакомую теплоту. Словно кто-то в прошлом, подобно Мариону высоко оценивал навыки риторики бывшего заключенного. – Быть может…мне попробовать помолиться? – внезапно подал голос данмер, дотрагиваясь до груди. Мартин в ответ вздрогнул, непонимающе смотря на спутника, который тихо объяснил: – Дети и путники на землях Империи знают, что если кто-то из них заблудился в опасной местности...если им страшно, а надежды на удачное разрешение не предвидеться, то можно помолиться Ригелю. – Считаете, что это сработает? – удивился в ответ Мартин. – Разве того, что мы посетили храм в Вайтране не должно быть достаточно? – Через Великого Защитника каждый день проходит множество молитв. – пожал плечами Марион, мягко улыбаясь. – Господин заведует душами, направляя их по созданным Этериусом путям в планы Богов. Он разрешает споры с потерянными или спорными душами, становясь третейским судьей в спорах бессмертных, находя путь к каждой душе. – данмер замолчал, прикрывая глаза и поднимая голову к небесам. – Он создал нам безопасный путь, на котором как Вы видите нет опасностей. Мы же, воспользовавшись шансом заплутали, за что он не мог быть в ответе. Мартин промолчал, вспоминая как под светлыми сводами храма, данмер действительно просил о безопасном и спокойном пути. Нельзя было сказать, что Риг…ель не исполнил просьбу. Божество путей действительно сделал то, что от него просили. Их путь действительно был безопасным, и никакие белые волки не посмели напасть на их отряд. О том, чтобы найти в горах нужный им Храм никто из них действительно не просил, надеясь на свои знания и умения ориентироваться на местности…однако, как отреагировал бы вечно испуганный и пребывающий в отчаянии Риг…ель, которого по одному и тому же вопросу беспокоил один и тот же данмер? Не лучше ли было в данном случае попросить о помощи Мартину, связанному невидимой нитью с божеством? – Серджо Марион, если позволите… - предложение Мартина прозвучало неожиданным как для имперца, так и для аристократа. Фиолетовые глаза удивленно расширились, а голова мера слегка склонилась. Видя чужое согласие, Мартин вернулся к костру, рукой касаясь холодного серебряного кольца. Глубоко вздохнув, бывший заключенный собрался с мыслями, закрывая глаза. Золотая, хрупкая связь раскрылась перед ним, позволяя ему ощутить чужие страх и привычное для родного человека желание помочь. Даже несмотря на возведенную с другой стороны стену, Мартин знал, что Риг…ель слышит его, чувствует его присутствие и готов помочь вне зависимости от проблемы. – Риг…ты нужен мне. – прошептал Мартин, чувствуя на себе удивленный взгляд Мариона. Имперец дрогнул, чувствуя, как сердце сжимается от тоски, а сам он невольно тянется дальше. Он не формулировал просьбу, не проговаривал в слух молитву…его слова не были похожи на обращение верующего к божеству, а сам Мартин словно не пытался предстать перед ним кем-то иным. Почитающим, верующим и преклоняющимся перед бессмертным и всемогущим существом. Зверь в его душе заурчал, расправляя невидимые крылья и пытаясь в защитном жесте закрыть божество, скрывая его от угроз мира и пытаясь унять царившей в его душе страх. – Направь меня. – произнес тихо Мартин, чувствуя с какой надеждой родной его сердце человек дотрагивается до связи, посылая ему ощущения тепла и поддержки. С каким старанием и самоотверженностью, не задумываясь ни на секунду пытается забрать его усталость и неуверенность, наполняя смертное тело силой…Связь дрогнула, образуя на себе новый золотой слой и загораясь ярче. Тоскливая, мягкая улыбка коснулась лица зажмурившего имперца. – Дай совет, как в те дни, когда я готов был опустить руки. Прошу, Риг, стань вновь той путеводной звездой, ведущей меня сквозь мрак и холод… Голос Мартина дрогнул, а сам он на секунду ощутил чьи-то прохладные руки, готовые обнять его…Ощущение неправильности и чего-то склизкого, смертельно холодного внимания коснулось разума бывшего заключенного, перед которым тут же выстроилась непроницаемая стена. Чужие эмоции покинули его разум, а сам имперец почувствовал словно он что-то недосказал своему… божеству. Рядом удивленно вскрикнул Марион, чей недоверчивый взгляд не отрываясь смотрел на Мартина в течении всей свообразной молитвы имперца. Пламя костра дрогнуло от внезапного порыва холодного ветра. Тучи над их головами исчезли, позволяя двум лунам Нирна осветить слегка искрящийся серебром снег. Громкий вой, заставил путников вздрогнуть, тогда как на горизонте их взору явился силуэт поистине гигантского волка.