Ты моя.

Сказать, что слова Вити шокируют меня, - значит не сказать ничего. Кровь мгновенно отливает от лица, сердце болезненно сжимается, а потом начинает бешено биться в грудную клетку, грозя пробить ее насквозь. Я потрясенно моргаю, глядя на мужа, лицо которого в этот момент словно высечено из камня, и пытаюсь понять, не стало ли все произошедшее этим утром плодом моего измученного воображения. Две минуты назад он прямым текстом сказал, что я нужна ему, и заставил меня поверить, что я напрасно ревновала его к Лике, а теперь хочет развестись? Пока я ищу в его действиях хоть какую-то логику, Витя встает с кресла и, не говоря ни слова, стремительно двигается к выходу из гостиной. То есть вот он, наш конец, когда я только-только поверила в начало? Я ощущаю во рту горечь, которая медленно разливается по всему телу. Смятение переполняет сердце и душу. Не успеваю даже как следует обдумать то, что собираюсь сделать, - вскакиваю на ноги и бросаюсь вдогонку, хватая Витю, своего пока еще мужа, за локоть. Он останавливается и резко оборачивается, пронзая меня взглядом своих удивительных голубых глаз. — Почему? — выдыхаю я. — Почему? — эхом повторяет он, хмурясь, словно суть моего вопроса остается для него загадкой. — Почему ты хочешь развестись со мной? — спрашиваю я. — Объясни. Я не понимаю. Лицо Вити похоже на маску. Молчание, еще более угнетающее, чем прежде, сковывает пространство вокруг нас до тех пор, пока не случается взрыв. — Что еще ты хочешь от меня? - почти кричит он. — Я даю тебе вожделенную свободу, которую твой отец и я так бесцеремонно отняли у тебя! При чем тут мой отец? В чем обвиняет себя Витя? Я хочу сказать, что свобода не так желанна, как он думает, но мой язык прилипает к гортани, и я лишь беспомощно смотрю на него, не в силах оторвать взгляд. У Вити с этим проблем не возникает: он отводит глаза от моего лица и смотрит на мои пальцы, которые по-прежнему цепляются за его локоть. Вместе с тем неподвижная гримаса на его лице смягчается, складка на лбу разглаживается, губы, до этого сжатые в тонкую линию, обретают свою привычную мягкость. Он снова смотрит мне в глаза. Не говорит ни слова, но в глубине голубых глаз загорается пожар, который мне уже знаком, и воздух вокруг словно потрескивает от сгущающейся вокруг нас энергии. Отчетливой сексуальной энергии, которая сейчас, на пепелище нашего брака, кажется совершенно неуместной. Мои пальцы рефлекторно дергаются, воздух застревает в легких, желудок сжимается, жар прокатывается снизу вверх по всему телу, разгораясь с особенной силой внизу живота. Беспомощно смотрю на Витю, глаза которого сумрачно темнеют, а высокие скулы покрываются темным румянцем. Это неправильно. Лишнее сейчас, когда между нами так много непонятного. А еще он хочет развестись. Но, когда его пальцы накрывают мои и сжимают с силой, которая одновременно пугает и вселяет надежду, разумные мысли перестают меня тревожить. — Ну что тебе не сидится на месте, а? — со злостью цедит он, впечатывая мою спину в стену гостиной. — Почему не знаешь, когда лучше промолчать? Его брови угрожающе сдвигаются, а глаза, кажется, мечут молнии. Но уже в следующий миг жадные губы стремительно накрывают мой рот, а его бедра прижимаются к моим. — Скажи «нет», — выдыхает Витя мне в рот. - Скажи. Его язык танцует по моей шее, а ладонь с силой сжимает ягодицу, посылая по всему моему телу горячие волны удовольствия. — Скажи, черт возьми! — Вить... Пожалуйста, - всхлипываю я. — Это не «нет», — бросает он одновременно с тем, как его пальцы заползают под резинку моих домашних шорт и трусиков и касаются голой кожи. Из моего горла вырывается протяжный стон, а пальцы на ногах поджимаются в ожидании продолжения. О каком «нет» он говорит? После его первого поцелуя я бы не смогла остановиться, даже если бы хотела. Это безумие. Но влюбиться в Виктора Пчёлкина с самого начала было безумием, так что изменит это утро? Я вскрикиваю, когда его пальцы без предупреждения проникают в меня, но Витя заглушает мой крик поцелуем. Жадным, требовательным, первобытным. Еще никогда он не был со мной таким. Мы не так много раз были вместе, но сейчас он словно отбросил сдержанность и обрушил на меня мощный поток страсти, не давая возможности передохнуть. Но разве мне нужна передышка? Сила собственного желания захватывает и ослепляет меня. Я хочу запомнить каждую минуту этой близости, каждый поцелуй, каждое прикосновение его языка, пальцев, зубов, которые терзают мою плоть. В сознании не остается ничего, кроме ненасытной жажды, стремления раствориться в нем, дарить ему удовольствие и бесстыдно получать его самой. Все что угодно, что отдалит нас от реальности, в которой будет развод и мое одинокое существование вдали от него. Я упускаю тот момент, когда Витя освобождается от брюк. Но, когда его обнаженные бедра прижимаются к моим, удивленно распахиваю глаза и жадно втягиваю в себя воздух. Муж ловит меня за подбородок большим и указательным пальцами и приподнимает его так, что мне приходится посмотреть на него в упор. Его глаза, темные и мрачные, впиваются в мое лицо. Палец соскальзывает с подбородка и проникает через приоткрытые губы в рот. Соленый привкус взрывает вкусовые рецепторы, шершавость его пальца давит на язык. Этот порочный жест, то, как он смотрит, посылают мое тело на новый виток наслаждения. Я так захвачена этим ощущением, что, когда Витя делает движение, которое превращает нас в единое целое, лишь беспомощно всхлипываю и сама тянусь к нему, чтобы поцеловать. Все происходит стремительно и дико. Кожа покрывается испариной, дыхание смешивается. Откинув голову, Витя издает громкий стон и затихает, уткнувшись лбом в изгиб моего плеча. Ощущая, как успокаивается мое сердце, как постепенно замирает пульсация в животе, я ласково прижимаю к себе голову мужа в попытке продлить сладкую близость и отогнать холод разлуки, который теперь, когда все закончилось, начинает накрывать меня с головой. И я чувствую беспомощность, грусть, несправедливость и растерянность. Потому что действительно не понимаю, как после такого Витя может настаивать на разводе. Может быть, я что-то упустила? Я так часто была в отношениях с ним трусихой, что сейчас, пусть даже это будет последний раз, решаю быть смелой. — Я не понимаю тебя, Вить, - говорю тихо, не прекращая гладить его по голове. — Ты сказал, что возвращаешь мне свободу. Но я ее не просила и не чувствовала себя несвободной все время в нашем странном браке. Я... Я сказала тебе про развод, потому что не могла выносить мысль, что ты с Ликой... Но ты убедил меня, что у вас ничего нет, и я тебе поверила. Когда все только начиналось, я думала, что меня не будет волновать, если у тебя будут отношения с другими девушками. Но все изменилось. А теперь... Что значит эта свобода? Зачем она мне? Когда влюбляешься в человека, хочешь быть с ним, а не без него. И я... Витя резко поднимает голову и впивается в меня взглядом, в котором плещутся изумление и вопрос. — Влюбляешься? - переспрашивает он напряженно, словно даже не допускает такую возможность. — А что, ты считаешь, происходило со мной? — Я знаю, что произошло со мной, — угрюмо произносит он. — Я стал одержимым психом, который хочет каждую секунду видеть перед собой свою жену, которая, как мне казалось, любит другого человека, совершенно ее недостойного. — Если бы я любила другого человека, никогда бы не легла в постель с тобой, — мягко возражаю я. — Это физиология. А мы с тобой оказались удивительно совместимы в этом плане. У тебя не было шансов. — Это мужская точка зрения, - презрительно говорю я. — Нет, — говорит он, и его губы впервые изгибаются в подобии улыбки. — Но я рад, что ты так считаешь. Витя обнимает руками мое лицо и склоняет голову, чтобы легонько коснуться моих губ. — Значит, влюблена в меня? Густо краснея, я делаю попытку стукнуть его по груди, но его тело все еще прижимается ко мне и мне неудобно, поэтому удар получается совсем слабым. — Это хорошо, - не дождавшись моего ответа, произносит он. — Потому что я, очевидно, без ума от тебя.