Вокруг все может меняться, людские голоса могут звучать по-другому, а я все такой же недоделанный. Все тот же роковой недостаток разжигает во мне голод, мучит жаждой. И их не утолить, не насытить. Потому что в некотором смысле этот недостаток — я сам. Вот, что я понял.
© Харуки Мураками «К югу от границы, на запад от солнца»
Посетить Чуунин Шикен в Суне согласились многие — Гаара боялся, что участников не будет совсем, пусть и понимал, что это невозможно, но, видя, сколько иностранных шиноби собиралось участвовать, испытывал гордость, какой ранее не ощущал. Даже надевая шляпу и плащ каге, не было такой гордости — тогда он вообще почти ничего не чувствовал, будто находился под анестезией. Восходя на сцену, чтобы произнести приветственную речь, Гаара волновался, хотя заранее решил, что скажет, написал, показал Темари, получил одобрение сестры (ей он в таких вопросах доверял больше, чем Канкуро) и выучил наизусть. Кроме того, Темари посоветовала смотреть не на всех людей в толпе, а на кого-то одного, на знакомого или нет. Гаара думал, что на ней и сосредоточится, но вместо этого его взгляд остановился на Юй. Она сидела на лучших местах зала, основанного подобно амфитеатру — рядом с Канкуро и Темари. Чинно выпрямилась, сложила руки на коленях, обычно распущенные волосы заплела в сложную конструкцию, заколотую дорогими кандзаси. Как обычно, Юй была прекрасна и, как обычно, ее лицо не выражало ничего, кроме вежливого равнодушия, но Гаара уже знал, что это маска. Она могла злиться и смущаться. Она умела повышать голос. И… она беспокоилась за него. Тогда Гаара об этом не подумал, но раз она пришла сама, а не позвала слуг, и раз использовала совершенно ненужную в той ситуации мизуну, значит — была растеряна? Но не напугана. Если и напугана, то иначе. И снова Гаара даже не поблагодарил ее, как следует. Юй закусила губу, сжимая в пальцах маленький веер; она не носила тессен и не училась тессендзюцу, но все женщины и некоторые мужчины вокруг имели при себе веера — жара усиливалась. Задумалась, еще раз прокрутив в голове свой план, но и плана, как такового, у нее не было — просто уйти в пустыню, или так, чтобы Гаара подумал, что она туда ушла. Проще всего — чтобы он подумал, что ее похитили; подбросить записку… Юй превосходно умела подделывать почерк, и уже готовое письмо пряталось в рукаве ее кимоно. Вот только… …он умел улыбаться. Он умел смеяться. И когда он нагрубил ей — то не потому, что злился или ненавидел ее, а потому, что с ним происходило то же самое, что в тот раз, ему было плохо, он терял себя и он не хотел ей навредить. Или Юй выдавала желаемое за действительное. Она искала красоту в людях, как в цветах или украшениях, внешнюю красоту и внутреннюю. Внешне Гаара был… Юй взглянула на Казекаге из-под ресниц. Он стоял очень прямо и гордо, отчего казался выше своего роста, шляпа каге делала лицо более взрослым, и не скрывала того, каким огнем горят глаза. Не злым огнем, решительным. Он был красивым. Но дикие звери тоже бывают красивыми. Львы, тигры, волки. Они прекрасны и грациозны, но они способны легко убить человека, а если они попробовали людской крови, то будут делать это еще и еще. Гаара — попробовал. Он убил ее отца. Если бы не он, Юй никогда не жила бы под одной крышей с Фуги, и Фуги никогда не стал бы… она крепче сжала пальцы на веере. Какого черта она сомневается?***
Посоветовавшись с Темари, Канкуро, Баки и Цунаде, Гаара решил, что в этот раз не будет письменных тестов. С порога — в бой. Теорию все и так знают, а техники шпионажа можно использовать и вне класса. Пустыня Демонов называлась так не зря — говорили, здесь обитают жуткие чудовища. Гаара точно знал, что здесь жили камаитачи, летающие на крыльях ветра, и что в этой пустыне встречались зыбучие пески, и если камаитачи были безопасны, хотя и любили шутить, то зыбучие пески, неумолимые, как сама смерть, пожирали жертву, словно сама пустыня желала пищи. Но пройти через эту пустыню было возможно, и первое задание состояло в том, чтобы это сделать, попутно собрав два свитка — как и в Конохе, когда они отправились в Лес Смерти. Огласив суть задания, Гаара спустился с трибуны. Рука сама собой потянулась снять шляпу, но он себя остановил — отец никогда так не делал во время официальных мероприятий, как бы ни было жарко. Участники экзамена и зрители тоже начали расходиться — в Пустыню Демонов предстояло отправиться чуть позже, ближе к сумеркам, когда станет прохладнее. Осмотревшись вокруг, Гаара увидел Темари — сестра увлеченно болтала о чем-то с Шикамару, и, судя по тому, как тот на нее смотрел, Канкуро был прав, когда дразнил ее насчет «этого оленя». Сам Канкуро куда-то делся, и Юй тоже не было. Идя к поместью Казекаге, чтобы охладиться в тени, Гаара думал: интересно, как она стала чуунином? Где прошла экзамен? Какие применяла техники в спарринге? Он знал о ней почти ничего, обрывки, сухие факты из досье, где не пишут самого важного. Даже то, что она больше всего любит есть, и то ему не сказала. Он ей тоже ничего о себе не рассказывал, но его история была совершенно не интересной. До сражения с Наруто Гаара был даже не человеком, даже не чудовищем — оружием. Его создавали оружием, а оружие не чувствует даже злости, оно безразлично, оно просто убивает. Слуги его не встретили, чему Гаара обрадовался — они старались не попадаться ему на глаза, появляясь, только если звал. Он пугал их, а они его смущали, и было гораздо проще сделать что-либо самому, но наличие прислуги в доме Казекаге подразумевалось древними традициями, и они получали деньги за свою работу. Проследовав на кухню, Гаара хотел заняться готовкой лимонада, но его внимание привлек красный конверт на столе — в похожие конверты кладут деньги, когда преподносят в подарок. Взяв конверт, он распечатал — там была записка. Перечитав ее, Гаара не поверил своим глазам. «Твоя жена у нас. Хочешь увидеть ее живой — прямо сейчас иди в Пустыню Демонов». У них… у кого — у них? Но у него много недоброжелателей, и если они не тронули бы Темари, зная, что тессен сестры Казекаге не менее смертоносен, чем песок Гаары, если тем более не посмели бы угрожать Канкуро, то Юй была на порядок слабее. Словно и не куноичи… и она была где-то в пустыне, в руках каких-то ублюдков… Резко скомкав записку, Гаара бросился прочь из дома. Ни тактики, ни стратегии, ни плана — все мысли вылетели из головы. Они не смеют ее трогать. Никто не смеет ее трогать. Он клялся ее защищать. Она только-только начала ему открываться…***
В лицо ударил жаркий хамсин, пустыня завыла, зарокотала, как живое существо. Взметнулась в воздух пыль, закрывая небо. Песчаная буря… еще и это. — Юй! — закричал Гаара, но ветер унес его крик. Позвать не получится; он сжал кулак, формируя из песка шарик-глаз, и пустил его вперед, но видел только пески. А потом в вое ветра услышал музыку — будто кто-то играл на бива. Побежал на звук; пустыня была частью его самого, но и ему уже становилось тяжело находиться здесь от жары и ветра, и бег пришлось перевести в шаг. На небольшом бархане сидел молодой бритоголовый мужчина, похожий на монаха. В руках его была бива, а на песке у бархана… — Юй! — закричал Гаара. …нет, не Юй, ее клон, но он уже отвлекся. И песок не защитил; от бива стрелой к нему метнулась цепь, протыкая живот. Попался. Прячущаяся за высоким камнем Юй зажала рот ладонью, потому что испуганный вскрик почти слетел с губ. Цепь впилась в Гаару, как пиявка, вытягивая чакру, вытягивая жизнь, и Юй должна была радоваться, ибо свершалась месть, но ей не было радостно. Ей было страшно, грустно и тоскливо. — Кто ты? — спросил Гаара. Бритоголовый молчал. — Это ловушка? Он кивнул. — Где Юй? Юй вздрогнула — неужели его до сих пор это волнует? Он сам в смертельной опасности, он не может не понимать, что с ним делают, если он лишится биджу — лишится жизни, так зачем ему думать о ней? — Ты про ту девушку, которую отдали тебе в жены? — насмешливо спросил бритоголовый. — О, не знаю. Думаю, она уже мертва. А может, еще нет. Ее называют Цветком Пустыни, такие не умирают… слишком легко, если ты понимаешь, о чем я. — Ч-что? Гаару затрясло. Юй зажала рот обеими руками, приказывая себе молчать и отчаянно жалея, что спряталась так, чтобы видеть его лицо — потому что… потому что ему было не все равно, потому что она ни разу не видела в глазах человека столько ярости и боли, а она ему никто, она просто нежеланная супруга, так зачем он переживает… если он потеряет над собой контроль — то еще раньше лишится биджу… — Отпусти меня! — он почти зарычал, вцепившись в цепь голой рукой, но это не помогло. — Отпусти! Я убью тебя! Я… всех… Он ломается, поняла Юй. Ломается, и все границы, ранее сдерживающие чудовище, рассыпались на части — и все равно с цепи он не сорвется, как бы ни старался. И умрет. И Фуги победит, а Юй снова выдадут замуж за кого-то, кто может отнестись к ней еще хуже Гаары, намного хуже, потому что Гаара вел себя с ней более чем мило… В то, что отчим разрешит ей выбирать самой, она не верила ни секунды. — Я пропитаю все пески вашей поганой кровью! Гаара хотел активировать Песчаный Гроб, но сил не хватило. Ноги подкосились, он упал на колени, из живота выходила ярко-зеленая чакра… и это все? Он ничего не успеет сделать? Он здесь умрет? — Знаешь, почему так? — заговорил бритоголовый. — Потому что ты не должен был стать Казекаге. Не такой, как ты. Ты был создан не править Суной. Ты был создан сражаться за Суну! Ты был создан оружием, и знаешь, что еще? Твое создание было провальным. Не только твоя мать, но и твой отец пожалел о твоем рождении, потому что ты не получился! Гаару затрясло еще сильнее, он побледнел, как мел, а Юй ощутила новое загорающееся внутри чувство — но не страх. Другое. — Ты посмел занять столь высокий пост, и думал, что тебе это спустят с рук? Что тебе простили все твои выходки? Тебя не простили и не простят никогда! Руки Гаары дернулись, будто он хотел зажать уши, но так бессильно и повисли вдоль тела. Юй почти слышала, как он ломается, и зародившееся в ней чувство становилось сильнее и ярче, и она уже могла дать этому определение. Злость. Это было подло — заманить его в такую ловушку. Еще более подло — говорить все эти вещи, зная, как это действует, когда он не может даже пошевелиться, когда из него выпивают чакру… кем бы он ни был, это была бы гадкая, омерзительная, унизительная смерть. Юй резким движением выхватила из своей прически кандзаси, в котором пряталась игла. Потом она об этом пожалеет… но и смотреть на это она не могла. И убежать не могла. И забыть потом тоже не смогла бы. Ее не принимали в расчет. Никогда. Никто. Она была безмолвной свидетельницей, только и всего. Красивой тенью, работающей на Фуги. Едва ли наемник, которому заплатил отчим, даже помнил ее имя. Юй мысленно попросила у отца прощения, шагая вперед. — Хватит! — услышал Гаара чей-то пронзительный вскрик, похожий на птичий. Моргнул, фокусируя зрение… и чуть снова не закричал. Живая Юй стояла перед ним, будто закрывая от бритоголового, а бритоголовый смотрел на нее шокированно распахнутыми глазами. Смотрел, но не атаковал. Через три томительные секунды враг упал лицом вниз, роняя бива. Музыка затихла, и цепь тут же исчезла, рассыпаясь пеплом или песком. Гаара так и стоял на коленях, глядя снизу вверх. Юй повернулась к нему, и впервые он увидел, как на этом холодном лице появляется нежная улыбка. — Ты жива, — прошелестел он. Больше просто не знал, что сказать. Юй не верила, что делает это, но она это делала; опустившись на колени рядом, решительно схватила Гаару за виски, и из ее ладоней полилась чакра. Ровно столько, сколько было нужно. Пока она переливала ему чакру, Гаара молчал, и смотрел так, что ей хотелось плакать, потому что она не заслуживала такого облегчения и радости в его взгляде, потому что все это было из-за нее. — Вот и все, — Юй отвела руки, но Гаара мягко удержал ее за запястья. — Мертв? — он кивнул на тело. Юй закусила губу — ей не полагалось быть хоть сколько-нибудь сильной. Она обучалась убийству, но она никогда не должна была делать это явно… и все же отрицать бы не получилось. — Мертв, — наконец проронила она. Гаара ждал, и пришлось продолжить. — Я говорила, что немного знаю ирьениндзюцу, но лучше — травы. Так вот, — Юй блеснула глазами, — еще лучше я знаю яды. И очень метко бросаю иглы. Гаара глянул в сторону бритоголового — под его ухом торчала игла, тонкая, он и не заметил бы, если бы Юй не сказала. — Прости, — он отпустил ее руки. Буря вокруг затихала, укладывалась сонным зверем на мягких лапах, но порывы ветра все еще трепали его рыжие и ее темные волосы. — Прости? — удивилась Юй. — За что? — За то, что тебе пришлось убивать. За то, что я не успел вовремя. За то, что получается, не я спас тебя, а ты меня. За… за все. «За то, что я на тебе женился, за то, что я на тебя кричал, за то, что ты меня раздражала, за то, что я все еще не считаю тебя близкой». — Все хорошо, — сказала Юй, но сама себе не верила. Фуги рассердится, а если узнает, что наемника убила она… Вот только она — уже не только его падчерица. Она — жена Казекаге. Только на бумаге, но этого достаточно, и раньше Юй этого не осознавала, но вдруг понимание ее настигло: она обладает властью. Отныне она принадлежит к клану правителей пустыни. Она разберется с этим. И кто сказал, что Фуги узнает, что убийцей была она? — Пойдем обратно? Скоро начнется первый этап, — Гаара поднялся. Подал руку Юй и она ее приняла, встав с его помощью. Песчаная буря закончилась, и на небе вновь засияло яркое золотое солнце.