Серебро и Золото

Эмма упала на колени перед Августом, вцепившись руками в его кожаную куртку, и трясла его с отчаянием, которое даже она не могла выразить, выкрикивая его имя снова и снова, пока у нее не начало саднить горло и глаза. Слезы затуманивали зрение, пока краски природы не стали сливаться с серым цветом дороги, создавая гораздо менее ужасающую картину, но, даже спотыкаясь, она знала, что это временное изменение, что когда она моргнет и оглянется, он все еще будет лежать на земле без движения. И шансов помочь ему сейчас было немного. Ей не потребовалось много времени, чтобы найти маленький прямоугольник. Вытащив его из небольшой коробки, она ухватилась за него как за спасательный круг, удерживая кнопку на боку. — Генри, — вздохнула бывший шериф в рацию. — Генри, ты здесь? Это я. — Эмма поспешила обратно к Августу и снова присела, чтобы проверить пульс. Вздохнув с облегчением, она наблюдала за тем, как медленно поднимается и опускается его грудь — успокаивающее зрелище, которое не могло длиться долго. — Мне нужно, чтобы ты нашел Мэри Маргарет. —----------------------------------------------------------------------------------------------------- Мистер Голд улыбнулся, когда прозвучал звон колокольчика над его дверью, и терпеливо наблюдал, как посетительница резво ворвалась туда, где он стоял у дальнего прилавка ломбарда, и прохладный ветерок обдул его при ее появлении. Гнев и нетерпение были неразлучной парой, когда дело касалось Реджины Миллс. И он был готов к ним. Она просто встала и уставилась на него, скрестив руки. — Это лучше быть чем-то хорошим, — сказала мэр, взглянув на часы на своем запястье. — Вы понимаете, который сейчас час? Ломбардщик положил руки на прилавок, расположив их на стеклянной поверхности витрины, и пристально посмотрел на Реджину. — Я был в курсе, когда звонил, знаете ли, — тривиально начал он, но быстро перешел на другую тему. — Конечно, меня больше интересует небольшая проблема, которая возникла у меня в данный момент, и я надеялся на ваше… — он сделал паузу, подыскивая нужные слова, — максимальное содействие. Но, поскольку это маловероятно… Реджина пропустила мимо ушей его тон и формулировку, по собственной инициативе перейдя к делу; она была не в том настроении, чтобы танцевать вокруг его дел сегодня вечером. — Что ты хочешь от меня на этот раз? Мистер Голд вздохнул и взялся за трость, медленно обходя стойку и глядя на деревянный пол. — Боюсь, я расстроил нашу общую знакомую, госпожа мэр, и полагаю, что в результате она скоро передаст вам свое влияние как шерифа. Уголки ее губ слегка приподнялись на конце его рассказа. — И что именно ты хочешь, чтобы я с этим сделала? — Реджина спросила с притворной невинностью, слегка забавляясь тем, что Эмма была доведена до предела, даже если не она была причиной срыва. Хотя она оставалась бесстрастной, мэр была уверена, что Голд видит восторг в ее глазах, но она уже давно дала ему понять свою неприязнь к шерифу. — Просто возьмите значок. Ведите себя так, будто вы сделаете все, чтобы скрыть от нее Генри — как, я уверен, вы сделали бы это и без моей просьбы, — быстро добавил он, прервав ее, прежде чем она успела заговорить. — За этим последует ее немедленный отъезд… и возвращение, после чего значок и должность шерифа будут возвращены мисс Свон. Реджина недоверчиво посмотрела на него: в глубине ее сознания зазвучали тревожные звоночки, и на мгновение сердце, казалось, подскочило к горлу, когда она поняла, что у него все еще есть талант читать людей. Если он все еще владеет магией, но Реджина отогнала эту мысль. Если у нее ничего не осталось, то и у него наверняка тоже. Она подняла брови. — Почему ты так уверен, что я соглашусь на такое бессмысленное дело? — Потому что… — Голд наполовину отвернулся от нее, чтобы достать что-то позади себя, а затем с нарочитой медлительностью снова повернулся лицом к Реджине, аккуратно поставив перед ней на прилавок деревянный ящик. — У меня есть то, что вам нужно. — Он открыл деревянный футляр, чтобы показать находящийся в нем предмет. Ростовщик отпрянул, когда рука Реджины машинально, словно в трансе, дернулась к футляру. — А-а-а, — сказал Голд, помахав пальцем и закрыв футляр. Он достал серебряный ключ, которым запер футляр, а затем сунул его в карман. — Ключ будет вашим, если вы сделаете то, что я прошу. Реджина посмотрела на футляр, затем на мистера Голда, взвешивая варианты, ища признаки обмана в его чертах лица, в том, как он защитно прижимал к себе футляр. Мэру пришла в голову мысль, что он ее подставляет, но она уловила в его голосе нотки неохоты. Она полагала, что позволить Эмме вернуться в город в обмен на ключ от его предложения было не таким уж плохим договором. В конце концов, Реджина и сама могла бы разобраться с шерифом, не прибегая к помощи ломбардщика, как это было, когда она впервые приехала в город с Генри на пассажирском сиденье. — Договорились, — наконец согласилась она, ожидая, что он передаст ящик. — А еще, — продолжил он, и протянутая рука Реджины нетерпеливо сжалась в кулак, — я нашел вот это. — Мистер Голд положил один из скелетных ключей мэра на деревянный футляр. — Если у вас снова возникнет желание порыться в моем магазине, не стесняйтесь, попросите, это сэкономит мне время на выдвижение обвинений и привлечение полиции — довольно хлопотное занятие, если хотите знать мое мнение. — Губы Голда скривились в одну сторону, насмехаясь над ней — И это было бы позором, не так ли? Дать Эмме повод посадить вас за решетку в первый же день после возвращения? Реджина выхватила ящик и, засунув его под мышку, поспешила из магазина, оставив позади торжествующего Голда. —----------------------------------------------------------------------------------------------------- По правде говоря, Мэри Маргарет ждала его появления раньше. — Здравствуйте, мисс Бланшар, — поспешно поприветствовал Генри, пытаясь заглянуть в квартиру. — Эмма…? Школьная учительница тяжело вздохнула и прислонилась к двери. — Мне очень жаль, Генри, но она… уехала. — Что? — спросил он с сомнением и разочарованием в удивленном тоне и просунулся под ее рукой, чтобы войти в квартиру. — Она ушла минут двадцать назад. — Мэри вручила ему подарок, который должна была вручить ему биологическая мать, и закрыла за ним дверь, когда он сделал несколько шагов в помещение. — Она попросила меня передать это тебе. Он на мгновение уставился на него, а затем сел за стол и развернул подарок. — Но она не могла уехать, — сказал он, явно отрицая это. — Она должна была остаться… — Генри сорвал оберточную бумагу и отбросил ее в сторону, потрясенный тем, что старый значок помощника шерифа, принадлежавший Эмме, лежал без дела над его сборником рассказов. — Генри? Сжимая в руке значок помощника шерифа, он посмотрел на Мэри Маргарет — единственного человека в квартире — и нахмурился, уверенный, что она ничего не сказала. Она лишь нахмурилась в ответ, тоже смутившись. — Генри, ты здесь? Это я. Он облегченно выдохнул, когда понял, откуда доносится невнятная речь. Покопавшись в рюкзаке, Генри извлек из его недр рацию, и его глаза встретились с глазами учительницы, когда они оба прислушались к голосу Эммы: — Мне нужно, чтобы ты нашел Мэри Маргарет. — Где ты? — спросил он в рацию. — Подожди. Где ты? — У мисс Бланшар. — Ладно, дай ей рацию, малыш. Это серьезно. Генри воспрянул духом. — Это как-то связано с операцией «Кобра»? — Что? Нет! — Опечаленное выражение появилось на его лице из-за ее резкого тона. — Нет, — сказала Эмма более мягко, словно предвидя реакцию сына. — Мне просто нужно с ней поговорить, хорошо? И тут Генри осенило. — Подожди, если мы все еще разговариваем, значит, ты не… — Да. Я еще не уехала. Дай мне поговорить с Мэри. Генри с радостью передал все управление своей учительнице, которая села рядом с ним за стол. — Эмма, что происходит? У тебя неприятности? — Ну, если ты называешь неприятностями возможно сбитого человека, который выскочил на середину дороги, то да. Я определенно влипла. Мэри подавила вздох, прижав руку ко рту. — Кто это? С ним все в порядке? — Думаю, да, но не могу быть уверена. Он дышит, так что, думаю, это хороший знак, верно? — спросила Эмма, пытаясь придать вопросу юмористический характер, но ее принудительный смех быстро угас. — Думаю, я смогу донести его до своей машины. Его нужно осмотреть, а я точно не врач. — Она вздохнула. — Я возвращаюсь. Одинокий звук помех заполнил комнату, и Мэри Маргарет с тревогой ждала, что Генри скажет еще, хотя Мэри знала, что шериф, скорее всего, помогает человеку запихнуть его в свой желтый «Жук». — Эмма? — Ничего. — Эмма, в кого ты врезалась? Несколько секунд в эфире была тишина. Потом… — Это был Август. —----------------------------------------------------------------------------------------------------- — Это был Август. Три слова. Всего три. Ни больше, ни меньше. Он почувствовал, как машина сделала резкий разворот и с урчанием понеслась по дороге, ведущей прямо в сердце Сторибрука, а он все это время продолжал лежать с закрытыми глазами, похоже, потеряв сознание от столкновения, которого так и не произошло. Ему было интересно, обратила ли она внимание на отсутствие крови. Ни порезов, ни ран, ни царапин — то, что могло бы показаться подозрительным позже. Но позже не будет, потому что он не был ранен, а если она везет его прямо в больницу, то у него остается еще меньше времени, чем он предполагал. Он не мог допустить, чтобы она отвезла его туда или приблизилась к нему. Он должен был остановить ее. Ведь это была его задача. Август приоткрыл правый глаз, чтобы посмотреть, где они находятся. Эмма мчалась вперед, и по тому, насколько прямой стала дорога, он понял, что они уже почти въехали в город. Открыв глаза, он потянулся к ее правой руке — той, в которой все еще находилась рация, — и выхватил ее, не обращая внимания на ее изумленный возглас. Плавным движением он вытряхнул из рации батарейки и засунул их в куртку, надежно убрав с глаз долой. — Как…? — начала она, несколько раз взглянув на него и на дорогу. Наконец Эмма нажала на тормоз и припарковала машину. — Что это было, черт возьми? — возмущенно спросила она, грубо отпихивая его от себя к окну, и теперь все внимание было приковано к нему. — Ты хотел, чтобы я тебя сбила? Или ты запланировал, чтобы так получилось? Август сглотнул, мысленно коря себя за то, что попал в такую ситуацию. — Эмма, я… — Знаешь что? — внезапно сказала она, подняв руку. — Оставь это. Я не хочу больше слышать ложь. В этом городе люди только этим и занимаются, и все удивляются, почему я собрала вещи и уехала. Август наклонил голову, поняв, что именно об этом он и думал. — Вообще-то… — Серьезно? — Она опустила голову на руки. — Как раз в тот момент, когда я начала тебе доверять… Искренне любопытствуя, Август спросил: — Что ты имеешь в виду? Эмма снова встретила его взгляд, но он значительно смягчился. — Он заплатил тебе? Угрожал тебе? Забрал твоего ребенка? Август не смог удержаться от усмешки. — Эмма, о чем ты говоришь? Никто не крал… — И тут он понял. — О. Ты имеешь в виду мистера Голда. — Конечно, я… — горячо начала она, но потом остановилась. — О ком еще я могла бы говорить, Август? Он явно держит вас под своим контролем. — Эмма нахмурилась. — И какую бы сделку он с тобой ни заключил, это касается меня… не так ли? Очень медленно Август кивнул. — Ты мог бы мне сказать. — Я знаю. — Но ты этого не сделал. — Я не мог, даже если бы захотел, а поверь, я хотел. — У тебя был выбор. — Да, — сердито сказал он, — был. И, похоже, я выбрал неправильный, да? Заключить сделку, чтобы защитить тебя? Какое отвратительное преступление! — саркастически произнес Август. Он протянул руки. — Арестуйте меня, шериф. Эмма раскинула руки как можно дальше в пространстве водительского места. — Защитить меня от чего? — От него, от того, что он задумал по отношению к тебе! Ты тоже заключила с ним сделку, он мне сказал, так что не говори, что не заключала. Ложь — пустая трата времени. — И это твое оправдание… ? Август открыл пассажирскую дверь и вышел. Пригнув голову, чтобы она могла его видеть, он сказал: — Спасибо, дальше я пойду пешком. — И, захлопнув дверь, пошел вперед без нее. Эмма поспешила за ним. — Мне не нужно, чтобы кто-то защищал меня, Август! — крикнула она ему вслед, торопясь догнать. — Моя сделка с Голдом спасла семью. Я должна была это сделать. — Почему? — спросил он, поворачиваясь к ней лицом. — Потому что кто-то другой не смог заключить сделку за тебя? — Август насмешливо хмыкнул. — Ты действительно ничего не знаешь об этом месте. — Он отвел взгляд. — Даже меньше, чем я думал. Эмма поймала его за руку, прежде чем он успел отвернуться от нее. — Я знаю гораздо больше тебя, это точно. Я знала, во что ввязываюсь с Голдом, мне было наплевать, что со мной будет, лишь бы мать сохранила своего ребенка… — И чтобы они жили долго и счастливо, верно? Если бы только Генри знал о твоей внезапной вере в счастливый конец. — Август убрал свою руку из её руки. —Ты такая же, как все они, только еще хуже. Ты отказываешься видеть то, что прямо перед тобой, то, что реально, то, что было здесь задолго до твоего появления. — И он снова зашагал по обочине дороги. — Может, я ничего не вижу, потому что там ничего нет! Август снова остановился, глядя на нее через плечо. — А может, это потому, что ты совсем перестала искать истину? — Он пожал плечами. — Кто знает? Может, завтра ты проснешься и поймешь, что сказки — это не всегда просто сказки, что проклятия могут существовать, что ты можешь сделать для Сторибрука больше, чем кто-либо другой. — Писатель уставился на свои ботинки. — Но для тебя это довольно большой прыжок веры, — с сомнением продолжил он. Август достал из куртки батарейки и бросил их ей. — Вот. Скажи им, что это была шутка, галлюцинация — что угодно, черт возьми. — И он отвернулся. Только на этот раз Эмма не стала его останавливать. —----------------------------------------------------------------------------------------------------- Объяснить случившееся оказалось сложнее, чем она предполагала. Но, конечно, она не сказала Генри, что знает. Потому что Эмма не думала, что сможет выдержать, если два человека будут настойчиво заставлять ее верить в нечто несуществующее — в книгу. В сказки. О храбрых рыцарях, королях и принцессах. Истории о волшебстве и чарах, которые никогда не могли быть реальностью. То, что Август явно разговаривал с ребенком, было неоспоримо. А то, что он признал, что тоже верит, лишь подтолкнуло ее сына к тому, чтобы продолжать ссылаться на сказки и переносить их на свою обыденную жизнь приемного и единственного ребенка мэра. Эмма не могла его винить. Любой человек хотел бы, чтобы его жизнь была сказкой. Только не она, не та, кто должен был разрушить какое-то темное проклятие и вернуть счастливые концы. Потому что, по ее опыту, реальность никогда не сочеталась с выдумкой. Как Генри удалось убедить Августа, она так и не узнала. Она сказала им, что это была шутка, что они с писателем хорошо посмеялись над этим, чтобы он не приобрел двух новых ненавистников. Но Эмма не думала, что легко простит его: заставить кого-то думать, что ты мертв или ранен, когда на самом деле ты просто пытаешься помешать уехать, изображая мертвого или раненого, — это не то, что она считала смешным. Это было жестоко. Это было неправильно. Это было похоже на Голда. Поэтому она должна была это предвидеть. Она отправилась на поиски на следующий день, когда все немного улеглось — Генри и Мэри ушли в школу, оставив ей свободный день, — и, к своему ужасу, столкнулась ни с кем иным, как с Реджиной Миллс, приятно улыбающейся в своей тошнотворной манере, от которой Эмме захотелось стереть эту ухмылку с самодовольного лица мэра. — Так скоро вернулись?