Блин блинский

Звонок в дверь окончательно хоронит надежды Арсения на приятный вечер. Он пытается оттянуть неизбежное как можно дольше, еле плетясь в прихожую, но открыть всё равно приходится. Антон на пороге такой красивый, что подгибаются коленки, — высокий, с задорными кудряшками и хитро блестящими зелёными глазами, в кожанке и массивных берцах, а ещё с огромным букетом Арсовых любимых ирисов и бутылкой шампанского. Он пахнет машинным маслом и хромированным металлом — примчался после работы на своей Ямахе, дурак. У Арсения ноет где-то за грудной клеткой от того, какой он идеальный. За какие прошлые заслуги ему достался такой потрясающий мужчина? — Привет, Чёрный Красавчик, — с хулиганской усмешкой говорит Шаст и вручает ему цветы. — Тебе привет от пацанов. — Спасибо, — всё ещё немного дезориентировано говорит Арс, принимая роскошный букет и вдыхая его аромат. Жизнь на секунду кажется не такой уж паршивой — ровно до того момента, как на кухне истерически не начинает пищать… что-то. — Пожар? — шутливо интересуется Антон, переступая порог, закрывая за собой дверь и аккуратно ставя бутылку на тумбочку. Но увидев, что Арс никак не реагирует на его шутку, встревоженно вглядывается в его лицо и спрашивает: — Кисунь, всё хорошо? Арсений гулко сглатывает, бессознательно теребя в руках ленточки, которыми обвязан букет. — Да, — выдавливает он, отводя глаза. — А ты чего такой… растрёпа? — с подозрением спрашивает вдруг тот. — Мы вроде ещё не сосались. И что это у тебя белое на шее? — Он скидывает куртку и обувь, проходит чуть глубже в квартиру (Арс покорно позволяет ему отодвинуть себя с дороги) и втягивает ноздрями воздух: — И почему пахнет горелым? Он решительно следует на кухню, безошибочно определив её как источник запаха, и Арсений уныло плетётся за ним, мысленно готовясь к худшему и всё ещё рассеянно прижимая к себе цветы. — Арс, блять! Ну вот, он так и знал. Антон в своей чёрной водолазке и таких же чёрных кожаных штанах выглядит на его белой от рассыпанных продуктов кухне как ворона на снегу и так же одурело вертит головой. Пищала, оказывается, индукционная плита, сигнализируя о своей капитуляции в неравной битве с пролившимся на неё тестом. Ишь какая нежная, посмотрите на неё. На Арсения вот тоже пролилось, он от этого не пищал. — Кисунь, что у тебя тут за махач случился? — потрясённо спрашивает Антон. — На тебя напала поварёшка и ты решил похоронить её в муке? Поварешка действительно валяется где-то под пустыми пакетами из-под муки. Или под внушительной горкой из яичных скорлупок. Арсений невольно потирает порез на подушечке большого пальца. С этого дня он этим куриным недо-детям не доверяет! Антон всё ещё неверяще обозревает развороченную кухню, и Арсений прикусывает губу. Рассказывать о своём провале не хочется, но улики говорят сами за себя — даже если он промолчит, Антон рано или поздно всё поймёт. Поэтому он тяжело вздыхает и тихо признаётся: — Я готовил блины. Шаст разворачивается к нему со вскинутыми бровями. Арсений напряжённо сопит, снова вздыхает и нехотя начинает объяснять: — Ты говорил, как скучаешь по блинам своей мамы, и про Масленицу говорил, как вы её дома отмечаете, и потом ещё спросил, будут ли у нас блины, и я подумал, что… Антон начинает идти к нему, и с каждым его шагом Арсений опускает голову всё ниже, бормочет всё тише, бессознательно прикрываясь букетом: — Я попытался найти рецепт в интернете, но они все такие разные, а ты ещё говорил, что у вас в Воронеже их как-то по-особенному делают… Его прерывают ладони Антона, обнимающие его лицо и задирающие голову наверх. Зелёные глаза, в которые Арсений влюбился без памяти с самого первого дня, блестят весельем и нежностью. — Мой ты дурилка, — с чувством говорит Шаст и чмокает его в кончик носа. — Я ж не имел в виду, чтоб ты сам готовил. Что я, не знаю, что ты со сковородкой на «вы»? Он снова чмокает его, на этот раз в губы, подрагивающие от вставших комом в горле чувств. — Я тогда спросил, потому что не знал, ешь ли ты вообще блины. Ты ж вечно мне про ПП затираешь, хуё-моё… Нет, ПП не хуё-моё, — поспешно поправляется он, и Арсений тает. — Просто я, ну, не знал, захочешь ли ты. Поэтому сформулировал тупо, походу. — Я хочу, — жалобно говорит Арсений. — Точнее, хотел. Но как видишь… — Ну ты замахнулся, — фырчит Шаст и отпускает его лицо. — Воронежские блины — это тебе не код дебажить! Он аккуратно вытаскивает у него из рук цветы, откладывает их на столешницу, бормоча что-то про засахаренные ирисы, и притягивает к себе в объятия. Арс утыкается носом ему куда-то в ключицу и с наслаждением вдыхает запах кожи и пота. Антон пахнет так правильно и безопасно, что последние мрачные мысли развеиваются, особенно когда Шаст целует его в висок и решительно говорит: — А ну-ка, пошли. Он сдвигает руки ниже, подхватывает пискнувшего от неожиданности Арсения под ягодицы и выносит его с кухни, пока тот отчаянно цепляется за широкие плечи и обвивает его талию ногами, внутренне умирая от того, как легко Шаст его таскает. В зале Антон ссаживает его на диван и, выделываясь, целует ему руку. — Доставка до трона выполнена, ваше высочество, — кривляется он, и Арсений против воли хихикает и краснеет. — Изволите бокальчик шампуня? — Изволю, — в тон ему важно кивает Арсений, и Антон тут же склоняется в полупоклоне и притаскивает бутылку из прихожей, а после и бокал с кухни. Арсений даже не знал, что у него в квартире есть бокалы. Антон с чпоканьем вскрывает шампанское, умудрившись не только не пролить ни капли, но и не выбить пробкой люстру, наполняет бокал и ставит его на столик перед Арсением. Он быстро отыскивает пульт под подушкой (вот куда он делся!) и включает плазму, останавливаясь на любимом ими обоими «Энимал Плэнет». — Расслабься и получай удовольствие, детка, — ухмыляется он. — Блины будут через час. После чего урывает ещё один поцелуй и уходит на кухню. Отпивая идеально полусухое шампанское Арсений думает, что он наверняка сделал что-то очень хорошее в прошлой жизни. А когда с кухни начинает тянуть восхитительным запахом жарящихся блинов — что он и в этой жизни будет очень-очень хорошим мальчиком.