*Днём ранее*
- А что ты думаешь об этой? Мягкий звук струн постепенно заполнял пространство комнаты. Зарождаясь где-то в глубине мандолы, он водопадом вытекал из отверстия в инструменте и растекался по полу, звучным метафорическим покрывалом стелясь меж ног девушек. С каждой новой нотой мандола издавала импульс, волнами расходящийся по комнате, преобразуясь со временем в серебристую водную рябь. Встречая препятствие на своём пути, волны поднимались вверх. Всё выше и выше, по оранжевым стенам, тёмным комодам, цветам на подоконниках и книжным полкам. Звуковой поток обволакивал всё, что попадалось ему на пути, большое и маленькое, живое и мертвое. Поток звука становился всё сильнее, и течения, пущенные от мандолины, вопреки законам физики, поднялись по стенам и встретились около люстры, образуя морской вал, что дождём проливается с потолка прямо на голову Гуннхильдр. Дождь приятный. Прохладный, но не слишком. От такого не простудишься. Фантастически беззвучно музыка сомкнулась у Джинн над головой, преобразовав пространство вокруг. Казалось, что рыцарка очутилась в невидимом, но сознательно ощутимом звуковом куполе, в котором её настойчиво уговаривали остаться. Она чувствовала, будто нечто захватывало её мысли, контролировало её желания, вселяло чувства из-за которых Джинн не могла и подумать о том, чтобы выйти из комнаты. Тело её слушалось, а вот мозг – нет. Это пугало, но одновременно и отчаянно интересовало Гуннхилдр, потому как та не была уверена в реальности ощутимого. Может то, что она чувствует быть лишь фантазией, игрой воображения порождённой её невежеством и недостатком знаний о магическом ремесле? Джинн была поглощена музыкой, очарована мандолой, околдована… колдовство ли это? Ей ужасно хотелось спросить, но прерывать мелодию, так приятно льющуюся из мандолы, она не смела. Джинн молча смотрела на Лизу, что продолжала играть на мандоле, и покачивалась из стороны в сторону, иногда прикрывая глаза от удовольствия. Смотрела на тёмно-русые волосы, чуть шевелящиеся от лёгких движений плеч, на зелёные глаза, следящие за перебором струн, и на руки в перчатках, что умело играли на разрисованной ярким орнаментом мандоле. Образ женщины, несколько месяцев назад бывшей Гуннхильдр совсем чужим, сейчас стал рыцарке роднее всего, что у неё когда-либо было и, возможно, даже будет. Шляпа, что сейчас лежала у Джинн на коленях, год назад являла собой символ чистейшего зла, дикой нечисти, и всего того, от чего её с детства учили защищать простой народ. Много лет дрессировали искать обладательниц таких шляп, вытаскивать за ноги, за руки из домов и доставлять на суд, откуда те неизменно отправлялись на центральную площадь, на костёр. Под вопли сгорающей заживо нежити Джинн росла, под мольбы о пощаде она тренировалась, под последние проклятия этих женщин она продвигалась по службе. И никогда не сомневалась в праведности своего пути. Вездесущий ведь всегда оканчивал субботнюю молитву одинаково: «Ведь на всё воля его, отца нашего, и пусть всяко те, кто на силу его посягают, будут нашими руками наказаны, ибо их руками на люд человеческий беда приходит, ибо их словами порочится имя светоносного отца. Не дадим злу превозмочь, истребим нечисть праведным светом!» И истребляли. Истребляли всех, от мало до велика. Каждый рыцарь наизусть знал кодекс защитника от ведьм, знал правила, согласно которым сначала ведьму необходимо живой доставить на суд, где её вина неизменно установливалась, и только после этого нежить можно изгонять посредством святого сожжения и никак иначе. Однако в походах Джинн часто видела, как ведьм закалывали мечами, застреливали горящими стрелами, насаживали на кол и топили в реках. На них устраивали охоту, ставили звериные ловушки и натравливали собак. Ведьма – не человек и даже не животное, она – зло, измывательство над которым в кругах рыцарей считалось делом исключительного почёта. Гуннхильдр часто чувствовала себя чужой, потому что ей это не нравилось. Она всегда придерживалась правил и отчитывала товарищей за то, что те не исполняют свой святой долг, а, кажется, просто вымещают свою злобу и скуку на бестиях. «Всё должно быть по закону» - говорила она. Вера в святой закон помогла маленькой Гуннхильдр в детстве понять, зачем на выходных сожгли девочку, немногим старше её. Вера в святой закон не давала ей культивировать внутри себя тягу к насилию, давая возможность действовать по инструкции, но не более того. Вера в святой закон давала ей силу и волю тренироваться на благо общества. И именно вера в святой закон со свистом вылетела из головы Джинн, когда Лиза Минчи оказалась зажата в угол, окружённая лаем собак и лязгом железа. Глупая ситуация, до невозможности вымышленная. Неужели полгода смогли всё изменить? А может, это началось намного раньше? Как давно внутри Джинн росло непонимание, отрицание происходящего, которое удавалось прятать в глубине души, каждый раз находя всё новые аргументы в стиле «Это во имя воли отца» или «Всё ради защиты людей»? С детства Гуннхильдр твердили о защите простого народа, о защите горожан и сельских жителей. Так поступает благородная рыцарка, она готова пожертвовать жизнью ради тех, кто ей дорог. Благородная рыцарка избивает, сжигает, убивает потому что чувствует ответственность за жизнь тех, кого любит: свою семью, своих товарищей, свой народ… Неправда. Зияющая дыра чернела там, где в сердце Джинн должны были находится чувства к семье и товарищам. Ни любви, ни привязанности, ни ненависти, ни – че – го. Кажется, в попытке выжечь из Гуннхильдр сочувствие к нежити, проповедники слегка перестарались. Единственное, что у Джинн осталось – это любовь к сестре, слишком сильная, чтобы исчезнуть в этой черной дыре ничего. И что-то новое. Пламенное, но мягкое, приятное на вкус и на ощупь. Оно само собой вытекало из любви к младшей сестре и преобразовывалось в приятную жидкость, в которой хотелось захлебнуться. Вместо тёмной, непрозрачной массы долга, под действием которого, не совсем в себе, Гуннхильдр совершала ужасные вещи, теперь в чаше своего сердца Джинн ясно ощущала вкус и аромат травяного чая. Достаточно прозрачного, чтобы не сомневаться в своих действиях и достаточно вкусного, чтобы чувствовать себя счастливой, утопая в новом чувстве. Если бы у этого чая была упаковка, на этикетке бы шрифтом с завитками значилось: «Любовь к Лизе Минчи». Рядом с ней она чувствовала себя свободно. И сейчас, когда волшебница доигрывала мелодию на резной мандоле, Гуннхилдр ощущала, как в глубине её души ярко сияет новое чувство. Непривычно приятный свет, тёплый. Когда мелодия закончилась, Джинн громко захлопала в ладоши, а Лиза встала и отпустила артистичный поклон. Она широко улыбалась и продолжала кланяться под аплодисменты ещё пару минут, пока её спина не запротестовала. - Ну всё-всё, хватит! Довольно аплодисментов! – притворно смущаясь, сказала Лиза. - Мне просто интересно сколько ещё ты сможешь надрывать спину. – Джинн посмеялась, но хлопать всё же перестала и пододвинула к Лизе бутыль с зельем от боли в суставах. Волшебница её поблагодарила, сняла с себя тёмную шаль и бросила в лицо Гуннхильдр. Джинн перехватила предмет и изящно укуталась тканью вокруг плеч, вдыхая родной запах. Минчи заулыбалась. Она подошла к столу, за которым они с Джинн обычно чаёвничали, и взмахнула рукой. С тумбочки на стол переместилось три чашки свежезаваренного чая. По дому распространился аромат малины и мяты, а чёрная кошка, сладко спавшая на своей подстилке, сладко потянулась, разбуженная запахом, и улеглась на другой бок. Асне – так звали животное. Асне была небольшой чёрной кошкой, чьи проницательные янтарные глазки всегда горели загадочным огнём, а чёрный хвост неизменно стремился вверх, выше головы. Вопреки своему подозрительному и замкнутому характеру, Асне быстро привыкла к Джинн и приняла её в свой дом. Кажется, даже быстрее, чем её хозяйка. Когда Гуннхильдр ранним утром ввалилась в дом деревенской травницы Минчи и попросила помочь залечить рваную рану на боку, Лизе это очень не понравилось. Но, вопреки дурному предчувствию, Минчи решила воспользоваться тем, что судьба так удачно подкинула к её дому охотницу на ведьм, весьма ценный объект для связей, учитывая её профессию. Она начала втираться в доверие к рыцарке, чаще звать к себе и обвораживать всеми известными методами. Всё шло как по маслу, общение строилось даже слишком хорошо. Лиза не доверяла Джинн, боялась меча, свисавшего у неё с пояса, и много думала о том, что случится, если её обман раскроют. Но со временем оказалось, что у них с капитаном много общего. Образ грозной и опасной Гуннхильдр стал сменяться замкнутой, слегка наивной Джинн. Высокоморальной идеалисткой по природе, но загнанной в угол своим происхождением и судьбой. И Лиза стала звать её чаще, даже когда ей не нужно было выведать для ведьмачьего шабаша новые сведения о планах охотников. Стала звать её и ждать, готовиться к встрече, а позже искренне наслаждаться наблюдением за Гуннхильдр, разговорами с ней, возможностью говорить девушке вещи, от которых у неё моментально розовели щёки. Это очаровательно, Джинн – очаровательна. Очаровательна она была и тогда, когда нашла Минчи в лесу, всю в грязи, с ранами от горящих стрел и застывшим испугом в глазах. Лиза узнала о приближении к её дому вооружённого отряда охотников и в последний момент смогла сбежать оттуда, со страху не разбирая дороги. Её глаза горели слепой злобой, как у лисы, загнанной в угол, с кровоточащими следами стальных зубов капкана на лапах. Однако Гуннхильдр, поймав на себе взгляд лисьих глаз, облегченно выдохнула и молча вывела Минчи из леса, спрятав подругу там, где ни один охотник на ведьм не смог бы её отыскать. По дороге Лиза вспоминала свою жизнь в этой милой деревне. Прошлым летом она с помощью магии вылечила от оспы деревенскую девочку и, возможно, её родители донесли на Минчи охотникам. Или, может, кто-то из деревенских ненароком увидел, как Лиза колдует в доме. В любом случае ей было больно осознавать, что здесь её больше не ждут. Минчи думала и о том, что творит Гуннхильдр. Несомненно, всем рыцарям был отдан приказ схватить ведьму, и Джинн тоже его получила. Но выполнять не стала, не стала следовать инструкции. Не стала даже тогда, когда, наконец достигнув убежища, задала Лизе прямой вопрос: - Ты ведь действительно ведьма, да? Лиза медленно опустилась на пол заброшенной конюшни. Она всё ещё испуганно глядела на свою потенциальную убийцу-спасительницу, но нашла в себе силы неуверенно кивнуть Гуннхильдр. Джинн тихо усмехнулась и прошептала себе под нос: - Ну конечно, это было очевидно. – Рыцарка резко опустилась на колени перед Лизой, напугав колдунью. Уже медленнее, Джинн крепко обняла ведьму, растирая её продрогшие плечи своими горячими ладонями. - Не волнуйся, всё закончилось, всё хорошо. – настойчиво шептала Джинн на ухо Лизе. Тихо, боясь снова напугать волшебницу. – Я не причиню тебе вреда и никто не причинит. Всё хорошо, ты в безопасности, всё будет в порядке. Она повторяла это снова и снова, как заклинание. И, хотя Гуннхильдр определённо не имела способностей к магии, её заклинание сработало, и Минчи, обессилевшая от пережитого ужаса и нахлынувших чувств, расплакалась, сильнее укутываясь в чужие объятия. Ей очень повезло, так повезло, что в это трудно поверить. Чувства, запрятанные глубоко внутрь Минчи сейчас ощущались так ярко. Чувства, скрытые из-за мыслей о том, что, узнай Джинн правду, она немедленно достанет из-за пояса меч. Как она могла так думать о ней? А как она могла думать о ней по-другому? Насколько это совпадение вообще вероятно? Лиза не могла перестать плакать, осознавая, что, вместо потерянного дома, она имела надежду на новый, гораздо милее и очаровательнее старого.(Тёплые коты – Fleur или Jazz Bar – Dreamcatcher)
Лиза показала рыцарке путь к настоящему фамильному домику Минчи, спрятанному за рунами невидимости в самой дальней части леса. Этот дом был построен ещё отцом Минчи, женатым на ведьме письма – матери Лизы. После того, как мать Лизы поймали и сожгли на костре, отец с дочерью бежал сюда и много лет старался в одиночку воспитать из Лизы сильную ведьму, по завещанию матери. Этот дом – настоящий дом Лизы, в котором она не боялась быть собой, и Джинн первый обычный человек, после старшего Минчи, который здесь оказался. С тех пор уже несколько недель Гуннхильдр возвращалась в лагерь охотников и присоединялась к поиску деревенской ведьмы, всеми доступными методами саботируя действия отряда: она прятала улики, вела товарищей по ложному следу, отвлекала поисковых собак. А по ночам тайно возвращалась в уютный домик ведьмы и делилась новостями с Лизой. Никогда в жизни Минчи бы не подумала, что в круговороте событий наберётся сил и выскажет всё что чувствует, как чувствует и как сильно чувствует по отношению к Джинн. И никогда бы не подумала, что ответом на все её высказанные и невысказанные вопросы будет поцелуй. Нежный, осторожный, едва ощутимый на губах. Взаимность – вот то, что теперь согревает душу ведьмы по ночам. Даже её собственная магия, кажется, стала сильнее. Однако вчера утром охотники всё же напали на след ведьмы и должны были вот-вот найти их маленький дом в чаще леса. Проницательная Асне всё слышала и всё понимала. И также она знала, что, раз её хозяйка сейчас не собирает вещи и не бежит отсюда галопом на ворованном коне, значит, у неё и её возлюбленной есть план. План, который позволит им обеим больше не бояться преследования охотников, не прятаться от них всю жизнь. Асне даже казалось, что её хозяйки обсуждали не просто план побега, не совсем. Это был план... мести? Мирную тишину комнаты прорезал звук ложек, звенящих о фарфоровые кружки. Ночное чаепитие окончательно разбудило бедную Асне и, как бы та не пыталась прикрыть свои ушки, прячась от раздражительно громкого звука медных ложек, вновь заснуть у неё никак не получалось. Асне по очереди открыла сначала один янтарный глаз, потом другой и лениво поднялась на лапы. Если она не сможет поспать этой ночью, то пусть хоть послушает, что хозяйки обсуждают. - Асне, дорогая, я вообще-то за столом сижу – проворчала Лиза. Кошка, только что запрыгнувшая ей на колени, деловито устраивалась на зелёном подоле юбки, игнорируя замечания. – Честное слово, ты ведь исключительно воспитанное и умное создание. Что с тобой? Мы мешаем тебе спать, да? - Она похожа на тебя. – Джинн положила ложку на блюдце и сделала первый глоток из горячей кружки. - Безусловно, элегантность и эрудиция у Асне от меня, всё-таки мы столько лет с ней вместе. Хотя с твоим приходом, дорогая, она стала удивительно предприимчивой и, может, даже упрямой. Она так быстро к тебе привыкла, это ей совсем несвойственно. – Минчи тоже сделала глоток из своей чашки, поглаживая урчащее животное по спине. - Да, вероятно. У нас в поместье всегда водилось много кошек, поэтому кому, как не мне знать к ним подход. Кис-кис-кис.. Джинн потянулась рукой к дремлющей Асне, но кошка и ухом не повела на её зов, по обыкновенно кошачьей привычке притворившись глухой. - Да уж, милая, восхитительные навыки дрессировки. Не думаю, что хоть одна местная кошка позволит себе обернуться на твоё вульгарное «кис-кис». Сразу видно, что ты привыкла к кошкам другого сословия. Думаю, маленькая Асне одинаково игнорирует нас обеих. Да, Асне? – Лиза обратилась к кошке, но та продолжала притворяться глухой и, к тому же, немой, проигнорировав вопрос хозяйки. Джинн с улыбкой наблюдала за спящим животным, делая ещё глоток чая. – Знаешь, дорогая, впервые пробую такой вкусный чай. Не хочу тебе льстить, но это правда восхитительно. Минчи широко улыбнулась в ответ на слово «дорогая» из уст Джинн. Гуннхильдр, пока что тяжело давались такие приторные обращения, но она правда старалась. - Уж сколько времени я прошлой весной засушивала травы для этого сбора, ты не представляешь. Рада, что смогла удовлетворить твой утончённый аристократический вкус, для простой деревенской травницы весьма почётно. – Минчи подмигнула. - В следующий раз отправимся собирать листья малины вместе, уж тогда не только я на больную спину жаловаться буду! - Обязательно. – Джинн лениво зевнула. Со всей этой беготнёй она в последние недели абсолютно не высыпается. – А та кружка, что стоит рядом с тобой? – Гуннхильдр указала на нетронутую третью чашку за столом. – Её ты налила нашему гостю? Минчи утвердительно кивнула и тоже зевнула, Асне раздражённо зевнула вслед за ней. - Ты уверена что этот твой информатор сегодня приедет? Не мог ли он тебя уже сдать? Это кто-то из деревни, из местных? – без тени злобы, обеспокоенно поинтересовалась Гуннхильдр. - Я в нём уверена. – ответила Лиза – Мы работали вместе задолго до нашего с тобой знакомства. Я доверяю ему так же, как доверяю тебе. - Тогда я спокойна.. наверное? – Джинн в нетерпении взглянула на настенные часы. Два беличьих хвоста, выполнявшие роль часовой и минутной стрелки, указывали ровно на десять. – Хотя ему стоило бы поторопиться. - Расслабься, дорогая. Уверена, он скоро будет. И так, в лёгком напряжении от ожидания, они продолжили диалог. Пока внутри дома шла оживлённая беседа, снаружи над входной дверью висел деревянный оберег в виде совы, который мерно покачивался под натиском весеннего ветра. С движением по небу лунного диска, лик совы освещался серебряными лучами сначала на четверть, потом на треть, и, когда лунный свет залил сову полностью, со стороны ежевичных кустов, с северного края ведьмачьей поляны, послышался лошадиный топот. Всадник в сером капюшоне, с натянутым на нос платком осадил коня и остановился перед кустами. Он сложил руками в воздухе четыре магических символа и ежевичная стена расступилась, впуская незнакомца внутрь. Купол невидимости, прятавший дом ведьмы от посторонних глаз, впускал всадника внутрь, давая незнакомцу возможность увидеть сад, ворота и домик ведьмы. - О, неужели! – Минчи встала из-за стола и выглянула в окно. – Пойдём, это он. Джинн двинулась вслед за Лизой, уже спешившей к двери и наспех отряхивавшей юбку от кошачьей шерсти. Они вместе вышли в сад, где их ждал поздний гость. - Прошу прощения за опоздание. Никак не мог раньше сбежать из лагеря. – Всадник привязал лошадь к деревянным воротам, снял с себя капюшон и стянул с носа платок. - Кейя?! - Рад вас видеть, капитан. Приятно знать, что мы теперь на одной стороне. – Кейя встал по стойке ровно и отдал честь. - Как ты… так те пропавшие бумаги… и та сбежавшая ведьма год назад и те необъяснимо испорченые улики.. Всё было твоих рук дело? – Джинн тяжело принимала тайну, только что открывшуюся ей. – Ты тот самый шпион шабаша? Кейя лучезарно улыбнулся, явно довольный тем, какое впечатление раскрытие его личности произвело на капитана. Из него вышел хороший шпион, раз Гуннхильдр до последнего не могла до этого догадаться. Не слишком скромный и не слишком шумный рыцарь, что всегда первым рвётся в бой и очаровывает всех без исключения своей природной харизмой и остроумием. Или харизма всё же не природная? Гуннхильдр поняла, что всё это время в её подчинении находился, возможно, абсолютно незнакомый ей человек. Это восхищало и немного пугало. Лиза в это время подошла к лошади и покормила её морковкой. - Ой, как неожиданно, так вы знакомы? – удивлённо спросила она. - Он мой подчинённый, Лиза! Ты ведь потому ждала этого момента! – Джинн всё ещё не могла отойти от шока. Не сдержавшись, Минчи прыснула в кулак и звонко рассмеялась, а Кейя отвесил низкий театральный поклон. Джинн смотрела на них обоих со смесью раздражения и усталости. - Всё-всё. Очень смешно, просто уморительно, но пойдёмте-ка в дом. Нам нужно многое обсудить до утра. - Ого, узнаю капитана Гуннхильдр. Как всегда строгая и слегка занудная. – сказал Кейя, заходя в дом и вешая дорожную одежду на крючок. – Честно, когда Лиза сказала мне, что именно вы спасли её от охотников, я не поверил. Вот уж не думал, что вторым предателем в отряде станет благородная и всеми любимая Джинн Гуннхильдр. Джинн задумалась на секунду, подбирая правильные слова, а потом ответила: – Я решила, что я человек, а не зверь. Да, думаю, так бы я это сформулировала. Когда все полноценно погрузились в обсуждение, Асне, согнанная с колен приходом Кейи, подозрительно поглядывала на него из-за угла. Не то, чтобы они с ним сильно ладили. Несколько секунд подготовки и кошка, набравшись смелости, проследовала к стулу хозяйки и вновь устроилась у той на коленях, напрягая слух. - Кейя, прошу прощения за бестактность, но как бы это… мне жутко интересно, как ты… - Как стал шпионом? О давно, ещё до того, как познакомился с Лизой. По сути, я с детства работал на шабаш, если можно так сказать. – Он задумчиво размешал сахар в чашке. – Моя мать была ведьмой, сильной ведьмой. Когда ей пришлось пуститься в бега, она оставила меня на время у своей знакомой. Ты же и сама знаешь, что могут сделать с ребёнком ведьмы. Матушка хотела меня спрятать, но только на время. Так вот, я какое-то время пожил у той женщины, пока нам не сообщили, что мою мать поймали и сожгли на площади. Я остался совсем один, однако высшие ведьмы шабаша решили, что я был бы им полезен и взяли меня, если можно так сказать, под крыло. Меня воспитывали как шпиона, и в орден я изначально шёл с целью шпионить для них. Лиза передавала сведения, что я добывал в ордене, по цепочке дальше и, таким образом, мы предупреждали окрестных ведьм о передвижениях охотников. – Кейя положил ещё ложку сахара в чай и слегка погрустнел. - Честно, мне и самому не всегда нравилась эта работа. Шабаш контролирует информацию о передвижениях охотников и сохраняет власть, решая, кто узнает о приближающейся угрозе, а кто нет. Мы с Лизой не хотели на них так работать, но выбора у нас, как видишь, немного. - И никто не видел как вы с Лизой встречались? Серьёзно, когда каждый рыцарь друг у друга на виду? – недоверчиво уточнила Джинн. Лиза с Кейей молча переглянулись. Рыцарь сузил глаза, а Минчи в ответ уверенно кивнула, чуть нахмурив брови, будто бы хотела его в чём-то убедить или упрекнуть. Кейя примирительно поднял руки, признавая поражение. - Хорошо-хорошо, только не злись, пожалуйста. Я просто соблюдаю осторожность, привычка такая, помилуйте! – Кейя встал из-за стола и подошёл к сундуку, что стоял рядом с лежанкой Асне, увешанный хламом. – Если ты ей во всём доверяешь, то кто я такой, чтобы перечить. Гуннхильдр с любопытством наблюдала за тем, как капитан роется в горах книг и манускриптов и заинтересовалась процессом ещё больше, когда Кейя с победным «ага» извлёк из сундука совсем новую чернильницу. - Это ведь те самые чернила, которые я тебе подарила? – обратилась она к Лизе. Кейя со стуком поставил стеклянную баночку на стол и слегка ехидно уставился на Джинн. – Ты тогда, кажется, была очень расстроена тем, что старые у тебя почти закончились, не хотела идти на рынок за новыми. А у меня как раз эта самая чернильница с собой была. Погодите, а откуда она у меня…? Кейя, ты же утром мне её передал! – Гуннхильдр широко раскрыла глаза и снова начала сверлить суровым взглядом своих собеседников. Лиза виновато улыбнулась. - Прости, дорогая, но у тебя такое доброе сердце. Это определённо одна из тех вещей, за которые я тебя так люблю, но воспользоваться твоей щедростью было даже слишком просто. - Но зачем вам чернила? – Джинн с интересом взяла стеклянную банку и начала вертеть ею в руках, осматривая на наличие спрятанных записок или характерных царапин. Лиза попросила чернильницу себе и, получив баночку, откупорила её и широким движением руки вылила содержимое на стол. Т ёмная масса сначала растеклась по скатерти чернильным пятном, а потом прямо на глазах стала формироваться в буквы, содержащие в себе информацию о последних передвижениях ордена. Джинн с восхищением смотрела на чернильный текст. На секунду она чуть закатила глаза так, будто ей пришла в голову какая-то идея. - Так, Кейя, значит, ты тоже умеешь колдовать? – спросила Гуннхильдр, что-то пометив у себя в голове. Кейя согласно кивнул и махнул кистью, призывая чернила со скатерти к себе. Не оставив ни следа на охровой скатерти, жидкость подлетела к рыцарю, облетела его по кругу и остановилась у поднятой руки, приняв в воздухе форму монетки. - Я, безусловно, не смогу посоревноваться в мастерстве с госпожой Минчи, однако более простое колдовство мне доступно. У меня всегда хорошо получалось управлять жидкостями. – Кейя щёлкнул пальцами, и монетка, заледенев, упала ему на ладонь. Он подбросил её в своей типичной манере и перехватил в воздухе. – А также температурой. Кейя снова положил ложку сахара в чай и перемешал его. - Ой, он преувеличивает мои таланты, дорогая. – Лиза отпила немного чая из своей чашки и погладила Асне на коленях. – Только моего колдовства для нашего плана не хватит, нам понадобится и всё твоё актёрское мастерство, и магия, Кейя. Но сперва уточню. – Голос Минчи посерьёзнел. - То, что мы с Джинн придумали, может не сработать и возможный провал поставит под удар не только нас, но и тебя, Кейя. Ты уверен, что готов нам помогать? - Да, абсолютно уверен. – ответил Кейя, морщась от сладости чая, который он нечаянно пересластил. – По отношению к ордену я чувствую почти то же, что и вы. Я хочу, чтобы вы обе были счастливы точно так же, как и хочу, чтобы орден прочувствовал на себе всё то, что он веками заставляет чувствовать таких, как мы. – капитан скосил глаза в сторону открытого сундука. – Хотя, знаете, я бы хотел попросить кое-что взамен. - Быстро же ты поменял мнение. – скрестила руки на груди Джинн. Кейя широко улыбнулся и продолжил: - Лиза, я недавно видел у тебя «Углублённое изучение конвертаций субстанций с использованием реликвариев», коллекционного издания. Я хотел бы забрать эту книгу, если тебе она уже не нужна. - Не знала, что тебя интересуют такие вещи.. – удивлённо протянула Лиза и взмахнула рукой. Из сундука вылетела толстая книга с золотой окантовкой и приземлилась перед Кейей. - А мне кажется, что я знаю, кто будет рад этой книге. – сказала Джинн, мгновенно просияв. – Передавай от меня привет мастеру Альбедо, как прибудешь в столицу. Кейя, пряча глаза, положил книгу себе за пазуху и постарался как можно скорее сменить тему. - Так что, обсудим план? Времени обсуждение отняло достаточно и резная сова, висевшая над входной дверью и до того купавшаяся в лучах серебряной луны, уже провожала ночные часы, когда все дружно поднялись из-за стола. Кейя впопыхах обувал рыцарские сапоги и искал свою дорожную сумку, брошенную где-то в районе комода. - Получается, я веду отряд к дельте речки Марвы, помогаю Лизе создать купол беззвучия и отвлекаю большую часть рыцарей, пока перед оставшимися вы разыгрываете сцену. – на ходу повторял детали плана Кейя. – А вы уверены, что давать всем понять, что вы были знакомы – хорошая идея? - Многие и так знают. – пожала плечами Минчи. - Сцена будет смотреться драматичнее, если зрители будут наблюдать самый, что ни на есть, трагичный сюжет. Нам нужно просто сыграть роль злых бывших, что может быть проще? Да и, к слову, мне очень нравится конец. Смерть одного или двух персонажей всегда превосходно завершает сюжет, публика определённо будет в восторге. Жаль, что из-под воды мне не будет слышно оваций. - Кстати, ты не могла бы ты ещё раз объяснить, как мы разыграем нашу смерть? – Джинн всё ещё была далека от понимания магии, и ей часто трудно удавалось постичь законы искусства, сами собой очевидные для Лизы. - Конечно, дорогая. В какой-то момент я наложу на тебя заклинание, погружающее человека в глубокий летаргический сон, а после сделаю вид, что убила тебя, разрядом молнии. У тебя не будет ни сердцебиения, ни дыхания, рыцари определённо примут тебя за мёртвую. Я же незаметно наложу на себя руны, подводного дыхания, и сделаю вид, что утонула, истощённая колдовством. – Лиза устало облокотилась на дверной проём и протяжно зевнула. За разговором ночь пролетела продуктивно, но организм всё же требовал сна. – Я же ведьма, кто вообще станет проверять жива я или нет? Все будут слишком напуганы лесной колдуньей, чтобы нырять за моим телом на дно реки. - А это заклинание – уточнила Джинн. – Оно ведь не навредит тебе? Минчи поспешно замотала головой, но Кейя уловил нотки лжи, прозвучавшие в её голосе. - Нет-нет, милая, ни в коем случае. Именно в этом месте очень высокая концентрация природной магии, а я с детства была к ней очень чувствительна. Во мне будет больше силы, чем когда-либо. Ах да, Асне, напомни мне позже приготовить зелья для более устрашающего вида. Я буду страшной лесной кикиморой, можете не сомневаться. – чёрная кошка потёрлась о ноги хозяйки и с умным видом мяукнула. - Я поеду в лагерь за тобой следом. Чуть позже, чтобы не вызывать подозрений. – Джинн подала капитану его сумку и, чуть грустнее, добавила. – Мы, наверное, больше не увидимся. Не мог бы ты выполнить одну просьбу? Вот письмо, я написала его своей младшей сестре. Не мог бы ты заговорить чернила так, чтобы они показывали ровно то, что здесь написано? Письмо её отец бы определённо проверил, а вот чернила никто не заподозрит. Передай их моей сестре, Барбаре Пегг, как прибудете в столицу и проконтролируй, пожалуйста, чтобы она прочитала послание. Не хочу, чтобы она считала меня мёртвой, пусть лучше знает, что я в порядке, и что я всего лишь предательница. - Кейя кивнул и спрятал письмо себе под рубаху. – И знай, что я очень благодарна тебе за- Джинн была нагло прервана внезапными объятьями Кейи. Капитан крепко обнял Гуннхильдр и, отстранившись, с чувством светлой печали оглядел девушек. - Честно, не знаю сказать ли мне тебе, Джинн, беречь Лизу или сказать Лизе беречь тебя. – Он чуть нагнулся, чтобы обнять Минчи, а после и маленькую Асне. Кошка протестующее замяукала, но объятья всё же приняла. – Вам обеим так повезло друг с другом. Я бы очень хотел, чтобы всё прошло хорошо. - О, прошу, не нужно столько драмы. Мы обязательно дадим тебе весточку, как окажемся в безопасном месте. Навещай нас почаще. И приводи к нам этого загадочного мастера Альбедо. – Лиза подмигнула, покосившись на Гуннхильдр. Та тоже предложение одобрила. – Если бы не Джинн, я бы и не поняла, почему ты в последнее время так внезапно начал интересоваться алхимией. Если это человек такого ума, то нам всем определённо будет интересно познакомиться. Кейя, чуть покраснев, кивнул, попрощался и верхом двинулся на север. Женщины проводили его глазами, наблюдая, как серый силуэт растворяется во тьме лесной чащи. - Ну вот, пора и мне собираться. – Лиза двинулась было внутрь дома, но Джинн остановила её, аккуратно придержав за руку. - Постой! Мне нужно.. нужно кое-что сказать тебе перед тем, как уеду. – произнесла Джинн, пряча взгляд в русых волосах Лизы. Минчи с интересом обернулась и успокаивающе погладила Джинн по щеке, моментально вгоняя её в краску. Гуннхильдр старательно пыталась собрать мысли воедино и сказать что-то важное. – Ты… я.. ты знаешь, что я тебя очень люблю и что сейчас я бы никогда не причинила тебе вреда, но.. тогда.. Это я увидела, как ты колдуешь. Я правда сначала не поверила, подумала, мне показалось, но в голове что-то щёлкнуло и я доложила обо всём ордену. И только когда они объявили, что начали охоту, я поняла, что натворила. Это ужасно, я ужасна, я понимаю, но, представив, что с тобой могут сделать, я поняла, что не могу так поступить. – капитан медленно выдохнула, переводя дыхание. – Я так долго тебя искала, ты не представляешь сколько. Я боялась, что тебя уже нашёл кто-то другой, что я опоздала. А, когда отыскала тебя в лесу, то не думала ни о чём, ни об ордене, ни о кодексе, ни о вере, только о том, что ты жива, что они не успели до тебя добраться. – Джинн подняла глаза на Лизу, её серые глаза переливались сожалением и виной. Она смиренно ждала реакции Минчи. – Прости, прости меня. Вся эта ситуация, всё это моя вина и если бы не я, тебе бы не пришлось рисковать жизнью прямо сейчас, не пришлось бы- Слова застряли у неё в горле. Джинн с опаской смотрела в глаза Лизе, в которых не было ни тени гнева или боли, только нежность и грусть за родного человека, который снова и снова старается взвалить на себя чересчур тяжёлую ношу ответственности. Лиза медленно, чтобы не напугать Джинн, положила обе ладони ей на щёки и поцеловала Гуннхильдр в нос. - Я счастлива прямо сейчас, в этот момент, дорогая. То, что случилось, помогло мне осознать свои чувства к тебе, и я безмерно рада каждому моменту, проведенному с тобой, милая, абсолютно любому моменту, потому что люблю тебя. – Лиза говорила это, наклонившись совсем близко, проводя дорожку поцелуев от щеки Джинн до красных ушей. – Это не твоя вина. Я знаю, что ты в это не веришь, но это и правда так, тебе не за что извиняться. – Лиза продолжала расцеловывать красное лицо Джинн, не обделяя вниманием ни одну родинку, ни одну бровь или скулу. Хорошо, что колдунья сегодня ничем не накрасила губы, иначе Гуннхильдр сейчас была бы целиком покрыта помадой. – Ну-ну, дорогая, всё хорошо. – Лиза начала ласково утирать слёзы, одна за другой предательски скатившиеся по щекам Джинн. - Я никогда в жизни так не боялась, как тогда и не переживу, если подобное случится с тобой снова. Если что-то пойдёт не так, если план сорвётся, если вдруг к рыцарям прибудет подкрепление – беги и не оглядывайся. Ты не справишься со всеми, орден очень силён, не представляешь насколько. Забудь обо мне, найдите с Асне новый дом и спрячьтесь, как можно дальше на востоке, за рекой, а Снежной вас будет сложнее поймать. - Ты знаешь, что я на это не соглашусь, милая. Я хочу защищать тебя так же сильно, как и ты меня, поэтому моя судьба, какой бы она ни была, будет тесно связана с твоей. Мне не нужно даже раскладывать карты или смотреть на звёзды, чтобы знать это. Хотя, если тебе от этого станет легче, я могу начать гадать прямо сейчас. Гуннхильдр чуть улыбнулась и отрицательно покачала головой. Она молча утопала в изумрудных, отливающих малахитом глазах Лизы и искренне хотела прямо сейчас растаять в её руках, растечься в её ладонях и материализоваться шалью на плечах колдуньи, что согревала бы любимого человека в прохладные вечера. Так было бы проще, гораздо проще. Сверкающие рыцарские доспехи, когда-то являвшие главную гордость Гуннхильдр, сейчас только больно сдавливали грудь, мешали заполучить настоящее счастье, осознанно избранное Джинн. Но путь к счастью, хоть и не вымощенный жёлтым кирпичом, но всё равно достаточно надёжный, они обе нашли, нужно лишь поверить в то, что всё пройдёт по плану. Джинн самостоятельно утёрла слёзы и поднесла руку Лизы к себе, обхватив ладонями. - Ты знаешь, что я умру. За и ради тебя. - И ты знаешь, что я умру. Ради и за тебя, милая. Причём мы обе сделаем это красиво. – игриво сверкнула глазами Лиза и поцеловала Джинн в губы. Сова, висевшая над входной дверью, уже на треть была освещена оранжевым солнцем. Рассветные лучи впервые касались макушек деревьев и постепенно лес стал погружаться в утреннюю рутину. Рутину незыблемую, непреложную, не потревоженную событиями, что имели место в лесу. Неважно, что случится дальше, потому что на течение жизни в лесу это никоим образом не повлияет. Ему абсолютно без разницы, потому как в сравнении с тем, как жил и как умирал лес, мелкие человеческие распри и проблемы выглядели до того крохотными, что безвозвратно терялись в глубине лесной чащи. Непоколебимость и безразличие мира всем телом ощущались Джинн по пути к лагерю, однако это обстоятельство и вселяло в неё надежду. Надежду, которая поможет ей выглядеть уверенно, сражаясь с любимым человеком, принимая смерть от её руки. Ведь, в их мире, если никому нет до вас дела, вы становитесь опаснее всех.