Часть 1.7. Акеми. Сентябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Алена Швец — Комплексы
+++
Идея отправиться в бар принадлежит Ино. Спорить с ней ни Сай, ни Акеми не хотят, тем более, что вместе они уже давно нигде не были. У семейной четы Яманака не все хорошо, даже несмотря на то, что со стороны их брак выглядит вполне счастливым. Акеми не знает в чем смысл им и дальше оставаться вместе, но, наверное, не ей судить. У нее у самой в жизни происходит непонятно что. Пока Ино что-то оживленно рассказывает Саю, Акеми как раз об этом и размышляет. Она встречалась с Неджи, который хоть и был жестким и скупым на эмоции, плохим никогда не был. Наверное, с кем-то другим в то время Акеми просто не смогла бы быть, потому что ей нужна была рядом с собой гранитная плита. На Неджи можно было опереться и понадеяться, Неджи мог защитить, если бы это вдруг понадобилось, но в безопасности рядом с ним Акеми не была. Счастливой ее тоже назвать было сложно: она играла роль, тогда еще для себя новую, и изображала довольную всем девушку. Она до сих пор заглядывает к нему на кладбище, потому что иначе не может. Всех своих мертвецов Акеми исправно навещает. У Аичиро, оставившем в ее груди дыру, нет никого кроме них с Каем и Аикавой-сенсей. По родителям она тоскует уже не так отчаянно как прежде, но все равно тоскует. На бабушку злится, хоть и скучает, желая увидеть ее вновь. И Неджи, тот самый Неджи, который расстался с ней до войны, будто чувствуя, что не вернется с нее. Она ему за это по-своему благодарна, потому что он отпустил ее, дал возможность отпустить самой и горевать уже по другу, а не по кому-то более близкому. С натяжкой, конечно, потому что Неджи был нужен Акеми. Он заземлял ее, он не покупался на ее фальшивые улыбки, но и не ловил ее на лжи специально. Может быть он даже сумел бы отучить ее врать. Может быть, но не факт. Неджи стоял для нее на недостижимом пьедестале, а любоваться кем-то снизу и издалека ей было сложно. Ей тошно-то было от собственной детской влюбленности: от воспоминаний о бирюзовых глазах такого темного цвета, что они казались почти черными, от старого куная, от которого она так и не избавилась. Она хотела, чтобы он стал ей немым упреком, напоминая о собственной наивности. Вместо этого он стал дорогой безделицей, напоминающей ей, что плохо было не всегда. Лучше не будет. Акеми ставит жирную точку в их с Саске отношениях. Ни он, ни она их связь ничем серьезным никогда не считали, это и отношениями по-хорошему было не назвать; просто два неприкаянных человека нашли друг друга. Ей только стыдно, что она вообще с ним решила переспать, тем более пока у Сакуры с ним не было еще все решено. Харуно, конечно, сейчас счастлива с Рокудайме, а на саму Акеми смотрит тепло и спокойно, то ли ничего не зная, то ли не обижаясь. Они все совершают ошибки. Саске, глядящий на нее из-под челки, удивленно хмурится когда она уходит от его прикосновения. Он ни разу не ласковый, но у него есть шаблон, по которому он действует. Акеми не хочет чувствовать на себе его руки, не подставляет под пальцы щеку. Саске не спорит когда она говорит, что им не нужно больше так встречаться. Смотрит на нее он пристально и долго, а потом спрашивает все ли у нее хорошо. Неожиданное участие и предложение чем-то помочь заставляют Акеми искренне рассмеяться. Забота с его стороны ее забавляет, настолько, что на ее лице расцветает уставшая улыбка. Она обещает, что непременно позовет его как только Данзо ей окончательно надоест. Это Саске же его не добил, так пусть и закончит начатое и избавит уже ее от этого ярма на шее. Так они и расстаются, и Акеми испытывает невыразимое облегчение. Прав был Сай когда говорил, что Учихой она сама себя наказывает, будто бы есть какая-то ее вина в любом из поступков Данзо. С Канкуро она себя ничем не наказывает. Канкуро — это какое-то ее личное безумие. Акеми сравнивает себя с Ино, Сакурой и Хинатой, тоже умудрившихся вляпаться в подобное в слишком юные годы, но примеры подруг не помогают. У нее детская влюбленность ею и осталась, просто стала почвой для… — Посмотри-ка, и эти тут, — неожиданно фыркает Ино. Акеми и Сай одновременно поворачивают головы в сторону входа в бар и видят Накику и Канкуро в компании Генмы, Тамкена и Изумо. Котетсу наверняка тоже где-то неподалеку, если не на миссии, конечно, хотя обычно этих «братов-акробатов» не разделяют. Акеми сама вернулась в деревню буквально вчера, поэтому для нее визит песчаников становится сюрпризом. Неприятным, потому что видеть Канкуро она не хочет. Приятным, потому что успела по нему соскучиться. Почему она не осталась в Ива? Еще торопилась домой вернуться, закончив миссию. Акеми рассматривает возможность малодушно слинять, но переживает за Сая. Он не меняется в лице, это просто она знает его достаточно хорошо, чтобы читать. Натворит ведь дел, а ей потом разгребать. Ино его жена, но если говорить о той самой ответственности, упомянутой Тамкеном, то у Акеми, помимо брата и клана, это еще и Сай. Как ей оставить его, когда он с четырнадцати рядом и притащил ей отрезанную руку и голову того урода, чтобы ей стало хоть чуть-чуть лучше? Он тоже ее брат, что бы там ни говорил Тамкен. Прежде чем Акеми успевает на что-то решиться, их замечают. Изумо окликает их и машет рукой, не ответить не получается, приходится даже начать улыбаться. В итоге посиделки втроем превращаются в посиделки разномастной и шумной компанией. Всем приходится потесниться: Акеми оказывается зажата между стеной и Генмой, рядом с ним садятся Изумо и Накику, напротив, в чуть более удобном положении, Сай, Ино и Канкуро. Кенджи удаляется к стойке. — Где вы забыли Котетсу? — спрашивает она, поворачиваясь к Генме. Взгляд Канкуро она игнорирует, но он, к счастью, и не сказать что сильно рассматривает ее. Ну и хорошо, ну и замечательно. — Изумо выглядит потерянным без него. — Сейчас найдется, не переживай, — Генма смеется и стягивает с себя бандану. Акеми замечает какими глазами смотрит на него Ино, но не подает виду. Может, если она увлечется Ширануи, то они с Саем разведутся и станут хоть чуточку счастливее? Иноджина, конечно, будет жалко, хотя он может и не почувствовать ничего. Его-то родители все равно любить продолжат. Котетсу в самом деле находится и, весело смеясь, подсаживается к остальным, попутно предлагая кому-то посадить девушек к себе на колени. Смотрит он при этом вначале на Ино, у которой под боком муж, так что никто не удивится, если та устроится на нем; и на Акеми, потому что у последней так вообще выбор есть. К счастью, ничего подобного Накику он не предлагает, хотя тут она как могла бы и согласиться, так могла бы и послать, Акеми вот посылает его и прячется за стаканом. Тихие посиделки становятся совсем не тихими уже где-то через полчаса. Котетсу следит за тем, чтобы все пили, Изумо следит за тем, чтобы всем было весело, а Генма следит за тем, чтобы никто никого попутно не убил. Поразительно, но им как-то удается поддерживать атмосферу, и даже Акеми немного расслабляется. Она пьет юдзусю, которую ей заказывает Сай, отвлекшись от созерцания Накику. Он ловко забирает у нее стакан с авамори, — это идея Котетсу угостить всех не сакэ, а чем-то еще, — которое она почти не пьет и подсовывает сладковатый алкоголь с ярким запахом цитрусов. Всем вроде как весело, даже Акеми успевает забыться и в какой-то момент опирается локтем на плечо Изумо. Генма и Ино куда-то отходят, Саю не очень-то интересно чем занята его жена, а за Тамкеном Акеми не следит. Она пользуется тем, что места на диванчике стало больше, и поджимает под себя ноги, слушая какую-то шутку Котетсу и посмеиваясь над ней. Алкоголь туманит разум, сейчас она даже не отдает себе отчет в том, насколько высоко задирается ее юбка. Зато это замечает Изумо, который тянет подол ниже когда она встает, чтобы выбраться из-за стола и немного пройтись, устав сидеть. — Я все время забываю какие у тебя длинные ноги, — отмечает Котетсу, наклоняя голову набок. Акеми закатывает глаза и перешагивает через поддерживающего ее за руку Изумо. Взгляд Канкуро она на себе не ловит, а чувствует: он тяжелый и темный, из-за него она ведет плечом и искоса смотрит в сторону барной стойки. Ей в голову приходит глупая мысль его куда-то позвать, в конце концов, трахаться ему хочется всегда. Разве он откажется если она сама предложит? С него, конечно, станется сделать ей назло, но все же хорошо? Или нет. Акеми замечает рядом с ним Накику и еще пару девиц, с интересом посматривающих на песчаника, и меняет траекторию своего пути. В очередь ей становиться не хочется совершенно. Если он решил повторить подвиги Райдо здесь, то что она может сделать? Акеми поджимает губы и в туалете включает кран, моет руки, набирает в них воды и смачивает шею. Ей становится душно и жарко, но уходить теперь она не хочет совершенно. Смотрит на свое отражение в зеркале, широко улыбается и выходит, не глядя даже в сторону стойки. За столиком никого не оказывается. Акеми оглядывается и просто садится на свое место, пододвигая к себе бутылку и подливая в свой стакан алкоголь. Тамкен скорее всего с Накику, Сай тоже отирается где-то там, — лишь бы только не додумался до драки или чего похуже, — Ино с Генмой все еще отсутствуют, громкий смех Котетсу она слышит даже отсюда, предполагая, что Изумо рядом с ним. Про Канкуро она не думает. Ей же лучше, что он не обращает на нее никакого внимания, пускай ноги у нее и длинные. Акеми надеется, что ей удастся посидеть немного в относительной тишине и покое, прежде чем кто-то решит ее дернуть, — а то и вовсе позволят незаметно уйти, — но она никак не ожидает, что компания у нее появится так скоро и тем более такая. Накику падает рядом с ней совершенно внезапно и непонятно зачем, смотрит пристально и цепко, но Акеми быстро понимает, что выпила песчаница даже больше нее. Где Тамкен? Он же сказал, что она его ответственность, так пусть с ней сам и разбирается. Меньше всего она хочет выслушивать что пьяные гадости, что пьяные откровения, тем более от нее. — Ящерка, — тянет Накику и ловит ее двумя пальцами за подбородок. — Вы с мышонком вообще друг от друга не отличаетесь — оба несчастные и беспомощные. — Если тебе интересен Сай, то можешь пойти его поискать, — Акеми отталкивает от себя руку девушки. — Или поискать с кем еще потрахаться. У тебя тут огромный выбор, хоть Котетсу с Изумо бери, они обрадуются. — Говоришь так, как будто с кем-то трахаться — это плохо. Завидно, что ли? — Накику смеется и тянется за стаканом Акеми, который буквально выдергивает из ее рук, делая большой глоток. — Какая сладкая гадость! — Не пей, — цедит Акеми, не пытаясь даже отобрать назад свой стакан. — И чему мне завидовать? Тому, что у тебя в этой жизни две радости: кого-то прикончить и кого-то трахнуть? Очень увлекательно, я согласна, умираю от зависти. А какие у нее у самой радости? Акеми чуть хмурится, пытаясь перечислить их про себя. Основная ее радость, наверное, заключается в том, что она уберегла от Данзо Яхико и не дала старику ничего сделать с ее кланом. Другое дело, что этим скорее гордиться можно только если забыть скольким пришлось пожертвовать в процессе. Задумавшись, Акеми не замечает, что выражение лица Накику меняется. — Почему ты свалила из Анбу? — вдруг спрашивает Накику. — Ты, конечно, бездарность, как и твой приятель, но… — Потому что я заебалась, — неожиданно зло выплевывает Акеми и поворачивается к Накику лицом. Тамкен сказал к ней не лезть, и Акеми сама же с этим согласилась. Тамкен сказал, что сам разберется со своей то ли девушкой, то ли любовницей, то ли кто она там ему, но его тут нет, а она решила докопаться до нее. Терпение Акеми, тем более после алкоголя, никак не железное. — Я варюсь в этом дерьме с четырнадцати лет, не поверишь — мне поперек горла стоят и Анбу, и Корень, и Данзо. Ты и твой мудак-брат тоже. — Интересный список. Чем мы все не угодили? — Ну я же тебе тоже не нравлюсь, хотя я тебе повода не давала даже. А могу и дать, — Акеми нельзя пить. Ей правда нельзя пить. Она хоть и не Ли, но у нее инстинкт самосохранения тоже порой выключается. — Например, я могу сказать, что мой дед дал приказ вырезать весь твой клан. Милости прошу, повод, можешь делать с ним все, что хочешь. Она отбирает у Накику стакан, немного расплескивая содержимое на стол, и залпом допивает остаток. Она злится на себя, но даже не понимает до конца почему: то ли из-за того, что выдала секрет, который выдавать не хотела; то ли из-за въедливости этой песчаницы; то ли из-за того, что у нее просто скребут на душе кошки. — Я слишком пьяна, чтобы мне до этого было дело, — после небольшой паузы отзывается Накику. Акеми искоса смотрит на нее, потом поворачивается к ней лицом и скрещивает руки на груди. Она впервые по-настоящему решает рассмотреть Накику и скользит по ней взглядом. — Почему они оба с тобой носятся? Ничего не пойму, мелкая и тощая же, только волосы красивые и глаза, — выдает Акеми неожиданно для самой себя, но не смущается такой откровенности. Это, кажется, забавляет Накику, потому что та снова тянется к ней, но не к лицу, а к вороту топа, оттягивая его и обнажая ключицы. Рассматривает она татуировку, сделанную Саем чтобы скрыть уродливый шрам, оставшийся после войны. — Хочешь узнать, почему с тобой не носятся? — насмешничает она, но уже как-то не зло. — Хотя я не отказалась бы, чтобы мышонок от меня отстал. — А я бы не отказалась, чтобы от меня отстал твой брат, — Акеми не убирает ее руку от себя, потому что запал ее проходит, оставляя после себя смесь из обиды и уныния. — Да и ты тоже. — Уверена, что хочешь? Если моя жизнь скучная, то какая твоя? — Накику смеется, взмахивает рукой и скользит пальцем по переносице Акеми, разглаживая складку. Появившийся из ниоткуда Тамкен ловко подхватывает ее под руки и помогает встать, притягивая к себе. На Акеми он не смотрит, а она решает, что с нее хватит. Яхико не спит когда она возвращается домой. Он смотрит на нее долгим взглядом и потом ложится к ней на кровать поверх одеяла, обнимает своими чудовищно длинными руками, — когда только успел вымахать, став таким же высоким, как отец? — и начинает рассказывать про свою последнюю миссию. Под его голос Акеми проваливается в сон и потом просыпается уже одна оттого, что ей нехорошо. Остаток ночи она проводит запершись в ванной и выходит оттуда только под утро с совершенно пустым желудком.Часть 1.7. Накику. Сентябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Kadebostany — Castle in the snow
+++
Накику не пытается себя контролировать когда пьёт; она любит напиваться и забываться, потому что хочет не думать о том, что в жизни её помимо ребёнка и семьи нет ничего светлого, весёлого и хорошего. В ней есть убийства и секс, есть долгие дни одиночества под маской иволги, но нет никакого желания двигаться куда-то вперёд ради большой цели, как, например, у Гаары. Когда она засыпает в собственной постели, она всегда спит одна на холодных простынях и просыпается утром, чувствуя на своей коже лишь мягкую ткань постельного белья. Ей бы, может, и хотелось бы в кого-нибудь влюбиться, но её первая и последняя болезненная любовь просто убила в ней чувство искренней привязанности, когда хочется всё отдать только за улыбку родного человека. Пойти на любые грязные деяния ради него. Последнее, ненормально, конечно, но и так… пусто и бессмысленно. Накику знает, что она сама ненормальная, она это приняла, и её это устроило. Нормальной она была бы, если бы её большая, дружная семья осталась жива, но нет, в Росоку все превратились в пепел, кроме неё одной. Она думала, из-за Учих. Оказалось, из-за какого-то дедка Икимоно. Что ей теперь это знание? Оно не вернёт ни мать, ни отца, ни Ичи, ни Широгику, ни бабу Риру. Можно, конечно, отомстить, но Кику даже не чувствует в себе запала выслеживать старика, только не когда Кумо в Конохе. Возможно, потом пробьёт по своим связям. Кумо, в отличие от родителей, другой. Накику любит его, но рано осознаёт, что лучше оградить мальчишку от её пагубного влияния, так что хоть и проводит с ним прилично времени, но старается занимать его куда более подходящей компанией: Баки-сенсеем и Гаарой с Ханаби. Да даже Куро, потому что этот и сам при названном племяннике себя приличней ведёт. Кумо очень дружелюбный и открытый ребёнок, и, честно говоря, Накику даже не может сильно винить Темари за то, что в своё время она за ним не уследила. Хотя могла вообще не брать его в Коноху. Самой Кику тут тоже нечего делать; если бы не приказ Гаары, который выглядел очень, очень уставшим, с очень, очень большими мешками под глазами, она бы не сунулась сюда. Там, впрочем, даже не приказ был. Ультиматум. И ребёнка бы с собой не взяла, конечно. Но Казекаге решил, что пора Кумо тоже участвовать в со-ю-зе, даже освободительную из академии выписал. И напомнил, что у Кумо вообще-то есть кузен, которого он в глаза не видел. — Мам, мам, просыпайся, уже одиннадцать! — Мммм, — Кику открывает глаза, хотя голова всё ещё слегка кружится. Её не тошнит, ей не погано, но выползать из-под одеяла ей не хочется. Тамкен предусмотрительно свалил ещё ночью из квартиры, которую выделили для песчаников. Кику надеется, что и Куро к себе никакую цыпочку не привёл. — Да, паучок? — Мам, ты обещала, что мы в следующий раз покушаем с тётей Ако! Ёкарный ёкай, она и правда что-то такое обещала ребёнку. А ещё обещала себе что ни «тётю Ако», ни мышонка больше в глаза не увидит. И вот она тут. В Конохе. Спасибо, Гаара. Хотя Хорёк её с завидным упорством и в Суне преследовал, пришлось даже брать дополнительные миссии, чтобы с ним не сталкиваться. Его бы энергию да в правильное русло. — Давай как-нибудь завтра? — Накику, правда, не хочет никуда переться. Тем паче к рыжей, к которой зачем-то пристала вчера вечером. Наверное, чтобы избежать навязчивого внимания Хорька, который, вроде бы, и не пытался приблизиться и заговорить, но взгляд его на себе она чувствовала практически весь вечер сразу после того, как её нога вступила в то заведение. Если бы его собственная жена не свалила куда-то с Ширануи, то, наверное, пошла бы разбираться либо с мужем, либо с ней самой. — Я могу попросить дядю Куро проводить меня в поместье Икимоно! — выдаёт сын «гениальное» предложение. — Он уже встал и выглядит… — Кумо вежливо и старательно ищет подходящее слово, — ну… — Не таким помятым? — приходит Кику на помощь, вздыхая. — Не таким уставшим, — поправляет Кумо и делает большие глаза. — Ну, пожаааалуйста! Как можно отказать этой булочке? Ему даже Гаара отказывать почти не научился, слава Ками, ребёнок и не просит-то обычно ничего запрещённого. — А что, дядя Куро согласен? — ехидно спрашивает Накику, потягиваясь. — Не особо против, — ухмыляется Канкуро, вытирая волосы полотенцем и, заканчивая с данной процедурой, ничтоже сумняшеся запускает в неё влажной тряпкой. — На, освежись, красотка. Чтобы от тебя никто не сбежал, когда увидит чёрные круги от туши под глазами. Намекает на Тамкена. Они, кстати, ничего такого тут не делали. По пути в квартиру нашли уединённое местечко где-то в переулке, а сюда он просто затащил её, видимо, потому что у неё не оставалось сил на то, чтобы топать своими ногами. Сам Куро выглядит не таким уж и довольным: то ли его цыпочка ему не дала, то ли дала, но ему не понравилось, чёрт разберёшь. Кику готова поклясться, что он подсел на рыжую, хоть и старается упорно это отрицать себе же самому. Мышонок-то хотя бы уже даже не отрицает, но кто она такая, чтобы лезть в чужие отношения? В конце концов, Куро тоже старается пореже отпускать ехидные комментарии о её непонятной связи с Тамкеном. Куро и Кумо, получив благословение от матери, удаляются до того, как она успевает спросить, приготовил ли ей кто-нибудь завтрак. Судя по пустому холодильнику, эти двое отправились к Икимоно не на обед, а скорее на какой-то бранч. Ей придётся вытащить себя на свет и прогуляться по чужой деревне хотя бы ради того, чтобы заставить свой желудок перестать требовательно бурчать. На ближайших улицах она не находит ничего интересного, тут даже кофе нормальный не подают. В какой-то момент она заворачивает в квартал с подозрительно знакомым символом, но, прежде, чем успевает развернуться, в неё влетает девушка, держащая в руках высокий пакет с овощами, который закрывает ей обзор. Жители Конохи просто невероятны, неудивительно, что Анбу у них такое чмо. Кроме Кенджи. — Изви… а, это ты. — Накику приподнимает бровь, потому что не помнит, когда с женой мышонка они успели перейти на «ты». — А передо мной не надо извиняться? — усмехается Кику, тоже не видя смысла показательно выкать. — Язык отсохнет? — Вчера ты себя поприличней вела, — фыркает Ино. — Или это потому, что Генма бдил? — Тебе откуда знать, ты с Геееенмой, — Кику протяжно выделяет имя спецджонина, — свалила через пять минут после того, как мы к вам присоединились. — Не через пять! — Ох, как покраснела. Ну, я посекундно не считала. Кику хочется съязвить, что не считала и сколько они отсутствовали, но явно Ширануи продержался дольше, чем Хорёк; но прикусывает язык. Она обещала не сдавать мышонка жене, так что собирается сдержать своё слово. В конце концов, её совершенно не интересует кто с кем там спит. Хотя, стоит признать, Ширануи неплохой вариант, жаль, слишком порядочный. Наверное, он и Яманаке не дал, просто прогулялся с ней, а она у него на плече поплакалась на тухлую личную жизнь. Кику отворачивается и готовится уже продолжить свой путь, как Ино хватает её за предплечье. Накику не нравится, когда её трогают без разрешения, особенно когда это делают настолько бесцеремонно какие-то левые бабы. Шесть лет назад Яманака ей как-то больше нравилась. — У тебя что-то есть с моим мужем? — пытливо спрашивает Ино. Без ревности, без угрозы, но какое-то напряжение в её голосе чувствуется. Кику не любит врать об очевидном, но Ино не спрашивает про что-то конкретное, а с мышонком у Кику ничего нет, если так посудить: ни интрижки, ни «полового акта», ни каких-либо долгосрочных контактов или обещаний. Он просто с какой-то стати подсел на неё, как на наркотик, и ладно бы она как-то сильно постаралась для подобного эффекта. В общем… — … ничего, — говорит Накику. — С чего ты взяла? — Я знаю Сая, — вздыхает Ино. — Он же не просто так постоянно мотается к вам в Суну? — Может, ему Казекаге приглянулся? — веселится Накику. — Гаара, говорят, с ним много времени проводит. Не знаю, я с Хорьком только два раза там столкнулась… Слетает это с языка прежде, чем Кику успевает себя остановить. Вот дура, видимо, всё ещё не отрезвела до конца. Яманака прищуривается и ухмыляется, почти точь-в-точь как сама Кику. — Так и знала, что всё из-за его миссии. Что ты с ним сделала? — Понятия не имею о чём ты, — всё-таки, приходится врать. Ну и ладно, она вынуждена. Потому что со-юз. — Если с твоим мужем что-то не так, спроси у него самого. Я тут на дипломатической миссии, и я голодная, потому что двенадцать, а я не завтракала. О, вон, кстати, Ширануи-сан, который должен за мной бдеть, пойду, попрошу составить мне компанию. Хватка Ино становится только крепче. Они обмениваются одинаково пристальными взглядами, и Кику приподнимает бровь, позволяя себе лёгкую улыбку. — Не тяжело пакет держать одной рукой? — участливо интересуется она, приветственно махая спецджонину. Потому что он и правда появляется в конце переулка. Магия какая-то, не иначе, Накику-то хотела просто отвлечь внимание, когда придумала его присутствие. — Тебе, наверное, пора. Обед семье готовить. — С удовольствием пообедаю с вами, — шипит Ино, подхватывая её под руку, словно они близкие подружки. Накику, честно говоря, немного в шоке от такого поворота событий. Генме, который успевает подойти, Яманака адресует широченную улыбку. Из неё актриса куда лучше, чем из её мужа. Вот кого в Анбу стоило брать. — Генма-семпай! А мы как раз собрались пойти в ресторанчик за углом, где вкусный суп с шиитаке, ты с нами? Генма кидает озадаченный взгляд на пакет с овощами, но осторожно кивает, вопросительно глядя на Ритсуми. Ей-то что, хотят составить ей компанию, пусть идут. Накику интересует исключительно её пустой живот, который уже отзывается недовольным гулом, словно пробудившийся вулкан. — Мы идём или нет? — недовольно спрашивает она. — А то я готова твои редиски сожрать, учти, что платить за них не буду. Ино тянет её за собой, вручая пакет Ширануи. В ресторане Накику усаживается рядом с Ширануи на узком диванчике, а Ино ничего не остаётся, как сесть напротив по соседству с пакетом овощей. От её злобной ауры уже даже листья порея успели завять, а ведь казались свежими пару минут назад. Едят они молча: Накику настолько проголодалась, что ей даже лениво флиртовать, тем паче, что Ширануи, может, и ответит на флирт, но дальше всё равно ничего не зайдёт. Он чем-то неуловимо напоминает Суйгетсу, от него исходит такая же энергетика, дающая понять, что такие девушки, как Кику, его не особо интересуют, он ищет одну-единственную и неповторимую. А потрахаться ему, очевидно, и в Конохе есть с кем. Как жаль, что, кажется, его одна-единственная и неповторимая, которая точно так же пожирает его взглядом, уже замужем. Впрочем, её лучшая подруга вон самого гения Учиху кинула и развелась ради Рокудайме, может и эти дозреют. Если у Учихи всё тухло было, и у этой не лучше, какой смысл что-то там пытаться? Накику вообще не понимает смысла брака. Ей и Кумо и вдвоём с их семьёй прекрасно живётся. Отвязаться от Ино получается только когда Генма покупает на выходе мороженое, от которого Накику отказывается, потому что не любит сладкое. — Мне надо забрать ребёнка у Икимоно, — нейтральным тоном говорит Кику, пытаясь выпутаться из хватки Яманаки. Вот что она к ней прицепилась-то? Ужас, такая же прилипчивая, как её муж. А Кику даже старается быть вежливой. — Мы послезавтра возвращаемся в Суну, а мне ещё надо к Теме-чан заглянуть. Она надеется, что намёк жирный донельзя. Они с Кумо сваливают. И Накику надеется, что если не навсегда, то хотя бы до следующего года. — Мы тоже зайдём, — внезапно говорит Ино. Здравствуйте, приехали. — До завтра. Она всё-таки отпускает её, и Кику облегчённо вздыхает. Если уж её Яманака ошарашила своим напором, то она совершенно не понимает, каким образом не смогла удовлетворить собственного мужа в постели. Коноховцы — очень странные существа. Вместо того, чтобы торопиться за ребёнком, которого и Куро вполне себе может привести обратно, Кику решает прогуляться по Конохе и окрестностям. Надо же наконец-то понять, что тут вообще может быть хорошего по сравнению с Суной, раз страна Огня считается одной из самых зажиточных. Можно и на горячие источники заглянуть, она слышала, таких много на свежем воздухе, и они куда больше, чем в деревне Песка. Определённо, принять расслабляющую горячую ванну — это очень хорошая идея.