Без эмоций, без чувств

      Что ж, Он явно не ожидал того, что вот сейчас его бестелесный дух будет закован Цепью Душ.       Не ожидал он и того, что создание его, с которым Рома провел ни много ни мало — целых пятьсот лет, (а там может и больше, он, честно говоря, давным-давно сбился со счету и как бы даром не сочитал несколько столетий подряд, как одно,) взбунтуется против него.       Но вот она реальность: Роман закован цепями, глядя на бесстрастное, холодное лицо своего творения. Творения, которому он даровал всю свою любовь и заботу, подарил все свои остатки сил и просто создал...вот так вот бывает в жизни, ты со всей душой, а тебя в итоге...в цепи... — Мне понадобилось много времени, дабы найти тебя, падшее божество. Ах, как же старина Смотрящий будет рад этой новости,— звонко произнес Джодах,—и это все благодаря моему маленькому мироходцу, что так благодушно решил выдать тебя.       Ах...тут еще и Джодах был...Еще лучше.       А потом он негодующе сводит брови к переносице...подождите...Моего? Это что за слово-то такое...собственическое, присваивающее? Откуда вылезла эта нерадивая гнида? Как может он присваивать творение Романа! Да и вообще присваивать, когда сам Рома не смел даже думать о Ло как о чем-то...этаком!       Роман немного дергается, ощущая, как цепи постепенно сдавливают его оболочку. На его лице появляется усмешка, болезненная, почти острая, точно режущая осколками. — Бог?— насмешливо говорит он, щурясь, — ах, нет, я точно не бог. — Он переводит взгляд на Лололошку, все еще безразличного, такого же холодного и почти надменного. Разве был его Лололошка таким? Таким чужим? —Я скорее наблюдатель. И все, что я делал— это наблюдал за жизнью Лололошки, местами помогал, где нужно, и просто составлял компанию, дабы ему не было так одиноко. Вот и все.       Он хрипит, когда цепи постепенно нагреваются. В голове у него разливается тянущая боль, а после там же начинают звенеть тысячи церковных колокольчиков. О черт...все это очень плохо. — Ты игрался со мной, как с куклой, —холодно и монотонно говорит его создание, все так же не шевелясь, лишь пристально смотря на него.       Рома от такого заявления поднял брови в удивлении. Вот это новости. А как же те путешествия, которые они провели вместе, почти бок о бок...насколько это возможно с его-то нематериальным телом? А как же те случаи, когда Рома старался успокаивать Ло, утешать его, даровать надежду, которой так ему не хватало? Как же то беззаботное время, когда и сам Лололошка ярко улыбался ему, сам тянулся к его неосязаемой фигуре, сам старался завести разговор с ним, только бы голос его услышать? Где та привязанность, где те чувства светлые, дорогие, как для Ло, так и для Ромы? Где то единство семьи, которое у них было? Ведь по сути они и были как семьей, одной-единственной, словно самые родные братья, а может быть местами, как отец и сын. Рома, честно говоря, точно не знает, как представлял себе это ранее. Одного слова "Семья" ему всегда хватало дабы охарактеризовать суть их привязанности.       Но теперь вот он, Лололошка...безразличный, холодный, бездушный. — Кукла? — Рома горько усмехается, — о, я никогда не считал тебя существом неразумным. Ты, скорее, был моим ребенком, за которым нужен глаз да глаз.       Рома на мгновение замолчал, замечая неподалеку золотую вспышку. Эта вспышка так же резко пропала как и появилась.       Но обдумать ее появление ему не дали, цепи начали сжиматься еще сильнее, заставляя оболочку Ромы покрываться широкими, глубокими ярко-голубыми трещинами. Он только и успевает подумать о том, что не так он представлял свою смерть. Что, собственно говоря, и не представлял ее вовсе. Он представлял дальнейшие путешествия, миры новые неизведанные, он предоставлял множество людей с которыми им предстоит поболтать...но не то, что его душу попытаются рассеять, отдав на вечное изгнание Смотрящему. И это даже не то изгнание в тюрьме времени, это изгнание, что подвергаются лишь самые жуткие преступники, — изгнание во мглу, в ее холодную пустоту. И какой же он счастливчик, что еще сказать, раз теперь он будет первым ее гостем...насколько он, конечно, знает.       Его тело пронзает боль. От боли слепит глаза, он хрипит еще сильнее и последний раз смотрит на самодовольного Джодаха чье лицо искажается в превосходстве, но лишь на мгновение. Потому что в следующий миг он удивленно выдыхает, бледнеет, теряя все то гнилое, уродливое чувство величия.       И все потому что в это мгновение оболочка Ромы разлетается, оставляя после себя маленький голубой огонек. —Этого не может быть,—растерянно пробормотал Джодах.       Рома же шокировано огляделся по сторонам. Его тело казалось совершенно легким, еще более легким, чем было до этого. Теперь в теле его и не было вовсе никаких крупиц магии и души, лишь пустота. Он удивленно заметил, что и тело то его в общем-то тоже нет. Он не смог увидеть ни рук, ни ног, ничего. Но если у него нет тела, то как может он видеть сейчас, существовать до сих пор, после того, как части его души разлетелись ?       И он замечает себя в блеске воды. Теперь он, Рома— маленький голубой огонек, почти звездочка.       Вау...неожиданный однако поворот. Он не мертв...не отправился на вечное изгнание в пустошь, на растерзание голодным монстрам и безумию.       И кто он такой что бы не воспользоваться этой возможностью?       Новое тело Романа трепещет, пульсирует. Он тут же взлетает выше, пытаясь улететь как можно дальше, благополучно минуя стремящиеся в него перья Ави. Он взлетает выше, почти достигая облаков...и тут он врезается в невидимый купол.       Такой подставы он точно не ожидал. — Тебе не сбежать,—Джодах взлетает, мимолетно достигая его тела.       О черт...черт...черт черт...       И что же ему делать вновь? Как избежать своей жалкой участи, если он заключен под купол, не имея возможности выбраться?       Что делать ему теперь?       Но что-то делать надо, ибо страх участи столь жестокой Роману все еще не прельщает. А потому он вновь летит вниз, петляя между чужих ног, стрел и тех же перьев.       А потом неожиданно пара бледных рук ловит его в клетку.       Он попался...вот так вот легко попался. И неужто надежды в общем то нет, совсем-совсем?       Кусочек души Романа горестно затрепетал. — Все хорошо, — раздается знакомый голос.       Рома замирает, пытаясь разглядеть говорившего.       "Неужели это Лололошка?" — почти с надеждой думает он.       Говоривший понимает ладони вверх, почти к самому лицу...       Нет...       Не Лололошка.       Всего лишь его двойник...которого они видели в симуляции и в отправлении. Джон ухмыляется, словно читая его мысли. Неожиданно дотрагивается до него пальцем и смеется, когда часть души Ромы отвечает на его касание, сияя еще сильнее. — Все хорошо, не беспокойтесь, — вновь говорит Джон.       "Да какой тут хорошо",— вновь горестно думает Рома.       У него нет тела, даже теперь полноценного призрачного, его создание его предало, так еще и копия его создания почему-то решила так благородно вызваться помочь. Только с чего бы вдруг? Откуда такая щедрость? Или и здесь есть какой жуткий подвох, которого ему нужно уже сейчас опасаться?       Понять что-либо еще Роме не удается, они вместе с Джоном тут же растворяются в золотых искрах.       В голове лишь только мелкнула быстрая, почти мимолетная мысль — что, черт возьми, за абсурд сейчас произошел?