Часть 1.3. Накику. Июнь, 25 лет после рождения Наруто.
Green Apelsin — Я у мамы та ещё дура
+++
— Зачем. Вы. Притащили. Мне. Коноховцев? — Гаара чеканит каждое слово, и Накику уже давно не видела его таким злым. Особенно непривычно, что гнев направлен на неё. Если на Куро по каким-то причинам брат иногда сердится, то она не подаёт поводов. И вполне прилично общается с Ханаби, что, конечно, тоже помогает. Хорошо, что, кстати, жены Казекаге тут нет — наверняка, и она бы не обрадовалась увидеть связанными своих соотечественников. — Они собирались забрать дипломата себе, — фыркает Накику, облокачиваясь о стол. — Что мы, должны были оставить преимущество Огню? Давай, расскажи мне тоже про союз. — У нас союз, — Гаара прикрывает лицо рукой, нервно потирая лоб указательным и средним пальцами. — Вы могли просто выкрасть этого дипломата. Чёрт, Кику, у тебя же есть инка! — Есть, — подтверждает Накику скучным голосом. — И хенка, поэтому эти горе-Анбу даже пискнуть не успели. — Как, по-твоему, я должен объяснять теперь всё Наруто? — цедит Гаара сквозь зубы, кидая ей убийственный взгляд из-под ладони. — Скажи мне, что вы ничего такого с ними не сделали. — Ничего такого, что им бы не понравилось, — ухмыляется Кику, но вздрагивает, когда Гаара в ярости ударяет по столу. — Сейчас ты выйдешь отсюда, — угрожающе-тихо начинает Гаара, — и сделаешь всё, чтобы у этих двух и мыслей не возникло наябедничать на вас. А с братом у меня будет отдельный разговор. Накику пожимает плечами и выходит за дверь. В конце коридора она видит рыжую и мышонка, которых уже освободили, и даже обхаживают, предлагая кофе и какой-то перекус. Секретарь Гаары подписывает подорожный документ для «дорогих гостей», а рядом на столе Кику намётанным взглядом выцепляет ключ от неплохих просторных апартаментов, с отдельным входом из красивого дворика, в котором чета Казекаге устроила оранжерею. Куда дели дипломата она не знает, скорее всего посадили в камеру для допросов. Когда он расколется — судя по всему, мужик хлипкий и расколется быстро — Гаара будет думать о следующем шаге. Что-то подсказывает Накику, что продолжение этой миссии он поручит кому-то другому, никак не ей и Куро. Ну и ладно, зато она сможет пару дней провести с сыном. Кику направляется к коноховцам, по пути подмигивая проходящему мимо Руиджи — симпатичному джонину, который учился с ней и Куро на одном потоке. Они пару раз переспали, ещё один раз она случайно переспала с его кузеном Коджи, будучи навеселе и не отличив в туалете бара одного от другого: когда в глазах двоится, оба очень похожи: одинакового роста, с одинаковыми светлыми волосами и сиреневыми глазами. Впрочем, никто не расстроился: заводить отношения никто из них не собирался, все сразу договорились на секс без всяких обязательств. Хорёк прекрасно считывает их переглядки и хмурится, бросая в спину Руиджи мрачный взгляд. Как мило, обиделся, что ему не дали, а кому-то другому да. Анбу Листа, конечно, тоже симпатичный, но бледноват на её вкус, а из Конохи она согласна исключительно на связь с Тамкеном. Она уже его давно знает, знает чего от него ожидать и всю подноготную. Да и, чего греха таить, Тамеру — один из самых красивых парней, которых ей доводилось видеть. Русоволосый и зеленоглазый, с аккуратной круглой родинкой под глазом, с идеальными чертами лица и ехидной улыбкой, которая заводит её, ведь с ней легко забыть, что он не суновец. Но было забавно довести Хорька до состояния, когда он чуть ли не на коленях готов был перед ней ползать только чтобы кончить. А ведь и делать-то ничего не понадобилось. Интересно, что у него за отношения с женой. Накику помнит импозантную блондинку с шикарными формами, которую видела в поместье Нара, когда явилась в Лист за сыном. Вроде как кланы Нара и Яманака издавна работают вместе. Возможно, за сексуальным фасадом скрывается обычная фригидная дамочка, а жаль, девушка ей понравилась, не была бы из Конохи, они бы даже, наверное, могли бы подружиться. Насколько Кику вообще дружила с людьми… Нет, наверное, это неправильный термин. Дойти до Хорька и Ящерицы она не успевает — на куноичи Листа налетает золотисто-рыжий вихрь, и Накику потрясённо останавливается. — Тётя Ако! — кричит Кумо, обнимая валящуюся с ног девушку за пояс. — Это правда ты? Ты приехала в гости? Так, что это ещё за новости такие? Откуда её сын знает… Кику начинает припоминать пьяные бредни Темари шестилетней давности в «Акасуне». Названная сестра говорила, что потерявшегося ребёнка вернул клан «рыжих призывателей», как она выразилась. Мог ли это быть кто-то из семьи Ящерки? По всей очевидности, именно так и есть. — Мама! — Кумо замечает теперь и её и мчится, чуть ли не путаясь в собственных ногах. Он прекрасный и талантливый ниндзя, но иногда такой неуклюжий… Кику подхватывает десятилетнего мальчишку подмышки, приподнимая и кружа вокруг своей оси. Затем прижимает к себе и убийственным взглядом глядит поверх его головы на находящихся в искреннем шоке Анбу Конохи. Какую бы месть те ни планировали, если хоть один посмеет тронуть её сына, то Кику, наплевав на союз, всю Коноху вырежет. Именно это она и пытается как можно доходчивей передать через взгляд. — Да, мы захватили их по пути с миссии, — приторно-сладким голосом сообщает Накику, не столько ребёнку, сколько коноховцам. — Они погостят до завтра, а потом им надо спешить к своим. — Тогда мы можем поужинать с тётей Ако? — предлагает Кумо счастливым голосом. У «тёти Ако» вытягивается лицо, и она вопросительно тычет пальцем себе в грудь. — Нет, у тёти Ако планы на вечер, — пытается не рычать Накику. — Она ужинает со своим напарником и Казекаге-сама. Может, в следующий раз. «Который никогда не настанет», — мысленно добавляет Накику. Ребёнок расстраивается, но ей по барабану. Она берёт Кумо за руку и тянет за собой к выходу. Чёрт с ними, пусть Канкуро разбирается. В конце концов, это была его идея захватить коноховцев, видимо, приглянулась девушка, а Кику просто не стала отказывать и посодействовала поимке. Гаара перебьётся, ничего они никому не расскажут, выглядят пришибленными и явно поняли её намёк. Хорёк пытается остановить её, но снова получает хенка по пальцам, и понятливо поднимает ладони. По глазам Кику видит, что хочет что-то спросить, но ей нет дела до этого парня. Они доставили их к Гааре, Гаара их отпустил, теперь их короткая и не несущая в себе никакого смысла история о дрочке закончилась, и Накику больше не планирует видеть эту жалобную моську. Лучше она отведёт Кумо в ресторан, а вечером смотается в «Акасуну». Возможно, даже Куро пригласит, ему тоже не помешает выпить после аудиенции у брата. Но Куро, внезапно, отказывается. Когда он присоединяется к ним с Кумо за ужином, то выглядит весьма задумчивым, хоть и шутит по инерции с названным племянником. Предлагает тому потренироваться послезавтра с его марионетками, на что Кумо радостно кивает, мечтая однажды заполучить в свою коллекцию Куроари и Сасори. Какая ирония, честное слово. Ребёнок никогда не спрашивал где его папа и кто он, получив один раз краткий ответ «умер вскоре после твоего рождения». И с возрастом его сходство с Сасори стало не таким явным, хотя он и выглядел младше своих десяти, а черты лица его были всё такими же нежными и миловидными. В «Акасуну» Накику отправляется одна. Она думает, что компанию, если что, подыщет себе уже там. Натягивает свою маску Иволги, хотя, наверное, уже все посетители бара знают кто за чем прячется. Это, скорее, дань традициям. В подпольном помещении неожиданно скучно: среди недели тут всегда меньше народу, чем в выходные, но сегодня вообще не за кого взглядом зацепиться. Коллекцию ёкаев за дальним столиком она даже не рассматривает, ближайший к входу Фенек уже и так в компании брюнетки-Ласточки, а за барной стойкой сидит Змей, который женат и верен своей драгоценной. Да и не очень-то привлекательный. Ну, что ж. Зато можно напиться. После пятого коктейля Накику уже готовится пройтись по другим заведениям, но внезапно замечает у себя на коленях чернильную стрекозу, пытающуюся проскользнуть под короткую юбку. Кику прихлопывает её ладонью, озираясь в поисках хозяина. Она видела, как Хорёк использовал похожие техники, когда расправлялся с телохранителями дипломата. Кику делает вид, что наклоняется и ищет что-то под столом, а затем зажигает инка, уже не таясь выскальзывая из-под мебели и тщательно сканируя ауры посетителей. Серо-изумрудная, незнакомая ей, в туалете. Кажется, в той самой кабинке, в которой она отдалась Коджи, перепутав его с двоюродным братом. Она ухмыляется и раздумывает: подождать и посмотреть что выкинет этот сталкер или самой застать его врасплох? В итоге она решает действовать, потому что ей не хочется ждать, а хочется влить в себя ещё один коктейль или отправиться на поиск подходящей компании на ночь. Хорька она ловит на выходе, ничтоже сумняшеся толкая внутрь и запирая за собой замок, попутно обездвиживая Анбу с помощью хенка. Её ладонь опять покоится у него на груди, пока он недоумённо хлопает глазами, прижатый к холодному кафелю стены. — Тебе не говорили, что по чужим деревням лучше не гулять без сопровождения? — интересуется Кику, отзывая проводник. Её светящиеся, как гнилушки на болотной глади, зрачки и так уже произвели нужный эффект: вон как трясётся. А нет, кажется, трясётся он не поэтому. Кику недоверчиво опускает взгляд на топорщащиеся штаны, которые ему, кстати, маловаты. Интересно, из какой кладовки Казекаге выудил своим дорогим гостям сменную одежду и почему не нашёл подходящего размера? — Да, да, союз, — закатывает она глаза, прекрасно зная, что он ещё минуты две не сможет нормально шевелить языком. — Слушай сюда, мышонок, иди лучше баю-бай и не пытайся за мной проследить. Если ты не понял, для меня ты не представляешь никакой угрозы, а вот мне насрать на все эти разговорчики про союз. В Коноху можно тебя доставить живым, но без языка и без рук, и никому ты уже ничего не расскажешь. И твоя подружка не посмеет. Он молчит и настырно сверлит её пристальным и каким-то умоляющим взглядом. Кику ждёт полторы минуты. — Меня зовут Сай, — первое, что произносит Хорёк. — Я не спрашивала твоё имя, — фыркает Кику. — И я знаю, как тебя зовут, Яманака Сай, ты ведь был в дивизионе с Канкуро. — Почему ты зовёшь меня мышонком? — А кто ты? — хмыкает Накику. — Маленький чёрный мышонок, каким-то чудом попавший в Анбу. Давай уже выкладывай что тебе от меня нужно и вали спать со своей рыжей. — Мы не спим вместе. — Да я не в том смысле, — раздражается Накику. Ей вообще всё равно кто с кем спит. Ей самой хочется с кем-нибудь переспать. — Зачем ты это сделала? — он отводит взгляд, сглатывая, и Накику отстранённо следит за движением его невыразительного кадыка. — Что конкретно? Доставила тебе крохотную толику удовольствия, которого ты, кажется был лишён все свои… сколько там тебе? Двадцать пять? Двадцать шесть? Сай кивает. И кивает ещё раз, глядя на неё снова из-под пушистых чёрных ресниц. Кажется, он надеется, что она и этим вечером с ним что-то сделает. И правда какой-то чудик. В первый раз она просто думала вытянуть из него информацию. Во второй поддалась собственному любопытству, ожидая, что он в какой-то момент её остановит. Она не собирается ему дрочить третий раз за сутки. — Тебе же понравилось? — говорит Кику и получает очередной кивок. — Ну тогда какие претензии? Вернёшься домой, попроси жену научиться работать руками, если по-другому не получается. Она отворачивается, отпуская его и собираясь наведаться в «Пустынный мираж», где, наверняка, побольше народу. Сай неожиданно стремительно ловит её за руки; теперь сам прижимает к стене, следя за тем, чтобы её запястья оставались у него в плену над её головой. Накику винит свою притуплённую алкоголем реакцию, но, чертыхаясь, замирает, выжидая удобный момент, чтобы выпустить хенка. — Только попробуй, — начинает она, но Анбу пользуется возможностью проскользнуть языком ей в рот, а его гибкое тело трётся об её, весьма непрозрачно намекая, что конкретный орган настойчиво требует внимания. И, к собственному удивлению, Накику понимает, что такое явное желание с его стороны вызывает в ней ответную реакцию. Его потряхивает, он стонет даже когда она мстительно кусает его за нижнюю губу, и всё равно он тянется к ней снова, пачкая кровью её подбородок и шею. Ниже ключиц не дают спуститься её руки в плену его, хотя он рискует отнять одну, чтобы почти робко опустить ей на грудь. — Не трогай меня, — шипит Накику, пытаясь сосредоточиться на его расплывающемся лице. Не так уж и много она выпила, но почему-то именно сейчас её развезло. Взгляд чёрных глаз, впрочем, такой же мутный, словно он сам выпил не меньше. И непонимающий. — Если ты что-то хочешь получить, это будет по моим правилам. Сай тут же отпускает её, тяжело дыша, но отодвигаясь буквально на пару миллиметров. — Хорошо, — хрипло выдавливает он. — Мы можем пойти к тебе? — Зачем это? — Что вообще за дурные идеи? Может, ещё предложит ей потрахаться в её кровати? В своей кровати Кику трахает исключительно себя саму. Она ехидно добавляет. — Тут неплохо, если кто будет ломиться в дверь, просто скажи что на две минутки, тебя всё равно надолго не хватает. Колкость Анбу пропускает мимо ушей, бормоча какие-то проклятия, когда она опускается на колени, стягивая с него узкие штаны. Под предупредительным взглядом кладёт руки на раковину по обе стороны от тела, откидываясь на фаянсовую поверхность. Вцепляется в неё до побелевших костяшек. Ей требуется меньше трёх минут, чтобы он обильно кончил ей в глотку, наверняка удивив половину посетителей «Акасуны» несдержанным гортанным криком. Бар Накику покидает через узкое окно туалета, настоятельно советуя Саю больше не попадаться ей на глаза. В «Пустынном Мираже» она выпивает бутылку сакэ и заканчивает ночь у Руиджи, хотя вместо светлых прядей на белоснежных простынях ей представляются чернильно-чёрные: был бы красивый контраст. Когда она просыпается ближе к полудню и возвращается во дворец, Гаара сообщает, что их несостоявшиеся пленники отбыли в Коноху.Часть 1.3. Акеми. Июнь, 25 лет после рождения.
FADEEVA — Хорошие девочки врут
+++
Гаара смотрит на них такими глазами, что Акеми становится чуточку легче. Он, кажется, и сам не ожидал, что его старший брат и Иволга такое устроят, и теперь уже представляет что может устроить Наруто уже ему. Нанадайме ведь, честно говоря, может быть нисколько не добрым и очень даже жестоким, если обижают кого-то из тех, кто ему дорог. А дорог ему, как Хокаге, нынче каждый житель Конохи, особенно те, с кем он сам бок о бок сражался на войне. Тут еще стоит учесть, что Сай вообще один из его близких друзей и товарищ по команде, а Акеми — одна из наследниц клана Икимоно и внучка Данзо. О последнем известно только очень ограниченному кругу лиц, потому как она сама не имеет ни малейшего желания быть связанной со стариком еще больше; так и у него врагов хватает, поэтому неразумно заявлять об этом родстве. Так или иначе, если Сай с Акеми захотят, то Казекаге они могут устроить такую головную боль, что он и без Шукаку в демона превратится. Будет даже забавно, с мстительным злорадством думает она, растирая запястья и вполуха слушая секретаря, который предельно вежливо что-то им рассказывает. Пускай с ним Сай разговаривает, у нее все слова закончились, как и силы. Она думает, уж не попробовать ли что-то выторговать для Конохи? Ханаби, конечно, жена Казекаге, мать его ребенка, но вряд ли не согласится немного помочь, особенно, когда узнает, что произошло. И именно на этом самом «узнает» Акеми впадает в ступор. Она не знает, что там происходит у Сая в голове, — она научилась его любить, но так и не научилась до конца понимать, — но у нее у самой нет желания пересказывать, сколько раз ее отымел Канкуро. Акеми признает, что ее изнасиловали. Она осознает, что оргазм не делает это лучше. Она даже понимает, что ее саму не в чем винить. И, все же, рассказывать она не хочет, вообще, никак, ни за что. Потому что тогда придется упомянуть, что второй раз она обняла его сама и потом уже признаться самой себе, что она думает о его члене: как обхватит его ладонью, как прикоснется губами к крупной головке и очертит кончиком языка выступающие на стволе вены. Акеми почти уверена, что ни в Суне ни в Конохе нет никого, кто может помочь ей и вылечить ее голову. Может, все же переступить через себя еще раз и обратиться за помощью хоть к тому же Каю? А ей нужна помощь? А ей можно помочь? В конечном итоге, Акеми решает просто ничего не говорить, тем более, что отвлекается от своих мыслей на рыжеволосого мальчишку, который с диким воплем кидается к ней. Она узнает его легко: Темари потеряла своего, кажется, племянника, шумиху поднимать не стали, поэтому он два дня провел в поместье Икимоно. Акеми до сих пор вспоминает, как он попался на глаза Данзо. У старика глаз оказался наметанный, понял ведь, что это никакой не соклановец, но не с руки ему тогда было устраивать внучке допрос с пристрастием. Акеми повезло, что она успела увести его. Странно только, что он запомнил ее. Она едва успевает коснуться его рыжих волос, как он замечает Иволгу. Мать, значит? Акеми удивленно смотрит на эту сцену воссоединения. Убийственный взгляд она понимает очень хорошо и пожимает плечами. Не понимает она только того, как у вот этой женщины родился такой чудесный ребенок. Магия, не иначе. Акеми вдруг хмурится и задается вопросом: если она мать, то кто тогда отец? Услышав впервые про племянника Темари, она подумала, что его отец Канкуро, увидев, решила, что там должна была быть рыжая мать, но если этот мальчик сын этой женщины… Нет, она ничего не понимает. В том числе и то, как ведет себя Сай, за которым она следит внимательными глазами. — Заболел? — спрашивает она, когда Иволга с Кумо уходят. Акеми ловит его за локоть и хмурится, вглядываясь в его лицо. — Не лезь к ней, видишь же, что сумасшедшая. Мы не в форме, мы не дома, и у нее непонятный кеккей-генкай, если она решит тебя прикончить, я даже помочь тебе не смогу. Сай молчит и позволяет увести себя в апартаменты, которые им выделили. Он молчит до тех самых пор, пока они не остаются одни. Акеми перестает обращать на него внимание и занимается собой: идет в душ, потому что хочет нормально помыться и смыть с себя и липкий пот, и ощущение чужих прикосновений. Когда Сай заходит к ней, она даже не удивляется. На нем хотя бы нет никаких синяков, что ее уже немного радует. — Хочешь его голову? — просто спрашивает Сай, двигая ее плечом, чтобы встать под горячие струи воды. Акеми прижимается спиной к холодному кафелю и вздыхает. — Только через месяц, наверное. — Ты не успеешь прийти в форму за месяц, Сай. Мы сдали, смирись. Когда вернемся, я попрошу Данзо возобновить мои тренировки, — неохотно признается Акеми. Сай смотрит на нее через плечо и едва заметно хмурится. — Я не вернусь в Анбу. Я просто не хочу, чтобы такое повторилось. — Ты сама сказала, что у нее редкий кеккей-генкай. Ты ничего не могла сделать, — Сай смывает с себя пену, а потом смотрит вниз, на бедра Акеми. Она знает, что он ищет: царапины и порезы, которые с таким трудом свел в свое время Кай. — Я ничего не буду с собой делать. Честно, — Акеми выходит из душа первой и заворачивается в полотенце. Взгляд Сая не смущает ее, но и не пробуждает в ней никакого томления. Он с ней с четырнадцати лет, он ее брат, он та часть ее, от которой уже не избавиться: Данзо не разрешал членам Корня привязанностей, сделав исключение лишь для Акеми, дав ей друга, через которого долго управлял ею. Когда она видит Сая, то он уже одет. Сама она еще завернута в полотенце, не зная, что ей делать. — Ее зовут Накику, — вдруг говорит он, обращаясь к Акеми. — Иволгу, я имею в виду. — Я догадалась, — Акеми тяжело вздыхает и отворачивается от него. Больше она ему ничего не говорит, натягивая на себя одежду, которую им так любезно предоставили на сегодняшний день. Не ходить же им в форме Анбу, правда? Она как раз успевает одеться, когда слышит стук в дверь, а следом и щелчок открываемого замка. Ханаби почти налетает на нее, ловит за плечи и рассматривает так внимательно, что Акеми пугается, как бы она не решила проверить ее с помощью бьякугана. Объясняться с ней у нее никакого желания нет. — С тобой все хорошо? — требовательно спрашивает она, кидая на Сая только беглый взгляд. Он ей интересен куда меньше. — Я клянусь, если тебя обидели, я… Акеми вдруг начинает смеяться. Переливчато и искренне, так, как давно не смеялась. У нее перед глазами встает серьезный Неджи: такой же требовательный и надежный, с такими же властными нотками в голосе. Она обнимает Ханаби и прижимается своей щекой к ее. — Да что со мной сделается-то, Ханаби-чан? — Акеми отстраняется от нее и улыбается тепло и искренне. Она любит Ханаби, помнит ее еще смурной девочкой и радуется, что у нее все хорошо. — Расскажи мне, как ты? И покажи сына, он на тебя похож или на отца? Изображать улыбку ей тут даже не приходится: маленький Мичиру ей ужасно нравится. Ханаби дает ей его на руки и велит не обращать внимания на Гаару, которому, кажется, некомфортно от того, что его сын на руках у постороннего человека. Акеми решает не злоупотреблять хорошим отношением Казекаге и возвращает мальчика на руки к матери. Ужин, от которого Акеми поначалу хотела отказаться, видя, что Сай вообще никакого желания никуда идти не испытывает, проходит удивительно мирно. За ним Гаара между делом сообщает о судьбе дипломата: его допросят, все сведения передадут в Коноху. В качестве извинений он также собирается передать какую-то информацию через них с Саем. Отказываться от такого неразумно, поэтому Акеми только улыбается и кивает. На ужине, к счастью, нет Канкуро. Она не спрашивает, где он, потому что ей же лучше, если удастся вообще с ним больше не встречаться. В апартаменты с ней Сай не возвращается. Останавливать его у Акеми никаких сил не остается. Что ей с ним, со взрослым человеком сделать? У нее своих проблем хватает, чтобы еще тут суетиться. — Он подохнуть хочет, чтобы с Данзо не объясняться, скотина, — бормочет Акеми, закрывая за собой дверь и делает шаг в темный коридор, прежде чем застывает. Ей даже не нужно прислушиваться, чтобы понять, кто здесь и зачем. Гуре, привычно свернувшаяся вокруг ее запястья, недовольно открывает глаза, когда Акеми снимает ее. В комнату она заходит спокойно, не обращая никакого внимания на развалившегося на диване Канкуро. Акеми подходит к столу и открывает свою сумку. Ей вернули ее снаряжение и, самое главное, свитки с ящерицами. Она бы пережила, пожалуй, любую потерю, кроме этой: слишком много времени и сил у нее уходит на каждую кладку. Гуре прячется в кармане сумки, сворачиваясь клубком. Пусть тут сидит до завтра и спит. Когда Акеми оборачивается, то натыкается на Канкуро, бесшумно поднявшегося на ноги и вставшего к ней почти вплотную. Она упирается ягодицами в стол и откидывает голову назад, чтобы видеть его лицо. Он высокий, выше нее, пусть и всего лишь на полголовы. — Думала, что я забыл о тебе? — Канкуро спрашивает у нее это зло и глумливо. Злится, по всей видимости, за головомойку, устроенную ему младшим братом. Акеми затапливает мрачным чувством удовлетворения. Так ему и надо, хотя это и капля в море по сравнению с тем, что он действительно заслуживает. — Мы не закончили с тобой говорить о твоих ды… Она бьет его наотмашь по лицу, подается вперед, толкая, и тут же разворачивается, впечатываясь босой ступней ему в грудь. У них союз, вроде как они с Гаарой обо всем договорились, вроде бы ей нужно успокоиться, потому что ничего такого не произошло. И все равно Акеми этого оказывается мало. Потасовка выходит короткой, не только потому что устраивать ее у Казекаге дома вообще идиотская затея, но и потому что Акеми соблазняется близостью кукловода слишком легко. В конце концов он толкает ее на кровать и вдавливает в матрас своим весом. Ей ужасно не хочется сдаваться, но одного грубого поцелуя оказывается достаточно, чтобы окончательно переплавить клокочущую в ней злость в дурманящее голову желание. — У тебя тут потоп, — самодовольно заявляет Канкуро, когда избавляет ее наконец-то от одежды и протискивает руку между ее ног. Его пальцы тонут во влаге, легко скользят по нежным и чувствительным складочкам, беспощадно трут клитор, заставляя Акеми вскрикнуть и толкнуться бедрами вверх. — Так и знал, что ломаешься для виду только. Скажи, так мой член понравился? Акеми закусывает внутреннюю сторону щеки и чувствует во рту привкус крови. На вопросы его отвечать она никак не хочет. Вместо этого она обнимает его за шею и тянет к себе. Пусть лучше ее рот своим языком трахает, пусть лучше увидит, что прав, чем она скажет это вслух. Канкуро хрипло смеется и тянется за пачкой презервативов. Акеми кидает на нее беглый взгляд, пытаясь понять сколько в ней нераспечатанных квадратиков фольги, но быстро понимает, что разницы-то особой нет. В конце концов, дырка у нее правда не одна. Просыпается Акеми на рассвете как раз тогда, когда Канкуро встает. Она садится на кровати, даже не думая стыдливо прикрыться, и смотрит в распахнутое настежь окно. Им с Саем скоро уходить, надо собираться. Она спускает ноги с кровати и вдруг ловит на себе взгляд Канкуро. Он только штаны на себя натянуть успел и смотрит на нее теперь задумчиво и оценивающе. — У меня нет времени, — зачем-то говорит Акеми, когда он подходит ближе. Его ладонь ложится ей на волосы, пальцы проскальзывают за ухом вниз и он цепляет ее за подбородок. Она как зачарованная смотрит ему в глаза — темно-бирюзовые, почти черные. Если бы она не знала, что он именно марионетчик, то решила бы, что он специализируется в гендзюцу или на техниках подавления воли. Иначе она не может объяснить почему сама приспускает его штаны вниз и соскальзывает с кровати на колени. Она не может объяснить почему так охотно размыкает губы, обхватывая ими его чувствительную головку. Она не может объяснить почему не отстраняется, когда он кончает ей в горло, и не сплевывает. Она не может объяснить почему скулит, когда Канкуро трахает ее пальцами, наклонив над столом и кусая за лопатки. Сай, с которым она встречается в коридоре, смотрит на нее очень странно. Акеми делает вид, что не понимает всех этих немых вопросов и тепло прощается с Ханаби, вышедшей их проводить. К счастью, она успела принять душ, иначе бы от нее несло сексом. — Мы будем об этом говорить? — спрашивает Сай, когда они наконец-то покидают Суну. — Вначале мы будем говорить с Данзо, — Акеми смотрит на него и вздыхает. — Можешь пойти домой сразу, если хочешь. Я сама с ним разберусь. Акеми любит Ино, обожает маленького Иноджина и считает Сая за брата. Акеми знает как Данзо умеет наказывать, а их есть за что наказывать. Пусть лучше идет домой, она со всем справится сама. Сай предсказуемо не уходит. Его можно назвать кем угодно, но не трусом. Данзо смотрит на них как на идиотов. Он разочарован, что даже не думает скрывать, и спасает их только то, что, во-первых, у него нет былой власти, а во-вторых, он прикован к инвалидной коляске. Все равно он не слаб, все равно вне себя от злости и досады, но отпускает их, лишь отчитав. Акеми пропускает Сая вперед, а сама остается. Ей еще есть о чем поговорить с дедом.