Часть 1 Экстра 3. Яхико. Сентябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Placebo — Protège Moi
+++
Яхико не любит вспоминать свое детство, не любит говорить о своих покойных родителях, о бабушке и о том, какой была его сестра в первый год после выпуска из Академии. Он бережет это все, храня для одного лишь себя: отец катал его на плечах и рассказывал про кладки, мать готовила варабимоти и учила правильно кидать сюрикены, вечно занятая бабушка делилась историями из прошлого, а у сестры был самый звонкий смех и самые крепкие объятия. Из всего этого у Яхико остались только ящерицы и сестра, но смех ее уже давно не тот, как и объятия. Он любит их клан, любит дядю и кузенов, но это не то. Совсем не то, сколько бы он ни притворялся и ни делал вид, что все в порядке. Как ни странно, но он оказывается хорош в притворстве, хороша и Акеми, но из них двоих он куда более прозорливый. Трещины Яхико замечает первым. Сестру забирает под свою опеку Данзо-сама, а вскоре на ее плече появляется завиток татуировки. Акеми становится Анбу и надевает маску Ящерицы, и Яхико ужасно гордится ею ровно до того момента, как понимает, что служба — это отнюдь не только подвиги. Ему не удается сблизиться со своим джонином-учителем и сокомандниками, поэтому дружит он с Конохомару, Моеги, Удоном и Ханаби, а еще чунинами постарше. Изумо с Котетсу он забавляет, поэтому они дают ему торчать с ними в свободное время. От них-то он и начинает постепенно узнавать, что из себя представляет Коноха на самом деле. Она прогнила местами насквозь, надо бы оцепить и сжечь больные участки, но что-то до этого ни у кого руки не дойдут. Акеми в Анбу, и это лишает Яхико сестры. Он замечает, что смех ее стал тише, удивляется опущенным вниз уголкам губ, теряется, замечая, каким уставшим становится порой ее взгляд. Она держит лицо, не подает виду, не показывает ему, что ей тяжело и тошно, и Яхико осознает, что не все так просто в этом мире. Что сестра его, в те ночи, которые проводит дома, не сладко спит, а кусает подушку, в которую рыдает. Она ничего ему не говорит, не признается ни в чем, поэтому он начинает выведывать все сам. Гордость за Акеми никуда не девается, зато появляется чувство отвращения к самому себе. Яхико узнает слишком много, пусть и не сразу, пусть и собирая информацию по крупицам: Данзо-сама их дед; Данзо-сама взял Акеми к себе не из большой любви; Данзо-сама держит всех на коротком поводке; Данзо-сама страшный человек. Яхико ненавидит его и себя, потому что старик слишком сильный, а он сам слишком слабый. Акеми защищает его как может, попутно жертвуя собой. Остановить ее Яхико никак не может, обратиться к кому-то тоже. Данзо, который перестает в его глазах быть хоть каким-то авторитетом, Яхико с каждым днем хочет убить только больше. Он обещает себе, что когда-нибудь непременно пустит кровь этому старику, а пока притворяется что ничего не понимает и не знает. Акеми не хочет, чтобы его это касалось, она ради него старается, и он боится разбить ей сердце, признавшись, что ничего у нее не получилось. Они шиноби, они пачкаются грязью и кровью, они падают и идут дальше. Поболит и пройдет, говорил их отец, и Яхико повторяет про себя эти слова во время миссий и тренировок. Он хочет стать сильнее, поэтому из кожи вон лезет, учится всему, чему его только учат, растет и переживает, когда его, как и прочих генинов, не берут на войну. Все молитвы у него лишь о том, чтобы остатки его семьи вернулись к нему домой, больше ему ничего не нужно. После Акеми уходит из Анбу. Он смотрит на ее потерянный взгляд и понимает, что ему нужно заменить ее. Данзо теряет силу из-за неудачной битвы с Учихой Саске, Корень, вроде как, окончательно распускают, но Яхико в это не верит. Он молод, но не глуп, он неопытен, но хочет это исправить. Рокудайме становится первым, кто дает ему шанс, соглашаясь с его безумным планом. Звание токубецу-джонина оказывается более чем заслуженным, когда он приносит в кабинет Хокаге одну за другой головы нукенинов, покинувших Коноху и сохранивших верность Данзо. Яхико устраняет их методично и осторожно, изучает каждого, потому что у него нет права на ошибку. Если ошибется — то умрет. Если умрет — то Акеми этого не переживет. Все сложно и просто одновременно. А потом появляются песчаники. Тамеру Кенджи или, как зовет его Акеми, Тамкен, ловит его у поместья, заводит разговор про Акеми и морщится, когда Яхико резко обрывает его. Кенджи он не любит, считая малодушной сволочью, притворяющейся кем-то еще. Ничего плохого Тамкен им с Акеми не сделал, но и хорошего тоже: просто был рядом, но не с ними, просто пытался поддержать, но не помочь. Просто был, существуя параллельно от них. Лучше бы его просто не было. — Отъебись от меня и от моей сестры, — четко, почти по слогам, просит Яхико, глядя ему в глаза. — От тебя толку никакого, только мучаешь ее. — Я просто хочу помочь, — голос его становится мелодичным и вкрадчивым. Яхико улавливает изменения вокруг себя и вскидывает руку вверх, позволяя небольшой кусачей мурасаки сорваться с его ладони. Тамкен, естественно, уворачивается, но врезается плечом в Яхико, который цепляет его за форменный серый жилет. — Я знаю что ты мудак. Я знаю что ты пообещал нашей бабушке. Я знаю, что ты ебешься с какой-то девкой из Песка. Я все знаю о тебе и про твое чувство ответственности, — Яхико дает себя оттолкнуть и зло улыбается. — Акеми несет ответственность за нас с тех самых пор, как мы осиротели. Советы свои сам себе советуй, а помощь свою засунь знаешь куда? Сай хоть и отмороженный, а лучше тебя. Сай лучше, ведь он хотя бы есть у Акеми. Сестра любит его, но как друга и брата. Яхико это устраивает, потому что вряд ли у них бы что-то вышло. Если уж у нее ничего не получилось с Неджи, сплошь приличным и правильным, а у ее товарища с Ино, то о чем тут можно говорить? Оживает Акеми только с Сабаку но Канкуро. Яхико видит, что она мучается и мается, что места себе порой не находит, хоть и старается вести себя как обычно. Ему не нравится песчаник, напугавший его в детстве, но он решает дать ему шанс, потому что наконец-то слышит смех Акеми, потому что замечает на ее щеках румянец, потому что она вдруг начинает носить простенький браслет, вставляет во все проколы в ушах серьги и отращивает волосы. Ему это кажется хорошим знаком, даже несмотря на то, что она не выглядит именно что счастливой. Может, ей нужен просто толчок, чтобы понять, куда двигаться? А может ему надо снести голову кукловоду также, как он сносит ее Коту. Яхико выдыхает облачко дыма и тушит сигарету, медленно подходя к обезглавленному трупу. Нукенин подумал, что залезть к Икимоно — это хорошая идея, ха! — А ведь сестра наверняка говорила тебе, что к нам так просто не зайти, — тянет он, снимая с отрубленной башки маску. Плюс один в его список мертвецов. И будет еще плюс один когда он доберется до Данзо. Старик совсем страх потерял, раз решил напасть на гостей Конохи. Яхико вздыхает и вдруг улыбается. Кажется, он знает, что ему делать.Часть 1 Экстра 4. Ино. Июнь — сентябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Nick Lachey — What's Left Of Me
+++
Жизнь Ино размеренная и спокойная: у неё есть муж, замечательный сын, любимая работа в госпитале, любимый цветочный магазин и даже иногда незапарные миссии, чтобы не забывать о том, что она всё-таки куноичи, причём одна из лучших. Жизнь Ино похожа на какую-то нелепую шутку, в которой она теряет своё яркое очарование всё больше с каждым годом. Иноджином в основном занимается отец или её собственная мать, потому что у неё много работы, с Саем она спит раз в полгода и то не сказать, что им обоим это доставляет какое-то наслаждение. Зачем они решили пожениться? С другой стороны, а с кем ещё? Не то чтобы Ино сильно лелеяла надежду на то, что Саске наконец-то обратит на неё своё внимание. Он и Сакуре-то подарил лишь скупое «спасибо», когда после войны через какое-то время сбежал из деревни, так и не найдя здесь своего места. И всё же, было обидно. Ино всегда любила мужское внимание, восхищённые взгляды на себе. Сай был красивым. Но Сай никогда не смотрел на неё с восхищением. Скорее, с уважением и искренней теплотой, как на человека, который спас его из плена мрачных мыслей. Только вот спасти его до конца ей так и не удалось. Плохо старалась. Не старалась почти: ей бы для себя постараться. И, конечно, у Сая всё ещё был Данзо. Противный старик, который так и не сдох. И который всё ещё имел какое-то влияние на её мужа и на его подружку, с которой они вместе тусили в Корне с четырнадцати лет. Сай раньше, конечно, но до появления Акеми он был совсем один. Делился о том времени с неохотой, а Ино и не спрашивала. Плохо старалась, но, в конце концов, почему стараться должна она одна? Брак — это союз двух людей, который подразумевает уступки и старание с обеих сторон. В июне Сай отправляется на миссию. А потом начинает пропадать в Суне каждые две недели. Ино не сильно против: непривычно, конечно, не видеть его дома и спать одной в кровати, но внезапно она обнаруживает, что хочет больше времени проводить с Иноджином и друзьями. Ребёнок у них растёт беспроблемный, но несколько меланхоличный, расцветает только когда они вместе все ходят к Нара и там он играет с Шикадаем. С Чоучоу чуть меньше: у них мало общих интересов в этом возрасте. Ну и вообще девочка громкая, полная противоположность что Шикадая, что Иноджина. Сарада ему нравится куда больше, но с Сакурой и бывшим Рокудайме ещё попробуй договорись: оба занятые люди, Лобастая всё носится с новыми проектами, а Какаши либо проводит время, помогая Нанадайме и Шикамару, то куда-то пропадает с Гаем… Неудивительно, что с Сакурой они так и не дозрели до общего ребёнка. А ведь хотели, Ино помнит, как Сакура говорила ей, что не оставит Какаши быть последним Хатаке. Лучше бы она сразу с ним сошлась, а не клепала маленьких Учих. Хотя Сарада — милое солнышко, о таком точно пожалеть нельзя. У неё всё равно ничего от отца, кроме внешности. Лучше бы Ино сразу положила глаз на кого постарше. Она понимает это, когда в июле в госпиталь поступает Ширануи Генма. Они неплохо общаются, Генма — один из лучших друзей Какаши, да и с Асумой в своё время неплохо был знаком. Сейчас Генма уже не телохранитель Хокаге: Наруто набрал каких-то других спецджонинов, но он неожиданно втянулся в дипломатические миссии и помогает всё ещё с организацией экзаменов. А ещё иногда берёт миссии S-ранга, как самый опытный из тех, кто ещё в деле. — Ты понимаешь, что мог лишиться руки, если бы тебя вовремя не доставили? — сквозь зубы шипит Ино после длительной операции. — Чёрт, а ведь Сакуры сегодня нет! И Шизуне-семпай! Они отправились куда-то на переговоры по новой больнице в Стране Горячих Источников. — Ты не хуже, — Генма поднимает ту самую руку, перебинтованную и покалеченную, но дееспособную, и ласково поправляет выбившуюся из хвоста прядь. — Ты ничуть не хуже их. Почему ты себя с ними сравниваешь? И она пропадает. Смотрит в его карие, прищуренные глаза, смотрит на едва заметную улыбку в уголках губ. На лёгкие мимические морщинки над скулами. Ей хочется взять его руку в свою и прижать ладонью к горящей щеке. Ей хочется, но он лежит на кушетке в палате, она — его хирург и лечащий врач, и она замужем. У них никогда ничего не выйдет. Он старше, он, наверняка, с кем-то встречается и, пусть и всё ещё не женат, не может быть такого, что одинок. Ведь он для своего возраста в прекрасной форме. Ино знает, что когда-то с ним пробовала встречаться Шизуне-семпай, но эта связь не продлилась больше, чем шесть месяцев. Они слишком ценили друг друга как друзей, но не смогли стать любовниками. Ино ценит своего мужа как друга. Но они тоже не могут никак стать нормальными любовниками. Почему она остаётся с ним? Почему не идёт по лёгкому и правильному пути? Из-за ребёнка? Из-за того, что хочет что-то себе доказать? Ино возвращается домой поздно. Мечтает залезть себе самой в мозги и как следует там поковыряться. Но просить кого-то из клана она, понятное дело, не может, а ей нужна помощь извне. Она не дура и понимает это. После возвращения её подруг с конгресса, она отлавливает Лобастую и тащит её в бар «Камуи», который открылся в Конохе пару лет назад, после войны. — Скажи, почему ты решила развестись с Саске? — без прелюдий спрашивает Ино, опрокидывая в себя стакан какого-то ядерно-зелёного коктейля. — Что с тобой, Свинина? — Сакура свой потягивает медленно и вдумчиво. — Только не говори, что ты решила развестись. — Нет, — она не решила. Конечно, нет. Ей просто нужно знать. Знать как договориться с мужем и, возможно, попробовать всё заново. Она не может залезть и к нему в голову без его согласия: они договорились ещё перед свадьбой об этом. Но его ещё поймать надо, учитывая, что дома он появляется только чтобы повозиться с Иноджином. — Мне просто интересно. Мы с тобой не говорили на эту тему. — А что об этом гандоне вообще говорить, — пожимает плечами Сакура. — Ладно бы хоть его собственная дочь интересовала. Не знаю, почему я так долго за ним бегала. Там в постеле сплошной пшик. Как во всём остальном: пришёл, увидел, победил. И свалил. Я два года протерпела, но потом как отрезало. Меня начало тошнить даже от его запаха. Даже рада, что он сразу мне развод дал и не стал упираться. В смысле, с разводом упираться. То, что он потом сразу упёрся из деревни это приятный бонус. — А с Рокудайме ты… — Я его изнасиловала, — хитро щурясь говорит Харуно, смеясь от того, как вытягивается лицо Ино. — Шучу, шучу. Почти. Это было до ухода Саске. Какаши выписывался из госпиталя, и, ну… он не хотел, чтобы всё было так, но не смог мне сопротивляться. Он, знаешь, чувствовал себя всегда виноватым, что в своё время мне уделял мало внимания. Так что я настойчиво попросила уделить, чтобы кончить раза три подряд. — Где? — Догадайся. — Фу, Лобастая, мы же все спим на этой кушетке в ординаторской! — Да нет, на столе. Я потом его сломала, так что там уже новый стоит. Они гогочут уже вдвоём, и у Ино чуть повышается настроение. Надо почаще вот так выходить с подругой. Когда она возвращается домой, Иноджин уже уложен вернувшимся с миссии Саем. Сам Сай сидит на широком подоконнике с альбомом в руках и бессмысленно таращится в окно на полную луну. Что там в его дурной башке? Почему он не хочет обсудить с ней проблемы? Ино не спрашивает — проходит мимо, в душ, потом опять мимо, в спальню. Он даже не поворачивает к ней головы. Даже не отображает, видимо, что она вернулась. Когда он приходит спать она не знает. И когда просыпается тоже: Ино встаёт в шесть, но Сая уже нет. Если он вообще тут был. В сентябре ей становится понятна причина его поведения. Она пыталась с ним поговорить, но он всё упорно отрицал. Но отрицать можно сколько угодно, а взгляд, который он бросает на песчаников, когда те появляются в баре, говорит сам за себя. Ино пристально оглядывает девушку: не первая красавица, у неё резковатые черты лица и манера держаться отвратительная: этакая демонстративная сука. Но золотые волнистые длинные волосы шикарные, стоит признать. И глаза необычные. Они встречаются взглядами с Ино: у Ритсуми Накику, как её представил Генма, там только злое веселье и тотальное пренебрежение ко всем. Они как-то встречались в поместье Нара, вспоминает Ино. Она приезжала к своей «сестре», как она называла Темари, чтобы забрать своего ребёнка, четырёхлетку. Тогда ещё ни Шикадая ни Иноджина даже в планах не было. Но выглядит она не сильно старше самой Ино. Сай вроде и пытается казаться расслабленным, но смотрит на неё не отрываясь, как на какое-то чудо. Где они успели столкнуться? Он поэтому постоянно мотается в Суну? Ради злой женщины, которая на него вообще не смотрит, показательно игнорируя? Ино хочет обидеться. Но не может. Ино объективно красивее, у неё шикарнее фигура, она ведёт себя нормально, а не как проститутка, вертящая хвостом. Но она сама знает, что то, какой яркой она была раньше, уже никогда не станет. Не в этих отношениях. Не с Саем. Она переводит взгляд на Генму, и он тоже смотрит на неё. Тут же перекатывает во рту сенбон и делает вид, что отвлекается на других. — Пойдём прогуляемся? — предлагает Ино спустя пару стаканов. — Мне хочется подышать воздухом. — Я должен бдить за тем, чтобы никто друг друга не убил, — хмыкает Генма, неловко почёсывая затылок. Без банданы он ещё красивее. — А твой муж… — Где-то пропал, — легкомысленно говорит Ино. Она даже примерно может представить себе где, хотя, судя по всему, у песчаницы и так есть компания на сегодняшний вечер, которая не Сай. — Не волнуйся, в этой кондиции никто уже никого не убьёт. Генма пристально смотрит на неё и, после короткой паузы, кивает, подставляя локоть. Джентльмен до мозга костей. Ей нравится. Они прогуливаются по переулку и останавливаются возле какого-то небольшого парка, теряющегося в темноте. Один-единственный фонарь стоит рядом с лавочкой. И вокруг никого. — Тебе лучше? — спрашивает Генма, тянясь к её лицу и заправляя чёлку за ухо, чтобы видеть оба её голубых слезящихся глаза. — Кажется, нет. Тебя кто-то обидел? — Я сама, — шепчет Ино, в этот раз не пытаясь себя остановить. Она берёт его руку и прижимает ладонью к мокрой щеке. — Я сама себя обидела. И мне не выбраться одной. Генма не напоминает, что у неё вообще-то есть муж. Он просто садится рядом на скамейку, прижимая её к себе и баюкает в объятиях, позволяя рыдать ему в водолазку. В бар они больше не возвращаются. Он провожает её до дома, в котором никого нет. Останавливаясь у ворот, молча целует в макушку и говорит, что всё будет хорошо. Что она должна сделать то, что нужно, чтобы быть счастливой. Ведь какая разница что подумают остальные? Не стоит гробить собственное счастье боясь того, что могут подумать другие, правда? Если она будет несчастна, то будет несчастен и её замечательный сын. Это правда. Ей надо собраться с силами и обрубить уже эту скучную серую рутину. У неё не вышло построить свой идеальный мир, но она ведь и не в соревновании с Сакурой до сих пор. Лобастая вон счастлива. Она светится и не ходит унылым призраком по больнице, пытающимся казаться цветущим за счёт дорогих шмоток. Возможно, ей стоит взять пример с этой песчаницы? Хотя бы в том, насколько той наплевать на всеобщее мнение. Она творит что хочет, и её ничуть не колышут последствия. Они, конечно, никогда бы не смогли стать подругами, но… что-то в этой хитрожопой сучке всё-таки привлекает Ино. Она вцепляется в неё мёртвой хваткой, ведёт обедать, тем паче, к ним ещё и Генма присоединяется. Она смотрит и смотрит на свою условную соперницу, которой до её мужа и дела-то нет особого. Позабавилась, видимо, и забыла, это он страдает. Ну, сам виноват. А ребёнок у неё замечательный. Вот Кумо с Иноджином точно уже стали друзьями. — Что ты думаешь о Генме? — зачем-то спрашивает Ино, глядя в жёлто-зелёные усталые глаза напротив. Там уже ни злобы, ни ехидства, только какое-то бездонное равнодушие. Впрочем, при упоминании имени спецджонина она как-то оживает и даже смотрит лукаво и вроде как с одобрением. — Трахнула бы, но слишком порядочный. — Накику чешет щёку и ненавязчиво пытается спихнуть с себя её руки. Смешная, то ли стесняется её, то ли обидеть не хочет, то ли что. Где позавчерашняя гадюка? Отравилась собственным ядом? Это, конечно, не смешно, потому что, судя по словам Сая состояние её было тяжёлое, но живая ведь. Живая и вполне бодренькая. — У тебя получится, если не растеряешься и оседлаешь этого жеребца. — Ну и выраженьица у тебя, — фыркает Ино. И внезапно хохочет. Она сама могла выдать что-то такое Лобастой пару лет назад. Но она, конечно, не собирается признаваться в этом вслух. — У Сая, что ли, научилась? — вряд ли, но, может, она всё-таки хоть какое-то внимание уделит этому несчастному существу, который переживал всю ночь? Накику советует ей написать порно со всеми подробностями. Ино обещает, что пришлёт экземпляр в Суну со следующим курьером. Бывшим мужем, вестимо. Потому что пытаться сохранить то, что давно дало трещину глупо. Она даёт себе ещё две недели, чтобы как следует подготовиться к разговору. Но она больше не будет оглядываться назад. Пришло время делать шаги вперёд.