Часть 3.2. Акеми. Январь, 26 лет после рождения Наруто.
tAISh — ɅOVИ
+++
Ну и конечно же все идет именно так, как не хотела Акеми. Никто ничего не говорит ей про Суну, она почти даже успокаивается и входит в рутину, благодаря которой держится на плаву. Ее радуют даже небольшие успехи. Она проводит время со своей семьей, со своими друзьями, с Аикавой-сенсей, которой становится вроде как лучше, и наконец-то проводит с ее сыном, Цутому, обещанные тренировки. Его, конечно, гоняет и Ибики-сан, но этого мальчику мало. Он хочет, чтобы его учила мать, а раз она не может, то Акеми с Каем становятся прекрасной альтернативой. Иногда к ним присоединяется и Хошиме, но это уже становится балаганом, а уж если с ним еще и Яхико, то о занятии можно забыть. Акеми в такие моменты особенно хорошо и спокойно. Она смеется искренне и громко и запрещает себе думать о чем-то лишнем. Данзо учил ее абстрагироваться от ситуации, смотреть на нее со стороны, чтобы верно оценить. Его уроки, все же, были очень полезны для нее, хоть цена за них оказалась ужасно высокой. Пару раз она заглядывает к нему на кладбище, принимая, что теперь у нее появился еще один мертвец, которого она должна навещать. Данзо был социопатом, он давным-давно повредился умом, но он любил ее. По-своему и странно, неправильно и извращенно, но любил. И защитил бы, попроси она у него хоть раз заступничества. Впрочем, плата за это была бы явно неподъемная. Она старается на этом не зацикливаться и думает о том, что все наконец-то свободны. Думает Акеми так ровно до того момента, как ее вызывает к себе Наруто. Выражение лица у него такое виноватое, что она тут же понимает, о чем будет идти речь. К тому же, собравшиеся в кабинете как раз те, кого отправляют в Суну. Ее резко начинает мутить. — Нет, — говорит она прежде, чем Наруто успевает открыть рот. — Даже не думай, я отказываюсь, я уйду из шиноби, Наруто! Акеми напрочь забывает о субординации, но Узумаки ее не одергивает, смотрит несчастными светлыми глазами. — Нам некого отправить. Человек сорвался в последний момент, Акеми, — пытается он воззвать то ли к ее разуму, то ли к совести. И то, и другое остается глухо. Акеми скрещивает руки на груди и вскидывает подбородок. — Команда Цутому-кун отправляется на экзамен, — вставляет Райдо и улыбается. — Но если тебе так сильно не хочется видеть кукловода, что ты готова отправить ребенка одного… — Кукловода? — переспрашивает Наруто, чей взгляд вдруг делается цепким. Только этого ей не хватало! Акеми стонет и взмахивает руками. — Ладно, хорошо, я поняла, что вы все меня ненавидите! Райдо, я надеюсь, что у тебя член в Суне отпадет, честное слово! — И никто, даже Сакура, не сумеет его прирастить обратно. Это было бы для него справедливым наказанием: ему уже сколько лет, а все он об одном, придурок. Собирая вещи, Акеми рвет и мечет, но даже не от злости на Наруто, а от того, как ее собственные сердце начало колотиться при мысли о том, что она увидит Канкуро. Ей не нравится, что все то, что она в себе старательно душила и гасила теперь рвется наружу. Она повторяет про себя, что он мудак: жестокий, эгоистичный, издевающийся над ней мудак. Вся его доброта и ласка это только ради того, чтобы потом побольнее ее ужалить. Ему нравится не она, а ее реакция на ту боль, которую он может ей причинить. Она со стоном трет свое лицо, пытаясь понять, что же в ней не так, что она влюбилась именно в него. Да лучше бы в Саске, честное слово, он хотя бы не пытался ей испортить жизнь. Он вообще не сделал ей ничего плохого, в отличие от того же Канкуро. Про Неджи она и вспоминать не хочет, чувствуя перед ним страшную вину. Она могла бы любить его, но не полюбила, вместо этого увлеклась тем, кто ее ни во что не ставит. Настроение не поднимается за все время пути, хотя она и старается держать при себе свое раздражение. Расстраивать никого она не хочет, тем более, что с ними дети: увязавшийся с нею Сай берет с собой Иноджина, Темари решает навестить Суну, и с ней же Шикадай, и это не говоря уже о командах генинов, собирающихся принять участие в экзамене. Цутому нервничает, видит Акеми, и старается его подбодрить. Мальчик переживает, что не получит звание, что разочарует мать, которая даже не сможет приехать в Суну. Акеми все его страхи понимает и обнимает его за плечи, обещая, что все будет хорошо. Ей бы это кто пообещал. Казекаге-сама смотрит на нее таким взглядом, что ей хочется просто молча выйти в коридор. Вместо этого она тяжело вздыхает и стучит пальцем по имени Наруто на официальном документе, который передает ему. Если у него есть вопросы, то он может задать их Нанадайме, а она ни на что не может и не хочет отвечать. — Канкуро нет в деревне, — говорит ей зачем-то Гаара, когда она уже выходит за дверь. От этого ей одновременно грустно и радостно: может, его вообще не будет на экзамене? — Но он скоро вернется. Если что-то… — Ничего не «что-то», но спасибо большое, — кивает Акеми, не давая ему закончить фразу и открывает дверь, пропуская внутрь Темари с Шикадаем. Ханаби ласково касается ее плеча, обещает потом забрать ее к себе, чтобы поболтать и дать повозиться с Мичиру. Ей Акеми благодарно улыбается и спешит покинуть резиденцию Казекаге. Ей душно и хочется уже на свежий воздух, если в Суне вообще бывает свежий воздух. На улице она тянется и смотрит на ярко-голубое небо над своей головой. Райдо останется с отчетом, команды и их наставники заняты, а у нее, кажется, есть немного свободного времени, которое она даже не знает, на что хочет потратить. Интересно, а Накику в деревне? Вот про кого надо было спросить у Гаары или Ханаби. Акеми ловит себя на мысли, что по песчанице она тоже соскучилась. Кажется, она окончательно сошла с ума. Где вообще Сай? Темари должна позаботиться о том, где их с Иноджином устроят, но Акеми была занята и не вслушивалась. — Я не думал, что увижу тебя, — окликает ее знакомый голос, когда она немного отходит от крыльца. Коджи, а рядом с ним, кажется, его кузен. Акеми не помнит имени, но тем не менее улыбается в ответ. — Давно не виделись, — они подстраиваются под шаг друг друга и разговаривают о предстоящем экзамене. Такое дружелюбие радует, может быть, все с этим союзом будет в порядке? Обе деревни очень много вкладывают в то, чтобы отношения между ними были хорошие, и запланированное ими мероприятие просто обязано пройти хорошо. Главное, чтобы не было никаких скандалов и ссор между детьми. Взрослые-то более или менее в руках себя держать умеют. Не все, к сожалению, далеко не все. Акеми не замечает, как они подходят к красивой девушке, в которой она узнает Сору. При виде нее настроение сразу портится — только подружки Канкуро ей не хватало. Они вместе? Она вроде как поняла, что девушка за ним бегает, а он с ней просто спит, но не знает, что у них сейчас. Ее больше интересует, что у нее самой с Канкуро. Лучше бы не было ничего. Лучше бы было что-то. — Ты отрастила волосы, — хмыкает Сора и тянется к лицу Акеми, чтобы подцепить длинную прядь, заправленную за ухо. Акеми меньше всего хочет, чтобы ее трогали и отступает на шаг, отшатываясь. — Ему понравится, может быть, ты даже снова сможешь оказаться в его постели. — А что, тебя туда уже не пускают? — Делать вид, что рядом не стоят Коджи с его кузеном и все слышат, сложно, но что еще ей остается? Лучше бы смолчать, но это выше ее сил, особенно когда говорит Сора. Она красивая, действительно красивая, и Акеми чувствует себя вдруг если не гадким утенком, то самой обычной коричневой уткой. Что нравится Канкуро ей понятно было с самого начала. Сора улыбается так же глумливо, как и кукловод, и открывает рот, чтобы выдать еще одну гадость, как вдруг взвизгивает и подскакивает на месте, резко оборачиваясь и прижимая к своей дымящейся заднице ладони. Акеми вдруг вспоминает технику Рокудайме, «Тысячу лет страданий», и переводит взгляд круглых как блюдца глаз на Накику. — Что? — спрашивает она, пожимая плечами и буравя злым взглядом Сору. — Все, что могу, но даже этого хватит. Тебе бы уже перестать леггинсы на себя натягивать, не сходятся ведь! Коджи с кузеном, чувствуя, что вот-вот разразится скандал, подхватывают разъяренную Сору под руки, а Акеми, после минутной паузы, начинает хохотать как ненормальная и буквально бросается к Накику на шею. — Злобушка, как же я по тебе соскучилась! — чуть не плача от смеха, выдыхает она и звонко целует песчаницу в висок. Накику не выглядит довольной, но и не пытается убить ее за излишнюю тактильность, даже под руку себя позволяет взять. — Ты там ебанулась в Конохе, Неженка? — спрашивает она у нее. Акеми фыркает от смеха и качает головой. — Да давно уже, лет двенадцать как, — как в Корень попала, так и повредилась рассудком, не раньше и не позже. — Оно и видно, — хмыкает Накику и тянет ее за собой, сворачивая на другую дорогу. — Ладно, раз ты тут, то заберешь со мной Кумо из академии. Тема-чан с Шикадаем? — А Сай с Иноджином, — Акеми закусывает нижнюю губу, заметив, как напрягается Накику. — Знаешь… — Нет, — чеканит Накику, и Акеми послушно примолкает. Лучше с песчаницей не ругаться, раз уж она вроде как в хорошем настроении и даже не заставляет ее отстраниться. Да и по Кумо Акеми тоже успела соскучиться. Мальчик, что не удивительно, заходится оглушительным воплем, когда видит их обеих, и с размаху врезается в Акеми. Он обхватывает ее руками за пояс, откидывает голову назад и пытается ей рассказать разом все, что с ним произошло с момента их последней встречи. Он не забывает ее и за подарок поблагодарить, показывая блестящего паучка в своем ухе. Акеми не выдерживает, приседает перед Кумо на колени прямо на улице и звонко расцеловывает его в обе щеки. Как ей это позволяет Накику, ревностно сторожащее свое чадо, она не знает, но та только глаза закатывает. К вечеру на запястье Акеми красуется новый браслет: золотистая нить с бусиной. Кумо дарит ей его, крепко обнимая за шею и уговаривая поужинать вместе с его семьей. Накику только пожимает плечами, — это почти дружелюбие, если подумать, странно так, но приятно; они с Канкуро ужасно похожи в этом, — и сажает ее рядом с собой за столом. Ханаби тоже улыбается, дает ей на руки Мичиру, который ужасно вырос с того раза, как Акеми его видела. Она строит ему рожицы, чтобы он смеялся, и поглядывает на Сая. Тот возится с Иноджином, но взгляд его то и дело цепляется за Накику. На что он надеется? На что надеется она сама? Акеми хочет было его поймать, но ей не удается этого сделать. Да и что она может ему сказать, если сама все ищет на улицах Суны Канкуро и иррационально расстроилась, не увидев его за ужином, хоть и знала, что он не в деревне? Они оба обречены, думает она ночью, лежа одна в пустой кровати. Им выделили неплохие комнаты, жаловаться не на что, но… Акеми вздыхает и переворачивается на бок, не желая ни о чем думать. У нее полно дел завтра, она должна выспаться, чтобы не клевать носом весь день. Документация, координирование тренировок в преддверии первой части экзамена, контроль детворы, которая так и норовит разбежаться. Даром, что они уже генины, а ума ни грамма. Она рассеянно отвечает Цутому, что придет посмотреть на его тренировку, и едва не забывает об этом, если бы не гуре, которую она прицепила к нему. Через нее Акеми видит, что на тренировочной площадке что-то не так. Вроде бы с этим должен разобраться наставник команды мальчика, но ей становится слишком тревожно, чтобы не пойти и не проверить самой. — Тренироваться будете, когда мы разрешим! — слышит она гоготание, когда добирается до Цутому и его команды. Мальчик стоит напротив то ли генинов, то ли уже чунинов, но ребят постарше, и смотрит на них набычившись. Копия Аикавы-сенсей, даром, что рожден не ею. — Вам все равно ничего не поможет, мы вас так отделаем, что вы домой ползти будете. — Иди нахуй, и эту с собой забери! — рычит Цутому, который в такие моменты вспоминает и голодное детство никому ненужного беспризорника. Прежде, чем он успевает вцепиться в своего противника, а тот заехать ему кулаком по лицу, Акеми вклинивается между ними. Руку мелкого песчаника она ловит за запястье, больно сжимая, а Цутому удерживает за плечо и задвигает за спину. Кажется, она где-то такое уже видела. Кажется, тогда наставников было трое, плюс один из организаторов. Кажется, останавливали тогда Неджи, находившегося в шаге от убийства Хинаты. — Охренели? — цедит она, пока песчаник пытается вырвать руку. Теперь она замечает, что здесь и взрослые есть, но что-то никто не спешит вмешаться. — Из-за чего скандал? — Они не дают нам тренироваться, хотя нам разрешили, — выплевывает Цутому, пытаясь обойти Акеми. Она ему этого сделать не дает. — Казекаге-сама сказал, что команды Конохи могут здесь тренироваться, — Акеми щурится и смотрит на ухмыляющуюся девушку за спинами ребят. Видимо, не просто забияка, а ее команда. Она чуть хмурится, вдруг вспоминая ее имя. — Сая. — Ты меня помнишь? Как это мило! — певуче смеется девушка, и от этого звука Акеми хочется поморщиться. Манерная тварь. — Так в душу запала? — Тебя отделала Сакура. Тебя и твою команду, вот я и запомнила. Знаешь ли, люблю радоваться за друзей, — выражение лица Саи тут же портится, будто кислого молока хлебнула. — Что за прикол? Почему мешаете? — Мы у себя дома, вы в гостях. Хотите тренироваться здесь, можешь попробовать отбить на это право, — она закатывает глаза, уверенная, что Акеми не согласится. — С другой стороны, что ты можешь против меня? Акеми делает глубокий вдох и прикрывает глаза. Ее убьют. Ну и пускай. Играть по правилам и быть хорошей она тоже уже успела устать. — Цутому. Встаньте в стороне и не лезьте, — коротко велит она мальчику и его команде, но в последний момент наклоняется в нему и заглядывает в глаза. — Смотри и запоминай: среди песчаников много кукловодов. Следи за тем, как я закопаю эту суку, чтобы повторить это на экзамене. Понял? Цутому понятливо кивает и отбывает, а Акеми поворачивается лицом к Сае, успевшей достать марионетку. До Канкуро ей далеко, а именно он виртуоз в этом деле, — и ведь уже, наверное, догнал и даже обогнал Сасори, — ничего уникального она продемонстрировать не может. Они обе выдерживают дистанцию, Акеми даже не думает достать танто, решая справиться без него. Ей хватает лесок, чакры и ящериц, которые теряются в песке. В Суне тепло, проблем с контролем у нее никаких нет, и раз Сая решает, что может кидаться оскорблениями и пытаться запугать Цутому и его команду, то Акеми тоже решает не мелочиться. Мурасаки ревет и разбивает мощным ударом хвоста куклу, во все стороны летят щепки, а потом ящерица замирает над Саей, хрипло дыша ей в лицо. — Нет, — коротко бросает Акеми, медленно подходя к противнице. Мурасаки хлопает круглыми глазами и плотоядно облизывается. Опасности никакой нет, ящерица мало того, что сытая, так еще и послушна ее воле, но Сае об этом знать нельзя. — Я надеюсь, что больше у нас не будет никаких проблем друг с другом. Если ты или кто-то еще продолжит мешать тренировкам, то я пойду к Казекаге-сама и пожалуюсь. Хорошего тебе дня, надеюсь, ты найдешь себе новую куколку и больше не будешь меня злить. Мы же уже поняли, что ты нихрена не можешь против меня. Акеми забирает свою ящерицу, дружелюбно всем улыбается и велит тренироваться. Она находит наставника Цутому в баре, смотрит на него и прямо там же ударяет его лицом об стол, расквашивая ему нос. — Если ты думаешь, что Ибики-сан не узнает, что ты бухал, пока его сын с командой тренировались одни, то ты кретин, — выплевывает она. — Знала бы, что ты будешь с ними, сама бы взяла их два года назад, скотина. Накику, наблюдающая за этой сценой, присвистывает. Акеми понятия не имеет, кто рассказал ей о суматохе, но она подозревает, что и Гаара уже обо всем знает. — У меня проблемы, Злобушка? — спрашивает Акеми, подходя к ней ближе. Накику начинает смеяться и обнимает ее рукой за шею. — Знаешь, из тебя еще выйдет толк! — наверное, этому стоит порадоваться. Акеми, во всяком случае, широко улыбается похвале и надеется, что на нее не сильно будут ругаться, потому что вряд ли Казекаге-сама обрадуется тому, что она устроила с одной из его куноичи. С другой стороны, она слышала, что Ханаби не меньше лютовала, но Ханаби его любимая жена, так что ей прощается если не все, то многое. Акеми как раз об этом и размышляет, сидя в ванне и вымывая из волос песок. Несколько раз она, все же, упала, и хоть ничего себе не повредила и даже особо не поцарапала, волосы испачкала порядочно. Она смывает с них пену, несколько минут дает бальзаму впитаться, и потом, сполоснувшись еще раз, вылезает из ванной. Громкий хлопок двери она слышит едва только наступает ногой на коврик и сдергивает полотенце с держателя. — Какого хуя?! — слышится голос Канкуро. Акеми замирает, смотрит удивленно на ворвавшегося в ванную кукловода. Он тяжело дышит, зло сверкает глазами и выглядит так, словно вот-вот ее убьет. — Ты что устроила вообще сегодня?! — Я еще ничего не устроила, — защищать одну из своих пришел, значит? Акеми шумно вздыхает и зло улыбается. — Если к кому-то из моих детей кто-то полезет еще раз, я и хуже сделаю. Ты не переживай, Канкуро, я только во вкус вошла, то ли еще будет! И до твоей подстилки еще доберусь, которой Накику жопу подпалила, жалко, ты не видел, вопила она как… Канкуро прерывает ее, зарывается ладонью в ее мокрые волосы, притягивая ее лицо к себе, и затыкает глубоким поцелуем. Акеми бьет его по плечу и царапает его шею ногтями, скребет ими и по его щеке, но ему хоть бы что. Он сдергивает с нее полотенце, беспорядочно скользит ладонями по влажному телу, и целует так, словно действительно по ней соскучился. Поверить в это ужасно легко, а забыться — еще легче. Ей нужно было его оттолкнуть, заехать ему по лицу и вытолкать взашей. Ей нужно было не поддаваться той страсти, которую он на нее обрушивает. Ей нужно было придерживаться своего решения не возобновлять ничего. Ей нужно было отринуть надежду. Вместо этого она с радостью принимает его в свои объятия и чувствует себя живой. Акеми дает прижать себя спиной к двери, обхватывает Канкуро руками за шею и целует его уже сама, — мокро, грязно и так неприлично, что у нее пальцы ног поджимаются, — кусает за губы и откидывает голову назад, чтобы он мог спуститься к ее шее. Все ее тело становится слишком чувствительным, между ног уже мокро, так мокро, как не было ни с кем. Это ненормально, думает она, царапая его плечи, это совсем ненормально, но ей нравится, так нравится, что она забывает обо всем. Канкуро кусает ее соски и мокро лижет их, он будто ее всю пытается проглотить, дышит так шумно, будто бы даже по запаху ее соскучился. Акеми не выдерживает и торопит его, срывается на «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста», подается бедрами вперед и вскрикивает, когда наконец-то чувствует его в себе. Вот это ей и нужно было, вот по этому она и соскучилась, вот этого и хотела. — Твою мать, — рычит ей куда-то в ключицы Канкуро. Акеми жмурится и продолжает умолять. Ей нужно, чтобы у них у обоих были сорваны до хрипоты голоса, чтобы на теле остались следы, чтобы он потом упал вместе с ней в кровать и не ушел до самого утра. Она устала засыпать и просыпаться одна, ей не хватает его тепла. Ей не хватает его. Грубые толчки выбивают из нее весь воздух, который выходит стонами и всхлипами. Канкуро находит ее губы своими и целует, скользя языком по припухшим искусанным губам. Ей хорошо, ему хорошо, Акеми хочет кричать и кричит — его имя, потому что никакого другого она не знает. Они так и замирают у двери, и до Акеми вдруг медленно доходит, что она чувствует его в себе совсем не так, как обычно. — Ты придурок, — припечатывает она, щипая его за мочку уха. Канкуро поднимает голову, смотрит на нее и неожиданно улыбается. Сыто и довольно, радостно даже, и из-за этого у Акеми сразу же весь запал накричать на него проходит. — Выпьешь таблетку, — говорит он и тянется к ее губам еще раз, целуя уже медленно и ласково. Акеми все равно шлепает его по плечам, но молчит, когда он роняет ее на кровать и замирает, рассматривая ее разведенные ноги и испачканные им же складочки. Сперма вытекает из нее, это странно, но то, как темнеет взгляд Канкуро, заставляет Акеми улыбнуться в ответ. — Я не буду спать здесь, только не на испачканных простынях, — говорит она, когда он снова над ней нависает. — Я тебя к себе заберу, — отзывается кукловод, опуская руку вниз. Это звучит так сладко, что она готова поверить в сказку, хоть и знает, что зря.Часть 3.2. Сай. Январь, 26 лет после рождения Наруто.
Rufus Wainwright — Hallelujah
+++
Акеми не говорит ему, что отправляется в Суну. Сай может её понять, но ему обидно. Он не станет её останавливать, тем более, что на этот раз это не её желание, а приказ Хокаге. Хотя, он-то её знает, наверное лучше даже, чем себя, так что не сомневается, что в глубине души Ящерка даже рада такому повороту событий. У неё хотя бы есть причина туда съездить. У него нет. Об организации экзамена и участии Акеми он узнаёт от Темари, которая и сама собирается туда с Шикадаем, навестить семью и родину, на которой давно не была. Шикамару, кажется, тоже доволен тем, что сможет нормально высыпаться почти месяц, пока отсутствуют жена и ребёнок. К тому же, Данзо мёртв, так что ещё одной проблемой в Конохе меньше. На ужин с четой Нара они по привычке приходят с Ино. Иноджин и Шикадай что-то тихо обсуждают в углу, затем его сын подходит к тёте Темари и тянет за рукав. — А я не увижу Кумо-нии? — спрашивает он таким грустным голосом, что на Сая наваливается разом вся тоска, которой он упорно старался избегать целый месяц. Он так и думал, знал что так будет. Бегал от самого себя. Пробовал даже пристать к какой-то девчонке в баре, но в итоге позорно сбежал с Шуншен-но-дзюцу, едва она положила руку на его пах. Точно так же он упорно игнорировал темноволосую и голубоглазую дочь продавца художественных принадлежностей: она до дрожи напоминала ему Саори. Кажется, это тот типаж, которому он нравится: темноволосые светлоглазые девушки, которые за ним следят. Полная противоположность золотоволосой и темноглазой Накику, которой на него наплевать. — Иноджин, не хочешь с папой съездить в Суну? — внезапно предлагает Ино. Над столом зависает тишина, но его бывшая жена ничуть не смущается и звучит как-то слишком уж весело. — А мы с Генмой вас заберём в феврале, чтобы тёте Темари не пришлось одной на себе везти? — Я не… — начинает Сай, но получает свирепый взгляд Ино в свою сторону и захлапывает рот. К тому же, Иноджин теперь уже тоже смотрит на него с надеждой. Когда он успел привязаться к мальчонке, которого видел раз в жизни? — Вот и славно, — потирает Ино руками и приобнимает Шикамару за плечи. Её сокомандник аж вздрагивает, не ожидая ничего хорошего от её энтузиазма: в конце концов Ино он знает лучше всех присутствующих. — А я прослежу, чтобы этот тут ничего не натворил в твоё отсутствие, Темари, и чтобы исправно вставал на работу. Кстати, у меня есть кое-что для твоей сестры, перед выходом заберёшь, ладно? Темари пожимает плечами, явно удивлённая, но не отказывается. Путь растягивается на день дольше обычного — из-за присутствия детей и из-за того, что с ними ещё и группы генинов. Райдо отчитывается Казекаге первым, а пока Темари и Акеми заняты разговором, Сай ужом проскальзывает в кабинет Гаары. — Скажи мне, что тебя Наруто заставил, — тянет Гаара, но всё же подходит и даже пожимает ему руку. — Нет, бывшая жена, — честно говорит Сай. — Ну, наверное, лучше так, чем по собственной инициативе, — задумчиво соглашается Казекаге. Собственной инициативы у Сая девяносто девять процентов, просто на большую часть пришлось наскребать смелость. И глупость, потому что ну ясно же, что ничего хорошего из этого не выйдет. Об него просто опять вытрут ноги и проигнорируют, даже не попрощавшись. Хотя, может и поржёт Иволга над его упорством. — Темари тебе покажет апартаменты, вы будете рядом, чтобы мальчишки тоже оставались в одной комнате. Так будет проще за всеми приглядывать. Поужинаете с нами. Чем ты вообще собрался тут целый месяц заниматься? Об этом он особо не думал, честно говоря. Следить за всем детским садом? — Вы придумаете для меня занятие, Казекаге-сама, — изворачивается Сай. — Наверняка, лишние руки в проведении экзамена понадобятся. — Только держи их при себе, когда нужно, иначе они точно у тебя станут лишними, — хмыкает Гаара и отвлекается на заходящую Акеми. Намёк вполне понятен. Насколько получится следовать совету — пока не увидит её, то не поймёт. Если она вообще в деревне, Канкуро, например, нет, как он успел услышать. — Накику — одна из организаторов, — вздыхает Темари, когда они устраивают его и детей в комнатах. — Если вдруг ты сейчас именно над этим усердно думаешь. Уже полчаса. — Я не… — Ой, замолчи, — отмахивается Нара, ужасно сейчас напоминая своего младшего брата, который самый младший. И Ино. — Мы как в Конохе вошли с ней и Кумо в дом, там сразу всё понятно стало. Вот же мелкая заноза, ладно в Суне хвостом вертела, не думала, что и на Коноху переключится. Она, наверное, и сама не думала. Темари, хоть и злится, но в голосе слышится искренняя привязанность к сестре-вертихвостке. Наверное, не такая уж она и плохая, раз даже Акеми так прониклась своей «Злобушкой»? «Плюсик тебе в карму, мышонок. Или мне теперь тебя звать Заботушка?» — он слышит её голос в голове, хрипловатый ото сна и совсем не язвительный. Конечно не такая плохая, они целую неделю прожили вместе. Она пела ему колыбельную, а потом оставила его на обочине. Зараза. Ему казалось, что он как следует подготовился к тому, чтобы её увидеть, но всё равно она застаёт его врасплох: Кику заходит в огромную личную столовую резиденции Каге с Акеми под ручкой, что-то вполне спокойно и даже весело обсуждая. Кажется, какую-то старую технику Какаши-сенсея и катон. Видимо, опять собираются вместе тренироваться, когда только — экзамен на носу, и обе наверняка очень заняты. Акеми отвлекается на маленького Мичиру, Кумо радостно обнимает всех — никого не забывает — и Шикадай с Иноджином тут же берут старшего мальчика в оборот, отказываясь есть, пока он им что-то там не объяснит. У Сая в походном рюкзаке лежит для маленького песчаника подарок, но он хочет отдать его позже, не при такой толпе народа. Какое-то время он сидит в отдалении от остальных, оставляя пространство для семейной встречи и для Акеми, которая всегда и везде в нормальной компании кажется своей. Саю там места нет. Но взгляд его упорно скользит к Накику. Его она, может быть, и выкинула, а «крабик» оставила и даже носит, от этого внутри просыпается уже почти позабытое тёплое и пушистое нечто. Ворочается и заставляет сердце то ухать куда-то в желудок, то подниматься к горлу. Она на него ни единого взгляда не бросает. Ожидаемо. Ожидаемо и то, что два дня спустя ему так и не удаётся побыть с ней наедине. Он её вообще не видит — скорее всего, она прячется с инка. Хотя как раз завтра первый письменный экзамен, так что, скорее всего, она занята делами. А ещё через два дня день рождения Казекаге, и ради такого события все решают собраться в баре. Не в «Акасуне», в каком-то другом, который нравится самому Гааре и который предлагает не только напитки, но и ресторацию. На время экзаменов освобождают и мелкоту из академии, так что Сай проводит время, играя в няньку, и на помощь ему приходит Кумо, которого занять некому, кроме Сая и Темари. Даже Ханаби доверила им Мичиру, потому что помогает мужу поскорее разобраться с делами и не заморачиваться в собственный праздник. Акеми он тоже почти не видит и уже догадывается, что она в компании вернувшегося кукловода. Он только надеется, что она не наступит снова на те же грабли, но она, конечно наступит — он ведь и сам так же делает, хотя у него нет ни секса, ни внимания, ни даже возможности видеть Накику. Зато он видит её сына. Которого Накику любит больше всех остальных вместе взятых. — Тебе понравилось? — спрашивает Сай, отлавливая мальчика, который носится по апартаментам за Иноджином и Шикадаем с какой-то простынкой. Он никогда не видел, чтобы эти два маленьких лентяя так вели себя в Конохе. — Я про книжку. Ты не показывал маме? — Нет, — Кумо забавно округляет и без того огромные серые глаза. В его ухе поблёскивает серёжка-паучок от Акеми. — Ты же просил. Он просил звать его по имени, без выканья и да, не показывать подарок Накику. — Понравилось? — Папа, отпусти паучка, он нас ещё не поймал! — ноет Иноджин. — Да, мне надоело быть комариком, — плаксиво заявляет Шикадай, хоть и пытается казаться надменным. Такие смешные. Дети, хоть и будущие ниндзя. — Сейчас отпущу, вы пока проверьте, если тётя Темари вернулась со сладостями. Дети испаряются, забывая про паучка и сеть. — Понравилось, — улыбается Кумо. — У нас в Суне тоже водятся такие пушистые пауки с огромными глазами и длинными ресницами! Вот один прямо перед ним, например. — И скорпионы тоже, только они хорошие, ну, если их не трогать, конечно. Мама говорила, что и те и другие — арахниды. — Правильно, они из одного семейства, — кивает Сай. — Твоя мама разбирается в таком? Хотя, глупый вопрос. Конечно, разбирается, она ведь специалист в ядах, в том числе животного происхождения. А кого больше всего в Суне и её окрестностях? — Да, — Кумо улыбается, немного печально, и наклоняется к уху Сая, словно хочет рассказать секрет. — А ещё у неё есть в столике фотография Скорпиона. Я нечаянно увидел. Я не скажу маме, что ты мне подарил книжку, а ты не расскажешь ей про фотографию, хорошо? Сай пожимает мизинец ребёнка и отпускает его, хотя внутри всё переворачивается. Фотография скорпиона? Фотография, мать его, скорпиона? «Это ты тот сопливый болван, который помог уничтожить Сасори и Дея?» «А что, всё ещё по ним страдаешь? С кем тебе больше понравилось трахаться?» На войне Сай отвлекался на Шина, но слышал же что говорил Канкуро Сасори. Что у него осталось наследие. Что его душа будет жить в его творениях. Сасори доверил Канкуро марионетки своих родителей и… он сказал что-то ещё. Сказал же, только Сай не помнит. Ей было шестнадцать, когда она родила. Ей было семнадцать, когда Скорпион умер. Его убили Сакура и эта бабка, бывшая старейшина Суны. Его мутит, и Сай выходит на задний дворик. Рыжий, сероглазый, миловидный, словно куколка и выглядит младше своих лет. Почему он раньше не догадался, что Кумо — сын Сасори? А с чего ему вообще думать о том, что пятнадцатилетняя девчонка трахалась со взрослым мужиком, который себя превратил в марионетку? В плену он вообще о себе и Акеми думал, а не об этих психах из Песка. Где? Когда и как это произошло? Он её тоже взял силой? Сай вспоминает историю Акеми и ему хочется опорожнить желудок. Накику поэтому не давала себя касаться? Но ведь другие её касались? Она была знакома с другими Акацки? Ну, ведь с Дейдарой, как минимум, раз ещё и с ним… — Ты в порядке? — рядом появляется обеспокоенная Темари. — Голову напекло? — Всё нормально. — А её сестра знает? А братья? Наверняка ведь знают, Гаара и Канкуро уж точно. — Ты не могла бы посидеть с детьми, хочу прогуляться? — Сначала прими холодный душ, — советует Нара, оглядывая его критичным взглядом. — Не хватало ещё, чтобы посреди деревни в обморок грохнулся. Сай бредёт сам не знает куда, сам не знает зачем и опять не знает, что ему делать с полученной информацией. Явно же не Накику вызывать на разговор. Её ещё найти надо. Он приходит в себя только когда заворачивает за очередной угол резиденции, в отдалении от апартамент Казекаге и его приближённых, и не врезается в кого-то плечом. — Тебе не надоело? — Сай поднимает взгляд и встречается с прищуренным светло-зелёным. — Отстань от неё. Может, и порешили Данзо наконец-то, но Корень в тебе остался. Я терплю тебя возле Акеми, но хватит уже ошиваться возле Накику. — Тебя забыл спросить, — огрызается Сай. — Она что, стала твоей девушкой? — Она может стать моей женой, — Кенджи дёргает уголком губ. — Моей, а не твоей. Твои шансы ещё меньше, чем у этого Руиджи, или как там его. Она хотя бы с ним спала пару раз. — Она и со мной спала пару раз. Даже больше, — выплёвывает Сай. — И даже жила со мной целую неделю, представляешь? И ни разу о тебе не вспомнила. Когда кончала, кричала моё имя, а не твоё. Тамкен хватает его за шиворот, но Сай не теряется и его противнику прилетает кулаком в правую челюсть за долю секунды. Он давно хотел так сделать, ещё даже до того, как познакомился с Накику. Драка завязывается грязная и безжалостная, хорошо хоть коридор пустой. Но недолгая — в какой-то момент Сай оказывается по шею закутанный в песочный кокон, Тамкен — в куда худшей кондиции с разбитой бровью — в другом. У Гаары дёргается глаз, прямо как у его сестры, которая стоит по правую руку и просто молча сверлит их взглядом. — Какого. Долбанного. ХРЕНА? — Сай никогда не видел Гаару в такой ярости. Странно, что они в песчаном коконе, а не в кровавом песчаном гробу. — НАКИКУ! — Что? — как-то скучающе отзывается Ритсуми. Нет, не скучающе, устало. Кажется, она возвращается как раз с письменного экзамена. — Почему опять я крайняя? Куро творит хуйню, я крайняя. Коноховцы творят хуйню, опять я виновата. — Мне что, Саи с Сорой не хватило? Они тут три дня, Кику! Три. Долбанных. Дня. — Не надо было затевать общий экзамен с Листом, — шипит Иволга и демонстративно отворачивается, подходя к двери и что-то делая своими когтями. Кажется, это её апартаменты. Сай даже не заметил, что здесь квартира. — Кенджи, тебе пора в Коноху, — звенящим от гнева и при этом опасно тихим тоном говорит Гаара. — Наруто тебя заждался с миссии. А что насчёт тебя… — Я с ним поговорю, — неожиданно заявляет Накику. Сай ощущает, как песок его отпускает и облокачивается о стену. Внезапно он разом чувствует все полученные синяки. Что ж, это стоило того, чтобы она наконец-то его заметила. Накику тянет его за рукав, усаживает на какой-то диван. У неё не так уж много пространства, здесь всё очень скромно по сравнению с теми апартаментами, в которых ночует он сам. Потрёпанная мебель, не слишком вычурные декорации на стенах. Он вспоминает её поношенные туфли и снова удивляется, почему названная сестра Казекаге живёт в таких условиях. Хотя за прозрачной дверцей в углу гостиной вид на красивый садик с оранжереей. — Ты совсем дурак, мышонок? — Накику возвращается с аптечкой и какой-то сумкой, вроде бы с той, где она хранит целебные мази и настойки. — Ещё вздумал в таком виде перед детьми показываться? — Я могу переночевать тут, и меня никто не увидит в таком состоянии, — предлагает Сай. Он жалкий, правильно кукловод сказал. — А я могу позвать ирьёнина и никто не увидит этого безобразия через пару часов, — закатывает глаза Накику. Но сама же садится перед ним на колени и внимательно рассматривает его лицо, вертя из стороны в сторону. Её прикосновение даже нежное. Её хенка дарит ощущение прохлады где-то внутри, отгоняя боль. Физическую. Другую боль никакой хенка не прогонит. — Что ты вообще тут делаешь? Где? Возле её квартиры? В Суне? В её жизни? Ему самому бы знать. Сай прерывисто вздыхает и не отвечает. Отворачивается, замечая рабочий, явно самодельный, стол с двумя ящиками возле двери, ведущей в комнату. Это в нём, наверное, лежит та самая фотография. Он не собирается там копаться. Он не собирается задавать ей вопрос. Он обещал Кумо. — Я ненавижу тебя. — Она не отрывается от своего занятия, но кидает на него быстрый нечитаемый взгляд. — Ненавижу то, как ты себя ведёшь. Ненавижу то, как ты ни во что меня не ставишь. Ненавижу то, во что ты превратила мою жизнь. — До тебя никто не жаловался, — равнодушно бросает Иволга, поднимаясь и убирая склянки обратно в сумку. — Ты же понимаешь, что сам виноват? — Себя я тоже ненавижу, — кивает Сай. — Можно я останусь ночевать у тебя в комнате? — Пойду предупрежу Темари, — вздыхает Накику. — Завтра утром я встаю в шесть, мне надо помогать проверять работы. — Я сварю кофе. — Ты сваришь непереносимую бурду, ты имеешь в виду, — бросает она, прежде, чем захлопнуть дверь. Открытое окно лениво скрепит ставней от сквозняка. Когда уже успела открыть? Сай откидывается на диване и глупо улыбается. Затем встаёт и подходит к столику с двумя ящиками. Он обещал, что не расскажет. Но ему нужно проверить.