Часть 2.3. Акеми. Ноябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Hensy — Поболело и Прошло
+++
В Щимо холодно, и Акеми кутается, прячась в теплой кофте. Ей такой климат чужд и непривычен, но это даже хорошо: ничто не навевает ей мыслей о палящем солнце и золотисто-красном пейзаже за окном. Ее это устраивает от и до, потому что так ей удается отвлечься. Она занимает себя делом и не сразу даже замечает, что один из джонинов Мороза посматривает на нее с интересом. К счастью, долго ждать он не привык, поэтому быстро начинает крутиться около нее, отчаянно флиртуя и заигрывая. К такому напору Акеми не привыкла, он ошарашивает ее и удивляет, но сказать, что ей не льстит, она не может. Конечно же льстит, ей оказывается очень приятно быть в чьих-то глазах красивой и желанной. Иошихиро смотрит на нее такими глазами, какими на нее еще никто никогда прежде не смотрел: в них и восторг, и радость, и какое-то одобрение. Она ему нравится, и пускай даже он хочет затащить ее в постель, то, что он старается ее рассмешить и как-то порадовать, Акеми нравится. Наверное, у нее ужасно низкие требования, но что поделать? Пусть уж хотя бы такие будут, чем их не будет вовсе, а там, глядишь, и запросы вырастут. Во всяком случае, в этом она старательно себя убеждает когда соглашается сходить с Иошихиро вечером выпить. Весь день они занимались тем, что разбирались с непонятным исчезновением части припасов, которые она должна передать в пострадавшие после лавины поселения. Акеми, честно говоря, хотелось поскорее принять горячий душ и залезть в теплую постель, но когда Иошихиро поймал ее за локоть и пригласил в бар, она не смогла отказать. Только на Сая посмотрела, будто бы разрешения у него спрашивала, и согласилась после его кивка. Он с ними идти не захотел, а ей-то как его заставлять и уговаривать? Она чувствует вину за то, что оставляет его одного, пытается было шепнуть ему, что останется лучше с ним, но Сай чуть ли не выпроваживает ее. Говорит, что он, все же, не маленький, и нянька ему точно не нужна. Акеми в этом искренне сомневается, потому что Сай не выглядит как хоть сколько-то чем-то довольный человек. Она прекрасно видит, что он ничем еще не переболел и хочет, чтобы хотя бы ей стало лучше. В Корне порой она получала наказания вместо него, прекрасно зная, что дед будет к ней снисходителен. А Сай всегда защищал ее на миссиях, на которые обычно они ходили вместе. Жаль, что им не удалось полюбить друг друга, это бы облегчило жизнь им обоим. Сай думает о Накику, а она — не думает о Канкуро. Акеми делает над собой усилие чтобы не сравнивать Иошихиро с кукловодом, чтобы нигде не ошибиться и не оступиться. Будь ее воля, то она стерла бы все лишние воспоминания, но это, увы, невозможно. Акеми может только игнорировать чувство неправильности всего происходящего. Ей всегда все было неправильно, будто бы в четырнадцать в ней что-то сломали раз и навсегда. С Неджи было хорошо, но не более: ей нравилось вдыхать резкий аромат мяты и горьковатый — чая; ей нравилось чувствовать тяжесть его тела на своем; нравилось знать, что он контролирует свою силу, чтобы не сделать ей больно. Вместе с тем, она испытала облегчение, когда все закончилось. Паззл не складывался, и они оба это чувствовали. С Саске все было просто спокойно. Она получала механическую разрядку, никто ни к кому не лез ни в душу, ни в голову. Акеми это устраивало, потому что она не хотела ни близости, ни отношений. Саске это все тоже было не нужно, к тому же, в Конохе он появлялся не часто. Эта связь никому не мешала, но Акеми была рада положить ей конец. Ей до сих пор стыдно перед Сакурой, хотя вряд ли наличие у Саске призрачной любовницы хоть на что-то повлияло в отношениях с матерью его единственного ребенка. А потом случился Канкуро, который, по сути, не так уж и лучше того ублюдка, которого Сай ради нее убил. Он мудак и подлец, насильник же, что в нем хорошего? Что ей должно понравиться? Но почему-то именно на нем свет клином сходится — в него она глупо влюбляется, по нему страдает, мечтая вырвать из груди сердце и попросить другое. Ей не нравится то, что она чувствует, ей не нравится радость вроде той, что она испытала, например, когда он взялся учить ее правильно варить кофе. Иошихиро ничем на Канкуро не похож, и Акеми надеется, что это ей поможет если не забыть его, то хотя бы отвлечься. Он больше похож на Кая, если уж на то пошло: белокожий, с серебристыми волосами и светло-голубыми глазами. Только он коротко стрижется, у него другая фигура, и весь он грубее и резче ее товарища по команде. К тому же, он — мастер тайдзюцу, он совсем другой. По-своему он красив, отмечает Акеми и не отворачивается, когда он ее целует. Неджи делал это сдержанно, Саске — равнодушно, а о поцелуях Канкуро она предпочитает не думать. Иошихиро целует ее удивительно бережно, и это очень приятно. Просто не заставляет сердце Акеми ни биться быстрее, ни пропускать удар, а низ живота не сводит сладкой судорогой от предвкушения. Ничто не заставляет ее томиться и страдать от нетерпения. Иошихиро умело ласкает ее и распаляет, но это снова физическая реакция, и ей приходится делать над собой усилие, чтобы не думать ни о ком, кроме него. Канкуро заглядывал ей в душу и пробирался под кожу, трахал в мозг и делал так, что она действительно обо всем забывала. С Иошихиро все не так: она лежит под ним и вскидывает бедра, насаживаясь на его пальцы, рукой гладит его член и все стонет и стонет до тех пор, пока он не просит ее быть потише. Канкуро нравятся те звуки, что она издает. Иошихиро вроде как ничего дурного ей не говорит, тут же жарко целует и сгибает внутри нее пальцы именно так, как надо, а Акеми уже не по себе. Замечание сбивает ее с толку, и кончает она едва-едва. Почему-то ее сразу же накрывает чувством стыда и обиды, хотя ничего особенного ей сказано не было. Акеми салфеткой стирает с ладони его сперму и сбегает, позорно и малодушно. В их с Саем квартирке не горит свет, но друг дома и выходит в коридор как раз тогда, когда она заскакивает в душ, чтобы смыть с себя пот и следы чужих прикосновений. Ее хотя бы не тошнит, что уже хорошо. — Ты собиралась остаться у него до утра, — замечает он, когда Акеми выходит из ванной. Сай лежит на узком диванчике и что-то зарисовывает в блокноте. Что у него там на страницах Акеми не знает, потому что он ей не показывает. — Что-то случилось? — Нет, мне просто стало жалко тебя, — врет она, поправляя длинную футболку — она стащила ее у брата потому что ей понравился темно-бирюзовый цвет, — и залезая к Саю на диван. Он поднимает руки и вообще убирает блокнот и карандаш на стол, а Акеми ложится ему на грудь и устраивает подбородок на сложенных ладонях. — Может, тебе попробовать с кем-то в баре познакомиться? — Не хочу, — вздыхает Сай, устраивая ладони на ее плечах. Так они не лежали давно — с тех самых пор, как Сай женился на Ино. Акеми не хотела стать причиной ревности и размолвок в отношениях ее друга с его избранницей и постаралась свести к минимуму подобную близость. Сейчас они одни, далеко от Конохи, и у них никого нет. Если не считать заноз, которые ни он, ни она не могут вытащить из своих сердец. — Просто попробуй? — просит его Акеми, хоть и видит, что пробовать он не станет. Сай тоскует и скучает, а из них двоих он всегда тяжелее переживает какие-то сильные эмоции. Акеми правда повезло, что у нее хотя бы было детство, а Данзо оказался ее дедом и по-своему берег и жалел ее, иначе бы им обоим было еще хуже. — Я о тебе переживаю. — Не нужно. Я буду в порядке, — улыбка у него на лице не фальшивая, но такая уставшая и грустная, что у Акеми сердце болезненно сжимается. Акеми щурится, вглядываясь ему в лицо, а потом ложится, устраивает голову у него на плече и дает себя обнимать. — Я тебя очень люблю, слышишь? Не вздумай меня бросать, — тихо просит Акеми и чувствует, как он зарывается пальцами ей в волосы. Что сделать, чтобы ему стало легче, Акеми не знает, и как Сай не может помочь ей избавиться от мыслей о Канкуро, так и она не в силах вытравить из его головы Накику. Это ничем и никак не лечится, нужно только ждать и ждать, когда же все пройдет. Они засыпают вместе на узком, никак не рассчитанном на двоих диванчике, а просыпается Акеми в своей кровати. Сай гремит на кухне посудой, значит еще не так уж и поздно, чтобы суматошно собираться. Акеми, на ходу поправляя свои отросшие до плеч волосы, выходит к нему уже одетая в свой костюм. Ей неудобно и непривычно носить столько одежды, лишняя ткань ее нервирует, но это лучше, чем мерзнуть и не знать, как согреться. Все же, она привыкла к куда более теплому климату, и Страна Морозов ей не так уж и нравится, если подумать, хотя имеет свои плюсы. В частности то, как далеко она от Страны Ветра. Сай опять пытается сварить кофе. Акеми следит за ним и не выдерживает. Она отгоняет его от плиты, выливает получившуюся у него бурду и делает все заново сама. Выходит неплохо, но не так, как у Канкуро, отмечает она, делая глоток. Он пьет его без сахара, еще и на смех поднял, когда она себе добавила. Рука с ложкой замирает над чашкой ровно на секунду. Сай пьет молча, даже не думая спрашивать, когда и как она научилась варить кофе. От горьковатого запаха Акеми становится спокойнее, хоть в груди и тянет. Она избегает все, что может напомнить ей о Канкуро: раз не выходит выжечь его из памяти, то воспоминания можно похоронить. Ей всего-то нужны новые впечатления, да и Саю тоже, хоть он и отказывается смотреть по сторонам. Два дурака как есть. Может, даже и вправду урода, исковерканных мерзким стариком. Иошихиро встречает их уже ближе к воротам. Он дружелюбно здоровается с Саем и приобнимает Акеми за плечи, будто бы ничего такого вчера не случилось. Она слушает его вполуха, но смеется над какой-то шуткой, которая действительно кажется ей смешной. Рядом с ним легко, он чем-то напоминает ей Инузуку Кибу, который одно время кидал на нее заинтересованные взгляды. Надо было, наверное, начать с ним встречаться тогда, но уж от кого, а от него с его чутким слухом и обонянием она ничего скрывать не сумела бы. Вряд ли ему понравилось бы то, что она из себя представляла тогда на самом деле. Сейчас она лучше, точно чище, потому что смогла отмыться от крови и грязи хотя бы частично. — Помощь из Суны будет как нельзя кстати. Давно хотел поближе посмотреть, на что способны их шиноби, — рассказывает Иошихиро, пока они идут к воротам. Акеми пожимает плечами, не переживая о том, что может увидеть тех, кого видеть совсем не хочет. По хорошему, тут и бывших Анбу-то вроде них можно было не посылать, а уж действующую и лучшего марионетчика Суны уж точно нет. — Разве ты не был на войне и не видел их? — спрашивает Сай, чтобы поддержать разговор. Он старается не быть безмолвной тенью. — Я был в во второй дивизии, там было не так много из Песка, в основном они были в первой и третьей. Ты же был в третьей? — Сай кивает: он как раз был в отряде с Канкуро, из-за чего его так неприятно удивило последующее отношение. Акеми бросает на него взгляд и думает, как бы перевести тему разговора. — Тогда сегодня мы введем их в курс дела, а завтра уже продолжим работу? Надо понять почему провизия пропадает. Гуре прочесывают местность, но ничего из ряда вон выходящего пока не заметили, — в себе и в своих ящерицах Акеми уверена; ее нервирует то, что ничего не происходит. — Ты вечером хотел где-то посидеть? — она улыбается Иошихиро, радуясь, что он не выглядит обиженным за то, как она вчера сбежала. — Раз у нас пополнение, то посидим вместе, а потом… — Иошихиро ей подмигивает. Акеми смеется, надеясь, что смех не звучит натянутым. Потом они пойдут к нему, и она останется до утра. Точка. Ей же нравится его интерес к ней, он в постели оказывается внимательным, так что ей даже жаловаться не на что. Надо перестать уже быть дурой. Может, даже Сай последует ее примеру? Хотя в это у нее веры не так уж и много. Акеми еще улыбается, когда ее взгляд натыкается на песчаников. Акеми еще улыбается, когда встречается глазами с Канкуро. Акеми еще улыбается, когда ее сердце со свистом падает куда-то вниз. — А вот и наша помощь, — хмыкает Иошихиро и целует Акеми куда-то в ухо. Ей от этого щекотно и противно, но хуже всего — от тяжелого взгляда Канкуро, который она на себе чувствует. Она оборачивается к Саю и дергает его за руку, делая страшные глаза: ему тоже нужно собраться. — Какая встреча, — тянет Канкуро, когда они подходят ближе. В голосе его злая насмешка, которая удивляет Иошихиро. — Вы знакомы? — спрашивает он, приподнимая бровь. Акеми кажется, что он даже немного подбирается, поэтому спешит беспечно улыбнуться. — Война. К тому же, в последнее время Суна и Коноха стали теснее сотрудничать. Давно не виделись, — Акеми честно старается быть беспечной. Чтобы избежать дальнейших расспросов, она подхватывает Накику под руку и сжимает ее так крепко, словно от этого зависит ее жизнь. — Ты нормальная? — интересуется у нее куноичи Песка, когда они с Акеми оказываются в паре шагов от остальных. — То есть я уже знаю, что у вас в Конохе никого кроме Темы-чан нормального нет, но… — Вы тут что потеряли? В Суне шиноби закончились, что вас послали? — шипит Акеми, совершенно не обрадованная этой встречей. Или наоборот, излишне обрадованная, потому что сердце ее предательски ноет и бьется в груди. — В Конохе, видимо, тоже. Если думаешь, что я ваши рожи рада видеть, то ошибаешься, — в это Акеми поверить может очень легко. Она отпускает Накику и на секунду закрывает лицо ладонями. Ей нужно успокоиться, все в порядке, все хорошо. Ничего не происходит, и то, что Канкуро здесь ни на что не повлияет.Часть 2.3. Накику. Ноябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Katy Perry — I kissed a girl
+++
В последнее время когда Накику думает, что у неё появляются хорошие идеи, они почему-то оборачиваются полным провалом. В стране Морозов не жарко — и это мягко сказано, особенно если сравнивать с Суной — и Кику кажется, что Гаара решил сослать сюда Куро не только потому, что она далеко от страны Ветра, но чтобы у него ещё и хуй обледенел, видимо. Её собственные думы в голове уже успели застыть, она только лениво зевает, потому что нихера не выспалась, ведь им зачем-то надо прибыть в Щимогакуре до обеда этого дня. У ворот их, как ни странно, ожидает целая процессия. Накику не меняется в лице, замечая рыжий всполох, только искоса поглядывает на Канкуро, который только час назад был в хорошем расположении духа, а теперь снова злой, как ёкай. Вот свезло так свезло. Что эти два болванчика могли забыть в стране Мороза, Кику не представляет. С другой стороны, у неё-то с Куро ещё меньше шансов было бы оказаться тут, если бы её названный старший брат не выбесил её названного младшего брата. Рыжая отлипает от своего хахаля и зачем-то вцепляется в её руку, почти как Яманака. Если это и удивляет Накику, вида она не подаёт и, отходя на пару шагов, сообщает Ящерке всё, что думает об этой встрече и о ней в частности. Затем ей приходится быстро вмешаться, потому что Куро уже затеял упражнение в ехидстве на местном шиноби, весьма, кстати, недурно выглядящем. Ей больше нравятся миловидные и утончённые, а не брутальные мальчики, но он объективно харизматичен. И, видимо, у него что-то есть с Акеми. Последним она смотрит на Хорька: тот вот не пытается к себе привлечь внимания, просто стоит столбом и смотрит на неё так, словно у неё вторая голова выросла. Она даже машет у него рукой перед глазами, чтобы убедиться, что он в адеквате. — Накику, — хрипло, чуть ли не по слогам выдаёт парень. — Да, меня так зовут, — закатывает глаза Накику. — А тебя — Сай, надеюсь, ты не забыл собственного имени, мышонок. Топай ножками, все уже отправились к резиденции. Потому что колоритная троица действительно успела уже отойти на пару метров. Куро, видимо, забыл, что он тут с сестрой. А она ещё его хотела, поганца, поддержать во время путешествия. Теперь вместо того, чтобы размышлять над собственной жизнью ей, видимо, придётся следить за тем, чтобы он опять не наворотил делов, а то вот Гаара обрадуется, когда узнает кого они встретили в какой-то задрипанной стране во время гуманитарной миссии. Так обрадуется, что снесёт им головы её же нагинатой. В резиденции местного Каге они расстаются с коноховцами, получают наставления и свитки с заданиями на ближайшие сутки — всякая мелочь в деревне — и получают ключи от квартиры, до которой их сопровождает всё тот же джонин, представившийся Иошихиро. Накику оттискивает Канкуро от парня, подхватывая того под локоток и пытаясь занять разговором, только чтобы никто не поцапался в первое же утро. Ей нужен кофе, душ и тишина. Никаких срачей. Она всё лучше понимает Казекаге и почему Ханаби жалуется, что у него от Куро мигрень. — В окрестностях для вас тоже будет работа, просто привыкните пока, деревню осмотрите, — Иошихиро пытается делать вид, что не замечает мрачных взглядов кукловода на него. — Можем ближе к вечеру посидеть в баре, расслабиться и познакомиться получше. — Обязательно познакомимся получше, — хмыкает Канкуро. Кику стискивает локоть джонина и улыбается, махая рукой: — Не обращай на него внимания, дорога была долгая, он себе яйца отморозил. — Кику… — Посидим в баре, можешь даже пригласить кого-нибудь ещё, мы будем рады. А потом было бы классно отмокнуть в горячей ванне. Говорят, у вас тут потрясающие источники. Иошихиро кивает, и они расстаются у квартиры, договариваясь собраться в заведении, мимо которого проходили, около семи. То время, которое у них остаётся, они тратят на то, чтобы посраться, помириться, снова посраться и выйти на прогулку, только чтобы перекусить и снова завалиться в квартиру, доспать пару часиков. В баре Кику понимает, что нужно было быть более конкретной в своём «кого-нибудь ещё». Она видит не ниндзя Щимо, а две знакомые рожи. Впрочем, какие-то местные тут тоже есть, хотя в такой ранний час не сказать, что слишком много народу. Есть даже две девочки, с интересом поглядывающие на её спутника. Только Канкуро уже как бык на красную тряпку кидается в сторону столика, за которым сидит рыжая, полубоком к ним. На ней юбка примерно до колена — видимо, на пару с Куро решила себе жопу отморозить. Сама Кику пришла в обтягивающих кожаных штанах и тёплой кофточке с не сильно внушительным вырезом. Если ей захочется кого-нибудь подцепить, одежда тут проблемой не будет. Чтобы потрахаться обычно требуется её отсутствие. Она подмигивает бармену, направляясь в сторону стойки, потому что ну его, этого Куро, она уже столько раз попыталась ему мозги вправить сегодня, что ещё один ничего не изменит. Хочет творить хрень? Пожалуйста, она же первая настрочит на него донос Гааре. Может, их даже пораньше выставят из Щимо, и можно будет с чистой совестью вернуться обратно. Главное, чтобы долбанный «союз» не пострадал. Пусть в следующий раз нормальных дипломатов на такое дело наскребёт. Она заказывает какую-то горькую местную настойку с высоким градусом чтобы согреться. И не сильно удивляется, когда рядом с ней на барный стул скользит знакомая бледная фигура. — Мне то же самое, — просит Сай. — Смотрю, ты оттаял, — бросает Кику, искоса поглядывая на него. Затем берёт вторую порцию и уже поворачивается полным корпусом, разглядывая пристальнее. Мышонок не краснеет, не смущается, но смотрит куда угодно, только не ей в глаза. Она впервые по-настоящему обращает внимание на какие-то детали его внешности: у него на шее и на руках мелкие белые шрамы, которые не сразу заметишь, потому что они цветом сливаются с его кожей, например. Волосы отросли с того последнего раза, как они виделись. Под ключицами, в вырезе футболки, ярко выделяется голубая вена; пальцы, в которых он вертит свой стакан, длинные и тонкие, длиннее и изящнее её собственных. У него почти такой же миндалевидный разрез глаз, только внешние уголки выше, так что кажутся чуть раскосыми. Она назвала его симпатичным, но, пожалуй, даже можно сказать, что он красивый — не такой, как Тамкен или Кай, но есть в нём аура драматического героя, какого-то меланхолика, который определённо должен обращать на себя внимание. Вон, жена у него какая красавица, под стать ему. И Иноджин очень красивый мальчуган. Стоит удивляться, что два красивых человека, которые притянулись друг к другу так и не смогли нормально заняться сексом. — Как твоя жена поживает? — хмыкает Накику. — Она мне задолжала литературный опус. Наверное, не о чем было рассказывать в итоге. — Мы развелись, — равнодушно произносит Сай. И наконец-то поднимает на неё взгляд. — Ещё пару недель назад. — Поздравляю, — тянет Кику. Может, он поэтому такой весь несчастный и подавленный? — Если не тебя, то твою жену. Она уже нашла себе нормального хахаля? Сай дёргает плечом, то ли обозначая что он не знает, то ли что ему неприятно развивать эту тему. Ладно, ей тоже не особо-то есть дело до их личной жизни. Она слышит какой-то рык со стороны столика и, подхватывая новый коктейль, спешит разобраться в чём дело. Она не спрашивает разрешения, вклиниваясь между Куро, который развалился на диванчике в любимой позе, и Акеми, которую с другой стороны прижимает к себе Иошихиро. — Куда ты меня своим костлявым бедром пихаешь, пигалица? — злится Куро, и она вдогонку мстительно вдавливает каблук ему в ногу. Сегодня она надела туфли с невысокой шпилькой, хотя стоило взять ботинки потеплее. — Эй, всё, я сам подвинусь, дурная. Вроде рыжая тут Икимоно, а такое чувство, что волосы сейчас загорятся именно у её брата. И дым из ушей повалит. Акеми рядом с ней вся какая-то напряжённая, поэтому Кику пихает ей свой стакан в руки и фамильярно хлопает ладонью по колену Иошихиро, не стесняясь даже вкладывать в шлепок силу. — Почему твоя девушка сидит без напитка? — Сай ушёл заказывать, — слегка морщится джонин Щимо. — Ушёл и пропал на дороге жизни. Иди давай, помоги ему, ты же у нас принимающая сторона. Иошихиро неохотно поднимается и удаляется в сторону одинокой чёрной фигуры. Зато напротив зачем-то подсаживаются две девчонки, хихикая и поглядывая на Куро. Тот оглядывает их в ответ, но не сказать, чтобы сильно заинтересованно. Акеми делает маленький глоток того пойла, что она ей всучила и кривится. Наверное, ей слишком горько или крепко, неженке. Замечая, как возвращаются с напитками парни, Кику двигает Ящерку к концу дивана и удобно устраивает ей голову на коленях, а ноги вытягивает на колени Куро. — Стульчики захватите, — советует она. — Я устала так с пути, что полежу, пока вы тут общаетесь, никто не против? Кажется, никто. Хотя морда лица Акеми, возвышающаяся над ней, донельзя шокированная. А что она хотела? Сама её схватила у ворот, зачем-то пришла в этот бар; пусть теперь пожинает плоды своих спонтанных решений. Можно подумать, не знает, с кем связалась. Накику внезапно становится весело, видимо, алкоголь всё-таки добрался до мозга. И не сказать, что они сильно плотно пообедали, и даже не ужинали. Она переворачивается на бок и кладёт ладонь на гладкое колено Акеми, медленно скользя вверх и попутно задирая юбку. За этим неторопливым жестом следят все присутствующие; над столиком внезапно повисает тишина. — Что покороче-то не надела? — спрашивает Кику, задирая ткань уже чуть ли не до трусиков. И коротко целует её в бедро. От рыжей вкусно пахнет — апельсином, гранатом и яблочной карамелью. Сладко, но не приторно. Даже жаль, что она сама не по девочкам, вот бы всласть поиздевалась над Куро, совратив его зазнобу. Хотя, Акеми тоже не по девочкам. Кику возвращает юбку на место и, как ни в чём не бывало, потягивается, сексуально изгибаясь. — Кхм, — хрипло подаёт голос Иошихиро. — Может, всё-таки на источники? Потом поужинаем и вернёмся. Пока тебя не развезло. — Идём, — соглашается Накику. С ней опять никто не решается спорить. Компания вываливается всем составом. Девушки представляются, хотя Накику не успевает запомнить их имена, которые ей нафиг не сдались. Они платят за вход в онсен, раздеваются, заматываясь в полотенца и перекидываясь какими-то ничего не значащими шутками. В воде Накику расслабленно откидывается на бортик, сквозь ресницы лениво поглядывая на то, как Иошихиро пытается притиснуться к Акеми, а две девули — к Канкуро. Сай молча сверлит её взглядом с противоположного конца бассейна. Не надо было пить три стакана, всё же. Голова немного кружится, ей жарко до озноба, и, внезапно, Накику вспоминает, как ей стало плохо в онсене Конохи. Она с того раза не была на горячих источниках и не подумала даже, что это может спровоцировать у неё… Хорёк оказывается рядом в мгновение ока, подхватывая за талию и прижимая к своему боку. Слава Ками, на них никто не смотрит, все заняты собственной компанией. — Ты в порядке? — в его тихом голосе больше ужаса, чем у неё в груди, и почему-то из-за этого её немного отпускает. — Мне спросить у Иошихиро, где больница? — Не вздумай, — так же тихо цедит Накику, приваливаясь к нему, раз уж он такая удобная опора. — Сейчас пройдёт. Выпила лишнего. — Я уже послушался тебя в прошлый раз, и ничего хорошего из этого не вышло. — В прошлый раз? — она приподнимает брови, поворачивая к нему голову. Он выше на добрых десять сантиметров, в их положении её нос упирается ему куда-то в подбородок, настолько они близко. — Не припоминаю, чтобы мы вместе купались в онсене. Не могла же она мышонка перепутать с братом Акеми. Сай открывает рот, чтобы что-то объяснить, но ей уже лучше, поэтому она просто грубо отпихивает его, впрочем, не прося немедленно сгинуть из её поля зрения. Какие-то представления о благодарности у неё всё же есть. Благодаря Хорьку она не отключилась позорно из-за панической атаки, впервые в жизни. Слева от неё, кажется, нисколько не стесняясь, Иошихиро и Акеми лапают друг друга под водой. Ого, а у девочки явный прогресс. То ли она специально провоцирует Куро, то ли действительно за прошедшие недели чему-то научилась. Может, даже успела с этим переспать? Канкуро внезапно рычит и, оставляя двух удивлённых подружек, направляется в сторону рыжей. Видимо, решил утопить её дружка, идиот. Кику успевает подплыть первой. Поворачивает голову Акеми к себе, дёргая ту за отросшие пряди, чтобы она наклонилась. — Чего тебе? — шёпотом спрашивает Ящерка. Её тёпло-медовые карие глаза блестят, хоть и чудится в их глубине какая-то невыразимая грусть. — Что ещё выкинешь? — Вот это, — говорит Кику, облизываясь. А потом целует рыжую, хватая за талию и прижимаясь к её животу своим животом. Она не пытается ни укусить её, ни развратно протолкнуть свой язык глубоко ей в рот. Всё достаточно нежно и невинно, порыв навеян совсем не потому, что эта конохская девка ей нравится, а потому что Кику злится на себя за слабость, на Куро — за его несдержанность, на Сая — за его заботу, на остальных — просто за то, что они есть. А когда она злится, то ей хочется, чтобы все вокруг неё тоже злились. Куро выдёргивает рыжую из её хватки и, отталкиваясь чакрой, выпрыгивает из воды со своей ношей на плече. — Ты совсем оборзела, — рыкает он на довольно улыбающуюся Кику. — Ночуй где хочешь, но не у меня дома, поняла? — У нас, — напоминает Кику. — Да не больно-то хотелось, найду себе на ночь компанию. Она подмигивает Акеми, переводит взгляд на её мужика, который конкретно озадачен поведением песчаников. Почему бы и не этот? А девки пусть сами разбираются. Кажется, они собирались поужинать и вернуться в бар. Она не успевает понять, как сама оказывается подвешенной на чьём-то плече. Выпустила бы хенка, но у неё опять голова кружится от резкой смены положения. Кажется, до квартиры Акеми и Сая отсюда недалеко, потому что он даже не даёт ей переодеться, и одежду их не забирает. Ставит на ноги только у дверей, складывая печати и вскрывая замок без ключей. — Я сварю тебе кофе, — заявляет Хорёк, пихая её внутрь помещения. — И у нас с обеда остались терияки. Я сейчас дам тебе, во что переодеться. Он выдаёт ей собственные боксеры, которые ей как шорты, и чёрную футболку, не такую большую, как Хоши, но вполне тоже удобную. В мокром полотенце сидеть глупо, возвращаться в нём в онсен ещё глупее, так что она не отказывается. От одежды его пахнет чернилами, красками и углём с древесными нотками. Что-то знакомое, но она к нему вроде раньше не принюхивалась сильно. — А теперь пойдёшь выручать свою подружку из лап моего мерзкого брата? — хмыкает Кику на кухне, делая глоток и тут же выплёвывая эту гадость в раковину. — Фу, уйди от плиты, мышонок или, лучше, бутылку сакэ принеси. — Там бесполезно, — он опирается руками в столешницу, смотрит на неё из-под отросшей чёлки и болезненно усмехается. — Бесполезно, понимаешь? Вы как неизлечимая зараза. Всё бы отдал, чтобы никогда тебя не знать. — Но я тут, — она говорит это даже без ехидства. — Но ты тут, — он кивает и отворачивается. — Поешь и иди в кровать. Я буду спать на диване.