Рнанубандхана. Нити кармы.

“Каждое действие в нашей жизни затрагивает какую-то струну, которая будет вибрировать в вечности”, - Эдвин Хаббелл Чапин. Обратный путь из Гуксадонга показался Чимину долгим и утомительным – парни не умолкали, обсуждая шаманку из храма и генерируя тысячи идей, как и где им реализовать использование оберега. Пак же, потрясенный внезапно возникшей и также неожиданно исчезнувшей старушкой, пытался погрузиться в себя и проанализировать эту таинственную встречу. В идеале, конечно, до зуда хочется обсудить ее с Тэхеном, но делать это в машине, где присутствует стафф – так себе идея, придется ждать вечера, а ему сегодня еще на сеанс в клинику надо успеть… - Тигр-берсерк в стиле Кванхэ… откуда это? Не могу вспомнить, - неожиданно для себя спрашивает у парней Чимин. Вот вроде решил, что все разговоры оставит до вечера, но зудящая на подкорке мысль непроизвольно выбралась наружу. - Не помню, - бурчит в ответ Тэхен, оторвавшись от стакана с колой и запихивая следом в рот ломтик картошки фри, что принес им из Мака стафф. Пообедать нормально, как планировалось, парням не удалось, слишком много людей было в кафе и пришлось заказывать еду на вынос, которую они дружно дербанят сидя в машине. - У Шуги-хена, в песне, что клип он сейчас готовит, есть такая строка, - не отвлекаясь от сочного гамбургера произносит Чонгук, - а что? - Ничего. Просто заело в голове и никак не выходит, - говорит Чимин как можно непринужденнее. Почему-то он не чувствует удивления. Пожалуй, подспудно он был готов, что Юнги снова и снова, какими-то странными путями, всплывет в его жизни. Надо быть совсем дураком, чтобы не увидеть очевидную связь между историями из его сеансов регрессии и мистической встречей в деревне шаманов, а Чимин, к счастью, не дурак. Другой вопрос, что он теперь опасается - не его ли глупая влюблённость так трансформируется, что ему кажется наличие связи там, где ее на самом деле и нет. Похоже на одержимость, а это попахивает душевным расстройством – что откровенно пугает. Или игры разума? Ментальные ловушки? Ну а на что еще ему грешить?! Двадцать первый век на дворе, а тут вдруг - прошлые жизни, предназначения, шаманы - как в средневековье! Очевидно, что ему требуется еще чье-то мнение на этот счет, что-то сам он уже не вывозит… * * * В кабинет психолога Чимин влетает раскрасневшимся и запыхавшимся – опоздал! Как неудобно! - Добрый день, доктор Чхве! Очень прошу простить за опоздание – у меня со временем сложные взаимоотношения, не сочтите за пренебрежение к нашим сеансам… - Здравствуй, Чимин! Ничего страшного, думаю наше традиционное чаепитие от этого только выиграло – сегодня я позволил себе омиджа-ча предложить… - Спасибо, с удовольствием. – Чимин берет чашку, с наслаждением вдыхает аромат сушеных ягод магнолии, и отпивает глоток – Чудесно! - Рад что тебе нравится. – доктор поддерживает компанию, отпивая, вслед за Чимином, из чашки, - Как прошел день? - Спасибо, все в порядке. Прокатились с ребятами в пригород, вот и опоздал. – Чимин запинается на мгновенье, но все же решается спросить (ну просто вопрос – это же не критично?!) – Скажите, доктор, а как понять – есть у тебя расстройство личности или нет? Мужчина вопросительно поднимает бровь: - Любопытно… для начала хочу сказать, что по статистике психические расстройства можно выявить у каждого четвертого человека в мире, но тяжелые заболевания из них не более чем у десяти процентов, - доктор подпирает подбородок тыльной стороной ладони, упираясь локтем в подлокотник глубокого кожаного кресла, и заметно давит улыбку – а у шестидесяти процентов из них – алкоголизм. И это тоже расстройство. Хотя, сомневаюсь, чтобы что-то, вроде тяги к выпивке, заставило задать такой вопрос… тебя что-то беспокоит? - Нет, ничего особенного, так… размышлял на досуге, - Чимин облокачивается на спинку дивана, старательно демонстрируя легкость и незаинтересованность (ну спросил и спросил, что тут такого?! я же не про рибонуклеиновую кислоту интересуюсь, а вполне по теме) … - Размышлять – это свойство хомо сапиенс, без этого не было бы нашего мира таким, каким мы его видим. Но думаю, речь не об этом. Мы с тобой провели уже два сеанса и если бы ты не начал задумываться и размышлять о том, что видел и чувствовал, искать связи и параллели с твоей текущей жизнью, я счел бы тебя, как минимум, поверхностным и не зрелым, но даже тогда не видел бы причин сомневаться в твоем душевном здоровье. А твой вопрос - скорее является показателем здоровья, чем причиной для беспокойства. Хотя, откровенно говоря, я бы сказал, что мы все - условно нормальны, – мужчина хмыкает на этих словах, снова делает глоток из чашки и продолжает: - Предлагаю, провести еще одно погружение, обсудить результаты и, думаю, можно заканчивать наши сеансы… - Хорошо, доктор Чхве, я готов. Закатное солнце мягко золотит верхушки раскидистых кленов и стройных сосен, бережно гладит мягкими лучами яркие цветки гибискуса и играет с отражением в искусственном пруду королевского сада. После жаркого дня вечерняя прохлада оседает на перегревшуюся за день землю и приносит долгожданную свежесть, а переливчатые трели иволги ласкают изысканный слух наследного принца. День был сложным. Юнги опять сопротивлялся настойчивой воле отца выбрать невесту. Наследник обязан иметь жену и продолжить династию. Нравится или нет – не его беда. Династические браки – обычное дело. Живи, как хочешь, но твоя обязанность сохранить государственность, и женитьба – один из инструментов укрепления власти. Возражения, что он не единственный наследник и не особо стремится на трон – в расчет не принимаются. Отец наседает. Его можно понять, думает принц, все силы и любовь были вложены в него, первенца королевской семьи – он образован, смел и умен. Он - надежда правящего клана. Соседние королевства признают его неоспоримый авторитет и жаждут породниться. Шаманами при его рождении было предначертано – возвысить королевство, объединить народ и даровать процветание стране. И Юнги понимает, что рано или поздно ему придется уступить воле отца. В его случае – это случится скорее поздно. Он будет сопротивляться пока сможет. Иначе – наступить на горло собственной песне и предать свои чувства. Он – влюблен. Он молод и категоричен. Он – бунтует. Его любовь запретна и не правильна. Но он – принц. Кто ему может возражать, кроме родителей?! Привилегия сана – позволять, проклятье того же статуса – скрывать. Юнги бродит по королевскому саду ища успокоения и покоя. Евнухов и слуг он отослал – побыть одному теперь такая непозволительная роскошь. Прогулка позволяет окунуться в воспоминания – детские годы сдружили маленького наследника и сына одного из сановников, юношеские – открыли в сердцах любовь, а сейчас, их чувства — это убежище от равнодушного и жестоко мира. В вечернем воздухе яркий аромат цветущего гибискуса пьянит. Или это пьянит предвкушение скорой встречи с возлюбленным?!.. Они вместе росли, вместе сражались, вместе открывали таинства любви… Вместе навеки? Юнги уверен, что – да! Они все преодолеют, как бы социальные условности не возводили нерушимые преграды, им – все по силам. Тихие приглушенные голоса за цветущими кустами останавливают неспешный шаг принца, заставляя поневоле прислушиваться к невнятной речи. - Тэхен, солнце мое, молю, давай уедем. Покинем это королевство и навечно будем вместе в другой стране. Мне нет жизни без тебя! - Мой господин, вы навлечете на меня беду. Если принц прознает о вашей настойчивости – меня казнят в тот же день. Пощадите! - Он не узнает, он верит мне. Я смогу защитить тебя, только ответь на мои чувства, только подари мне свою любовь! Звуки поцелуев оглушают. Ноги врастают в землю, пудовые гири не дают сделать и шагу. Нет! Это – невозможно! Сердце глухо стучит в груди с каждым мгновением ускоряя темп и уже набатом бьет по ушам. Нет-нет-нет! Это не Чимин! Голос похож, но это точно не он! Он не мог бы предать! Он не мог бы так лгать за спиной! Он же любит! Как же жаркие признания? Как же нежная покорность и неукротимая страсть? Как же столько лет рука в руке, глаза в глаза, сердцем к сердцу? Обман? - Чимин?! – только невероятные усилия позволяют сдвинуться с места и обойти высокие кусты, чтобы увидеть то, что навечно лишит веры, - Почему?! В ответ – испуганные глаза и дрожащие руки, шумный вдох и подогнувшиеся колени. - Ты мог бы просто мне сказать! Или я недостоин правды? – потемневшие от ярости глаза, стиснутые зубы, раздувшиеся ноздри и невероятные усилия не завыть от разочарования. На пределе сил - шаг назад, еще один, и еще… скрыться, спрятаться от внезапно сковавшей боли, убежать от нахлынувшей горечи и захлестнувшего бессилия. Прочь! За окном ночной мрак – как и в спальне, как и в душе Юнги. Зажечь свечу? Зачем? Что ей теперь освещать – здесь нет ничего, что было бы достойно света и тепла. Здесь – только пустота. Она растворяет в себе сгорбленную преклоненную около ложа фигуру мужчины, наполняет собой, вытесняя надежду, любовь, жизнь… - Господин! – слуга осторожно заглядывает в комнату, - господин Пак просит встречи, впустить? - Нет! – голос звучит глухо, никаких эмоций, - никого сюда не впускать до утра! Слуга, склоняясь в низком поклоне, выскальзывает за двери. Никто не смеет нарушать пустоту. Рассветные лучи проникают в комнату и бликуют на отшлифованном бронзовом зеркале, рассыпая мягкие сияющие брызги по деревянному полу. Как же быстро прошла ночь. Совсем не заметно. Слуга робко заглядывает в комнату: «Господин, вода для омовения готова», но не получив даже мимолетного движения в ответ, исчезает. Юнги сидит на коленях возле ложа, где провел столько чудесных бессонных ночей, купаясь в любви и ласке, и не верит, что это было в его жизни. Что это? Сон? Наваждение? Он любил. Отдавал всего себя ничего не требуя взамен. Презрел все условности статуса и просто хотел быть любимым человеком. Что он сделал не так? Где ошибся? Почему недостоин искренних чувств? Почему родился наследным принцем в мире, где ложь — это обыкновение, а правда – сокровище, не доступное высокорожденным. Что же… Он принимает правила игры. Но это будут его правила! Зеркало отражает пустой взгляд. Юнги настойчиво вглядывается и пытается отыскать в отражении хоть крупицу жизни – и не видит. Похоже он умер этой ночью. Наивного, верящего в любовь наследного принца больше здесь нет. Никакого принца теперь нет. Кёнбоккун больше его не увидит. «Дворец лучезарного счастья» счастья ему не принес. Рука нащупывает кинжал и вытягивает его из-за пояса. Камни, украшающие рукоять, холодно сверкают в солнечном луче рубиновыми искрами. Хороший клинок. Красивый. И – острый. Под стать его боли. Твердая рука подносит острие к лицу. Холодный металл легко рассекает кожу и мышцы ото лба до середины щеки, щадя лишь глаз. Медленно расползающаяся под лезвием плоть несет какое-то долгожданное освобождение, физическая боль вытесняет душевную, пусть на время, но становится легче, и, глядя на струящуюся по лицу кровь, Юнги впервые за всю ночь может вдохнуть полной грудью. Лицо искажает кривая улыбка: «Покойся с миром, Мин Юнги!». Чимин открывает глаза и садится на диване в кабинете доктора, выныривая из сеанса. Он трет ладонями лицо с удивлением ощущая под руками влажные дорожки слез. Он плакал? Надо же… даже не заметил. - Чимин? Все в порядке? – доктор сидит все также в кресле, только теперь наклонившись вперед и пристально вглядывается в пациента. - Да. Думаю – да! – голос у него какой-то хриплый, во рту сухо и хочется пить, и Чимин тянется к журнальному столику хлебнуть уже давно остывшего чая. - Далеко ты в этот раз ушел… Какое время было? - Я не очень понял. То ли ранний Чосон, то ли поздний Корё… Кёнбоккун выглядел иначе, не так как сейчас. - Ну значит это до его разрушения японцами было. Видимо четырнадцатый или пятнадцатый век. Чимин откидывается на спинку дивана, запрокидывает голову и прикрывает глаза: - Он сам порезал себе лицо, отказался от титула и стал наемником в Манчжурии… я все время вижу его боль. Какой я должен сделать вывод? И как это должно повлиять на мою сегодняшнюю жизнь? – Чимин спрашивает, потому что сам уже ничего не понимает – где тот ответ, который расставит все по своим местам? - Понимаешь, Чимин, то, что я сейчас тебе скажу – очень непрофессионально, абсолютно ненаучно и крайне сомнительно. Я все-таки медик, а эта профессия делает из нас прагматиков. Тем не менее, наши сеансы подводят меня только к одному вполне определенному выводу конкретно в твоем случае. Ты сейчас абстрагируйся от всех эмоций и просто ответь на два вопроса. В каждой из своих жизней ты был связан с одним человеком. Чему он учил тебя? - Любви… - А ты его? - Недоверию… - Есть такое понятие, как рнанубандхана – оно состоит из двух слов – «рна», что значит – долг и «анубандхана» - связь. Полагаю, ты видел именно это – кармическую связь. Похоже, что вас связывают неотработанные кармические долги. — Это значит, что теперь я должен учиться любить, а он – никому не верить? Так? Разве это правильно – никому не верить? Я не понимаю, правда! – Чимин чувствует, что раздражение накатывает волнами, бесит – не понимать! И вообще – все, что сейчас всплывает в голове ему не нравится! - Нет, Чимин, это не так работает. – доктор видит, что Пак на взводе и расстроенно потирает переносицу – я бы сказал иначе. У тебя свои задачи по рождению, у него – свои, но для выполнения этих задач вы должны взаимодействовать определенным образом, что бы каждый из вас выполнил то, что предназначено. Но это, судя по всему, не происходит и в итоге – ты не выполняешь свои задачи, он не выполняет свои, и вы сталкиваетесь бесчисленное количество раз… - Квест какой-то! – Чимин нервно вскакивает с дивана и начинает хаотично двигаться по кабинету, - сделать не пойми, что и получить не пойми, что! Что это за теория такая вообще! При этом доктор почему-то на мгновение задумывается, поджимает губы, пряча улыбку и невозмутимо спрашивает: - А что тебя сейчас так разозлило, Чимин? Складывается впечатление, что один из вас уже научился любить, а второй – не доверять, только результат тебя не устраивает, так?! Чимина как бетонной плитой прихлопнули – блять! что говорить? сейчас хоть соглашаться, хоть отрицать – почему-то подозрительно смахивает на незапланированный каминг-аут в стиле «лайт» … - Давай сделаем так, – не обращая внимания на подвисшего Чимина, судорожно пытающегося найти удобоваримый ответ, продолжает доктор, ибо цель достигнута и парень не мечется по кабинету, как подстреленный заяц - на сегодня сеанс закончен, ты дома все осмыслишь, утром я пришлю файлы с записью твоего сегодняшнего погружения, при желании ты их еще раз прослушаешь, и решишь – нужен тебе еще один сеанс или нет. В любом случае – буду ждать твоего звонка завтра. - Да, хорошо, - Пак про себя с облегчением выдыхает (кажется, проскочили) и слегка склоняет голову – до свидания, доктор Чхве. - До свидания, Чимин! * * * Чимин, раздраженно печатая шаг, заходит в общежитие и, скинув обувь, направляется в гостиную: -Тэхен! Тот поднимает с колен Чонгука голову, где так расслабленно и спокойно валялся последний час, залипая в какой-то ненапряжный сериал, и недовольно тянет: - Чего тебе… - Иди сюда, надо поговорить! Пак, не останавливаясь, идет в сторону танцевального зала, даже не глядя, продолжает Ким лежать или нет – пойдет, куда денется… тот, и правда, виновато взглянув на Чонгука, поднимается и двигается следом: - Ну что тебе, Чим-а?! Весь кайф обломал… - Переживешь! Я знаю, почему тогда в обморок грохнулся! – Чимин садится прямо на пол танцевальной студии, приваливаясь спиной к стене. - Да ты что?! Это на сеансе ты понял? – Тэхен, в одно мгновение забыв, что минуту назад нежился на чужих коленях, падает напротив и пытливо сверлит Чимина взглядом. - Да. Файлы с записью завтра придут, но, могу популярно объяснить и сейчас – сегодня я видел, как Юнги порезал себе лицо, чтобы отказаться от трона, он же принц, блять, и сбежал в Манчжурию наемником, потому что я подбивал клинья к тебе, предав его чувства и доверие! -Что??!! - В пятнадцатом веке, если что. Чимину кажется, что он впервые видит Тэхена таким – растерянный взгляд, безмолвно открывающийся рот, руки, судорожно вцепляющиеся в спортивки, похоже он даже не дышит. - Ко мне? А я? – Ким встряхивает головой, пытаясь привести себя в чувства, - Так, а в обморок почему упал? - Блять, Тэ, любой бы упал – если то, что было шесть веков назад повторяется в сегодняшней реальности, пусть даже и не вполне натурально! Ты мне лучше скажи, какого хера выходит так, что сны, флешбэки, прошлые жизни – у меня, а он, сука, шрам себе рисует, который даже и помнить не может! Как, блять?! На последних фразах Чимин почти кричит от нахлынувших эмоций, но Тэхен, явно уже придя в себя от рассказа (вот же пластичная психика у гаденыша, мне б такую) тихонечко гладит Пака по коленке, успокаивая. - Ш-ш-ш, ну что ты шумишь?! Давай, просто у него спросим, откуда ему это в голову пришло. Может у него тоже – сны! Ты с ним разговаривал? Нет! Чимин рвано дышит, силясь поглубже вздохнуть, но что-то не выходит. Почему-то именно сегодня, вся эта история, его кроет всерьез. - И спрошу! У меня крышу срывает от всех этих непоняток… - Так звони, -Тэхен слегка наклонив голову, скептически смотрит на Пака, при этом лезет рукой в карман, вытягивая телефон и протягивает другу, - Сейчас и звони, что тянуть… - И позвоню! – закусывает губу, отлично понимая, что Ким его провоцирует, но остановиться почему-то не может. Или не хочет? - Звони! – тычет в него телефоном Тэ, ехидно кривя физиономию. Чимин демонстративно лезет в джинсы и достает мобильник, хмыкая набирает номер и глядя в глаза друга слушает телефонные гудки. Долго ждет и, когда уже готов отключится, в трубке раздается знакомое хрипловатое: -Да! - Привет, хен! – Чимин машет Тэхену рукой, мол, вали отсюда, видишь – я позвонил, теперь разговаривать буду, исчезни. И Тэ, закатив глаза, выходит из студии. - Ну, привет! - Как дела? – что-то у Пака все мысли улетучились, голова совершенное пустая, как чистый лист, уже и неизвестно зачем позвонил, что хотел… сука, Ким, развел «на слабо», а ему теперь отдувайся. Сидел бы лучше у себя в комнате, или спать бы лег, так нет же… - Ты еще про погоду спроси, – голос Мина звучит холодно, Чимину, кажется, даже раздраженно и это заставляет нахмуриться. Он не любит навязываться, а сейчас ему кажется, что именно так и происходит. - Я поговорить хотел, но если ты занят, может в другой раз… - Ну давай, поговорим… Звук открывающейся двери заставляет Пака поднять голову и почти выронить телефон из руки. На пороге, опираясь плечом об косяк, стоит Мин Юнги, собственной персоной, и, убирая телефон в карман произносит: - Зачем откладывать, я – не занят.