Часть 1.6. Сай. Июль — сентябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Boris way — Lose my mind
+++
Жену свою Сай может назвать какой угодно, но только не глупой. Конечно, он проводит достаточно времени и с ней, и с Иноджином, исправно следит за совместным бытом пока Ино старается в больнице, в цветочном магазине Яманака и даже берёт кое-какие лёгкие миссии. И всё же за три месяца это была уже его пятая поездка в Суну. После ухода из Анбу он вообще не стремился покинуть деревню, тем паче в не сильно дружелюбную страну Ветра. После того раза, как его бесцеремонно выставили за порог, у него хватило благоразумия сжать зубы, со скрипом закончить миссию и целых две недели после возвращения не думать о собственной тупости. Кенджи, конечно, мог догадаться, кто вывел его из строя на всю ночь, но… к Саю он с этим знанием не подошёл, предпочитая по привычке просто проигнорировать. Тем лучше. Но две недели спустя ему приснился настолько яркий сон, что утренний стояк заметила даже Ино, хмыкнув и проведя по его члену своими изящными пальцами. Стоит ли говорить, что ничего у них тем утром так и не получилось, и Сай, и Ино ушли на работу в крайнем раздражении друг на друга и на попытку вспомнить «былую молодость»? Три дня спустя Сай опять отправился в Суну. Доставлять из магазина Яманака цветы для новой оранжереи Казекаге и письмо для Ханаби-сан от семьи и Нанадайме. Самое то для бывшего члена Корня. Наверняка Иволга зайдётся истерическим смехом как только увидит его с охапкой цветов и разноцветными конвертиками. Но Иволги не было: все те пару дней, что Сай провёл в деревне Песка, она отсутствовала на миссии. И две недели спустя тоже. Словно специально подгадывала моменты, когда он прибудет. Или Казекаге ему врал, а она пряталась с инка. Гаара смотрел на Сая слишком пристально, и в какой-то момент у Яманака больше не было никакого желания пытаться изображать хорошую мину при плохой игре. Да, он дурак, да, он таскается сюда ради психованной нимфоманки, которая захватила его и Ящерку в плен, пообещав страшные муки. Он сейчас даже согласился бы на её трусы в качестве кляпа, только бы почувствовать дурманящий запах тыквы, горько-приторных цветов и солёного моря. — У Конохи есть свободные от семейных обязательств молодые чунины для таких миссий, — сказал Гаара с жирным намёком, что больше не хочет видеть сокомандника Наруто у себя на родине в ближайшее время. Но он-то не может отдать ему приказ не соглашаться на обмен, который сам же инициировал. Благодаря Саю и Акеми, точнее, тому, что они вовремя прикусили языки, Казекаге избежал дипломатического скандала. Так что и в чёрный список не занесёт: нет причин. — Всё в порядке, — фальшиво улыбается Сай ровно две секунды, прежде чем улыбка тает. — У меня много свободного времени и мне нравится местный климат. Гаара хмыкает, но устало проводит пальцами по лбу и отсылает его прочь. Сай возвращается в Суну пятнадцатого августа и узнаёт, что это день рождения Иволги когда натыкается на шумную компанию в уже знакомом баре «Акасуна». По всей очевидности, сегодня его зарезервировали для именинницы, и она в кругу семьи: тут и Гаара с Ханаби, и Канкуро, даже без бабы, какие-то незнакомые ему джонины Суны, Баки и — Сай скрипит зубами — Тамеру Кенджи. Как будто у них что-то официально. К удивлению Сая, в углу милуются Абураме Шино с одной из бывших учениц Казекаге, Мацури, кажется, её зовут. Он не знал, что они вместе. Хотя, он же и не общается с Шино. Сай залез в подпольный бар через то самое окошко туалета, через который она покинула его, в первый раз доставив удовольствие ртом. Ему всё ещё было стыдно за свой крик, который тогда наверняка слышали все в зале. Его никто не замечает, а он из теней небольшого коридорчика смотрит на то, как преображается её поведение в кругу близких. Как она умеет улыбаться: искренне и широко, как умеет заливисто смеяться, пытаясь без помощи чакры задуть разом все свечки на огромном торте. Как она может страстно кого-то целовать под общее улюлюканье, прижимаясь всем телом и нежно взлохмачивая длинные русые волосы. Танцевать, переплетая пальцы с чужими и приподнимая соединённые руки над головой. Он может делать всё то же самое со своей женой, Сай это знает, но чувствует внутри только пустоту и темноту: он такой же, как этот тесный коридорчик возле сортира; его тоже праздник жизни обошёл стороной. Ему надо просто последовать совету Казекаге, мудрого человека, и перестать себя мучить тем, что никогда не получит. Она ведь просто элитная сучка, манипуляторша, нет в ней совершенно ничего особенного кроме красивых больших миндалевидных глаз и волос, похожих на расплавленное золото. Он невидяще сверлит взглядом стену какое-то время, а потом уже готовится покинуть бар через всё то же окошко, как оказывается парализованным и прижатым к стене возле знакомой кабинки. — Ничему тебя жизнь не учит, мышонок, — тянет именинница, разглядывая его мутным взглядом. Её глаза не золото с изумрудом, а горящие болотные огоньки на глади ночного озера. Позади неё в другую кабинку заходит Шино, но делает вид, что никого в помещении нет. Только пару секунд спустя Сай догадывается, вспоминая про инка: нет, не делает вид, он действительно не подозревает о их присутствии. Интересно, как конкретно действует эта техника? — Я же просила тебя больше не приходить. — Но я тут, — равнодушно бросает Сай, отмирая буквально сразу же на этот раз. Не много впрыснула яда, гадюка. Гадюка она, а не иволга. — Но ты тут, — кивает Накику, наваливаясь на него, потому что её явно ноги не держат уже. Сай зачем-то поддерживает её за локти и не может остановить себя от того, чтобы не нагнуться, полной грудью вдыхая её дурманящий аромат, которого так не хватало всё это время. Его руки начинают дрожать, и он уже не чувствует себя надёжной опорой, поэтому обнимает её за талию, крепко прижимая к себе, ожидая получить по пальцам и удивляясь, как она вообще в таком состоянии может контролировать свой кеккей-генкай. — А где мой подарок? — как ни в чём ни бывало спрашивает Иволга, и у него вырывается смешок, потому что в кои-то веки у неё даже голос не язвительный; в нём сквозит искреннее любопытство, почти заставляющее поверить в то, что Кумо именно её сын, и никак иначе. — Разве я недостаточный подарок? — горько спрашивает Сай, злясь уже не на неё, не на то, что она с ним сделала, а на себя и собственные заморочки. Она ведь действительно послала его куда подальше. И никто не тянул его за позорный поводок, заставляя с упорством возвращаться обратно. Только поводок этот никуда не делся, просто стал невидимым и неосязаемым. — Попроси, и я сделаю, что ты захочешь. Исчезну прямо сейчас и не вернусь больше. — Правда? — Накику забавно выгибает левую бровь домиком. На ней белый шрамик, которого так хочется коснуться губами. — Нет, — выдыхает Сай, обрушиваясь на неё в поцелуе, потому что она всё ещё не вырвалась, а терпеть больше нет никаких сил. Всему виной алкоголь и только он — Накику сначала застывает, позволяя себя целовать, а потом втягивает его нижнюю губу и сосёт так развратно, издавая такой звук, что можно даже от этого кончить. Чтобы она совсем уж его на смех подняла при всей честной компании. Кстати, они не потеряли её? Или все уже в той кондиции, когда наплевать на звезду вечера? Шино спокойно моет руки, немного отвлекая Сая, но совершенно не отвлекая Накику; пошлых звуков, с которыми встречаются их губы, зубы, языки, Абураме не слышит, не слышит и заглядывающий в санузел Тамеру, быстрым взглядом сканирующий помещение и отправляющийся на поиски дальше. Саю уже всё равно, даже если бы его поймали с поличным и сдали жене; провели, как позорного предателя перед всей Конохой: она ему отвечает, чёрт возьми, даже даёт провести руками по спине, по бёдрам, по заднице, которая под его пальцами даже не настолько тощая, какой кажется со стороны, вполне мягкая и упругая, её приятно стискивать и гладить. Только когда Сай трогает её клитор, пытаясь подвинуть трусики в сторону, Кику отстраняется и встряхивает головой, упирая ему руку в грудь. — Ладно, ты хотя бы целоваться умеешь, — хмыкает она откуда-то из-под упавших на лицо длинных волос. — Наверное, не всё ещё потеряно, мышонок. При должном желании и половой акт освоишь. Она разворачивается и уходит обратно в зал, а Сай сползает по стене на пол, мечтая отрезать себе руки. Зачем попытался тронуть её? Его губы, щёки, уши горят; он встаёт, чтобы умыться, и в этот момент в туалете появляется Казекаге. Секунду они сверлят друг друга напряжёнными взглядами. — Ты идиот, Сай, — панибратски заявляет Гаара, который видел Яманака пару часов назад в своём кабинете. — Ты идиот, твоя напарница идиотка, мой брат, моя сестра, все вы идиоты, за что это на мою голову? Ты ведь понимаешь, что ничего у тебя с ней не будет? — У меня уже с ней что-то есть, — бросает Сай. Самоубеждение — великая сила, но ведь это правда. — И это, Казекаге-сама, никак не ваше дело. В начале сентября её опять нет. Гаара уже не вздыхает, когда видит Сая в своём кабинете, только просит проверить, что за дверью никого. — Ты ведь не успокоишься? — спрашивает Гаара. Сай пожимает плечами. — Слушай, я прекрасно знаю, какой она умеет быть. Мы с ней спали на протяжении лет шести. Я очень люблю свою жену, но помню и всё то, что со мной проделывала эта чертовка до того, как приехала Ханаби. — Кумо — ваш сын? — спрашивает Сай, не особо даже удивляясь откровению. — Нет, конечно. Когда она родила, мне было четырнадцать. — А ей шестнадцать, — подсчитывает Сай. — Детей и раньше можно сделать. — В энциклопедии прочитал? — закатывает глаза Гаара. — Нет, в то время у меня были дела поважней. Я стал самым молодым Казекаге и не думал вообще о сексе. — К чему вы клоните? — К тому, что ты тоже переболеешь. И не стоит ради этого рушить то, что у тебя уже есть. — Чтобы переболеть, надо хоть что-то получить, — болезненно морщится Сай. — И что у меня есть? Кажется, попав в плен, я понял, что только картинка идеального мира. Сам её нарисовал, сам назвал, но как художник забыл о главном — вложить туда душу. Гаара всё-таки вздыхает и барабанит пальцами по столешнице. Затем откидывается на спинку кресла и сверлит Сая до ужаса понимающим взглядом. — Возвращайся домой. Прошу тебя. Я… подумаю над этой ситуацией. Но не хочу больше видеть тебя в своём кабинете, понял? Не в этом месяце. Увижу, то лично приеду говорить с Нанадайме. Сай кивает и уходит. Он не хочет расстраивать Наруто. Он не хочет расстраивать Ино. Три дня спустя жена садится вечером за стол и берёт его руки в свои. Ино ведь можно назвать какой угодно, но не глупой. И странно, что у неё раньше терпение не кончилось. — Слушай, не знаю, что там у тебя случилось, — она отводит взгляд, но выглядит решительно. Сай чувствует укол совести за то, что, кажется, Ино себя в чём-то винит. — Но мы долгое время избегали говорить о наших проблемах. Всё было хорошо, но мы оба знаем, что это не так. — Ты согласилась встречаться со мной из-за Саске? — спрашивает Сай, желая и не желая получить этому подтверждение. В конце концов, до сих пор это были лишь догадки в его голове. Оказалось, не так уж и хорошо он понимал людей. Себя в том числе. — Из-за того, что мы похожи? И потому что он выбрал Мымру? — Он не выбирал Лобастую, — закатывает глаза Ино. — Он просто упёрся из деревни, как ты помнишь. Это потом он зачем-то ей заделал ребёнка. Я не знаю, Сай. Мне хотелось мужского внимания, ты красивый парень, и, да, ты похож на мою первую любовь. Точнее, не похож, но мне так казалось. — Я тоже считаю, что ты красивая, — зачем-то признаётся Сай. Ино — красивая, шикарная, умная, замечательная, талантливая. Просто она — не его. — Вообще-то, — прищуривается жена, — я кое-что поняла. Когда ты назвал меня в первый раз Красавицей-сан… — Не будем об этом, — поспешно отрубает Сай. И отнимает руки. — Ладно. В общем, ты можешь мне сказать, что тебя беспокоит. Мы откорректируем, договоримся. Мы можем работать как команда. Как раньше. Не могут. Он не может. Он вообще не может ни на чём сосредоточиться, кроме Иноджина и рутины. И этого бесконечно ходящего по кругу поезда в его голове, который никак не сойдёт с рельсов. — Ты хочешь вернуться в Анбу? — тихо спрашивает Ино. — Нет! — вскидывает голову Сай. Нет, но и признаться, что он просто влюбился как последний лох в своего врага он тоже не может. Почему Ино такая хорошая? Почему бы ей самой тоже не запасть на кого-нибудь? Конечно, не на мудака, каким оказался Канкуро, и, тем более, не на кого-то хоть слегка похожего на предмет его собственной одержимости. Ино заслуживает нормального мужа, а не такого, как он. Не такого сломленного и не подлежащего восстановлению. — Всё пройдёт, я просто соскучился по миссиям. Пойдём спать. Нам нужно больше куда-то выходить. Всем вместе. С друзьями. — Как скажешь, — не выглядя шибко убеждённой, тянет Ино. — Ладно, я в душ. Выберемся в бар в ближайшие дни, и надо кого-нибудь с нами позвать за компанию. Твою бывшую напарницу, например. Давно мы с Акеми-чан никуда не ходили. Саю совершенно всё равно куда и с кем, хотя он, конечно, будет рад компании Ящерки. Ему наплевать на всё, кроме того, что октябрь наступит через меньше, чем две недели, а Гаара сказал ему не появляться только в этом месяце.Часть 1.6. Акеми. Сентябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Монеточка — Каждый раз
+++
Данзо оказывается предсказуемо не рад тому, что Акеми все чаще отправляют в Суну. Он не верит ни в союз между деревнями, ни в добрые намерения песчаников. Будь его воля, то та же Сабаку но Темари была бы действительно заложницей в Конохе. Акеми не может не радоваться, что дед уже не в том состоянии, чтобы доставлять слишком много проблем окружающим. К счастью или к сожалению, он все еще полезен Конохе, поэтому вначале Рокудайме, а потом и Нанадайме пошли на сделку с совестью. Корень официально распустили, но влияние у старика осталось, как и кое-какие возможности. Его теперь, разумеется, держат под присмотром, но вряд ли кто-то по-настоящему верит, что Данзо действительно изменился, принял новые правила игры и успокоился. Сама Акеми в это, во всяком случае, не верит. Она тяжело дышит после очередной тренировки, которую устраивает ей Тамкен. Данзо не щадил ее десять лет назад, но сейчас ей кажется, что все хуже, и Кенджи гоняет ее так, что она под конец просто хочет лечь и больше не вставать. Акеми вспоминает то, что успела подзабыть: например, звук, с которым лезвие танто разрезает воздух. Данзо ведь в свое время переучивал ее, потому что Анбу должны уметь вступать в схватку и тогда, когда противник близко. Акеми все так же предпочитает работать поддерживая дистанцию, но уроки в самом деле оказались ей полезны. — Могло быть и лучше, — говорит Тамкен и хлопает ее по спине между лопаток. — Но могло быть и хуже. Не переживай, я тебя подтяну. Акеми благодарно кивает ему на выходе с тренировочной площадки. Она думает прогуляться по Конохе, о чем тут же жалеет, когда ее окликает тихий равнодушный голос. Анбу в птичьей маске выкатывает Данзо с одной из боковых улиц, и дед, которого Акеми избегала все это время, подзывает ее к себе. Акеми очень хочется послать его, но она решает хотя бы узнать, что старик хочет, поэтому плетется рядом с ним, чувствуя, как ноют мышцы. Она ходит на обычные задания, но, все же, они на уровень ниже тех, которые они с Саем получали прежде. Неудивительно, что они потеряли и форму, и хватку. Она не думала, что вернется к этому, но ей совсем не понравилось быть беспомощной. — Ничего не хочешь мне рассказать? — Данзо не смотрит на нее, когда начинает говорить. Акеми это ненавидит всей своей душой. — Например? — Она отводит взгляд в сторону. Они проходят по одной из тихих улиц, двигаясь по направлению к поместью клана Нара. Ей очень хочется свернуть с этой улицы на другую, но как сделать это так, чтобы старик ничего не заподозрил, она не знает. — Не люблю загадки, знаешь же. — Например, чем ты занимаешься в Суне. Или чем ты занимаешься с этим марионетчиком, когда он здесь, — тон у Данзо ровный и спокойный. Акеми сглатывает, чувствуя, что сердце в груди начинает биться быстрее. Она знает, что дед ничего ей не сделает, но от въевшегося в кости чувства страха избавиться сложно. Каждый раз, когда Акеми начинает с Данзо спорить и пререкаться, она через себя переступает, и сейчас готовится сделать тоже самое. — Ну? — Если ты все знаешь, то зачем спрашиваешь? — хмыкает Акеми, сцепляя руки в замок за своей спиной. — Думаешь, что сможешь этим воспользоваться? — «Хрен старый». — Может быть, — Данзо хотя бы не врет. С Акеми он всегда предельно честен, за что она ему даже благодарна. Было бы сложнее, пытайся он казаться лучше, чем есть на самом деле. — Нет. Просто нет. Только попробуй что-то устроить, я клянусь, я сама расскажу Наруто обо всех твоих делах! — шипит Акеми, останавливаясь и хмуро глядя на старика. Она хочет сказать что-то еще, но слышит за своей спиной покашливание. Шикамару останавливается в паре метров от них, на руках у него — Шикадай. От того, как Данзо мажет единственным целым глазом по ребенку, даже Акеми подбирается и встает так, чтобы закрыть малолетнего наследника клана Нара плечом. Данзо не может ничего сделать, не в данный момент, но… нет, она не хочет думать о том, что может старик, если действительно захочет. — Данзо-сама, — здоровается Шикамару, кидая на Акеми острый взгляд. Она едва качает головой. — Шикамару-сан, — с тех пор, как Шикамару занял место своего отца, Данзо обращается к нему по всем правилам приличия. — Акеми, мы продолжим этот разговор потом. Анбу толкает коляску вперед, и Шикамару подходит к Акеми ближе. Она тяжело вздыхает и протягивает руки, молча прося дать ей Шикадая. Трехлетний мальчишка охотно тянется к ней, позволяет поцеловать себя куда-то в шею, отчего он тут же начинает хихикать. — Он опять что-то задумал? — Шикамару знает, он один из немногих, кто в курсе их родства. — Мне нужно что-то с ним сделать? — Закопать его нужно. Пусть Хидану компанию составит, — вздыхает Акеми и морщится. — Не переживай. Он сейчас больше лает, чем кусает. Я с ним как-нибудь управлюсь. — Уверена? — Уверена она или нет на самом деле совсем неважно. Акеми что-нибудь придумает, если почувствует, что от Данзо опять начинает исходить угроза. Она тоже не девочка уже, ее гуре отследить и почувствовать уже очень сложно. Жалко только, что с антисенсорами ей никак не справиться. Она вспоминает ту же Накику и немного мрачнеет: даже если увеличить зону охвата, это вряд ли поможет. Слишком много лишнего шума отвлекает, а ждать неизвестно чего можно долго. Как она должна понять с какого момента у противника включается маскировка? Да никак, это невозможно просто. — Не переживай. Если что, я скажу тебе, правда, — она улыбается и щипает Шикадая за бок, вызывая у него новый приступ смеха. Шикамару усмехается и забирает сына у Акеми. Он сажает его на свои плечи, чем вызывает у мальчика искренний восторг. — Как твои дела? У тебя выходной? — Показывал ему оленей, да. Зайдешь к нам? — он кивает на ворота, когда они подходят к ним. — Темари-сан не будет против? — Акеми знакома с его женой, они даже нет-нет, неплохо общаются, когда выдается возможность, но все равно ей как-то неловко. Она же не Ино, которая с Шикамару выросла и является любимой тетей его сына. — Темари-сан не будет против, — за воротами раздается женский голос. Темари выглядывает и приподнимает бровь, окидывая их цепким взглядом. — Чего встали? Акеми снимает сандалии на пороге дома и проходит внутрь. У Шикамару она была уже давным-давно, поэтому толком даже не помнит, как у них что устроено. Обращает внимание на расписные панели: олени и лес, ничего удивительного. В поместье Икимоно тоже все украшено узорами в виде ящериц. Краем уха она слышит обсуждение предстоящего экзамена на звание чунина, который Суна и Коноха планирует проводить вместе. Темари в чем-то убеждает вяло сопротивляющегося Шикамару, который украдкой ловит ее за руку и целует в ладонь. Смотреть на них приятно: Акеми помнит, с какой ровной спиной ходила первое время Темари, как отчужденно ото всех держалась, и каким мрачным был сам Шикамару. Потом все начало исправляться, родился Шикадай, и уже как-то странно даже вспоминать прошлое. Акеми кажется, что Темари была здесь всегда, гоняла мужа и выступала в роли представителя Суны. Может быть, не окажись песчаники мудаками, оно бы так было и двенадцать лет назад. Она сглатывает, невовремя вспоминая мать и Аичиро. — Я хочу яблочко, — тянет Шикадай. Он обращается к родителям, но Акеми сажает его к себе на колени, целует в щеку и тянется за яблоком. Она легко чистит и режет фрукт, чтобы мальчику было удобнее. — Ловко, — отмечает Темари, шлепая Шикамару по бедру, когда тот встает. То ли за сакэ, то ли покурить, Акеми не улавливает, куда он идет. — У меня куски выходят кривыми и косыми. — Мама всегда красиво все резала. Яхико был капризным, только так ел, а когда ее не стало… — Акеми замолкает и дергает плечом. — В общем, пришлось научиться, папе было не до того. Они обе делают вид, что все в порядке, Темари берет одну яблочную дольку и откусывает от нее кусочек. — Участь старшей сестры присматривать за младшими. Мы тоже рано потеряли мать, — вздыхает она рассеянно. Акеми, в общих чертах знающая эту историю, хочет огрызнуться, что троица Песка потеряла мать из-за их же идиота папаши, а она свою как раз из-за Песка. Акеми проглатывает все обидные слова, прекрасно понимая, что вины самой Темари в этом нет, как нет именно ее вины в гибели того же Аичиро. Если на кого-то и злиться, то на старейшин. — Мой брат, кстати, в Конохе, — продолжает Темари, и теперь ее взгляд Акеми совсем не нравится. Она наклоняет голову, пряча лицо за отросшей челкой. Ей нужно подстричься, но каждый раз, как она собирается это сделать, ей что-то мешает. — Заглянул утром, подкинул Шикадая пару раз в воздухе и куда-то умотал. Кажется, у него тут появилась подружка. Ты ничего об этом не знаешь? — Я? — переспрашивает Акеми, включая не просто дурочку, а круглую дуру. Ей для этого даже стараться не нужно, потому что она уж точно не та подружка, о которой говорит Темари. Она скорее идиотка, над которой ее брату нравится издеваться. Он извращенное удовольствие получает от их встреч, но явно легко бы прожил и без них. Скучает тут только она. — Я-то тут при чем? — Красивый браслет. Такие в Суне делают. Мне надо спрашивать, откуда он? — Темари опускает глаза на тонкий красный браслетик с бусиной на запястье Акеми. Его ей в самом деле подарил Канкуро во время своего последнего визита в Коноху: кинул в руки, пока вытаскивал из кармана новую пачку презервативов. В тот день у него было настроение не уйти сразу, а задержаться, и подарок он насмешливо назвал уплатой. За что именно, он не уточнил, и посмеялся, когда Акеми тут же выпустила браслет из рук, почти брезгливо уронив на кровать. Надо было выбросить его, а не забирать с собой и уж тем более надевать. Себя она убеждает в том, что украшение ей просто понравилось. — Это не то, что вы… — Ты, — поправляет ее Темари. Акеми облизывает руки и отпускает доевшего яблоко Шикадая убежать в комнату. — Это не то, что ты думаешь. Правда, — Акеми заставляет себя беспечно улыбнуться. — Это просто… — Одноразовый секс? Секс по дружбе? — насмешливо тянет Темари, явно наслаждаясь растерянным выражением лица Акеми. Одноразовый секс подразумевает то, что продолжения не будет. А у них это какая-то история, завершения которой не видно. Для секса по дружбе нужна, собственно, дружба, которой у нее с Канкуро ну никак нет. Это с Саем или с Каем она могла бы переспать по дружбе. Даже Саске и то больше попадает в эту категорию, хотя они тоже не сказать, что друзья. Но они и не враги, он ее не обижает, не издевается над ней, в отличие от Канкуро. От необходимости отвечать Акеми спасает вернувшийся Шикамару. Он удивляется тому, что она почти сразу же начинает собираться. Темари провожает ее сама и останавливает у ворот. — Я слышала, что ты была на миссии Анбу. Разве ты не ушла? — Темари сжимает ее плечо пальцами и заглядывает в глаза. От этого вопроса Акеми уйти никак не удается. — Ушла, но из Анбу сложно уйти, — тихо отвечает Акеми, вдыхая прохладный вечерний воздух. — Я не буду больше брать такие миссии, отвыкла. Темари кивает, задумчиво глядя на нее, и отпускает. Акеми уходит от поместья Нара и бредет на север. Проходит мимо полицейского участка, как вдруг останавливается. Канкуро она не ищет, во всяком случае, не тратит на это какие-то особые силы, но ее гуре, кажется, лучше нее понимают что ей интересно. Она сворачивает за угол и замечает его в компании куноичи из Песка. Это не та, которую она видела прежде, у этой длинные светло-лиловые волосы, собранные в косу. Красивая, отмечает про себя Акеми, сбиваясь с шага и останавливаясь. Канкуро смеется, закидывает руку девушке на плечо, а та и довольна. Неосознанно Акеми тянется к браслету на своем запястье как раз тогда, когда Канкуро натыкается на нее взглядом. Она остро жалеет, что не умеет пропадать также внезапно, как это делает Накику, и просто уходит. Канкуро находит ее уже ночью на скале Хокаге. Она понятия не имеет, как ему это удается, но слышит его шаги за своей спиной. — В Суне вид получше, — отмечает он, даже не удивляя ее своими словами. — Тебя спросить, так в Суне все лучше. — С тем, как ты подо мной воешь, я могу сказать, что у нас и мужчины лучше ебутся, чем у вас, — парирует Канкуро и толкает ее ногой в бок. Она сидит, он стоит, смотрит на нее и улыбается. Акеми хочется спрыгнуть вниз со скалы и будь, что будет. — Тебе отсосать? — равнодушно спрашивает она, поворачивая к нему голову. — Неужели некому? — Есть кому, но там все исключительно по настроению и обоюдному согласию, — Канкуро тянет руку к ее голове и зарывается пальцами в ее волосы. Пока ласково, но она знает, что он в любой момент может намотать отросшие пряди на кулак. У них по обоюдному, а с ней, выходит, нет. Акеми становится противно. Она отталкивает от себя его руку и поднимается на ноги. — Отсоси себе сам, — выплевывает она ему в лицо и тут же охает, когда ее губы сминают грубым поцелуем. От Канкуро пахнет слишком тяжело, — чем-то дымным и ванилью, что почти перебивает сандал и кофе, — ей от этого неприятно. Поцелуй она разрывает сама, но тут же получает новый. Он впивается пальцами в ее загривок, прижимает к себе, заставляя забыть, что она может сопротивляться. Она может переломать ему все кости. Она может его от себя оттолкнуть. Она может отбиться от его рук. Она может, но не хочет. — Будь хорошей девочкой, и тогда я сделаю тебе хорошо, — обещает ей Канкуро, стягивая с нее одежду. Акеми упрямится, бьет его по рукам, за что он тут же кусает ее за нижнюю губу и проталкивает язык в ее рот. Его забавляет ее злость, но, кажется, она же ему и нравится, потому что он позволяет ей стащить с него черную толстовку и впиться ногтями в его плечи. Времени на подготовку он почти не тратит, смачивая пальцы слюной и толкаясь в нее ими. Впрочем, ему как всегда не нужно много времени, чтобы она возбудилась: он снова ей шепчет на ухо, что она как мартовская кошка, что мокнет для него так быстро, что ей должно быть стыдно. Акеми и стыдно, но в первую очередь — хорошо. Она жмурится, обнимая его за шею, и стонет, когда он оказывается наконец-то в ней, наполняя так, что она забывает как дышать. Ей бы очень хотелось не скучать ни по нему, ни по сексу с ним, но не выходит. Не выходит сдерживать гортанные стоны от того, как он ласкает ртом ее грудь, как тянет за волосы, чтобы она откинула голову назад и дала больше места для поцелуев, когда он возвращается к ее шее. Не выходит не вскрикивать, когда толчки его становятся сильнее и резче, когда он влажным дыханием обжигает ей губы и скользит по ним языком. Ей хочется не кончать с его именем, потому что свое она не слышит никогда. — Вставай, — говорит Канкуро чуть погодя. Он успевает уже одеться, но она еще только пытается застегнуть подрагивающими пальцами пуговицы на своих шортах. Неудивительно, что дед знает, что она трахается с Канкуро — они делают это хрен пойми где. — Есть хочу. Покажешь хоть где тут у вас хоть что-то сносное. Акеми думает, что он отпустит ее, когда она доведет его до ресторанчика с барбекю, который так любят Акимичи, но Канкуро толкает ее вперед себя. Это почти похоже на свидание. Почти, но не свидание, потому что она никакая ему не подружка, и до дому ее никто не провожает.