Часть 2.8. Акеми. Ноябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Måneskin — THE LONELIEST
+++
Никакого «потом» не случается. Вернувшаяся Накику не отходит от Канкуро, и Акеми, уже немного изучившая обоих песчаников, понимает, что что-то не так. На Сае тоже лица нет, он молчит и вообще смотрит куда-то себе под ноги. Ведь нормально же все было, когда они расходились, что опять-то?! Акеми поджимает губы, но никому никакие вопросы не задает, невольно начиная переживать. Это нелепо, и она сама это прекрасно понимает, хоть и ничего не может с собой сделать. В Щимо Канкуро утаскивает Накику едва только их отпускают, и Акеми нет-нет, а чувствует укол разочарования. Мог бы хоть попрощаться, но кто она, чтобы такое заслужить, правда? Настроение портится уже у нее самой, пускай у нее никаких прав на обиды нет. С чего она вообще решила, что к ней будет какое-то особое отношение? Акеми и сейчас сама себе придумывает обиду, растравливает ее в своем сердце, получая от этого какое-то извращенное удовольствие. У нее был шанс тут хоть закрутить с кем-то нормальным, кто на нее хоть смотрит, а не смотрит сквозь нее, но она сама предпочла ударить себя граблями о лоб еще раз. Дура, идиотка, надо было не покупаться на его темные взгляды и странную заботу. — Мне нужна твоя помощь, — ловит ее на улице за руку Сай. До Иошихиро, остановившегося для разговора с парой джонинов, она не доходит буквально пару метров. Акеми готова соблазниться им вот прямо сейчас, потому что чувствует себя достаточно плохо для какой-нибудь глупости. — С чем? В чем? — устало спрашивает Акеми и послушно плетется за Саем по улицам деревни. — Не хочешь рассказать мне, что произошло? Ты сам не свой, и эта ведет себя как… — Она чуть не погибла, — выдыхает Сай, останавливаясь и оборачиваясь к Акеми. — И? Мы регулярно чуть не погибаем. Можно конкретики немного? — Выходит резковато, но и миндальничать она не может. Устала. Ее эти эмоциональные качели достали уже. — Ты не понимаешь. Она будто хотела этого. Видела, но не стала ничего делать, — он сжимает руки в кулаки и пересказывает ей все произошедшее в мельчайших подробностях: выражение ее лица, как изменился взгляд, что и каким тоном она ему сказала. Сай переживает и не знает куда себя деть, а Акеми даже не знает, что на это все сказать. — Она что-то увидела, — так бывает, думает Акеми, вспоминая собственные кошмары: крохотный гостиничный номер, жесткие и неприятно скребущие кожу простыни, запах молодого авамори и копченостей, толстые улыбающиеся губы, рука без мизинца. Ее вырвало, когда все нахлынуло на нее в последний раз, и потом еще колотило ознобом половину ночи. Судя по тому, что рассказывает ей Сай, у Накику случилось нечто подобное. Неприятно, но жить можно. Она же как-то живет, правда? — Просто… извинись, что насел на нее? И накричал. Так-то ты ее спас, но я сама бы дернулась, если бы… — Я хочу купить ей заколку, — заявляет Сай, заглядывая Акеми в глаза. — Помоги мне? Остаток дня они бродят по рынку, выбирая подарок для Накику и проверяя его на Акеми. Ради Сая она терпеливо сносит все манипуляции с собственными отросшими волосами, не ворчит и не жалуется, хотя могла бы. Что ж, планов на вечер у нее все равно никаких нет, так что можно и поискать идеальную заколку. Впрочем, Акеми и сама кое-что присматривает: серебряную сережку в форме паучка, прекрасный подарок для Кумо, который по ее примеру проколол себе ухо. Надо будет передать ему через Накику или Канкуро, в зависимости от того, кто будет меньше стервить к концу их пребывания в Щимо. На следующий день Акеми просыпается одна, что, в общем-то, неудивительно раз ложилась спать она тоже одна. Она лежит, раскинув руки на кровати и смотрит в потолок, изучая трещину на белой штукатурке, которую прежде не замечала. Несколько минут она бездумно ее рассматривает, а потом решительно откидывает одеяло и вздрагивает от того, насколько же в квартире холодный пол. Сай еще спит, когда она выходит из душа, и не просыпается даже когда она заходит к нему и вынимает из его рук альбом и карандаш. Она не смотрит что он рисует, просто кладет все на тумбочку и лучше укрывает его. Не хватало еще, чтобы он простыл, вот уж веселье им будет. С утра в Щимо особый мороз. Акеми кутается в теплый свитер и вдыхает прохладный воздух, прогуливаясь по улицам. Сегодня им всем дали время на отдых, но чем заняться она не знает. В деревне ничего интересного она не находит, просить Иошихиро развлечь себя не хочет — это и некрасиво будет после того, как она так явно предпочла ему другого — и просто бесцельно бродит, пока не останавливается у лавки, торгующей тайяки. Она долго думает с какой же начинкой хочет пирожок и берет сладкий с тертыми бобами адзуки. Акеми едва успевает откусить от него кусочек, как ее вдруг ловят за запястье. Канкуро возникает буквально из ниоткуда, приподнимает ее руку и откусывает от тайяки куда больше, чем она. Делает он это так, словно имеет полное право так себя вести. — Эй! — Возмущенно восклицает Акеми, которая, в общем-то, совсем не жадная, но сейчас как-то обидно. — Купи себе сам, а не объедай других! — Тебе не повредит, если тебя немного объедят, — хмыкает Канкуро, то ли не замечая, как поджимаются ее губы, то ли находя в этом какое-то удовольствие. Все нормально, думает она с досадой, он целых два дня был более или менее нормальным человеком, можно снова становиться мудаком. Она смотрит на его ухмылку и молча вручает ему остатки пирожка. Аппетит у нее пропадает напрочь. — Да ладно тебе, я же пошутил! — Отстань, видеть тебя не хочу, — Акеми сбрасывает с плеча его руку и отворачивается, собираясь уйти. Только замечаний по поводу веса, с которым у нее, на минуточку, все в полном порядке, слушать не хватало. Тоже ведь ценитель нашелся, как будто она не видела, кого еще он тащит в постель! Ему-то как раз вообще не принципиально, хотя совсем уж худых рядом с Канкуро она не видела, но, может, просто не смотрела внимательно? Кто ему вообще нравится, что ему вообще нравится? — Говорю же, что пошутил, остынь, — повторяет Канкуро, обходя ее и загораживая путь. Улыбается он глумливо, окидывает ее внимательным взглядом и цепляет за подбородок, за что тут же получает шлепок по руке. — Остынь, я сказал, — он, все же, ухватывает ее двумя пальцами и заставляет поднять голову. — Пообедаем вместе, раз на сегодня дел нет, а потом пойдем в онсен. Я нашел другой на окраине деревне. Приятелю своему скажи. — Хочешь его позвать, зови сам. С чего нам идти? — Акеми смотрит куда угодно, но не на Канкуро. Например, на затянутое облаками небо над их головами. — Потому что я хочу трахнуть тебя в онсене. Будь хорошей девочкой и не спорь, — Канкуро улыбается так многообещающе, что Акеми чувствует слабость в коленях и сухость во рту. Канкуро чуть надавливает большим пальцем на ее нижнюю губу, усмехается и уходит вместе с тайяки. Акеми прижимает к горящему лицу ладони и тихо ругается, разворачиваясь на пятках и плетясь обратно к ним с Саем. В своей комнате она долго рассматривает короткую юбку, но стараться ради Канкуро не хочет, особенно после дурацкого комментария, поэтому одевает просторные штаны и свитер. Ей вообще очень хочется нацепить на себя какой-нибудь мешок, но ничего подобного у нее с собой нет. В ресторанчике все проходит более или менее мирно, если забыть о том, что Накику ест без охоты и почти не говорит, а Сай смотрит на нее глазами побитого щенка. Акеми это нервирует, и она старается заполнить тишину разговором с Канкуро, который, кажется, и сам рад отвлечься от страданий, — пиздостраданий, если спросить Акеми, — своей названной сестры и Сая. Она сама, конечно, всем сочувствует, но все равно это раздражает. Может быть потому, что по отношению к себе она никакого сочувствия не ощущает. Акеми не права, но кто сказал, что она не может быть мелочной? Всем можно, а ей нельзя, что ли? Найденный Канкуро онсен далеко от центра деревни, но тут намного красивее, чем в том, в который их водил Иошихиро. Местечко действительно живописное, действует оно умиротворяюще настолько, что Акеми немного расслабляется. Она даже молча раздевается, только поглядывает задумчиво на Накику. Что-то спрашивать у нее сейчас не вариант — не ответит и будет в своем праве. Пусть со своей зазнобой Сай разбирается сам, Акеми со своей стороны уже сделала все, что могла когда помогла ему найти ей заколку и провела краткий инструктаж по поводу того, как просить прощения. Будто им снова по четырнадцать лет, и он ничего не знает о том, что такое самые простые человеческие эмоции и взаимоотношения. Канкуро она замечает сразу в отдаленном углу бассейна. Он скрыт раскинувшейся у берега елью, чьи длинные ветви простираются над водой. Даже сомневаться не приходится почему его дернуло сесть именно там. Акеми подмывает устроиться в другой стороне, но она не хочет быть свидетельницей выяснения отношений Сая и Накику, поэтому подходит к Канкуро и садится на бортик рядом с ним, опуская ноги в горячую воду. — Как Злобушка? — как можно нейтральнее спрашивает Акеми, на что кукловод открывает один глаз и приподнимает бровь. — Сай рассказал, что у них там что-то случилось. — Все в порядке, — Канкуро отвечает вроде бы и без агрессии, но так, что ясно дает понять: обсуждать это он не собирается. Акеми закатывает глаза и смотрит в сторону. — Ну и хрен с вами. Могу вообще ничего не спрашивать и молчать, — огрызается она, забираясь в воду и сразу погружаясь едва ли не по подбородок. Волосы у нее сегодня собраны в высокий хвост, почти как в детстве, когда они были длинными. Сейчас рыжие пряди отросли настолько, что она снова может их так собирать. Непривычно и странно, надо, наверное, их все-таки обрезать. — Долго будешь сучиться? — в голосе Канкуро звучит насмешка. Он тянет к Акеми руку и почти насильно затаскивает ее к себе на колени. Его ладони проскальзывают ей под полотенце, сжимают ягодицы и давят на бедра. Акеми кусает нижнюю губу, чувствуя его твердый член, и оглядывается по сторонам. — Резинки? — Канкуро ухмыляется и опускает ее руку вниз. Акеми чувствует под пальцами латекс и приподнимает брови: когда только успел? Хотя, если он и так собирался ее трахнуть здесь, то понятное дело, что подготовился. Кретин. Она вздыхает, пару раз ведет по его члену ладонью, трет головку, ловя себя на мысли, что хочет ему потом отсосать и, может быть, попросить приласкать языком уже ее. Разве не честно это будет? Канкуро облизывает губы и давит ладонью ей на затылок, чтобы она наклонилась к нему. Он целует ее жадно, развратно и мокро, пропихивает свой язык в ее рот, не дает ей отстраниться до тех пор, пока сам не хочет сделать глоток воздуха. У Акеми от этого розовеют скулы, взгляд делается мутным, а между ног становится влажно. Пальцами он ее почти не ласкает, больше дразнит нежные складочки и едва проникает в нее, срывая с губ тихие стоны. Ей такого мало, она вчера-то думала, что проведет с ним целую ночь, успела себе много чего представить, и теперь заводится с полоборота. Даже обидно, что Канкуро и стараться особенно не приходится, чтобы она захотела поскорее почувствовать в себе его член. Где-то слышатся голоса Накику и Сая, плеск воды и какая-то суета. Акеми не обращает на это внимания, она занята тем, что опускается на член Канкуро и откидывает голову назад, с наслаждением прикрывая глаза. Темп задает он, она просто двигается на нем так, как он хочет, и прижимает его голову к своей груди. Канкуро развязывает полотенце, оголяет ее и мокро лижет твердые соски. Он любит ее кусать, любит чередовать ласку и грубость, и своим привычкам остается верен и сейчас. Акеми тихонько хнычет, ерзает на нем и колет ногтями шею и плечи. Кончает она со стоном: растягивает гласные в его имени, горбится, чтобы спрятать лицо у него на шее, и не удивляется, когда толчки становятся резкими и частыми. Куда он потом девает презерватив ей неинтересно, интересно ей то, что он так и оставляет ее на своих коленях, лениво поглаживая по спине и целуя ключицы. — Они там не утопили друг друга? — спрашивает Акеми чуть погодя, все еще не думая слезать с его колен. Тихий смех Канкуро она не слышит: чувствует грудью, и он отдается дрожью в ее предательски сжавшемся от восторга сердцем.Часть 2.8. Накику. Ноябрь, 25 лет после рождения Наруто.
Damien Rice ft Lisa Hannigan — 9 crimes
+++
Составлять в онсене компанию Канкуро нет никакого смысла: иначе с ними не было бы тут дополнительного груза. К тому же, Кику успела увидеть, как тот вытащил презерватив, поэтому, морщась, устроилась как можно дальше от места потенциального траха. Она пытается наслаждаться горячей водой, закрывает глаза, но её постоянно отвлекает плеск воды по соседству. — Хватит нарезать вокруг меня круги, иначе я подумаю, что ты возомнил себя акулой, мышонок, — рявкает она, когда у неё заканчивается терпение. — Что тебе ещё нужно? — Я хотел извиниться. — Извинения приняты, можешь валить. Он, конечно, никуда не сваливает. Смотрит на неё глазами выброшенного на улицу котёнка. Ну за что ей такая напасть? Зачем она вообще позволила себе что-то там с ним затевать? Понятно же, что он теперь от неё не отстанет, пока они тут. Может, ей всё-таки стоит найти себе компанию на ночь, может, даже двух, и демонстративно уже потрахаться прямо перед ним? Можно, конечно, но от этой идеи её мутит, а может мутит от всех событий, которые произошли в последнее время, поэтому ничего удивительного, что через секунду после того, как она отвлекается, Сай оказывается рядом. — Мне нормально, я не умираю, не падаю в обморок и даже не хочу блевануть на тебя, — вздыхает Кику. — Хотя, о последнем я подумаю. — Ничего страшного, мы всё равно в воде. Он говорит это совершенно серьёзно, и у Кику вытягивается лицо. Она как-то привыкла, что он перестал нести чушь в эти дни, но, кажется, рано обрадовалась. Она не отвечает, отплывает на пару метров, старательно избегая той ели, под которой спрятались Акеми и Канкуро и, кажется, уже перешли к активным действиям. Сай оказывается рядом, она прожигает его взглядом и снова отодвигается. Что за детский сад вообще? На всякий случай, она трогает подол полотенца: вдруг там ещё какой-то паразит спрятался? В конце концов, она не выдерживает и ныряет, под водой зажигая инка, скидывая полотенце и устремляясь к тому корявому деревцу, которое сама заприметила. Среди хвойных единственная непонятно как тут вылезшая молодая осинка. Горячая вода неприятно обжигает лицо и слизистые, Кику закрывает глаза, ориентируясь на запомненный путь, но Сай каким-то образом оказывается на месте раньше неё. Когда она выныривает, то попадает прямо в его объятия. — Твою мать, где на этот раз ты спрятал свою пиявку? — Она же голая. — Я просто догадался, что ты поплывёшь сюда, — он кивает на облюбленное ею деревце. — Иволги вьют гнёзда на лиственных деревьях. — Да ты просто, блять, ходячая энциклопедия! — она готова выть от того, насколько нелепо это умозаключение, и при этом насколько легко он её раскусил. Конечно, ничего общего с фактами из наблюдений орнитолога её порыв не имеет. — Ладно, балл за догадливость, но я серьёзно, уйди, иначе я тебя утоплю. — Попробуй, — он звучит насмешливо. — Я уже заметил, что ты не сильно дружишь с природными элементами, а суитон — одна из моих специализаций. — Я ими не владею, ты это правильно заметил, — Кику специально растягивает гласные, наслаждаясь тем, как выражение его лица через секунду становится озадаченным. — Только вот ты тоже не знаешь всего, на что способен мой хенка. Я этим маникюром, — она вытаскивает из воды правую руку, демонстрируя светящиеся жёлтые когти чакры, — могу тебе не только яд впрыснуть, но и лёгкие заполнить болотной жижей. Так что не провоцируй меня на эксперименты. — Я хочу рискнуть, — не шибко уверенно заявляет мышонок. — Хорошо, — покладисто отвечает Накику и, подпрыгивая, обрушивается всем своим весом ему на голову. Под воду они уходят вместе, потому что он, конечно, вцепляется в неё хваткой бульдога, наверняка у жены научился. Бывшей. Выныривая, отплёвываются, и она против воли фыркает и смеётся — потому что это настолько по-детски, что удержаться невозможно. — Ну и рожа у тебя. — Оказывается, приказать губам не растягиваться в глупой улыбке очень трудно. У Сая слева волосы торчат дыбом, потому что она его за них и вытащила обратно на поверхность. — Мастер суитона. Он тоже улыбается, осторожно поглаживая её бедра. Где сам успел потерять своё полотенце — непонятно, но стояк она его чувствует всей поверхностью кожи. — Даже не надейся, — предупреждает Накику. — Не после того, как Куро с твоей подружкой осквернили этот бассейн. Я уже хочу вылезти. Она и вылезает. После банных процедур они вчетвером прогуливаются по городу и расходятся по квартирам. Канкуро дома не ночует, догадаться где — не сложно, но Сай у неё не появляется. Кику даже удивляется, но ложится спать одна, закутываясь в своё одеяло и Куро — потому что в помещении адски холодно. Когда она просыпается утром — уже нет, так что в её гнезде из ткани и пуха жарко, почти как в Суне. Очень странно. Накику пьёт кофе, и к девяти, как и условились, она подтягивается в резиденцию Каге, чтобы получить новое задание. Иошихиро и его коллеги уже успели притащить в деревню припасы и пленника, которого удалось разговорить. Два дня спустя им предстоит отправиться куда-то в горы и проверить последний схрон: то место, где все члены банды встречались, чтобы обсудить свои тёмные делишки. Судя по всему, осталось только двое, и не факт, конечно, что они будут прятаться в том месте: не совсем, наверное, дураки; раз уж их подельники убиты, то, наверное, свалили далеко и надолго. Возможно, на другой континент. Вечером они решают пойти в бар, опять-таки новый, опять-таки, который нашёл Канкуро. Её брат бдит, чтобы никаким Иошихиро приглашение не перепало, и, судя по всему, у Ящерки тоже нет желания сталкиваться больше необходимого с бывшим хахалем. С Акеми Накику перекинулась парой слов на нейтральные темы и оставила её Канкуро, раз уж тот решил завладеть всем вниманием рыжей. Она, впрочем, пообещала всё-таки Неженке на обратном пути из Щимо, пока они будут путешествовать вместе, попробовать совместный спарринг и посмотреть, что может выйти из симбиоза их умений. Что её дёрнуло за язык, она сама не понимает. Возможно, благодарность за то, что её младший брат разобрался с проблемой Накику, пока сама она лясы точила и даже не попробовала узнать кто попытался её отравить и зачем. Впрочем, мало ли у неё врагов среди Анбу кучи деревень? Иволгу знают многие, может, кто-то всё-таки и в лицо увидел. Странно только, что она такое упустила. В баре шумно, много народу, но и времени уже за десять. Здесь и шиноби, и гражданские вперемешку, и странно, на самом деле, почему выбор Куро пал именно на такое заведение, особенно, если он опять решил со своей зазнобой куда-то удалиться. Через полчаса она понимает: все заняты своими группами, и к ним даже никто не лезет, так что за столиком они располагаются в относительном спокойствии. Акеми опять пьёт что-то сладко-цитрусовое, Куро берёт себе сакэ, а Сай смотрит на неё вопросительно, словно собрался постоянно брать то же, что и она. — Возьми пиво, — решает Накику. — Только тёмное, а не какую-то хрень, похожую на ссанину. Сай закатывает глаза, копируя её точь-в-точь и молча удаляется в сторону стойки. Пока он ждёт очереди, к ним внезапно подсаживается-таки какой-то камикадзе. Куро, впрочем, смотрит не враждебно, а скорее удивлённо. Кику тоже поворачивает голову в сторону новоприбывшего и получает вполне радостную улыбку. — Привет! Давно не виделись. И правда, давно. Зуребу — один из Анбу Суны, с ним она в своё время работала в паре, буквально два-три раза. Они и не спали даже вместе. Тогда она спала с Гаарой в основном, который тоже не слишком-то любил делиться. — Какими судьбами? — спрашивает Куро, разваливаясь на диване и притягивая к себе Акеми. — Почему нам не сказали, что мы тут не одни из Песка? — У меня частная миссия, я проходом. — Зуребу присаживается рядом с Накику на второй диванчик, панибратски приобнимая её за талию и оставляя на щеке слишком влажный поцелуй. Они флиртовали, конечно, но не виделись уже лет… семь? Даже в деревне не пересекались. Кику пытается незаметно оттереть место поцелуя плечом, пока Куро занимает Анбу разговором. На своём лице, помимо губ, она не любит чужие слюни. Лучше бы в шею поцеловал. Перед ними на столик с громким стуком опускаются два стакана, а рядом с противным скрипом придвигается стул. Мышонок сейчас даже не на хорька похож, а на крокодила, который немигающим взглядом сверлит её экс-коллегу. Примерно также Саори смотрела на неё саму. Странно, что её тут нет, кстати. Это, честно говоря, весело. В Щимо она не искала себе одноразового трахателя, так что и мышонок расслабился и, кажется, забыл, что она из себя представляет. Ему не стоило: им осталось чуть больше недели, и этот «курортный» роман всё равно подойдёт к концу. Не стоит ему привязываться, а то опять страдать будет. Она ничего не планирует с ним продолжать, пусть и вынуждена признать, что в нём дремлет весьма неплохой потенциал. Она могла бы слепить из него всё, что ей бы понравилось. Только вот она из Суны, а он из Конохи. И покидать свою родину она уж никак не собирается, тем более ради мужика. Все они одинаковые, даже Куро: пользуются тем, что получают, а в конце концов оставляют на обочине, когда наигрались или когда просто остыл их личный интерес. Почему Накику должна быть другой и пробовать ввязываться в отношения? Один раз она доверила себя тому, кто ей представлялся спасителем. Больше она на эту удочку не попадётся. У неё, к тому же, сын есть, за которого она несёт какую-никакую, но ответственность. Кумо она любит, хотя вот уж он-то с радостью бы жил где угодно, только бы видеть свою семью и друзей почаще. Но он и новых заводить умудряется за пару минут. Кику кладёт руку на колено Зуребу и отпивает глоток своего напитка. Пиво неплохое, но всё равно недостаточно горькое, как она любит. Ладно, и так сойдёт. Канкуро переключается на свою спутницу, Зуребу наклоняется к ней и шепчет на ухо, что остановился в каком-то отеле, возле южных ворот и покинет Щимо только завтра утром. Вот и отлично, Куро наверняка останется опять у рыжей, а ей не будет холодно. Непонятно, правда, где в это время мышонок ночует, не слушает же стоны своей подружки в соседней комнате? Там перегородки бумажные. В следующую секунду у неё перед глазами встаёт черная завеса, а, рассеивается только когда она оказывается прижатой к стене какой-то комнаты. Кажется, это приватное помещение на задворках бара, тут даже столик есть и пара кресел. В её руке всё ещё стакан пива, так что Накику делает ещё один большой глоток, прежде, чем вылить остатки на голову Саю. — Ты охуел? Шуншин-но-дзюцу? Мы только пришли. Пиво стекает у него по волосам и по лицу, но Сай не обращает на это внимания. Он выдёргивает пустой стакан у неё из рук и кидает куда-то на кресло. — Это ты охуела! Я думал, ты завязала. — С чего бы это? — И так же понятно, о чём речь. — Тебе меня недостаточно? — Было классно, но ты меня не траха… Она не успевает закончить предложение, как оказывается связанной очередными чернильными гадами — какие-то тентакли, непонятно откуда и когда появившиеся. Её запястья надёжно скручены — её главное оружие — и даже на глазах оказывается какая-то повязка. Можно подумать, это бы как-то помешало ей воспользоваться инка. Другое дело, что он её крепко держит, так что тут уже не убежать, пока она не ухитрится вырваться из хватки, и то вряд ли — с его-то вездесущими лазутчиками. — Давай исправим уже это упущение, — шипит Сай ей в губы, задирая подол тёплого платья, отодвигая в сторону мокрые трусики и тут же вводя два пальца. — Решил отыграться? — ядовито ухмыляется она в ответ, даже не пробуя призвать проводник, даже чтобы посмотреть на него в серых тонах сквозь плотную то ли ткань, то ли не ткань. — Долго ждал. Ты такой же как и я, как и Куро, только под благовидной обложкой. — Мы похожи с тобой, это правда, — он говорит это, скользя губами по её шее, — но не так, как тебе кажется. — Если ты меня сейчас изнасилуешь, то больше не увидишь, — она произносит это совершенно равнодушным тоном. Сай замирает и, чертыхаясь сквозь зубы, ударяет по стене где-то возле её правого уха. Она слышит его тяжёлое рваное дыхание, слышит даже его мысли в голове: наверняка он вспоминает самые первые их встречи, когда она сказала ему себя не трогать. — Что ты хочешь? Что ты, ёкай тебя раздери, хочешь? Я отпущу тебя, но не уходи. Не с ним. — Хорошо. — Он и правда её отпускает. И путы на её теле исчезают в то же мгновение. — Продолжай. — Что? — Продолжай, говорю. Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Покажи, что умеешь. Он разворачивает её спиной к себе и вжимает в стену, лихорадочно осыпая шею поцелуями. Она зачем-то нацепила на себя подаренный «крабик», так что волосы забраны, и длинные пряди, спадающие набок, совершенно не мешают. Платье на молнии, которая услужливо позволяет избавиться от него за пару секунд. Под ним только трусики, которых Накику тоже лишается рекордно быстро. Прежде, чем она успевает попросить достать презерватив из кармашка утерянной одежды, он уже входит в неё, входит до упора, с полузадушенным стоном, от которого её пробирает до такой степени, что она даже не делает ему замечание: просто упирается предплечьями в стену и, выпячивая задницу, подаётся бёдрами навстречу. Плевать, у неё ещё с собой таблетки есть в квартире. Ей нравится чувствовать его внутри: у него большой, но не настолько, чтобы доставлять излишний дискомфорт, особенно в этой позе. Не больно, но приятно. — Подожди, — Сай обхватывает одной рукой её грудь, а другой упирается в стену с левой стороны. — Дай мне секунду. Ты такая… — Какая? — она ждать не хочет, поэтому сама задаёт медленный ритм, чтобы он, не дай Ками, не кончил тут же и не оставил её неудовлетворённой. Иначе действительно уйдёт с Зуребу, хоть и не собиралась совсем на самом деле. Интересно, он её ищет, или переключился на кого-то ещё? — Я… — непонятно, что он собирался ляпнуть, но Сай останавливает сам себя. — Скажи, как тебе нравится. Только дай мне время. — Мне нравится быстро, жёстко и с полной отдачей, — именно так они и занимались сексом с Гаарой целых шесть лет. Её вполне устраивало. Не настолько, конечно, чтобы совсем никого не цеплять время от времени, но её названный брат был лучшим. Сай начинает аккуратно, постепенно наращивая темп. Понятно, что он давно ни с кем не спал, поэтому не доверяет реакциям собственного организма. Внезапно, такое медленное начало заставляет её выгибаться и хныкать, потому что хочется больше, но при этом и растянуть удовольствие. Интересно, как часто пользуются этой комнатой бармен и официанты? Не хотелось бы отрываться, чтобы кого-то усыплять с хенка. — Тише, — его ладонь оказывается у неё на губах, и Кику сначала хочет мстительно укусить её, но вместо этого ловит его большой палец губами и с отвратительно-пошлым звуком всасывает ртом. Если хочет, чтобы она была потише, пусть затыкает чем-то помимо слов. То, что он дальше шепчет, наклоняясь к её уху и продолжая неторопливые движения внутри неё, заставляет её ещё больше захотеть привлечь внимание к этой комнате: — Будешь кричать в конце. Громко. Моё имя. Точно оборотень. Руки его блуждают по её телу, сжимая именно в тех местах, в которых ей нравится, губы находят те точки на шее, от которых пальцы на ногах поджимаются. Так умел только Тамкен, и эти двое, Кай и Хоши; и у всех троих опыта-то явно побольше, чем у мышонка. От него пахнет пивом, и хотя он уже вытер что лицо, что волосы, уже сто раз о её тело, все равно липко, она и сама вся уже липкая, потная, в пиве и в его слюне. Накику понимает, что дело тут не в опыте уже, а в том, что он такой озабоченный ею, что успел изучить до мельчайших деталей, и теперь использует их на все сто процентов. Она может наконец понять, почему он считался одним из лучших Анбу Конохи — когда Сай отключает асоциального идиота, то становится весьма проницательным и смышлёным. И всё равно идиотом. Ведь надеется, что у них что-то будет. Он разворачивает её к себе, впивается губами в рот, повторяя тот развратный поцелуй, которым потряс её в палатке. Пихает на стол, широко разводя ноги и снова толкаясь в неё. Его палец, который она уже обсосала до «кожи прачки», опускается на клитор, потирая не круговыми движениями, а вверх-вниз лёгкими мазками, как ей нравится. — Сейчас. — Она с громким криком изгибается, цепляясь за его не слишком-то широкие, но крепкие плечи, наверняка до крови, наверняка даже когтями хенка. — Имя. — Какое, к чёрту… — Имя, громко, — он наваливается на неё, только чтобы увеличить темп и напор. И у неё нет больше сил ни спорить, ни артачиться, ни вообще о чём-то думать. — Сай! — выходит коротко, но ёмко. И громко, как он и просил. Он кончает в неё, нисколько не заморачиваясь, и также громко выстанывает два слога её сокращённого имени. Похватывает под колени и сажает на свою талию, крепко сжимая на весу. Сперма вытекает из её влагалища, пачкая ему живот, но они и так все в поту, пиве и хрен поймёшь в чём ещё. — Я перееду к тебе, пока мы тут. Никто ведь не будет против. И мы будем работать в паре на миссии. — Звучит как план, — она вяло шевелит языком, словно напилась с полстакана. — Одень меня, а ещё лучше, найди душ, я в таком виде не вернусь в зал. — И не надо, — Сай садит её обратно на стол, подхватывая с пола разбросанную по помещению одежду. — Я отправлю Акеми посыльного. А мы можем принять душ у вас. — Там холодно. Он выразительно на неё смотрит, но только качает головой. Спрашивать почему она не пробует, пытаясь вдеть руки в рукава и не зацепить ничего «крабиком». На следующий день они отправляются на их финальную миссию вне стен деревни Мороза.