Приоритеты

            Бокуто задумчиво листает ленту в инстаграме и пытается не думать о том, что почти все его бывшие одноклассники и одногруппники вступили в отношения. Иначе ему никак не объяснить, почему вся лента пестрит фотографиями совместных походов куда-либо и уютных вечеров в окружении «Нетфликса» и ароматной пиццы.             Не то чтобы он завидует.             Нет, вы что, он достаточно простой и добродушный человек, и такого понятия, как зависть, даже нет в его заводских настройках. То ли забыли добавить, то ли не сочли нужным.             Его первые и последние отношения случились на втором курсе университета, и то: Бокуто узнал в самую последнюю очередь, что вообще с кем-то встречался. Стоило ли говорить причину расставания? Бокуто лишь пожимал плечами и неловко чесал затылок, потому что никак не мог понять: почему его хорошее отношение вообще воспринимали за флирт?             Если он действительно чувствует к кому-то симпатию, то превращается в умственно отсталого и не может даже двух слов связать, и эту черту знают лишь немногие люди из его окружения. Несмотря на то, что Бокуто считали очень симпатичным и обаятельным, в любой компании он был тем самым весельчаком, не обременённым отношениями.             Ему не сложно порадоваться за других и не трудно подтолкнуть кого-то вперёд, мол, «Давай, действуй, чего стоишь? Он же тебе нравится!», но. Понимаете, всегда есть «но».             «Но» — это когда твои собственные чувства остаются где-то внутри, потому что ты панически боишься заговорить с человеком, смотреть на которого просто невыносимо. И отнюдь не из-за того, что он тебе противен, нет — просто он слишком прекрасен, и ты боишься сделать что-то не так, оступиться, в конце концов, лишиться возможности просто наблюдать за ним со стороны.             «Но» — это когда твои похождения на сайтах знакомств заканчиваются нелепыми свиданиями и ещё более нелепыми поцелуями на прощание, после которых вы оба понимаете: ну, что-то не то. Бокуто, например, так не думает, но всё равно не знает, как вести себя дальше, поэтому общение медленно, но верно сходит на «нет».             Акааши Кейджи западает ему в душу почти сразу.             Для Бокуто такие быстрые влюблённости не в новинку, потому что его всегда тянуло к чему-то красивому и спокойному. Это как на пару часов зависнуть в «Пинтересте», сохраняя все туманные пейзажи подряд, а потом удивляться, почему доска стала такой мрачной. Но было что-то притягательное в такой эстетике, и Бокуто ещё никогда не противился своим вкусам.             Акааши был красивым и спокойным, как утренний туман над водной гладью. По ощущениям, знаете, когда ты выходишь на улицу, втягиваешь носом влажный, прохладный воздух и вжимаешь голову в плечи, потому что по телу, с трудом покинувшему тёплую квартиру, ползут мурашки и кусают за загривок. Но, в конце концов, ты делаешь пару шагов вперёд и отмечаешь про себя: мне нравится.             И Бокуто почему-то сразу думает о чём-то прохладном и свежем, поэтому покупает Акааши холодный кофе.             Первый треск.             Акааши Кейджи вежливо отказывается от кофе, и Бокуто понимает: ему некомфортно. Он не такой глупый, чтобы не замечать такие вещи в упор, но почему-то надежда всё ещё теплится в груди, обволакивает мягким, ненавязчивым шёпотом и предлагает попробовать снова.             И Бокуто, честно, старается не сильно радоваться, когда Акааши отвечает согласием на предложение подвезти его до дома.             Листая ленту инстаграма, Бокуто останавливается на рекламе какого-то нового паба в викингской тематике и думает: вот оно. «Вот оно», переводя с бокуто-котаровского языка, «Акааши понравится». И больше он не думает вообще, потому что вечерняя поездка оставляет ему не только ощущение чужих рук, крепко обнявших со спины, и приглушённый из-за мотоциклетного шлема голос позади, но ещё пустой аккаунт в инстаграме (скорее всего, фейковый) и номер телефона.             И отнюдь не рабочий.

* * *

            Когда твои бывшие одноклассники и одногруппники обзаводятся отношениями, ты автоматически становишься местным психологом, лучшим слушателем и мастерским советчиком. Бокуто, несмотря на отсутствие каких-то серьёзных отношений, действительно умеет слушать и даёт неплохие советы, которых, конечно же, сам не придерживается, потому что «а зачем?».             Его жизнь, разделившаяся на «до» и «после», оставалась стабильной лишь в любовных делах. Статус: всё сложно. Лучше спросите Бокуто о том, какая еда ему нравится, какие волейбольные мячи он обожает и какие мотоциклы вызывают у него чувство дикого восторга.             (К последнему вопросу подключается Куроо Тетсуро, и импровизированное интервью превращается в настоящее шоу).             Разумеется, Акааши долго сомневается, что ему ответить. Он молчит половину дня, хотя Бокуто видит, что тот время от времени заходит в сеть, но настойчиво игнорирует новые сообщения.             Бокуто не расстраивается, потому что первая половина дня загружает его юными спортсменами, штрафными мячами и скрипом кроссовок, а вторую половину дня он зависает вместе с Куроо в какой-то закусочной и обсуждает всякую забавную ерунду.             Куроо Тетсуро — это отличный выбор, если вы хотите расслабиться и не думать о чём-то взросло-серьёзно-бытовом, несмотря на то, что вы — человек, которому страшно смотреть в паспорт, потому что время слишком быстро летит, и цифры принимают по-настоящему пугающий оборот.             Приоритеты меняются со скоростью света, когда сообщения всё ещё остаются не прочитанными, а Куроо оплачивает за Бокуто заказ и сообщает о том, что совсем скоро их мотоклуб будет расширяться, потому что «я нашёл кое-что интересное, потом тебе покажу, но, чёрт возьми, кажется, этот чувак — настоящий фанат мотоциклов, у него весь профиль забит классным контентом, и прикинь, я нашёл там себя, бро, это серьёзно».             Бокуто слушает вполуха, потому что старые приятели приглашают его выпить и порубиться в монополию на выходных, и он разрывается на части, распадается на чёртовы атомы от желания провести время в классной компании и желания закрыться в тёмной квартире, приготовить себе рамён и давиться им под какую-нибудь старую комедию.             Второй треск.             Акааши отвечает ему ближе к вечеру, и Бокуто почти роняет телефон себе на лицо, когда бессмысленно залипает на YouTube и читает комментарии под рандомными видео, но уведомление в инстаграме молниеносно возвращает его в реальность.       [самый прекрасный механик на свете] [akaashi_keiji] 18:48       Прошу прощения, много работы. Я не против. Когда вы хотите встретиться?             Его пальцы печатают быстрее, чем он успевает прочитать сообщение перед отправкой и убрать большую часть ошибок, которые не распознаёт даже встроенное в клавиатуру исправление.

[bokuto_koutarou01] 18:48      

пррвтт ещё раз. да ничего, всё класно! ДАВАЙ СЕГОДНЯ      

ты же можешь сегодяя?      

блин прости что пишш как кретин я просто оч рад что ты ответл      

      [самый прекрасный механик на свете] [akaashi_keiji] 18:50       Всё в порядке, не переживайте. Да, думаю, сегодня получится. Вам удобно будет через два часа?

[bokuto_koutarou01] 18:50      

базара нет, я заеду за тобйй      

адрес всё равно твой запомнл ;)      

            Когда Бокуто мчится на мотоцикле до жилого комплекса, в котором живёт Акааши, то ему кажется, что он мчится вовсе не благодаря топливу, а исключительно на чём-то внутренне-бурляще-волнительном. Бокуто пару раз превышает скорость и очень надеется, что штрафы, которые настигнут его в конце недели, не будут слишком большими, потому что, в противном случае, Куроо улыбнётся самой сладкой улыбкой и прямо на его глазах заберёт ключи от мотоцикла.             «Бро, подумай над своим поведением, а малышку я пока забираю».             Акааши Кейджи встречает его в непривычном Бокуто свете (господи, успокойся, ты видел его вживую всего пару раз): вместо рабочей формы, растрёпанных волос и пыльного лица, Акааши предстаёт перед ним в белой футболке, светло-бежевом кардигане крупной вязки и в очках. Волосы тёмными кудрями обрамляют лицо, делают его выразительным и очень бледным, и Бокуто задумывается на мгновенье, что, может быть, Акааши вообще вампир и просто умело притворяется. И никакие очки ему не нужны: он и так прекрасно видит, что Бокуто от него без ума.             Сложно сказать, вампирской ли Акааши крови, но что-то аристократичное в нём точно есть. Это кроется во взгляде из-под полуопущенных ресниц, слишком красивых и длинных (таких ресниц не существует, они под строгим запретом, под самыми жёсткими санкциями, карается пожизненным в самой страшной тюрьме под землёй).             Бокуто протягивает Акааши запасной шлем и улыбается совершенно по-дурацки. Кому скажешь — не поверят. Но Акааши лишь благодарно кивает и просит подождать минуту, за которую ему приходится снять очки и убрать их в футляр. Бокуто залипает на каждое движение чужих изящных пальцев, отмечает, какие всё-таки красивые и аккуратные у Акааши руки, совершенно не подходящие для работы механика, и потом чувствует, как эти самые руки сжимаются у него под грудью.             Как чужое тепло окутывает его со спины, и в ноздри забивается приятный запах стирального порошка, кондиционера для белья и слабого парфюма с древесными нотками.             Бокуто спрашивает, всё ли хорошо, больше для справки, и вбивает адрес бара в навигатор, затем устанавливает телефон на специальное крепление и поворачивает ключ зажигания. До заведения они добираются без каких-либо проблем, и пока Бокуто ищет, куда можно припарковать мотоцикл, Акааши предлагает зайти в бар первым и спросить, есть ли свободные столики для брони.             Стоит ему скрыться за дверьми, Бокуто проводит ладонями по лицу и вертит одну и ту же мысль на повторе: это не свидание, мы просто проведём время вместе, это не свидание, это-не-свидание-это-чёрт-возьми-точно-не-свидание.             Заведение встречает их грубыми деревянными столами и скамьями, декоративным оружием и флажками на стенах, деревянными бочками и светильниками-факелами. Барная стойка занимает большую часть первого зала, и за спинами увлечённых работой барменов очень соблазнительно подсвечиваются стенды с алкогольными напитками.             Единственное, что не вписывается в викингскую атмосферу — это новенький холодильник, пестрящий яркими банками газировок и бутылками с обычной водой, но Бокуто всё равно отмечает местную атмосферу и остаётся довольным.             Им достаётся угловой столик в самом последнем зале, в котором, по сравнению с другими приватными уголками и отдельными комнатами для кальянов, присутствует небольшая сцена с мощными колонками и музыкальной установкой, а ещё — приглушённое освещение, придающее некоторой интимности их предстоящему не-свиданию.             Акааши не тратит время на выбор напитков и заказывает себе светлое пиво, Бокуто же, напротив, долго выбирает между коктейлями со странными названиями и останавливается на «Драккаре». Чуть погодя, они решают взять сет с закусками на двоих, потому что пить на пустой желудок не очень хорошо и не так весело, и когда официант удаляется в самый первый зал, за барную стойку, Бокуто чуть подаётся вперёд:             — Скажи, Акааши, а почему ты согласился со мной выпить?             Тот смотрит на него пару минут, выдерживает паузу, затем приподнимает уголки губ:             — Так вы же меня позвали.             — Но мы и знакомы с тобой всего пару дней. И не то чтобы прям знакомы, но мне бы хотелось это исправить, — Бокуто бегло оглядывается по сторонам. — Честно, я боялся, что ты посчитаешь меня странным и откажешься.             — Ну, согласен, немного странно, что вы так заинтересовались мной, — Акааши подпирает щёку ладонью. — Я не был с вами паинькой при нашей первой встрече.             Перед глазами проносятся обрывки того разговора, а ещё укор, с которым Акааши смотрел на него, пусть и не специально. «Полагаю, вы не особо задумывались над тем, что, при неправильном соотношении топлива и воздуха, вы нарушаете работу двигателя и повышаете расход топлива в целом?». До сих пор в дрожь бросает от тона голоса, беспощадно вгоняющего Бокуто в стыд.             — Паинькой ты не был, да. — Бокуто неловко смеётся. — А ещё ты не пьёшь кофе, и мне было неловко стоять с двумя стаканами, что я начал говорить всякую чушь. Какое-то неудачное знакомство вышло.             — Зато вы подвезли меня до дома, — улыбается Акааши. — Не беспокойтесь вы так. Я очень быстро забываю такие пустяки.             — Хэй, ты должен продолжить эту фразу: «Но тебя забыть было очень сложно, поэтому я здесь»!             — Вас, — поправляет Акааши. — Вы же старше меня, поэтому «вас».             — Я чувствую себя старым, слушай. Более чем уверен, что ты младше меня максимум на год, — к этому моменту к столику подходит официант, чтобы принести напитки, и сообщает, что совсем скоро начнётся тематическое шоу с традиционной музыкой, и Бокуто с Акааши перебрасываются заинтересованными взглядами.             Когда официант уходит, Бокуто продолжает полушёпотом:             — Ну, так что? Я прав?             — Всё верно, — кивает Акааши и подтягивает к себе бокал с пивом. — Я учусь на последнем курсе университета. Мне двадцать три.             — О-о-о, так это же круто! — Бокуто тоже принимается за коктейль. — Я вот в прошлом году закончил универ и до сих пор этому нарадоваться не могу. Такая задница, если честно. Ты вроде целенаправленно шёл учиться, а когда получил диплом, то вообще без понятия, что с ним делать.             — Я до сих пор не знаю, чем хочу заниматься, — соглашается Акааши. — Мне очень нравятся мотоциклы, но мои родители будут не в восторге, если я променяю хорошую карьеру на работу в мастерской.                    — А на кого ты учишься хоть? Я вот на спортивном факультете учился.             — Программная инженерия.             — Это что вообще, блин, такое?             — То, что не стоит бурного обсуждения, — заверяет Акааши и слизывает пивную пену с верхней губы. — А вы, случаем, не занимались волейболом? Ваше имя кажется мне очень знакомым, и я думаю об этом ещё с нашей первой встречи. Ощущение, что я видел вас на школьных соревнованиях.             — Да ты гонишь! Правда? — Бокуто чуть не расплёскивает коктейль по столешнице. — Я играл в волейбол в старшей школе! А ты? Ты тоже участвовал в соревнованиях? Какая школа?             — А, нет. — Акааши заметно теряется и неловко чешет щёку. — Я не играл. Просто пришёл посмотреть вместе с одноклассниками. Наша школа играла с вашей и проиграла. Старшая «Тамагава» против «Фукуродани».             — О-о, а я помню тот матч! Ваша школа заставила нас попотеть, — Бокуто криво улыбается. — Помню, я зубы скалил на ваших блокирующих, потому что они были хороши и предугадывали почти все мои атаки. Мне пришлось задействовать все свои козыри!             — А я помню, что вы расстроились прямо посреди матча и сбились с темпа, но потом быстро взяли себя в руки, — лукаво улыбается Акааши. — За вами было забавно наблюдать.             — Как тесен мир, оказывается. — Неловко смеётся Бокуто и вдруг уточняет: — Подожди, старшая «Тамагава» вроде частная школа для парней? Она же очень крутая! Вы там наверняка все ужасные умные выпускаетесь!             — Ну, не то чтобы я был в восторге от школьных будней. Едва хватало времени на какие-то свои интересы, потому что была большая нагрузка. Хотя-я-я, учиться мне нравилось, — Акааши делает глоток пива и задумчиво произносит: — Но сейчас думаю о том, что мне следовало быть более смелым в своих желаниях. Я тогда хотел играть в волейбол, потому что считал это чем-то крутым, но рядом будто не было человека, который подтолкнул бы меня.             Бокуто, к удивлению, ничего не отвечает: только смотрит как-то странно, не отводя прямого взгляда, и читается в этом взгляде что-то грустное, будто упущенное.             Но, в конце концов, их тишину прерывают: бар заполняется людьми, все вокруг громко разговаривают и смеются в ожидании выступления, а официант наконец-то приносит им поднос с закусками.             Они разговаривают, несмотря на то, что в какой-то момент им приходится перегибаться чуть ли не через весь стол, чтобы лучше слышать друг друга. Бокуто пытается не зацикливаться на том, что каждый раз, когда он почти укладывается грудью на стол, чтобы ничего не пропустить, Акааши смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, будто бы специально понижает тон голоса и очень странно улыбается.             Бокуто винит во всём «Драккара».             А ещё приглушённое освещение.             А ещё Акааши, от которого слишком приятно пахнет стиральным порошком, древесными нотками и слабым перегаром.             Он проклинает себя за то, что где-то на половине фразы его сознание отключается, и ему ничего не остаётся, кроме как смотреть на чужие губы, влажные из-за слюны. Наваждение пропадает сразу же, когда Акааши резко замолкает, хмурится и осторожно интересуется, «всё ли хорошо?».             Ещё треск.             Бокуто моргает пару раз, после чего неловко отсмеивается и предлагает ему выйти на улицу, чтобы прочистить лёгкие свежим воздухом, обвинить в красном лице душное помещение и резкую смену температур. Акааши кутается в вязаный кардиган и смотрит на стоящих неподалёку парней, которые негромко переговариваются между собой и потягивают одну сигарету на двоих.             — Бокуто-сан, а вы пробовали когда-нибудь? Ну, курить.             За последние пару часов Бокуто так привыкает к шуму в баре, что сейчас голос Акааши окутывает его с ног до головы. Ему, безусловно, хочется и дальше утыкаться носом в чужую шею, но они стоят рядом, и между их плечами ничтожное расстояние. Подойди чуть ближе — и вы уже как парочка голубков, только сигареты на двоих не хватает.             — Не-а, ни разу не пробовал, — вяло отвечает Бокуто. — А ты?             — Разок. Не понравилось, — Акааши морщится. — Потом от пальцев, да и от одежды неприятно пахнет.             — Мне кажется, тебя бы сигаретный запах не испортил, — Бокуто опускает взгляд себе под ноги и суёт руки в карманы штанов. — Ты приятно пахнешь. Твой запах за километр можно почувствовать.             — Это просто порошок и одеколон, — смеётся Акааши. — Не знаю. Насчёт вас я не сомневался. Ну, что вы не курите.             — На пачках сигарет ведь не зря всякие страшные картинки клеят, — возмущается Бокуто. — Может, я хочу дожить до ста тридцати лет, откуда ты знаешь?             — Если вы после трёх «Драккаров» сядете на мотоцикл, то вряд ли доживёте до завтра.             — Я пешком пойду, — отрицательно кивает Бокуто и кисло улыбается: — Не хочу ещё пару штрафов получить. Меня Куроо прибьёт.             Акааши дёргает уголками губ, когда слышит знакомую фамилию, но ничего не отвечает и снова бросает быстрый взгляд на двух парней, которые давно расправляются с сигаретой и заходят обратно в бар. На какие-то мгновения между ними повисает пауза.             — До меня около пятнадцати минут, — наконец-то произносит он. — Если мы сядем на такси, то доедем до меня за пятнадцать минут. А утром вы вернётесь сюда за мотоциклом.             Бокуто замирает и медленно поворачивает голову в сторону Акааши.             — Что?             — Вы же прекрасно меня слышали.             — Я пытаюсь понять, не сплю ли. Ну-ка, ущипни меня, — Бокуто резко поднимает руку и протягивает её Акааши, но тот уворачивается и кажется удивлённым.             — Не буду я вас щипать.             — Тогда повтори ещё раз.             — Господи, да что в этом такого? — Акааши делает глубокий вдох. — Думаю, вы живёте дальше, чем я, поэтому и предлагаю вам остаться у меня. От моего дома добираться за мотоциклом будет проще. Если вы так боитесь остаться со мной наедине, я могу постелить вам на кухне…             — Всё, я услышал достаточно. Поехали, да. Согласен.