Если описать мои чувства в то время, они были как бескрайняя равнина серебряного мисканта, колышущегося на ветру, как мертвая тишина голубого кораллового моря, в котором снуют разноцветные рыбки.
© Банана Ёсимото «N-P»
Утро наступило горьким похмельем. Гаара лежал на футоне и спрашивал себя, как мог такое сказать и как теперь все исправить — возможно ли вообще исправить? Юй и так боялась его, а теперь у нее есть на то причины, теперь она окончательно уверилась в том, что он опасен, что он не относится к ней хорошо, более того — что он терпеть ее не может. Обуза, навязанная жена… Она действительно была навязана ему, но как может быть обузой та, кого даже не слышно целыми днями? Присутствие Темари наполняло поместье Казекаге сразу, как только сестра переступала порог, все будто менялось, становилось светлее, ярче, иногда Гаара слышал ее смех или просто голос, а Юй… Юй была, но ее будто не было. Если бы она ушла, никто бы и не заметил. Все равно смотреть ей в глаза было страшно, но и вечно прятаться у Гаары бы не получилось — пришлось идти завтракать. Как обычно, Юй сидела рядом, прятала глаза и чинно ела, и ее присутствие создавало атмосферу холодности, которая очевидно не нравилась ни Канкуро, ни Темари, но Темари только сегодня утром вернулась из Конохи, была полна свежих впечатлений и не собиралась молчать. — Знаете, какой я видела цветок? — она наколола на вилку сладкий каштан, рассматривая его. — Яманака показала. Он называется «росянка». С виду очень красивый, его листья покрыты тонкими… вроде как волосками, но, конечно, это не волоски. На них блестят капли росы, совсем как жемчуг, но это не роса, а сладкий сок, который привлекает насекомых. Сладкий и очень липкий. Садится какая-нибудь бабочка или муха на листок, и прилипает, а листок — хлоп! — и смыкается, — как именно росянка делает «хлоп» она показала ладонями. — И переваривает насекомое. — Переваривает? — восхитился Канкуро. — Но растения же не… в смысле, они же не тем питаются? — Росянка — тем, — пожала плечами Темари. — Она очень красивая, Ино мне подарила одну в горшочке. Если получится, выращу. — И ты только с Ино общалась? — заулыбался Канкуро. — Не верю! А как же твой олень? — Он не олень, а Шикамару, и он не мой, — фыркнула Темари. — Нормально с ним все, мы вместе работаем. — Работаете, ага, — покивал брат. Темари хотела дать ему подзатыльник, но посмотрела на Юй и сдержалась. — Работаем, это у тебя только одно в голове, — проворчала она. — Между прочим, мы договорились провести совместный Чуунин Шикен. Гаара, думаю, тебе уже пришло извещение от Цунаде. Чуунин Шикен! Гаара не сдержал легкой дрожи — им было это необходимо. Особенно после предыдущего целиком провального экзамена, когда все испортила именно Суна, и, хотя виноват был Орочимару и никто не винил деревню Скрытого Песка, напротив, их считали такой же пострадавшей стороной, все же их репутация в глазах мира упала, и намного ниже, чем репутация Конохи. Во многом из-за выбора нового Казекаге — его возраст и то, что он джинчуурики, было основным камнем преткновения. И тут — новый Чуунин Шикен, новый шанс доказать, что он на что-то годен… — Спасибо, Темари, — искренне сказал Гаара. — Ты великолепный дипломат. — Да ладно, — смущенно отмахнулась Темари. — Лучше своей жене комплименты говори. Ты же ей их говоришь? — прищурилась она. — Юй, Гаара говорит тебе приятные вещи? Приятные. Юй сдержалась, чтобы не хмыкнуть, уставилась в тарелку, повторяя себе: она примерная жена. Она идеальная супруга. Она вежливая тень. Она покорно выносит любую грубость. Она — как росянка, цветок, который ждет, чтобы сомкнуть зубы и выпить все жизненные соки. — Конечно, Темари-сан. По удивленному взгляду Гаары Темари поняла, что это не так, и уже открыла рот, чтобы заспорить, но Гаара незаметно поднял руку, в который раз останавливая сестру. После завтрака он нашел Юй в одной из комнат, где она занималась каллиграфией — сидела на дзабутоне, расстелив перед собой лист рисовой бумаги, и примерялась, какой лучше на ней выписать иероглиф. Сев рядом с ней, Гаара сложил руки на коленях. — Извините, — сказал он после паузы, так и не придумав, что мог бы сказать еще. — Вчера я вел себя непозволительно грубо. — Все хорошо, — тихо сказала Юй. Так бесцветно, что Гаара снова вспылил, но лишь сильнее сжал кулаки. — Не хорошо, — возразил он. — Мы… мы должны научиться… хм… разговаривать. Взаимодействовать. Общаться. Вы не хотели стать моей женой, это же правда? Юй молчала, и Гаара начал замечать, что у нее подрагивают пальцы. — Не хотели, — ответил он за нее. — Соответственно, вы имеете полное право на меня злиться. Даже без того, что я вам наговорил. — Я не злюсь. Да, подумал Гаара, она не злится, она вряд ли знает, что это такое. Как и что такое любая другая человеческая эмоция. Когда-то он хотел не чувствовать ничего — даже счастья и тепла, лишь бы избавиться от боли и ярости, но, глядя на идеально-кукольную Юй, понимал, что так не протянул бы и дня. Потеряв чувства, он бы исчез. И она — была ли она живой? Не существующей, а живой? — Что вы хотите написать? — попытался он завести беседу о чем-то нейтральном. — Еще не знаю. — Может, тогда напишете… — Гаара ляпнул первое, что пришло ему в голову, — …любовь? Юй наконец посмотрела на него — на его лоб, где был вырезан этот иероглиф, навеки оставшись шрамом от детской душевной раны. Взмахнула кистью… в несколько движений на бумаге четкими и плавными черными линиями отразилось кандзи «любовь». — Вы… очень искусны, — удивленно проговорил Гаара. — Я бы не смог так ловко написать. — Благодарю, вы очень добры. Но я задерживаю вас, разве нет? В резиденции его ждало письмо Цунаде, а с Чуунин Шикен было связано столько дел, что у Гаары заранее начинала болеть голова, стоило только подумать о количестве работы. Он был вынужден признать, что Юй права. — Вы не задерживаете меня, — сказал Гаара. — Я был рад с вами поговорить. Когда он скрылся за дверью, Юй дождалась, пока стихнут шаги, отбросила кисточку в сторону на манер куная и прошипела сквозь зубы: — Ложь.***
Как хорошая дочь, Юй должна была навещать отчий дом даже в замужестве. Пережидая полуденный зной, они с отцом устроились во дворе, в самом прохладном месте. Юй сделала напиток из воды с лимоном и листьями мяты, и пила его маленькими глотками, наблюдая за тем, как над цветами порхают две бабочки, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. — Значит, Чуунин Шикен, — произнес отец. — Прекрасно… превосходно. Примерно на это я и рассчитывал. Если Гаара… да, именно… можно подтасовать задания, — он говорил сам с собой, строя какие-то планы. — И, если Гаара окажется где-то подальше… например, в Пустыне Демонов… во время экзаменов часто случаются непредвиденные вещи, правда? Юй кивнула. Поймав ее за подбородок, чтобы заставить смотреть на себя, Фуги продолжил: — Слушай, что ты сделаешь. Ты отправишься с ним. Если его попытаются отговорить от участия в экзамене лично — переубеди. А когда наступит второй этап, незаметно исчезни, но так, чтобы он подумал, что ты ушла в Пустыню Демонов. Либо тебя похитили. — Зачем? — Затем, что он пойдет за тобой. Юй насмешливо исказила губы. — Он не пойдет за мной. Он… он сам сказал, что я ему не нужна, — вырвалось у нее по-детски обиженно. — Что я обуза, и что он не хочет меня видеть. Даже… даже в первую ночь… — Он не консумировал брак? — Фуки вскинул бровь, разжимая пальцы. — Странно… но в целом, он прав. Он тебя не выбирал. Чего ты ожидала от чудовища? Признаний в любви? Может, ласки? Не смеши меня. Твое счастье, что он решил тебя не трогать, а если будешь делать то, что я скажу, то счастливо овдовеешь и выйдешь замуж уже за того, кого выберешь сама. — Но он не пойдет искать меня, — упрямо сдвинула брови Юй. Фуги хмыкнул. — О нет, пойдет. Пусть ты ему сто раз безразлична, как женщина и как человек, но связь с тобой для него слишком выгодна. Он не глуп. Ты из благородного клана Суны, из семьи, которая пришла сюда еще до основания селения. Влияние, деньги… к тому же, он хочет доказать народу свою компетентность, и если бросит жену в опасности, мгновенно утратит и без того малое доверие. Звучало это логично. Юй кивнула, принимая план отчима.***
Вечером она больше не пыталась занести Гааре чай, но, проходя мимо его комнаты, услышала стоны — тщательно сдерживаемые, но для чуткого слуха куноичи различимые. Проигнорировав их второй раз, Юй проигнорировала и в третий, и в четвертый. Гаара становился еще бледнее обычного, под глазами залегли черные тени, лицо осунулось — с ним очевидно было что-то не в порядке. Юй уговаривала себя: это не ее дело, есть ирьенины, есть медики, он давно мог обратиться за помощью в госпиталь, в Суне всегда была высоко развита медицина, как ирьениндзюцу, так и обычная, где врачи использовали технологии и медикаменты. Если то, что чувствует Гаара — часть его тренировок, то это тем более ее не касается. Она ему ничем не обязана, а он не хочет ее видеть. На седьмой день Юй не выдержала; она была ненужной женой, безразличной куклой и инструментом для будущего убийства, но также она была врачом, она воспитала в себе натуру врача, она не стремилась помогать всем, кого видела, но все равно не могла пройти мимо чужих страданий. Здравый смысл возражал, что она рискует сама, что ее помощь не нужна тому, кого собрались убить, что она напрасно тратит время, но Юй послала здравый смысл ко всем чертям, распахивая сёдзи в спальню Гаары без стука. Он сидел у стены, обхватив плечи руками, и его трясло, как в ознобе. Или как в припадке. Услышав Юй, он вскинул голову — она подумала, что бросится. Это были не человеческие глаза, в них не осталось ничего человеческого, только… ненависть? Нет, поняла Юй, присмотревшись, не ненависть. Боль. Ему было больно, но не физически. — У… уходи, — выговорил Гаара. Юй словно не услышала, опустившись рядом на колени, чтобы их лица сравнялись, но что дальше делать — не знала. На поясе висела захваченная с собой аптечка, где, кроме прочего, хранились противоядия, и ее умений в ирьениндзюцу хватило бы, чтобы залечить рану или перелом, но как лечить не телесные повреждения? — Уходи, — повторил Гаара. Не злобно, почти умоляюще. — Уходи, или я причиню тебе вред. — Это Шуукаку? — деловито спросила Юй. Гаара промолчал, и тогда она больше не выдержала — схватила его за плечи, встряхнула и крикнула прямо в лицо: — Это Шуукаку?! Отвечай! Гаара растерянно кивнул. Юй отпустила его, открыла аптечку — она понятия не имела, поможет ли, но говорили, что мизуна отпугивает злых духов… Только когда Юй ткнула прямо в нос Гаары пучком травы, она запоздало сообразила, что даже если у мизуны и есть свойства защиты, то Шуукаку — вовсе не тот злой дух, он вообще не злой дух, и отпугнуть его невозможно, и лучше использовать что-то успокаивающее, а не… но прежде чем она успела выругать себя за глупость, кое-что произошло. Кое-что совершенно невообразимое. Гаара засмеялся, и это не был демонический хохот — обычный веселый смех с ноткой облегчения. Юй смотрела на него широко распахнутыми глазами и не верила — он умеет смеяться? Даже его улыбки были натянутыми или какими-то робкими; в обществе брата и сестры Гаара расслаблялся, но и с ними держался без той непринужденности, с какой обычно держались они. Но он умел смеяться, и был ровесником Юй — раньше она и об этом не задумывалась, он был будто без возраста, но он был семнадцатилетним парнем, мальчишкой, пусть и стоящим на пороге расцвета мужественности. Снова не сразу она поняла, что так и держит пучок травы у его лица, и, вспыхнув, убрала руку. — Прости, — назвать его на «вы», как прежде, почему-то не получилось. — Что это? — отсмеявшись, Гаара продолжал улыбаться, и по испарине, выступившей на его лбу, Юй поняла, что ему не просто весело — ему стало легче. Ему стало намного легче, терзающая его боль ушла. Но вряд ли от травы. — Мизуна, — проворчала она. — Это… это ерунда. Глупости. Не прогоняет она никаких демонов… — Демонов? — снова развеселился Гаара. — Ты хотела прогнать демона? — Ничего смешного, — возмутилась Юй. — Что я должна была думать? Ты сидишь здесь, тебя колотит, а как ты выглядишь? — Как? — заинтересовался Гаара. — Как восставший труп, — припечатала она. — А ран нет. Кости целые. Органы здоровы… То есть, я предполагаю, что здоровы. — Правильно предполагаешь, — он взглянул на нее с уважением. — Ты ирьенин? — Немного, — Юй вспомнила, что в такой ситуации ей положено смущаться, но и смутиться не получилось. Все это было так глупо… и смешно, и будто между ними что-то… треснуло. Та стена, что разъединяла их с самого начала, дала трещину, через которую они смогли друг друга услышать. Ненадолго, глухо, но смогли. И обращаться к нему так уважительно, как раньше, она уже не смогла бы, и знала, что он тоже не будет столь подчеркнуто вежлив. — Тебе лучше? — спросила Юй. — Думаю, — Гаара прислушался к себе, — да. Он встал первым, подал ей руку и она приняла, поднявшись, опираясь на его ладонь, но поспешно убрала кисть. Ее щеки розовели смущением, и она была такой хорошенькой сейчас, что Гааре захотелось поцеловать ее, и он бы обязательно ее поцеловал, если бы она была настоящей его женой, но — пока что это было не так. Зато она была живой. Настоящей, не кукольной. Она могла говорить не односложно, она могла ошибаться, могла пугаться, не сдерживаясь, и она… в этот раз не испугалась. Хотя было, чего бояться, но от этого пучка травы, с отчаянной решимостью ткнутого ему в нос, даже Шуукаку внутри громко расхохотался и перестал терзать хозяина, вынуждая либо стать наконец настоящим мужем своей жене, либо мучиться от иллюзорных болей. Ее рука, лежащая в его ладони, была теплой и мягкой, а от ее волос пахло смесью цветочных ароматов, и ее красота больше не казалась ему холодной… отчего было чуть ли не хуже, потому что кукольную-механическую Юй он мог игнорировать, считая ее присутствие всего лишь выполнением долга — для него и для нее, но когда покрывающий ее лед разбился и она стала другой… то понимать, что и для такой Юй он всего лишь жуткое чудовище, было больно. Как доказать ей обратное, Гаара не знал — даже извиниться нормально за предыдущий срыв не смог. — Я… я пойду? — спросила Юй. — Или позвать ирьенинов? — Все в порядке, — он нехотя выпустил ее руку. — Иди отдыхай. Прости за то, что доставил беспокойство. Когда она почти скрылась за дверью, Гаара мысленно хлопнул себя по лбу, но она еще не ушла, и он успел сказать вслед: — Спасибо. Юй коротко кивнула и молча задвинула сёдзи.