Наш флаг означает любовь

Женщина глаза прикрывает. И на мгновение подавшись вперёд, тянется навстречу поцелую. Ей бы самой любовью стать. И жить, не боясь её. Не из тревоги и холода, а тепла и покоя. И если касание Боннета заставляет замереть в мечтательном трепете, то голос приводит в чувства. Иззи вдруг вспоминает: Боннет оставил семью с двумя детьми. Где-то там, за много миль отсюда, его ждали. Кого-то там, далеко, за десятком пройденных волн, он предал. Пыл мгновенно охладел. Трезвость мыслей вернулась и Хэндс, мягко коснувшись его плечей, отстранила Стида от себя. Её губы подернула нервная улыбка. Ей Иззи тщетно пыталась прикрыть всё то, о чем думала. Всё то, что светилось в её глазах. — Не играй с моим сердцем, Боннет. И не терзай своё. — сделав шаг назад, она разом возвела между ними нечто вроде стены. Толстые терновые ветки, переплетаясь меж собой, образовывали непреодолимую преграду. Шипы их, стоит коснуться, нещадно резали тонкую кожу. Чтобы пересечь её, эту стену, нужно руки в кровь изорвать. Разбиться едва не насмерть. — Подумай ещё. И не спеши с выводами, Стид. Это тебе не шторм. — Любовь не подобна кораблекрушению. Ему ближе разрушительная, всепоглощающая страсть. Любовь — покой. И тёплый дом, где ждут и принимают с трепетом. Любовь не измеряется в завоёванных землях. Возведённых замках и награбленном золоте. Не ведётся ей счёт и в страшных муках. В положенной ей на плаху голове. У любви иная мера. И цель совсем иная. Не разрушить, не свернуть шею, не убить своей страшной силой. Пусть ради неё грудью на амбразуру бросаешься. И не страшны любви самые сильные ветры. Любовь подобна костру. Слабую, неискреннюю, дырявую любовь любой сквозняк задует. А ту, что подобна несгибаемой стали, ветер лишь сильнее сделает и больше. К этим странным открытиям в себе и своем сознании Хэндс приходила долго. И путь был отнюдь не из лёгких. Он был слишком ухабист. Будто в гору, да под палящим солнцем, да с крестом на спине. Не знающая ничего, кроме жертв и лишений, кроме страшной нужды не ведая других состояний, она с удивлением обнаруживала эти мысли. Каждый раз, натыкаясь на них рядом со Стидом, удивлённо хлопала ресницами. И краснела, как девочка. Иззи покинула Стида и отправилась в трюм, где жила с Джимом и Арчи. Дамы расположились в одном углу, где обустроили всё для личного комфорта. Больше никто, кроме Люциуса, в редкие случаи, туда не допускался. Боннет же остался в полном замешательстве. С одной стороны Хэндс не оттолкнула его, не отказала ему, а с другой... Что её остановило? Ведь есть нечто важное, о чем он никак догадаться не может. «...» — Иззи, тебя Борода ищет. — — В каком он настроении? — Нервно выдыхая, женщина прихватила волосы тёмным гребешком. Поднявшись со своего места, она подошла к Люциусу. — Чем-то недоволен. — писарь лишь пожал плечами. Волнения Иззи он не разделял. Даже внимания не обратил. Нервной она была всегда. Что говорить о раздражении? — Спасибо. — Внутри похолодело всё. Но, плечи расправив, что неумолимо от страха гнуло к полу, твёрдой поступью отправилась к своему капитану. Его смоляной силуэт трепетал неотвратимой угрозой. От неё не убежать, не скрыться, не спрятаться. Иззи добровольно приближает себя к Эдварду. Шаг за шагом. В глубине души она понимала, что совершенно не хочет идти к Эдварду. Что мучает страх, сжимающий нутро. И становится душно. Будто его крепкая ладонь, вновь ложась на горло, до хруста сжимается. Она наконец оказывается на капитанском мостике. Останавливаясь подле Эда, мягко касается его плеча. Мимолётно, самыми кончиками пальцев. — У нас проблемы. — — Что случилось, сэр? — несвойственно тихим для себя голосом спрашивает Хэндс, глядя на него. — Хватит, не фамильярничай. Это раздражает. — — Как скажешь. Так что произошло? — — Блядский Кракен. — Хэндс застыла, на мгновение забыв, как дышать. — Что? — — Ты оглохла? — обернувшись к старшей помощнице, Эдвард устремил на неё полный вскипающего гнева взгляд. — Кракен. Он придёт за мной. — — Это бред... Ты говорил, что мы избавились от него! — — Я так думал! — — Хреново, значит, думал, Эд! Слушай, мы не можем втягивать в эту историю здешних. «Месть» не готова к Кракену, — — Я знаю это. — — Собирай своих людей! Поднимай корабли, связи, деньги, всё, что угодно! — — Ты совсем головой тронулась? Это нас не спасёт! Чёртову Кракену плевать на сраные деньги. А корабли! Хэндс, он погубит каждый! — — То есть, что это получается, — Иззи, теряя страх, сделала шаг вперёд. Уперев руки в бока, сурово взглянула на Эдварда. — Ты не хочешь использовать собственные корабли, но готов попортить чужой? Это будет стоит им жизни! — — «Месть» хорошо оснащена. — — Это люди, Эд! — — Эти люди пойдут за нами куда угодно. А их капитан? Ему только в радость будет. — — Не смей. — Повисло молчание. Оно продлилось всего десять секунд, но те, перекатываясь одна к другой, тянулись вечностью. — Ты собралась перечить мне? — Иззи стало страшно. Эдвард одним взглядом всю спесь сбивал. До того был жутким. В его глазах одна злость. И та с ненавистью мешалась. Они горят адским пламенем. — Да, Эд, — но голос ее, несмотря на страх, не дрогнул. — Это люди. Не пушечное мясо. — — Когда тебе появилось дело до них? — — Эд, блять, я не буду. Не буду их обрекать на смерть. И тебе не позволю. — Скандал начался внезапно. Вспыхнул, как соломенная крыша. Звонкая пощёчина, должная привести старпома в чувства, послужила искрой, упавшей в сухие стебли. Иззи не хотела терпеть. Она могла и умела дать сдачи, но Эдвард, будучи сильнее, не собирался оставаться в стороне и спускать такое проявление неуважения ей с рук. Хрупкой женщины он в ней никогда не видел. Если дрался, то во всю силу. На равных. Впрочем, Хэндс никогда не уступала ему. Вскоре крики и ругань перешли в драку. Но кулаков оказалось недостаточно. Были обнажены сабли. Сражение, сулящее катастрофу, шло поначалу на капитанском мостике. Но затем, Эдвард, наступая, сгонять начал Хэндс вниз по лестнице. Она ступала на ощупь. Держа в одной руке саблю, второй цеплялась за перила, чтобы, потеряв равновесие, не упасть. На шумный визг стали начали сбегаться пираты. Поначалу они пребывали в замешательстве: что за черт? Ничего не предвещало беды. Ничто не предвещало сражение, вдруг разгоревшееся между капитаном и старпомом. Некоторые в ужасе за этим наблюдали. Никому и в голову не пришло, как это бывает у пиратов, ликовать и аплодировать, наблюдая за бойней. Кто-то хотел было броситься на помощь Хэндс, но был остановлен. — Стид! Позовите Стида! — крикнул кто-то из толпы. Но Боннет уже стоял в дверях каюты. Мужчина всегда предпочитал сохранять нейтралитет. Бросаться в бой не спешил, предпочитая решать конфликты словами, однако... Этот раз был исключением. Стерпеть подобного он не мог. А стоять в стороне и наблюдать за тем, как женщина, за владевшая его сердцем, отчаянно бьётся с тем, кто заведомо сильнее. С тем, кто может убить её. С тем, кто может выбить саблю из рук и причинить боль. О, самым страшным наказанием для него сейчас было бы увидеть, как Иззи причиняют нестерпимую боль, как ранят её. Стид бросился к дерущимся. Осторожно раздвигая руками толпу, Боннет пробирался к открытому участку палубы, на котором всё происходило. — Эдвард! Прекрати немедленно! — воскликнул Стид. — Хватит! — Но тот не слушал. — Остановись, мать твою, какого чёрта? — Улучив момент, Стид схватил Эдварда за жилет и рванул на себя. Атакованный перед этим Иззи, Тич, на мгновение потеряв устойчивость, чуть не упал. Боннет удержал его и позволил старпому выбить из рук Эда саблю, чтобы тот в порыве ярости и Стида не прибил. — Что ты творишь? — чеканя каждое слово, произнёс он. — А ты какого хрена лезешь? Я разбирался с ней, а не с тобой. — — Ты сражался с дамой! Это непозволительно, черт возьми! Ты поднял руку на женщину! — — И что с того? Она и женщина то так себе. Что толку церемониться? — Стид оскорблён был до глубины души. И если Иззи, по всей видимости, эти слова едва ли задели, то Боннет был готов за них Эдварда растерзать на месте. — Эдвард Тич! За оскорбление чувств дамы я вызываю тебя на дуэль! И не смей отказываться! —