***
Винтерфелл После трех мрачных дней скорби и траура новость о том, что Джон очнулся, была подобна солнечному лучу, пробившемуся сквозь грозовое небо. Когда Нед потерял отца и брата, ему пришлось справляться с этой потерей в одиночку, да и времени для скорби было мало — приходилось бороться за свою жизнь и мстить. Теперь же его не отвлекала война и большая семья требовала заботы и внимания. Последние три дня были такими мрачными, и после похорон Брана все казалось… пустым. Кейтилин была безутешна; жена винила себя и почти все время проводила либо в септе, либо в холодной крипте перед саркофагом Брана. Нед опасался, что она может заболеть, тем более что она почти не притрагивалась к еде, если только он не приносил ее сам. Робб был зол, но давал выход своей ярости на тренировочном дворе и это было к лучшему. Сир Родрик следил за тем, чтобы его наследник не бездумно махал мечом, а при этом учился чему-то. Остальные были… подавлены, если не сказать больше. В коридоре Нед увидел обеих дочерей, беспокойно ожидающих у комнаты Джона, и трех лютоволков, крутящихся у их ног. Старшая, как обычно, была в изящном платье, младшая — в бриджах. Он вздохнул. — Джон действительно очнулся? — спросил он, едва приблизившись. — Да, отец, — робко кивнула Санса, выглядя при этом пугливо, словно хотела убежать. Он был удивлен и в то же время рад видеть ее перед комнатой «сводного брата». Кейтилин легко убедила ее держаться подальше от Джона, как только тот начал взрослеть. Его жена была южанкой, и Нед не вмешивался, пока Санса медленно отдалялась от брата. «Языки будут болтать, Нед! Это может разрушить ее перспективы замужества в будущем!». Он покачал головой, внутренне фыркнув, и снова сосредоточился на своих девочках. — Он что-нибудь сказал? Например, о том, что случилось у чардрева? — Джон просто молча… уставился в потолок, отец, — надулась Арья и пригнулась, чтобы поиграть со щенками, которые образовали кучу серого и белого меха. — Мейстер Лювин сейчас с ним, — услужливо подсказала Санса, пытаясь стоять прямо, но, к веселью Неда, она продолжала слегка ерзать, а ее взгляд блуждал по сестре и щенкам. Нед выжидающе посмотрел на Толстого Тома, который с улыбкой наблюдал за происходящим от двери. — Лорд Старк, — быстро откашлялся гвардеец. — Мейстер просил не беспокоить его, пока не закончит осмотр. Лорд Винтерфелла кивнул и прислонился к теплой гранитной стене, в ожидании наблюдая за дочерьми. В конце концов, к удовольствию Неда, Санса отступила от своих манер, нагнулась и почесала лютоволка Джона за ушами. Белый щенок растаял в ее руках, пока Арья была занята игрой с двумя другими. Он не помнил их имен — было не до того, но был почти уверен, что второй серый лютоволк — самец, а значит, он не Сансы. А это означало, что он… Брана. Нед прогнал прочь чувство вины за то, что не вспомнил о лютоволке, в горе и тревоге он пытался занять себя церемониями и обязанностями. К счастью, в отличие от него, младшая дочь не забыла о щенке. На мгновение он представил себе Арью взрослой женщиной, еще более дикой, чем она была сейчас, с двумя огромными, как лошади, лютоволками, следующими за ней по пятам и устраивающими всевозможные пакости. От этой мысли он вздрогнул. — Этот — Брандона, верно? — Да, отец, — пожала плечами Арья. — Я кормила щенка. — У него есть имя? — мягко спросил он. — Бран так и не дал ему имени, — скорбно объяснила она. Нед опустился на корточки и осторожно взял на руки безымянного серого пушистика, который, извиваясь, смотрел на него желтыми глазами. Через мгновение по лицу Эддарда Старка прошелся влажный язык, а сбоку послышалось хихиканье. — Его будут звать… Зима! — провозгласил лорд Винтерфелла, и отпустил щенка, который тут же решил прилечь на его правый сапог. — Теперь я сам буду заботиться о нем. Это была секундная прихоть, но сейчас, когда она была высказана вслух, она казалась такой правильной. — Но отец… — Никаких «но», Арья. У тебя уже есть лютоволк. Будет несправедливо по отношению к твоим братьям и сестрам, если у тебя их будет двое, — попытался успокоить он. Судя по мятежному выражению лица, спокойнее Арье не стало. Поэтому он строго посмотрел на нее, погасив протест, готовый сорваться с губ. — Ладно, — пробормотала она. Боги, что он будет с ней делать, когда она вырастет? В свои одиннадцать лет она была более дикой, чем Брандон и Лианна вместе взятые. По крайней мере, с Сансой она вроде бы ладила… пока. Нед надеялся, что младшая дочь вскоре перерастет этот бунтарский период, но пока все больше уверялся в обратном. Через несколько минут Санса, погладив напоследок белого щенка, встала с озабоченным лицом. — Я пойду к себе, — объявила она и бросилась к лестнице. Арья вскоре заскучала и тоже ушла, унося двух усталых лютоволчат. — Том, постой пока у лестницы, — приказал Нед стражнику, который тут же удалился. Лорд Винтерфелла стоял неподвижно, наблюдая за маленьким лютоволком, лениво дремавшим на его сапоге. Время шло, а он все больше беспокоился из-за того, что Лювин до сих пор не вышел из покоев. Он доверял старому мейстеру, и ему оставалось только ждать, но волнение не унималось. Раздались шаги, и, подняв голову, он увидел Робба, идущего ему навстречу. — Арья сказала, что Джон проснулся, — тихо пояснил старший, с любопытством разглядывая комок серого меха на сапоге Неда. — Лювин сейчас внутри, осматривает его, — со вздохом ответил Нед. — Почему у тебя мокрая голова? — Нырнул в пруд, чтобы смыть грязь и пот после тренировок, — со вздохом признался Робб. — Как ты… делаешь это? — Переживаю горе или жду? Его сын устало провел рукой по своим русым волосам и закрыл глаза. — И то, и другое? Нед задумчиво хмыкнул: в коридоре слышалось лишь прерывистое дыхание Робба. — Что касается ожидания, то так или иначе тебе придется научиться терпению, — наконец сказал он с мягкой усмешкой. — Хотя всегда лучше занять себя какой-нибудь работой. Быть лордом — это бесконечная череда обязанностей и обязательств, и с некоторыми из них лучше справиться раньше, чем позже. — А насчет горя, отец? — Нет простого способа справиться с этим, — с тоскливым вздохом ответил Нед и положил руку на плечо Робба. — Но ты не должен позволять ему поглотить тебя. Смерть — это просто другая часть жизни. Все рано или поздно умирают. — Бран был слишком молод, это несправедливо… — Мир несправедлив, Робб! — Нед прервал его и понизил голос до шепота. — Принятие… требует времени. Я знаю, это больно, но мы ничего не можем поделать, кроме как учиться на своих ошибках там, где это возможно, и двигаться вперед. Побудь в одиночестве в богороще, горюй, но продолжай идти вперед. В этот момент дверь наконец открылась, и из комнаты вышел усталый Лювин. — Как Джон? — нетерпеливо спросил сын. — Лучше, чем прежде, лорд Робб, — прокашлявшись, сказал мейстер. — Он совершенно здоров, если не считать лихорадки, которая наконец-то начала спадать. — И он в полном сознании? — Да, милорд, — медленно подтвердил старик. — Он то засыпает, то просыпается, но почему-то отказывается даже признать мое присутствие в комнате, не говоря уже о том, чтобы поговорить со мной. Возможно, он согласится поговорить со своим отцом. — Иди отдохни, Лювин. И спасибо. — Его разум может быть еще помрачен лихорадкой, — предупредил тот, после чего зашагал прочь. Лорд Винтерфелла с трепетом вошел в комнату, за ним последовал Робб. Там было теплее, чем обычно в Великом Замке, и в воздухе все еще витал аромат трав и припарок. Комната Джона была небольшой и с простым убранством: два стула, вешалка для плащей, сундук в стороне и небольшая кровать. На ней совершенно неподвижно лежал Джон. Нед сел на один из стульев, а Робб примостился на другом. Джон не пошевелился, его глаза были устремлены в потолок. Нед решил бы, что он мертв, если бы взгляд сына вдруг не заметался по комнате, словно он ожидал нападения. — Джон? — мягко позвал он. — Поговори со мной, сын. Расскажи мне, что случилось. Сын Лианны резко вывернул шею, и его серые глаза расширились. Мгновение спустя с губ Джона сорвался хриплый, усталый смех. Это был резкий и грубый звук, и лорд Винтерфелла вздрогнул, увидев выражение его глаз. Там больше не было невинности юности, во взгляде Джона была усталость и опустошение, словно он видел слишком много пролитой крови и загубленных жизней. Словно многие жизни загубил он сам. Что, если его сын сошел с ума, как его дед и прадед? Беспокойство захлестнуло Неда, как река, но улеглось, стоило вспомнить предупреждение Лювина. — Мы волновались за тебя, Джон, — тихо добавил Робб. Джон вздохнул. Его лицо стало еще более изможденным, а глаза все оглядывали комнату в поисках невидимого врага. — Я умер, — наконец произнес он низким, хриплым голосом. — Что значит «умер»? — осторожно поинтересовался Нед, стараясь скрыть свое беспокойство. — Меня, наконец, убили. Проткнули ледяным мечом. И я умер под чардревом. — Но ты жив, брат, — настойчиво сказал Робб. — На твоем теле ни одной раны! — Если я жив, почему ты здесь? — Лицо Джона исказилось в печальной улыбке. — Мы тоже живы, Джон, — осторожно напомнил Нед, гадая, к чему все это. Неужели разум его сына действительно помутился? Он знал, что Старые Боги могут быть суровыми и жестокими, но не таковы они, чтобы дарить отравленные подарки! — Но это не так! — прохрипел сын с такой убежденностью, что у Неда застыла кровь. — Вы умерли! Вы все умерли, и я погиб последним! — Что ты имеешь в виду? Мы живы и мы прямо перед тобой. Если мы умерли, как ты говоришь, тогда как это случилось, Джон? — спросил Робб, побледнев. Глаза мальчика расширились, а его дикие глаза наконец перестали блуждать по комнате и посмотрели прямо на них. — Лорда Старка казнили в Королевской Гавани по приказу короля, — жалобно пролепетал сын. — Арья и Санса тоже погибли там. Эддард Старк замер, и по его позвоночнику поползли мурашки. Неужели он узнал?! — За что Роберт казнил меня, Джон? — Лорд Винтерфелла наконец обрел голос. — И почему мои дочери должны были умереть там же? — Следующий, не Роберт. Не знаю, за что, меня там не было. Сказали, измена. Ни Арья, ни Санса не выжили, — хрипло рассказывал Джон, с каждым словом все больше сбиваясь и становясь все суровее и суровее. — Робб отправился на юг, чтобы отомстить за тебя, и погиб в Близнецах, на свадьбе. Вместе с леди Старк, преданный и убитый Болтонами и Фреями. Брана и Рикона убил Перевертыш в Винтерфелле. — Перевертыш? — Грейджой. Его сын произнес это имя так, что, если бы слова могли убивать, Грейджой, о котором идет речь, был бы уже трижды мертв. В Винтерфелле был только один Грейджой, который мог стать перебежчиком… — Бран уже мертв, Джон. Хватит об этом, ты должен отдохнуть, — решил Нед, и встал, не желая больше слушать это. Джон обреченно опустился на кровать и закрыл глаза. — Надеюсь, сон пойдет тебе на пользу. Позови меня, когда решишь рассказать, что случилось у чардрева. Лорд Винтерфелла вытащил побледневшего наследника из комнаты и захлопнул дверь. — Мой брат сошел с ума, — пробормотал Робб, его лицо было омрачено тревогой. — Теон никогда бы не предал нас, и никто не посмел бы нарушить право гостя на свадьбе. — Лювин предупредил нас, что он может быть одурманен, — тяжело вздохнул Нед. — Здесь была задействована какая-то странная магия, и его все еще лихорадит. Остается надеяться, что Джон придет в себя, когда отдохнет.***
Драконий Камень Все стражники выглядели настороженными и вооруженными до зубов. Они легко пропустили Давоса в замок, но Дэйл пока застрял у ворот. Двое вооруженных людей повели его к сиру Лотару Харди, оружейному мастеру Драконьего Камня. Он почти бежал по коридору, стараясь не отставать от них. Вскоре они оказались перед толстой дубовой дверью. Он прошел внутрь, а пара стражников остались на страже в коридоре. Комната была не слишком большой, в центре стоял простой дубовый стол. Старый мейстер Крессен сидел на стуле у очага, а сир Харди расхаживал по комнате. — Сир Давос! — Рыцарь с Расколотой Клешни остановился и поприветствовал его гораздо более восторженно, чем прежде. — Что случилось с башней Морского Дракона, все ли в порядке с леди Ширен? — обеспокоено спросил Давос первым делом. — Да, с ней все в порядке, — вздохнув, ответил Крессен. — Но кто-то поджег башню. — Кто? — Мы пытаемся это выяснить, — вздохнул рыцарь и почесал свою курчавую бороду. — Я опросил всех слуг и гвардейцев, но они ничего не знают и не видели ничего и никого подозрительного. Мы знаем только, что у лорда Станниса мало друзей, мы надеялись, что он скажет нам, есть ли у него враги, готовые на такое. Давос не мог не напрячься. Что-то было не так. Серьезно не так. Принц должен был быть здесь. — Что случилось с лордом Станнисом? Лицо старика исказилось в гримасе, и он вздохнул. — Лорд тяжело ранен, сир Давос, — наконец объяснил Крессен. — Когда башня загорелась, он бросился в огонь, чтобы спасти дочь. К сожалению, леди Селиса погибла в пламени. Ни один из мужчин не выглядел особенно опечаленным смертью жены Станниса, и Давос не мог их винить. Селиса Флорент была неприятной женщиной. Помимо… простоватой внешности, она была надменной и даже более суровой, чем ее муж. — Вы знаете, кто мог организовать такое? — Спросил его мастер над оружием. — Лорд Станнис часто говорил, что при дворе полно лизоблюдов, которые улыбнутся тебе в лицо и воткнут нож в спину. Это может быть кто угодно из Королевской Гавани, — устало сообщил Луковый рыцарь. — Единственным его другом там был лорд Аррен, да и то это был скорее союз по расчету. — А теперь лорд Аррен мертв, — пробормотал сир Харди, и в комнате стало очень тихо. — Что теперь будет? Лорд Станнис выживет? — спросил Давос. — Его состояние не из легких, — вздохнул мейстер и потер свой заросший подбородок. — Ожоги сильны и могут еще загноиться, легкие пострадали от дыма, и лихорадка слишком сильна. Но он все еще сражается. Луковый рыцарь облегченно вздохнул. Станнис был не из тех, кто сдается. — Мы заблокировали все выходы из крепости, — продолжал оружейник. — Никто не может войти или выйти без досмотра. Лорд Станнис уязвим сейчас. Ни одна весть о его состоянии не должна просочится за стены без моего разрешения. Кто бы ни организовал это нападение, он не сможет повторить попытку!***
Винтерфелл Даже в смерти он не получил отдыха. «Будешь сражаться в их битвах вечно…» Неужели это правда? Разве он заслужил это?! Ведя за собой людей и сражаясь долгие годы, не сдаваясь, несмотря ни на что! Каждый дюйм его тела болел, а в голове продолжали возникать видения семьи, льда, смерти и прежнего Винтерфелла, независимо от того, закрывал он глаза или нет. Зачем богам понадобилось мучить его видениями отца, брата, сестер и даже Призрака?! Нет, не отца, Эддард Старк был его дядей… Хотя такие вещи уже давно перестали иметь значение. Он не сразу понял, что не спит и не умер. Он вернулся в начало, к новому витку бесконечной борьбы на темном горизонте. Но тут все было немного иначе: Бран уже умер, все выглядели немного старше, а его руки, казалось, не принадлежали четырнадцатилетнему мальчику. — Твоя лихорадка полностью прошла, — осторожно пояснил Лювин, положив старую мозолистую руку на лоб Джона. Затем мейстер положил палец на его запястье. — Думаю, теперь ты полностью выздоровел, Джон. Но еще несколько дней отдыха пойдут тебе на пользу. Джон молча смотрел, как мейстер вышел из комнаты. Ему нужно было столько всего сказать, столько всего объяснить, но он не знал, с чего начать. К тому же все они считали его сумасшедшим и относились к нему так, словно он был хрупким стеклом, которое в любой момент может разлететься на куски. Только дядя навестил его еще раз, и Джон увидел в его глазах страх и настороженность. Это было больно, очень больно, так же больно, как и пронзающее грудь ледяное лезвие, отнявшее его жизнь. Он хотел сказать тысячу слов, но рот его оставался закрытым. Может быть, он действительно сошел с ума и ему все привиделось? Или, что еще хуже, он не сошел с ума, и скоро на Старков, как стервятники, со всех сторон налетят враги, и смерть впервые за восемь тысячелетий вновь зашевелится в Землях Вечной Зимы. Почему он? Почему всегда он?! Чем он заслужил такое?! Почему он не мог просто… остаться мертвым после того, как его убили? Он устал. Очень устал, и все, чего он хотел — это отдохнуть. Джон Сноу закрыл глаза, но все равно видел лед и смерть.***
Спустя несколько дней Он почувствовал влагу на подбородке и устало открыл глаза. Белый мех и красные глаза встретили его, и с губ невольно слетела легкая усмешка. — Призрак! Как ты сюда попал? Лютоволк не ответил ему, но Джон вдруг смутно представил себе, как незаметно пробирается внутрь, когда слуга открывает дверь, чтобы принести еду. Неужели он видел воспоминания Призрака? Он физически ощущал беспокойство лютоволка, когда тот подталкивал его своей крошечной мордочкой. Джон встал, осторожно взял своего спутника на руки и почесал его за ушами. Возможно, жить снова было не так уж плохо, если с ним рядом опять был он. Но и тут все было иначе. Глядя в красные глаза, Джон чувствовал связь с лютоволком гораздо лучше, чем раньше. Вместо слабого ощущения чего-то, что он даже не мог описать, теперь он был там, в глубине сознания, четкая часть его самого. Даже раньше, до того как его убила Красная ведьма, Призрак всегда почти беспрекословно подчинялся его приказам. Но теперь… Джон потянул за эту связь, и мир изменился. Перед ним сидел молодой человек с растрепанными волосами, усталыми серыми глазами и знакомым вытянутым лицом. Он смотрел на самого себя. Джон быстро попытался отстраниться — и вот он снова смотрит на своего лютоволка. Боги, неужели он был варгом, как говорил ему Шестишкурый? Джон остро ощущал присутствие Призрака в своем сознании, даже не глядя на него. Он также чувствовал настроение лютоволка, а иногда даже видел его глазами! Он мысленно подтолкнул Призрака, чтобы тот слез с его коленей, и лютоволк спрыгнул на пол, повернулся и посмотрел на него, яростно виляя хвостом. Ну вот, он уже почти вдвое больше, чем был несколько дней назад! Так что, хорошо это или плохо, но он точно был варгом. Это было так же просто, как дышать, его связь с Призраком здесь была такой естественной и сильной. Может, дело в соке чардрева? Или, может быть, что-то еще? Он покачал головой, бесполезно гадать. Джон встал, осторожно подошел к ставне и открыл ее, впуская в маленькую комнату теплый, но свежий воздух. По крайней мере, он казался теплым по сравнению с тем холодом, к которому он привык. Он удивленно оглядел свои руки и даже помахал ими. Онемение исчезло. С момента первого воскрешения его инстинкты обострились, но мир стал тусклым, и все вокруг словно онемело, словно покрылось саваном. Но теперь все было как раньше. Единственная проблема заключалась в том, что тело его было слабым. Джон подошел к кровати и попытался приподнять ее. Это оказалось труднее, чем ожидалось, но в то же время легче, чем должно было быть. Его сила и скорость не… исчезли, но, похоже, тело больше не могло за ними угнаться. Джон посмотрел на стол, где стояло блюдо с щедрой порцией оленины, хлебом и сыром. Он сел и стал быстро есть, не забывая делиться мясом с Призраком. Пока ел, он думал, что делать. Конечно, можно было вернуться в постель и уснуть, притворившись, что все не идет прахом. Но он уже потратил более чем достаточно времени, пока приходил в себя. Теперь он чувствовал беспокойство. Еще была была хандра. Но что он мог поделать? Пойти к его дяде и предупредить его о грядущих угрозах? Джон скривился при этой мысли: скорее всего, над ним посмеются или сочтут сумасшедшим. Семь преисподних, они уже считали его сумасшедшим за его лихорадочное блеяние. Никто не прислушается к его предупреждениям. У него не было доказательсв, да он даже не был посвящен в заговоры южан, убивших его родственников — до Стены все доходило очень медленно и без подробностей. Было только его слово. А кто поверит безымянному мальчишке-бастарду? Ночной Дозор не верил ему, даже когда он был их лордом-командующим, испытанным в боях. Север еще медленнее верил ему, даже когда раздробленные части королевства его дяди с трудом объединялись вокруг последнего, в ком текла кровь Старков. А южанам вообще было все равно, они продолжали драться за этот дерьмовый железный стул. «Почему тебя должен волновать Север и судьба Старков?» — прошептал коварный голос в его голове. — «Ты отдал им более чем достаточно, ты ничего им не должен! Ты мог бы уйти от всего этого и отправиться на теплые и мирные Летние острова!» Джон вздрогнул и со злостью прогнал этот голос из головы. Он не собирался бросать свою семью на растерзание стервятникам! Но в чем-то голос был прав. Скоро начнется кровавая неразбериха, и он мало что может сделать. Но с каждым мгновением, что он остается здесь, погибает все больше Вольных людей, а Иные за Стеной поднимают все больше вихтов. Ночной Дозор не пошевелит своими жалкими задницами, пока не станет слишком поздно, а одичалые не прислушаются к голосу разума, пока их не начнут истреблять. Северные лорды уж точно не примут дикарей из-за Стены, которые годами совершали набеги на их земли. Да и Дозор был заполнен отбросами со всех Семи Королевств и эти люди были склонны к неповиновению и мятежам. Конечно, и благородные люди вступали в древний орден из чувства долга, но таких было крайне мало. Возможно, все можно было уладить мирным путем. Но Джон его не видел. Достаточно было одного оскорбления, кого-то чересчур вспыльчивого и гордого, чтобы все снова превратилось в кровавую бойню. Наконец, блюдо перед ни опустело. Он встал и принялся расхаживать по комнате. Что он мог сделать? Да и мог ли он вообще что-то сделать? Южные королевства представляли собой одну огромную неразбериху, которая затягивала Старков, как коварная трясина. Но он не мог просто так уйти и бросить дядю, братьев и сестер на произвол судьбы! Что делать? Ситуация едва ли может быть хуже, чем в прошлый раз. Оставаясь здесь, он ничего не добьется, а приковывая себя к Ночному Дозору, добьется столь же мало. Поход на юг, скорее всего, приведет к гибели, ведь он не знал, как играть в глупые игры. Сможет ли он найти способ предупредить дядю о грядущих бедах, когда ему мало что известно, и при этом не показаться совершенно безумным? Черт возьми, сможет ли он хотя бы вновь встретиться с дядей и семьей, не расплакавшись, как ребенок? Он внезапно застыл на месте. В голове зародилась дикая идея. Это будет невероятно трудно и чревато опасностями. Ничего нового: смертельная опасность, постоянный риск и борьба уже стали для него привычными. Это будет невероятно смело, а кто-то скажет — глупо. Скорее всего, он умрет задолго до того, как добьется успеха, но он предпочтет сделать хоть что-то, чем оставаться здесь и ждать, пока другие сделают первый шаг. Или не сделают. Жаль, что он не может находиться в двух местах одновременно. На губах Джона появилась мрачная улыбка. У него был план.***
Королевские земли — Слишком медленно, — ворчал Роберт. — Мы движемся почти втрое быстрее, чем раньше, Ваша Милость, — невозмутимо ответил Селми. А ведь они только несколько часов назад миновали Бриндлвуд. Прошло почти двадцать дней, а они едва ли преодолели половину Королевских земель. — Мы все еще ползем, как чертова черепаха! Вина! Один из оруженосцев-блондинов протянул ему бурдюк, и король сделал щедрый глоток. Тринадцать миль вчера! При таком темпе путь до Винтерфелла займет почти полгода. Он не хотел провести столько времени в седле, слушая нытье своей жены-стервы. Жаль, что она не сдалась и не вернулась в Королевскую Гавань. К черту, неужели он действительно должен делать это? Но другой вариант был столь же непривлекателен. Он чертовски ненавидел корабли! Но может быть, в этот раз стоило потерпеть. Но только один раз. — Меняем курс на Девичий пруд, — объявил он, сделав еще один щедрый глоток вина. — Это может задержать наше путешествие на луну, Ваша Милость, — предостерег старый рыцарь. — Нет. Отправьте в Королевскую Гавань быстрого гонца с приказом «Леди Лианне» отплыть в Крабий залив. Мы навестим этого труса Мутона и оттуда дойдем до Белой Гавани, — объяснил Роберт, не пытаясь скрыть своего отвращения. Он до сих пор помнил сладостный хруст, с которым его молот встретил голову оруженосца Рейегара в Каменной Септе. По крайней мере, Майлз Мутон не был таким трусом, как его брат. Жаль, что Серсея не сдалась, и он вынужден терпеть ее присутствие. Но образ жены, выблевывающей свои кишки в море, заставил его улыбнуться.