Свою тайную сторону я храню зa семью замkами.
Я держу его в клеткe, нo нe могу kонтролировать,
Потому чтo если я выпущу егo, монстp разорвёт меня нa части, погубит меня.
Почему kтo-нибудь нe придёт и нe спасёт меня от этогo? Пусть этo зakончится!
Skillet — «Monster»
Мурашки в мгновение ока пробежали по обеим рукам. Атмосфера в помещении вдруг стала вдвое плотнее, навалившись на сильные плечи, принадлежащие сгорбленной фигуре. Тающие шоколадные глаза расширились от шока и медленно затвердели, превратившись в мутный лед, желудок скрутило от нарастающего ощущения жара; кулаки сжались, костяшки резко побледнели, разум закружился в вихре разноцветного гнева, правая нога закричала в знак протеста, когда он подхватил свою трость, заставив себя предстать перед юным обличителем — сыном Спасительницы. Сына мэра. Генри Миллс. Генри Свон. Эмма Свон. Регина Миллс. Эти имена означали все и ничего, служили важным и второстепенным целям в сделках, которые он заключал с их владельцами, но тем не менее были важны. Имена были его специальностью. Но этот мальчик — этот мальчик все знал. Голд тяжело сглотнул, губы разжались, чтобы заговорить. Свет ближайшей лампы начал неуправляемо мерцать, антиквариаты на каждой поверхности слабо дребезжали на своих законных местах. Генри, нахмурившись, смотрел на различные трясущиеся источники света и ценности. Мистер Голд поднял глаза к потолку, услышав высокий, непрерывный свист ветра, вибрирующие деревянные доски вели его до самого входа в ломбард, скользя вниз над слегка звенящим колокольчиком к входной двери. Сын мэра смотрел на ломбардщика, как тени пляшут по стенам, фокусируя взгляд на ворохе опавших листьев, с шумом проносящихся по бетонной поверхности — то, что также заинтриговало Голда. В полной тишине — трость едва слышно стучала по полу — хозяин лавки, прихрамывая, прошел мимо Генри, чтобы лучше видеть. Вытянутая рука ломбардщика, крепко сжатая в кулак, ухватилась за ручку и повернула её. Порывистый ветер практически сдул дверь внутрь. В сумраке мелькнула невысокая фигура, над головой пронеслись грозовые тучи, волосы и пиджак бешено развевались, когда он стоял, растерянный и потрясенный, под мерцающим фонарным столбом. Мистер Голд тянул дверь до тех пор, пока она не закрылась со щелчком. Он оторвался от ручки, устремив взгляд на точку над головой. — Она здесь… Но мальчик не слушал. — Проклятие, — тихо пробормотал он, и осознание вырвалось из его губ неумолимым порывом ветра. Генри повернулся к Голду лицом, на его лице отразилось волнение. — Оно разрушилось! Ломбардщик покачал головой, нетерпеливо смахивая волосы с лица. — Нет, — поспешно ответил он. Голд жестом руки обвел окрестности, с нетерпением осматривая расстояние и спокойно наблюдая за тем, как на него летят листья. Генри наблюдал, как ростовщик лишь неуверенно шагает в его сторону, молча принимая к сведению задумчивое выражение лица мистера Голда. — Это… это не проклятие. — Тогда что же это? Он почувствовал это, когда впервые прикоснулся к дверной ручке. От прикосновения по руке пробежало электричество, наполнив его тело. Так долго они жили без нее, так долго он думал, что никогда не сможет использовать ее снова, так долго надеялся, что сможет. И вот теперь она была здесь. Он не имел ни малейшего понятия, почему, но в тот момент ничто не имело большего значения, чем ее присутствие. Ничто не имело такого значения, как давно назревшая месть. Ломбардщик отступил в тень, увлекая за собой сына Эммы. — Я не знаю, — солгал он. На том месте, где они только что стояли, посыпались искры, и фонарный столб взорвался, осыпав их огненным дождем. Уголок рта Голда дернулся в улыбке. Генри, вздрогнув, не заметил этого. —----------------------------------------------------------------------------------------------------- Она снова была в лесу. Бежала, бежала так быстро, как только могла. На этот раз Эмма бежала в удобных сапогах, преследуя темную тень, мелькающую между стволами деревьев. Высокое хихиканье заливало разум и уши, сводя с ума, дыхание было тяжелым и затрудненным. Здесь она была лишена всякой власти; здесь он устанавливал правила, контролировал ход событий. То, что она была шерифом Сторибрука, ничуть не повлияло на исход ее повторяющегося сна. Эмма хорошо это знала. Он бежал, она бежала. У дьявольского существа был Генри, ее родители, которых она не могла разыскать. Они оказались в ловушке — и останутся в ней, если Эмма не поймает преступника. Эмма торопилась, ломая ветки, пиная и отталкивая камни и другие препятствия. Чем ближе она подходила, тем больше времени уходило на то, чтобы уворачиваться от деревьев и перелезать через удобно расположенные валуны и бревна. В ее жилах не текло ни капли героической крови, но будь она проклята, если будет сидеть сложа руки и смотреть, как они умирают. Эмма знала, чем все закончится, и уже достаточно раз пережила это, чтобы понять: что бы она ни делала, он всегда будет побеждать. Она бежала, он бежал. Белая, ослепительная молния сверкнула перед ее глазами и ударила в валун в пяти шагах от нее. Эмма замерла на месте, под ногами захрустели осенние листья. В сером камне надежно хранился и явно ждал ее блестящий меч, излучающий силу. Она мгновенно узнала его дизайн. Не раздумывая ни секунды, Эмма схватила светящуюся рукоять и выдернула оружие из камня, готовясь броситься через лес. Но когда она подняла глаза, они столкнулись с терпеливым лицом мистера Голда, стоявшего в двух шагах от нее. —----------------------------------------------------------------------------------------------------- Эмма резко проснулась и ударилась затылком о настольную лампу в своем кабинете. Лампа упала на пол, свет исчез из кабинета, и шериф выругалась, поняв, что зазвонил телефон. Пробормотав еще несколько фраз, Эмма одной рукой прижала к голове трубку, а другой ответила на звонок; веки опустились поверх сонных глаз. — Алло? — пробормотала она. — Эмма, послушай меня, — твердо сказал голос. — У меня нет времени объяснять, но ты должна сделать что-то сейчас, пока не стало слишком поздно… — Август, я не пойду с тобой на свидание, — ответила Эмма, вздохнув. — Что? — спросил он, ненадолго отвлекшись. — Нет, я не это имел в виду, — поспешно продолжил писатель. Эмма услышала, как он разочарованно вздохнул. — Генри у мистера Голда. В мгновение ока Эмма поднялась, сосредоточилась, забыв о боли. Сквозь частично закрытые жалюзи шериф разглядела клубящиеся тучи и увидел, как свирепый ветер рвет провода телефонных столбов, осыпая искрами главную дорогу, которая была почти полностью завалена обломками. Провода прыгали, как пораженные змеи, и болтались в воздухе. — Где? — В магазине, я там. Не волнуйся, он меня не видит. Наш план был прерван. — Что значит «наш»? Ты не участвуешь в этом! — Как бы ты ни думала, что я не участвую, — сказал Август, — я участвую. Генри рассказал мне о футляре, Эмма. Он рассказал мне все. Эмма слегка нахмурилась, и это известие только усугубило ситуацию. Затем серьезный, уверенный вид овладел Эмма, и она безжалостно сорвала с пояса связку ключей, отложив в сторону телефон. Перебирая связку, шериф нашла то, что искала, и открыла высокий металлический шкаф за своим столом. Менее чем через шестьдесят секунд Эмма уже заряжала патроны в дробовик, умело затворяла его и держала оружие так, как будто уже миллион раз держала его в руках с тех пор, как стала шерифом Сторибрука. — Не надо, — предупредил писатель, уловив ее слова даже с расстояния в несколько метров. — Ты не можешь его убить. — А кто говорил об убийстве? — ответила Эмма, поднося телефон к уху. — Я устала играть в игры. У меня есть вопросы, у него есть ответы. Если он хочет сохранить свою вторую ногу, он скажет мне то, что я хочу знать. — Эмма, подожди… Но она не стала ждать. Шериф положил трубку обратно на аппарат и вышла из участка. После минутного колебания Эмма отправилась в противоположном от ломбарда направлении. Через пять минут ее ярко-желтый " Жук» был припаркован на задней аллее за магазином Голда. Она решила, что Август, должно быть, все еще находится внутри и ждет, когда она сделает шаг, чтобы спасти Генри. Эмма мысленно укоряла себя за то, что не подождала, как любезно попросил Август, ведь откуда ей было знать, в какую ситуацию она попадет? Несмотря на недоверие к нему, шериф узнала о Голде достаточно, чтобы понять, что он не серийный убийца. Или похититель. Поэтому, конечно, он не причинит Генри вреда, независимо от обстоятельств. Кроме того, куда он мог пойти? Насколько она успела заметить, никто не посещал Сторибрук и никто его не покидал. Эмма как можно тише закрыла дверь со стороны водительского сиденья, нервно переведя взгляд на заднюю дверь ломбарда. Голд обычно подкрадывался к ней, когда она меньше всего этого ожидала, и даже сейчас она не сомневалась, что он именно так и поступит. Этот человек нервировал ее, иногда больше, чем в другие моменты. И все же она не могла привыкнуть к этому ощущению, сколько бы визитов, звонков и коротких ужинов в позднее время суток ни было. Он мог выдать все, что чувствовал, лишь взглянув в ее сторону, хотя такие взгляды были редкими, если не сказать вымершими. Монстр, человек — не было ни малейшей разницы. Он был Голдом, закладчиком, плетущим сети из слов. Своими чарами он мог заставить ее поверить во что угодно. Поверить кому угодно. Шериф с дробовиком в руке сжимала оружие до тех пор, пока не убедилась, что оно не развалится на куски. Может быть, Август слишком остро отреагировал. Может, это была ошибка. Одно неверное движение, одно неверное обвинение — и Генри может остаться с шрамом на всю жизнь. Эмма этого не хотела. Она вообще не хотела, чтобы Генри боялся ее. Ее работа никогда не была опасной для жизни, и она не могла позволить себе, чтобы она стала такой сейчас. Она с трудом, с большим трудом, с огромным трудом открыла дверь. Открыть кейс. Крепко зажав меч. Борьба, споры, размышления о том, оставлять ли дробовик. Она подпрыгнула, когда на ее плечо легла рука, теплая и чужая. Она вздрогнула и подняла клинок, чтобы встретиться с теплой плотью под сильной челюстью. Горящие жаждой мести ореховые глаза нашли знакомое лицо. А лицо, как оказалось, улыбалось. — Тебе идет, — только и сказал он. Буря неуверенности и вихрь смятения унеслись прочь, и налетел легкий ветерок спокойной рассудительности. Она тяжело вздохнула и без колебаний опустила оружие. — Где он? В уточнениях не было нужды. — Около входа. — А Голд? Почему у него Генри? Август протянул руку ладонью наружу, обращаясь к ней. Он просил ее сохранять спокойствие. — У нас больше нет времени, чтобы тратить его впустую. Тебе придется довериться мне, Эмма, нравится тебе это или нет. — Писатель протянул вторую руку, сжатую в кулак. Он посмотрел на нее в поисках подтверждения того, что она готова и ждет. Она смотрела только на его руку. Медленно, уверенно он разжал пальцы, чтобы показать то, что Эмма ждала и искала с момента пьяной выходки Голда: Элегантный серебряный ключ. —----------------------------------------------------------------------------------------------------- — Если проклятие не снято, то… как же тогда вы помните? Голд полуулыбнулся, встретив взгляд юноши. — Твоя мать была весьма милостива ко мне на той земле — не то чтобы у нее был выбор, конечно. Она подарила мне хорошую жизнь здесь и мои воспоминания, а взамен получила то, что хотела. — Он поднял одну руку и пожал плечами, словно этот факт не имел никакого значения. Как будто так и должно было случиться. Генри нахмурился и сделал медленный шаг назад. — Это были вы. — Сын Эммы с отвращением покачал головой. — Все это время именно вы наслали на них проклятие. Из-за вас все здесь не помнят, кто они на самом деле! Моя мама, Эмма, Арчи — все считали меня сумасшедшим, а виной всему вы! Ломбардщик поднял указательный палец. — За любое волшебство приходится платить. — Но я был прав, — заметил Генри. — Сказки — это не просто детские истории, они реальны. Каждый персонаж в моей книге существует на самом деле. Волшебство. Существует. По. Настоящему. — Ах, да, но что толку, если тебе никто не верит, мой дорогой мальчик? — возразил Голд. — Неужели ты действительно ожидал, что они поверят? Особенно наша новоиспеченная шериф, которая не верит в твои сказки о счастливых концах и заколдованных замках. Эмма должна что-то увидеть , Генри, прежде чем поверить в это. Иначе мы останемся здесь, как и были, навсегда. Время движется, но город неизменен, люди не стареют. Сторибрук проклят. — Магия ожила. — Но я верю, и и вы верите. И это делает сказки реальными. Мистер Голд открыл рот, чтобы ответить, но не успел. Холодная сталь коснулась его шеи, и ростовщик подавил дрожь, слегка повернув голову, чтобы увидеть светлые волосы. — Знаете, я думаю, что мой ребенок прав, Голд. И я думаю, что вам пора поделиться с остальными своими проницательными знаниями. — Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, Эмма чуть глубже вдавила лезвие. Он не смог сдержать смешок, который зародился в его груди и вырвался наружу. Он чувствовал на своей спине ее растерянный взгляд. Голд спокойно и медленно повернулся к ней лицом, меч упирался ему в шею. Он улыбнулся. — Вам идет, моя дорогая, — практически прошептал он, проведя пальцем по лезвию клинка. Эмма отклонила его руку клинком. — Это больше не игра, Голд. Вы потратили достаточно моего времени. Оставьте Генри в покое или… — Или что? Зарубите меня мечом насмерть? Пожалуйста, — насмехался ломбардщик. Он жестом указал на Генри. — Я ничего не сделал вашему мальчику, мисс Свон. Надеюсь, вы это понимаете. Вы могли бы избавить себя от необходимости вызывать подкрепление. В конце концов, я всего лишь один человек. Генри нахмурился. — Подкрепление? — Но это неважно, — продолжал Голд, улыбаясь во весь рот. Он поднял руку и щелкнул пальцами. В тот же миг мир Эммы рухнул, а Генри приложило к одному из окон магазина и прижало к нему какой-то невидимой силой. Генри позвал ее, и она двинулась на помощь, но мистер Голд выставил руку, чтобы заблокировать ей путь, и шерифу пришлось наблюдать со стороны, как Август, казалось, скользит по воздуху, а затем врезается в витрину рядом с Генри, точно так же прижав его руки и ноги. Эмма только что потребовала, чтобы Голд отпустил их, когда он снова щелкнул пальцами. И Генри, и Август погрузились в беспробудный сон, откинув головы набок и закрыв глаза. Шериф несколько раз позвала их по именам, но, не получив ответа, Эмма сделала шаг назад и отбросила меч в сторону, в глубине ее живота закипал гнев. Голд услышал, как сталь заскрежетала по бетонному тротуару, но не спешил снова повернуться к Эмме лицом. — Мисс Свон, — наконец произнес он, бесстрашно встретив ее пылающий взгляд, и уголок его губ дернулся в улыбке. Она знала, что он контролирует ситуацию, и ничего не могла изменить. — Полагаю, нам нужно обсудить о кое-каком незаконченном договоре. Сначала ростовщик подумал, что ему мерещится, но не сводил с нее глаз, а улыбка уже успела окрасить ее лицо. — Я готова. В тот же миг мир Голда рухнул, когда Эмма достала с пояса второе оружие. Острие было изогнуто, она крепко сжала нож и держала его под идеальным углом, чтобы он мог прочитать гравировку по всей его длине. Ему не нужен был свет солнца, чтобы прочесть высеченное слово. Ведь он и так знал, какое слово и какое имя было выгравировано на нем давным-давно: Румпельштильцхен.