Зеркала

Ли уже видел все проявления жизни Хана, но тот по своей наивности об этом не задумывался, а Минхо благоразумно молчал, не мешая ему оставаться наедине со своими потребностями и желаниями. — Сколько ты уже один? — спросил он однажды утром, пока Джисон возился, изобретая себе что-то на завтрак. — Я женат на своей музыке уже третий год, — улыбнулся Хан, — так что не надо мне тут ныть, как моя мать, что у меня нет отношений. — И не собирался, — фыркнул Ли, — ещё не хватало мне тут порнофильмы с твоим участием смотреть. — Почему бы и нет? Я, между прочим, весьма привлекательный мужчина, — Джисон притворно обиделся, продолжая вылавливать палочками кусочки рыбы со сковородки. — Я знаю... — Минхо не успел прикусить язык, прежде чем этот выдох достиг сознания Хана. — Оу, — хихикнул тот, — так я тебе нравлюсь? Ли не нашёлся, что ему ответить. Врать не хотелось, отмахиваться было глупо, отшучиваться спустя пять секунд паузы уже было поздно. — Нравлюсь? — настоял Джисон. — Ты же моё привидение — ты должен меня любить! — Я и люблю... — признался Минхо, не зная, чего ожидать дальше. Но Хан только просиял глупой счастливой улыбкой и больше никак это комментировать не стал. Ли тоже улыбнулся: не испугался, и слава Богу. Весь последующий день Джисон провёл в разъездах и с Ли почти не общался. После не так давно заключённого контракта с международным пиар-агентством денег у группы Хана стало больше, и они смогли позволить себе более качественную аппаратуру, поэтому теперь Джисон катался по городу, рассматривая различные варианты нового помещения для студии, где можно было бы всё это разместить. За восемь часов в машине он задолбался так, что, придя домой, просто рухнул на кровать, даже не раздевшись. — Тебе что-нибудь понравилось из того, что мы посмотрели сегодня? — спросил он, повернув голову к Минхо в отражении дверцы шкафа, как всегда открытой так, чтобы в ней отражалась постель. Зеркало на ней он уже заменил после недавней истерики. — Честно говоря, нет, — отозвался Ли. — Вот и мне — нет, — согласился Хан, — значит, нужно смотреть дальше. Какое-то время он лежал прикрыв глаза и ничего не говорил, но Минхо слышал его мысли, поэтому поспешил прикусить губу, чтобы не расхохотаться. В конце концов он всё же не сдержался: — Да дрочи ты уже спокойно, я твой член в отражении твоих колец уже сотни раз видел. — Чего? — Хан поднял голову, шокировано уставившись в зеркало, но спустя секунду к нему пришло осознание, и он смущённо рассмеявшись, закрыл лицо ладонями. — Блин, прости! — Всё нормально, — пожал плечами Ли, — я обычно отворачиваюсь. "А хочешь посмотреть?" — эта мысль мелькнула в сознании Джисона быстрее, чем он успел её остановить. — Хочу, — Минхо ответил на неё тоже раньше, чем понял, что не должен был. — Ладно... — спустя минуту тишины еле слышно отозвался Хан. Он сел на постели, стянув через голову майку. В этот момент он почему-то выглядел совсем неуверенно: будто никогда ни перед кем не раздевался. Конечно, это было не так, но Хан никогда не раздевался намеренно перед Ли, демонстрируя ему своё тело в интимном смысле. На щеках проступил едва заметный румянец. Минхо в зеркале опустился на колени, зажав между бёдрами свои ладони, и смотрел на Джисона тёмным, нечитаемым взглядом. Сняв всю одежду, Хан замер, не решаясь дотронуться до себя. Взгляд Ли обжигал, опаляя Джисона стыдом и желанием одновременно. — Мне молчать или направить тебя? — голос Минхо прозвучал ниже, чем обычно. — Направь, — Хан облизал пересохшие губы, шире разводя колени. От осознания развратности того, что сейчас начиналось, его член запульсировал, наливаясь кровью. — Коснись себя, — попросил Ли. Пальцы Джисона медленно заскользили по стволу. С каждым движением взгляд Минхо смущал его всё меньше и всё больше заводил. Откинув голову назад, Хан тихо постанывал, зная, что Ли его слышит. Если бы не это, он бы молчал. Чуть повернувшись и приоткрыв глаза, он увидел, как Минхо в отражении поднял руки, будто бы касаясь его талии. Воображение тут же проявило на коже ощущение его пальцев. Поняв, что Хан смотрит на него, Ли поцеловал его грудь, на что тот захныкал, ускоряя движения рукой на своём члене. — Приподнимись, Ханни, мне половину закрывает одеяло, — низко приказал Минхо. Джисон тут же подпихнул под себя подушку, приподняв таз над кроватью. Ему безумно хотелось подчиниться и отдаться Ли. Почувствовать, как тот прижимает его к себе, ощутить жар его тела, его влажные губы на своих. Фантазия дополняла образы несуществующими прикосновениями, на которые тело Хана реагировало так, будто они были реальными. — Минхо... — Джисон тихо проскулил, кончая себе на пальцы и мелко подрагивая. — Ты невероятно сексуален, — похвалил его Минхо, гладя в отражении его бёдра. — Так вылези и возьми меня! — беспомощно упрекнул его Хан, понимая, что это было невозможно. И уже было не важно, был ли Ли его раздвоением личности, болезнью, воображением, призраком, проклятием или благословением. Он был нужен Джисону здесь. Ему нужны были его руки, которые бы обняли его сейчас, нужны были его губы, чтобы целовать их, его сильные бёдра, чтобы сидеть сейчас на них, а не на подушке. Он хотел ощутить запах его тела, услышать, как бьётся его сердце. — Оживи, пожалуйста, — по щекам снова побежали слёзы, — стань настоящим, — умолял Хан. Минхо, спрятав лицо, упёрся лбом ему в плечо. Как бы он ни хотел, он не мог выполнить его просьб. Не мог даже позволить Джисону плакать не в одиночестве. Истязающая душу любовь — это был новый диагноз, который поставил себе Хан, спустя тринадцать месяцев жизни с Ли. Даже если большую часть времени им было весело вдвоём, временами его психика просто не выдерживала расстояния в толщину стекла, которое невозможно было преодолеть, и Джисон срывался, часами сидя у зеркала и безмолвно страдая на пару с точно так же сидящим с другой стороны Минхо. Плохо и хорошо одновременно. Не вместе и не порознь.