Часть 2 Экстра 5. Сакура. Ноябрь, 25 лет после рождения Наруто.
HENSY — Пора бы улыбаться
+++
Рабочий день подходит к концу, но Сакура не торопится собираться домой. Она просматривает медицинские карты своих пациентов, дописывает начатый еще в обед отчет и в какой-то момент уходит за кофе. Сарада сегодня ночует у бабушки с дедушкой, поэтому за нее можно не переживать и заниматься своими, взрослыми, делами. Дочь, к счастью, все понимает, она растет очень ответственной: чудо, а не ребенок. По уровню чудесности с ней разве что Кумо сравнится, которого Сакура видела пару раз в компании, как ни странно, членов клана Икимоно. Она задумчиво постукивает пальцами по кружке с маленькими веселыми поросятами, — подарок Свинины, они у них парные; у одной поросята розовые, а у второй желтые, — и вспоминает лицо Акеми, которую как-то застала в компании Сабаку но Канкуро. Влюбленные карие глаза, улыбка и румянец на скулах, подругу она такой не видела… да вообще никогда не видела. Она была веселой девочкой во времена их учебы в академии и сразу после, а потом изменилась, и Неджи не сумел ее расшевелить. Неудивительно, если вспомнить, к кому она попала. Сакура передергивает плечами при мыслях о Данзо и чувствует раздражение от того, что он так долго прожил. Еще и Саю ведь крови попортил. Что он делал со своими подопечными она не знает, и никто из них с ней не откровенничал. Они оба словно вычеркнули тот период своей жизни, но так и не смогли его забыть. У Сая совсем не сложились отношения с Ино, и хорошо, что она решилась на развод. Сакура добавляет ложку сахара в кофе и идет обратно в свой кабинет. Нет, правда хорошо, что они развелись, так, может, оба счастливыми станут. Ино вот точно станет, уже нацелилась на Генму-семпая, а тот и не против. Свининку она рада видеть такой сияющей и довольной, у нее глаза снова гореть начали. Вот бы и Саю еще кого найти, кто сумел бы его расшевелить. Может быть, познакомить его с кем-то? С другой стороны, она вон его с Ино уже свела, и ничего хорошего из этого не вышло. Сай вообще взял моду в Суне пропадать. Неужели там нашел себе кого-то? Блин, кажется, Свинина же что-то упоминала или она путает? Надо с ней еще раз поговорить. Все ее сокомандники скрытные, кроме, разве что, Наруто. Хотя, кто все? Остаются Ямато-тайчо и Какаши, которому и скрывать-то от нее уже нечего. Саске она из команды давным-давно вычеркнула, вот как родила, так и вычеркнула. Ну его нахрен, козла и мудака. Как она вообще могла на него потратить столько лет? Ладно, благодаря ему у нее есть чудесная дочь, но наверняка же ею можно было обзавестись и без таких сложностей? Сакура уверена, что могла бы как-то извернуться; рожать от Саске вообще было дурной идеей. Хорошо, что дочь похожа на кого угодно, но не на своего отца. На биологического, во всяком случае, потому что на того, которого обожает и который ее воспитывает, она похожа ужасно. Сакура закрывает за собой дверь и едва не проливает кофе, когда к ней сзади прижимается высокий мужчина. Кто это она узнает сразу, кожей просто чувствует, что это ее и родное; и не дать локтем в живот хочет, а, наоборот, стремительно вытягивает руку с кружкой вперед. Кофе только чудом не проливается. — Ты через окно залез? — спрашивает она, позволяя Какаши отстраниться ровно на секунду, чтобы убрать несчастную кружку. Он знает, что Сакура расстроится, если они ее разобьют. — Миссия разве не до завтра была? Или она опять так заработалась, что все перепутала? Все может быть, в последнее время работы очень много, да и кругом все как с ума сошли, начиная хоть с той же Ино-Свинины. — Я торопился домой, — она чувствует на своей шее его губы и вздрагивает: ее до сих пор в дрожь бросает от того, что у нее есть полное и неоспоримое право видеть его лицо. Он все еще прячется под темной тканью, но только не от нее и не от Сарады. Это одновременно умиляет Сакуру и заставляет ее плыть. Какой же дурой она была, что сразу после войны не залетела от него и не утащила под венец. Мудохалась, как дура полная, с Саске. — Соскучился, знаешь ли, ужасно. — Угу, вижу, как соскучился, — она чувствует, как его член упирается в ее ягодицы. Сакура откидывает голову на плечо Какаши, опускает руку вниз и гладит его сквозь штаны. За это он прикусывает кожу у нее на шее и тут же зализывает укус. Она не очень любит яркие следы, но ему нравится их видеть на ней, поэтому те, что прячутся под одеждой, она никогда не сводит. Пусть наслаждается, ей не жалко. Ей для него вообще ничего не жалко. Какаши скользит ладонями по ее телу, расстегивает белый халат и подталкивает ее к столу. Сакура с ним покорная не всегда, но с чего ей спорить, когда он делает ей хорошо? Когда мнет ее грудь именно так, как она любит, когда оттягивает резинку ее трусиков и накрывает лобок ладонью, а пальцами — уже влажные половые губы и клитор. Она вообще ужасно чувствительной в его руках становится, хотя с Саске смотрела куда-то наверх, пока он над ней старался, и пыталась понять, что же с ней не так, раз ей вообще всё никак. Мужчина у нее был никак, а теперь очень даже как. Опытный, любящий и совсем не ленивый. Его пальцы проникают в нее легко, раздвигают стеночки и сгибаются в ней, срывая с губ первый довольный стон. Хорошо, что время уже позднее и в больнице почти никого, иначе бы вот сцена была: Рокудайме и его ученица! И плевать, что его ученица уже сколько-то лет его жена, разговоров бы было море, особенно у Ино, которая бы обсасывала то, какой распущенной шлюшкой стала Сакура. Обсасывала бы с удовольствием и не зло, но достала бы этим Сакуру ужасно. Ино, когда она недотраханная, ужасно вредная. Может, с Генмой-семпаем она наконец-то угомонится? Хотя думать о ком-то, кроме Какаши, когда он уже наклоняет ее над столом, Сакуре сложно. Да и зачем? У нее вот прекрасный муж, лучше некуда, она только о нем и хочет думать. Сакура не хочет, чтобы Какаши брал ее сзади. То есть, она не против в любое другое время, но сейчас ей нужно видеть его лицо. Она шлепает его по рукам, разворачивается, и вот уже Какаши прижат к столу, а Сакура целует его так жадно, как он ее и учил. Он же на самом деле прекрасный учитель, замечательный, а она — самая примерная и прилежная ученица. Особенно, когда ее регулярно поощряют и хвалят. — Ты тоже соскучилась, я смотрю, — усмехается он ей в губы, бессовестно задирая подол ее короткого платья, — вот как чувствовала, что именно его надеть сегодня под халат, вместо туники и бриджей, — и тиская ее ягодицы. Его не было неделю, а лапает он Сакуру так, словно что-то могло измениться, и ему надо поскорее все проверить. — Еще бы. Ночью в постели было очень одиноко и грустно, — Сакура скользит языком по его шее, прикусывает кадык и расстегивает проворными руками его жилет, который тут же стаскивает, и следом же штаны. Вот уж кому надо убеждаться, что ничего не изменилось, так это ей, потому что у Какаши есть плохая привычка калечиться то тут, то там. — Даже кончить без тебя не могла. Засыпала мокрая, просыпалась мокрая, даже пыталась в душе струей воды… Сакура охает, снова оказываясь под Какаши, но теперь она сидит на столе голыми ягодицами и с оголенной грудью, к которой Какаши тут же приникает. Она моргает, замечая трусики валяющимися у вешалки около двери. Когда только они? А, впрочем, плевать. Важно не это, а то, как Какаши прижимается к ней членом. Сакура понятливо сдвигается ближе к краю стола, обнимает его за шею и стонет. Он входит в нее одним плавным толчком, заполняет собой и сразу берет резкий и быстрый темп. Какаши умеет быть нежным, он любит изводить ее томной лаской, от которой Сакура сходит с ума. Она извивается под ним, мокрая, раскрасневшаяся и чуть ли не плачущая, так сильно ей нужно кончить, так сильно ей нужен ее муж. Какаши умеет быть грубым и почти жестоким, он любит зарываться пальцами в ее волосы, вдавливая ее лицом в подушку, и трахать до тех пор, пока она не срывает себе голос от восторженных криков. Какаши умеет быть несчастным и послушным, он любит, когда Сакура не дает ему сдвинуться и делает с ним все, что хочет, буквально используя, чтобы получить удовольствие. А Сакура любит его, любит все, что он с ней делает и точно знает, что это взаимно. Поцелуи после секса — да и во время тоже — стали чем-то, без чего она не может жить. Она лениво приоткрывает рот, пропуская его язык внутрь, и продолжает обнимать за шею. — Сарада у моих родителей, — говорит ему Сакура между поцелуями. Подумать только, что этого у нее могло бы и не быть, если бы она реально вцепилась в Саске. Как хорошо, что у нее мозги на место встали очень быстро! — До завтра. Она соскучилась по тебе. У нее там какая-то поделка для папы. — Завтра вместе заберем, я тоже соскучился. По вам обеим, — Какаши улыбается, но пока не спешит от нее отстраняться. Он целует ее еще и еще, ласково касается ее щек, пока она сама со смехом не отводит его руки и не начинает подгонять. Кружка с поросятами оказывается забыта до следующего дежурства, Сакура не вспоминает о ней, занятая куда более важными делами — своей семьей.Часть 2 Экстра 6. Темари. Ноябрь, 25 лет после рождения Наруто.
XOLIDAYBOY — Моя хулиганка
+++
Темари всегда была ответственной. Потому что была старшей. Сначала у неё была любимая мама, хороший отец, ласковый дядя и замечательный младший братец, хоть и хулиганистый. А потом родился Гаара, и всё потерялось. И Темари пришлось быстро повзрослеть. А потом у неё ещё появилась Кику: колючий неприкаянный кактус с какого-то островка, у которого обнаружился редкий и ценный кеккей-генкай. Раса не смог пройти мимо, и Накику стала частью семьи. К ней неожиданно привязался Куро, который и сам был тем ещё кактусом. Что ж, два сапога пара. Потом Кику сбежала на год. Точнее, они думали, что она пропала, что её похитили — на опыты, например, — что убили, в конце концов. Чиё-сама переживала, хоть и старалась не показывать этого: видимо, чувствовала свою вину, ведь, как однажды проговорилась, дала Накику какое-то личное задание. А потом Кику вернулась беременная. И так у Темари ещё появился маленький, слабенький, но улыбчивый и милый малыш Кумо. Накику, конечно, сама была в восторге от своего ребёнка, но слишком мелкой чтобы его воспитывать: всё-таки ей едва стукнуло шестнадцать. Так что с мелким возились все, даже задиристый Куро. Но больше всего, конечно, старшая — Темари. Когда Гаара вызвал сестру в кабинет в один из «прекрасных» послевоенных дней, Темари уже знала, что разговор выйдет не из простых. Знала, но всё равно стиснула зубы, услышав про договор с Конохой о политическом браке. Впрочем, страдать ей одной не пришлось: Гаара сразу и за себя договорился. Видимо, чтобы смягчить её недовольство, всё-таки характер Темари он выучил вдоль и поперёк. С Нара Шикамару старшая Сабаку была кое-как знакома: пару раз сталкивалась для того, чтобы обсудить общие экзамены на чунина. Он её сильно не интересовал, она его тоже, учитывая, что была на три года старше. А насколько был Сасори старше Накику? Чем-то же соблазнился, хотя вот от такого равнодушного и страшного человека вообще сложно было ожидать, что он решит потрахаться, прежде чем превратить себя в куклу. Ну, всякое в жизни бывает. Оказалось, что «самый умный парень Конохи», как его называли, или просто «гений», сразу после войны стал одним из приближенных Хокаге, заняв место погибшего отца. Сначала он давал советы Тсунаде-сама, затем Рокудайме-сама, и вот одним из его же советов стал обмен невестами между деревнями. Себя Нара заранее окрестил жертвой союза — всё ради деревни и будущего поколения — так что и запросил самого «ценного» заложника с подачи старейшин конохского совета. Гааре обещали не менее ценный подарок — мелкую Хьюгу, когда она подрастёт. Старшую бы дали, но та была влюблена в Узумаки, героя войны. Так что все лелеяли надежду, что она станет его женой, когда до будущего Хокаге дойдёт, что лучшей кандидатуры не будет. В конце концов, Хьюга на мелочи не разменивались, по крайней мере те, кто был из основной ветви. Темари вдохнула. Досчитала до ста тридцати. Выдохнула. И поехала на смотрины. С собой взяла только Кумо, пользуясь тем, что Накику и Канкуро отсутствовали: ей жизненно необходимо было иметь под боком что-то донельзя милое и родное. Гаара, конечно, предупредил, что это плохая идея, но Темари просто не смогла бы позорно ехать на собственную казнь только с Баки-сенсеем и парочкой безликих, незнакомых Анбу. Иначе всех бы сразу порешила своим веером на месте. К её удивлению, всё прошло относительно спокойно. Спокойно, тухло… ну, если не считать того, что ребёнка умудрились потерять почти на три дня. — Я сообщу Рокудайме-сама, — сказал Шикамару, выслушав её сбивчивые от паники отрывистые слова, которые никак не хотели составляться в нормальные предложения. — Поставим на уши Коноху, но найдём. — Нет, нет, — Темари в своём красивом кимоно и высоких гета чуть не запуталась в подоле, отчаянно цепляясь Шикамару за рукав. — Отправьте письмо Казекаге… с птицей, не знаю, но скажите, чтобы он никому ничего не говорил. И в Конохе никто не должен знать, мы должны сами его найти. Представить, какую головомойку ей устроит вся семья по возвращению, Темари труда не составило. Она была старшая и ответственная, всех любила, и её все любили, но она прекрасно представляла насколько страшна в гневе Накику. А гневалась она обычно только по одной причине: что-то потенциально могло случиться с её сыном. И пугала она в таком состоянии даже саму Темари. Кумо нашёлся спустя пару суток, доставленный к Нара лично Исаму-сан: главой клана Икимоно. Среди рыжих ребёнок смотрелся чуть ли не своим, хотя волосы у него были с золотистым оттенком, а не ярко-рыжими, как у молодых сыновей главы. Темари снова выдохнула свободно. Потом вспомнила, что письмо Казекаге всё-таки ушло. Появление Канкуро и Накику в деревне Листа её почти даже не удивило: удивило, что Накику сверлила её злым взглядом, но не мечтающим убить. Значит, младший брат всё-таки умолчал о пропаже. Темари стояла ровно и горделиво в окружении Нара, Яманака и Акимичи, но на самом деле она очень устала. Очень сильно устала. Лёгкое прикосновение широкой ладони «жениха» к своей спине Темари почувствовала всей поверхностью кожи. Она знала, что это просто поддержка, что он так делает чтобы показать, что у них долбанный союз, но ей стало немного легче. Шикамару на неё не смотрел — и она тоже на него не оборачивалась. Они просто стояли рядом, потому что рядом им предстояло идти дальше по жизни. Не прямо сейчас, но через пару лет. Ханаби ещё не доросла даже до семнадцати, а обмениваться невестами нужно было примерно в одно время. Они же не просто невесты. Они ещё и заложницы. Союза. Ей плохо запомнилась церемония бракосочетания. Зато ей хорошо запомнилась первая брачная ночь. Естественно, ни она, ни Шикамару не были девственниками. Он ей признался, что у него была пара одноразовых ночей с незнакомками, она — что специально потеряла девственность и тоже пару раз попробовала, чтобы знать чего ожидать. В конце концов, вдруг у него член настолько мелкий, что он им даже детей не сможет сделать? Шикамару странно фыркнул на это замечание, но Темари видела, что он даже попытался подавить улыбку. — Мне лень, честно говоря, делать их сегодня же вечером. Может, я просто полежу, а ты на мне поскачешь? — щурясь, предложил новоявленный муж. А почему бы и нет? — Ложись, — кровожадно ухмыльнулась Темари. — Знаешь, что про меня говорят в Суне? — Что-то слышал, — уклончиво ответил Нара, почесывая щёку, немного напряжённо разглядывая её с кровати, совершенно одетый. — Что-то про коня, которого остановишь на скаку? — Что я неплохо умею их объезжать, — сладко протянула Темари, скидывая собственное кимоно и ничуть не стесняясь наготы. В конце концов, она знала, что у неё шикарная фигура. Затем спустилась взглядом к нижней части его тела, всё ещё скрытой тонким шёлком одежды. — Ну, самое главное, стоит. И вроде даже довольно приличное. Секс с Шикамару ей бы понравился больше, если бы тут были какие-то чувства. Но чувств не было, и в быту им очень сложно было друг к другу привыкнуть. Темари ответственная, но резкая. Темари поддаётся тем уговорам, которые считает оправданными, но не потерпит выполнять бессмысленные приказы. Темари, как и все песчаники, не особо фильтрует что говорит: исключение из всей семьи разве что Гаара, да и то, потому что он всегда был холодным и отстранённым, а ещё рано стал Казекаге и взвалил на свои плечи тяжёлую ношу. Темари восхищалась своим младшим братом. И несла уже ношу свою. Ради него и ради семьи. Ей даже Ханаби нравилась — несмотря на то, что они с Темари и Накику очень разные, в бывшей Хьюге чувствовался стальной стержень. Она и совет умудрилась приструнить и влюбить в себя её отстранённого брата. У неё вышло. А у Темари нет. Потому что Шикамару женат не столько на ней, сколько на работе. Потому что ему всё лень, и он не терпит когда кто-то повышает голос. Любую шпильку в свой адрес он игнорирует, на любое язвительное замечание просто закрывает глаза или уходит курить. Темари не курит, но и ему не запрещает. В конце концов, брак у них политический. Спят иногда вместе, налево не ходят — и то ладно. Хотя ей однажды захотелось. Настолько, что она вышла в какой-то бар с Ино и напилась так, как не напивалась уже давно. — У вас всё так же тухло, как у нас? — Ино тоже была не совсем трезвая. — Ну, Сай вообще не слишком эмоциональный, если честно. А у Шики-то что? Ленится? — Ленится, — подтвердила Темари. — И торчит на работе больше, чем Рокудайме. Ваш Хатаке Какаши тоже тот ещё ленивец, — фыркнула она. — Ируки-сенсея на него нет, — согласно хрюкнула Ино в свой стакан. — Кажется, мне хватит. Ты домой? Темари домой не планировала, но пришлось дотащить Яманака до поместья и сдать на руки растерянному мужу. Что она в нём нашла? Бледный, как поганка, потерянный и не знающий что делать с собственной пьяной женой. Впрочем, это не её проблемы. Её проблемы ждали впереди. Она не успела вернуться в бар: на полпути её перехватил откуда-то явившийся Шикамару и, не особо слушая возражения, закинул на плечо и потащил в находящийся в соседнем квартале их личный дом. — Охуел? — Это ты совсем из ума выжила, — огрызнулся Шикамару. — Мало того, что сама в таком состоянии, ещё и Ино споила! Ты помнишь, какой пост я занимаю? Не хватало мне ещё косых взглядов на работе. Радуйся, что тебя, пьянь, Хината увидела, а не кто-то ещё! — Делаю что хочу, — сквозь зубы процедила Темари, даже не думая одёргивать задравшееся платье. — Мне надоел этот брак. И если я не могу развестись, то могу хоть какое-то удовольствие получить на стороне. От более инициативного мужчины, а не от бревна в постели. Шикамару прищурился и оттрахал её в тот вечер так, что у неё всё одновременно и сладко ныло и тупо болело. Он продрых до обеда, и Темари не стала его будить. Рокудайме, к её удивлению, тоже никаких претензий по поводу отсутствия советника не выразил. А через пару недель она поняла, что беременна. Они в принципе не предохранялись, но и не спали так уж часто вместе. Ещё и полгода со свадьбы не прошло. Наверное, можно было считать это удачей, ей всё равно пришлось бы клепать детей. Учитывая, что у четы Акимичи Каруи уже была беременна. Оставалась Ино, которая с грехом пополам догнала их через два месяца. Она не казалась счастливой, но Темари и себя не ощущала на седьмом небе. Только когда она взяла на руки своего малыша, то что-то внутри неё ёкнуло. Она, конечно, очень любила Кумо, но держать на руках собственного ребёнка — это совсем другое. Она могла понять теперь почему после всего, что Кику пережила, сестра всё равно обожала своего сына до умопомрачения. И хотя Шикадай рос ужасно похожим на своего отца — почти копия — глаза у него были материнские. Глаза песчаника. Характер, собственно, тоже мог бы в неё пойти. Не повезло. Зато Шикамару внезапно стал больше времени проводить дома. Меньше закрывать глаза на то, что ей не нравилось. Меньше игнорировать. Чаще показывать свои необузданные таланты в кровати, а не давать себя объезжать каждый раз. Темари хихикает, размышляя обо всё этом и проводя пальчиком по груди спящего мужа. Кто бы мог подумать, что Ино разведётся и будет крутить роман с одним из самых горячих джонинов старшего поколения? Судя по её восторгам, Яманака уже не прочь и второго ребёнка завести, трясёт сокомандников теперь: почему бы сразу в одном поколении не иметь две формации ИноШикаЧо? Нет, спасибо. Темари уже двух лентяев в доме достаточно, а с её удачей там ещё и третий появится. И обязательно мальчик. Акеми с Саем ей даже жаль: как-то спутались же с её сиблингами на свои головы. Темари обожает что Куро, что Кику, но объективно никому не пожелает с ними связываться, особенно когда они вместе. Слишком многое они пережили, слишком колючими были с самого начала. Для них святое — только семья. Ну и дети. И Шикамару с Шикадаем уже входят в этот круг, хоть они и видятся редко. — Тебе что, не хватило, мендоксе? — Шикамару лениво приоткрывает один глаз. — Ненасытная наездница. — Хватило, спи, — хмыкает Темари. — На меня напал приступ блевотной нежности, сейчас пройдёт. — Я тоже тебя люблю, дорогая. Только в следующий раз, когда припрутся чахоточные с проблемами в мой заслуженный выходной, не выпихивай меня из постели. Пусть сами разбираются. — Сами так разберутся, что потом у тебя полгода не будет выходных, — замечает Темари. Шикамару растягивает губы в улыбке и прижимает её к себе. Кто бы мог подумать, что долбанный союз в итоге окажется ей по душе и по сердцу?