***
— Ясной ночи, мой драгоценный художник. Как тебе наши гостевые покои? Виктор улыбнулся сахарными клыками, подушечка большого пальца собрала с уголка губы небрежное алое, и он удовлетворенно лизнул. — Не хочешь присоединиться? Закат уступил место ночи, Больдо сопроводил Арона в трапезную. Воздух прогрет громоздким камином, по центру вытянулся длинный дубовый стол. Во главе расположился Виктор, а перед ним в качестве роскошного блюда — живая. Ее нагая плоть нежится в пляске оранжевых огней, темные пряди волос посворачивались пригретыми змеями. Бусины сосков приподнялись, когда Виктор приник к прокушенной лодыжке, и локоны сонно подползли к хозяйке на стон. Поймав ее взгляд, Виктор кивнул на Арона. Живая скривила губы, но руку покорно протянула. Арон едва скользнул взглядом по нежному запястью. — Не будешь? — хмыкнул Виктор. — Ах, точно, ты же благородный разбойник, алчешь крови власть имущих. Длинные пальцы пробежались по тонкой щиколотке вверх, живая с выдохом присогнула колено. Виктор осторожно надкусил белую кожу, две алые капли сорвались на столешницу с громким стуком. — Уверен?.. Какой кровосос откажется от хорошей пирушки. Металлический запах резанул по ноздрям, тут же засаднило десны. Сомкнув до хруста челюсть, Арон не дал клыкам жадно вырасти, искажая лицо в голодную гримасу. Пальцы до боли сжали колени. Облику и манере Виктора сейчас позавидовал бы инкуб. — Что же, что же… Ладно, на самом деле я ценю твое упрямство. Есть в этом что-то. Что-то эдакое. Виктор слизал дорожку крови с бледной икры и под томный вздох выпустил лодыжку. Живая стыдливо сомкнула бедра, но лихорадочный румянец не дал скрыть состояние. Виктор встретил смущенно-призывный взгляд полуулыбкой. — Прелесть моя, ты можешь идти. — Не хочу… — тихо шепнула живая, приподнимаясь на локте. — Виктор, я хочу остаться… — Потом, дорогая. Не видишь, у меня сегодня новая игрушка. Виктор кивнул подоспевшему Больдо. Уже который раз Арон видит доверенного слугу Корвина, и всегда он является как призрак неудовольствия. Бесшумно, внезапно, со взглядом коршуна, ищущего мышь. — Позаботься о Соне, — распорядился Виктор. — Может посидеть здесь, раз не хочет уходить. Больдо склонился, сверкнув гладкой, но уже рябой от старости лысиной. Через минуту живая устроилась в мягком кресле, укутанная в плед, трапезную заполнил запах человеческого съестного. Но когда она брала миску из рук слуги, недовольный взгляд почему-то стрельнул в Арона. — Так вот, мы говорили о твоем рационе, — едва стол освободился, Виктор отдал все внимание гостю, сцепив домиком пальцы. — Увы, я еще не готов пожертвовать тебе себя, нездоровится последние ночки. Не возражаешь, если придется немного поголодать? Иного ответа и не ожидалось, поэтому Арон безразлично перевел взгляд на несколько обветшалый, хоть и роскошный, интерьер. Драпировка стен еще держит насыщенный сине-зеленый цвет хвои, а вот золотой рисунок поблек, будто местами обуглился. — Ваш слуга сказал не брать инструменты. Вы позвали меня не для работы? Он только сейчас заметил на столе два хрустальных бокала. Один из таких Виктор задумчиво приподнял, играя огоньками на гранях. «Переливают, чтобы пить… — от этой мысли подступила тошнота. — Все еще как… люди». — Да, не для работы… Хотел поближе познакомиться со своим художником. Вчера я был не в духе и явил не лучшую свою сторону. А ведь я довольно долго тебя ждал и хотел бы оказать радушный прием. Прошу прощения. — Я не сильно расстроился, господин Корвин. Виктор рассеянно хмыкнул и загреб за ухо отросшие пряди волос, их алый отлив задорно заиграл в теплом полумраке. — Вот как? Тогда очень удобно сложилось. Но давай сначала. Можешь не звать меня «господин Корвин»? — Ваше темнейшество? — Умоляю, без официоза, — отмахнулся Виктор. — Я ведь еще не князь. Подумав, Арон дернул вверх уголок губ. — Как скажете, Виктор. — Ясно, это неисправимо… Сойдет. Покружив ножкой бокала по столешнице, продолжил: — Ты молод? — На век старше вас, насколько знаю. — Ого… — недовольно тцыкнул Виктор. — Это целая жизнь. Кто и как обратил тебя? — Не слишком грубый вопрос? — поморщился Арон. — Отнюдь! Ты же мой художник, причем за немалую плату. Считаю, что имею право знать такие вещи. К тому же… мне любопытно. Как твоему близкому другу, безусловно. Арон засмотрелся на беззастенчивую улыбку. Похоже, Виктор действительно не намерен сегодня ломать ему шею. «У него ночь задалась?» Видимо, он заметил смятение Арона, раз решил не набрасываться с новыми вопросами. Только подпер скулу костяшками пальцев, глядя с нарочито приподнятыми в гримасе интереса бровями. «Он только поменял метод допроса», — понял Арон. Вздохнув, невольно нахмурился и закрыл глаза. Когда открыл, не заметил, чтобы на лице Виктора и черточка дрогнула. — Хорошо, — сдался. — Это было в четырнадцатом веке близ Яффы. У меня было восемь братьев и сестер, и мы… — Стой-стой-стой, — Виктор картинно отмахнулся. — Опускай эти подробности, ненавижу грустные детские истории. Вы наверняка голодали, но покажи мне, кто из стариков не знавал при жизни лишений. Арон едва дернул уголком губ, но не сбился. — Моя семья голодала, это правда. К тому же, при мамлюкском султанате евреев преследовали, и равви… — только сравнял дыхание, чтобы унять неприятную дрожь. Будто злой, колючий песок Яффы проник под рубашку, царапая старые раны. — …Наставник выкупил меня в ученики. Забрал в обитель к другим мальчишкам. Когда кто-то из нас вырастал, наставник мог выбрать его для обряда инициации. Так я стал немертвым. — То есть вот как… — брови Виктора поползли вверх. — Хочешь сказать, он опекал вас еще живыми? Даже с детского возраста? Питался от вас? — Нет… — Арон уклончиво мотнул головой. — Не совсем. Были те, кем только питались. Не только наставник, еще старшие ученики. Были те, кого растили здоровыми и пили только… Чтобы облегчить обучение. — О, я понял. То есть ты из вторых? Хорошо обучаемый? Гадкая усмешка Виктора заставила жестко улыбнуться в ответ. — Возможно. Мы много трактовали священные тексты, хотя трактовки и далеки от ортодоксальных. Да и от ваших взглядов. — Ой, а это как? — спросил Виктор и посмотрел на скучающую у камина живую, занятую растиранием ноги. — Прямо что-то необычное? Арон тоже задержался на ней взглядом. Нагое тело, спрятанное в плед, напомнило о другом — тоже женском и хрупком. Его инициация в обители была кровавым ритуалом, который рядился в священные одежды. Он испугался своей жертвы — ослепительной на алтаре из песчаника, очерченной лунным светом. «Не смотри на нее как на добычу», — строгий, чуть шепелявый голос у уха. Когда он был еще мальчишкой, равви Хирам говорил, что нельзя пить крови зверей, ведь в крови содержится душа. Когда Арон познал смерть, он стал обязан пить кровь людей. Именно потому, что в них душа. «Она — сосуд. Лишь ступень к твоему возвышению, встав на которую ты научишься слышать бога». Арон дрогнул, ощутив на себе пристальный взгляд Виктора. — Не уверен насчет необычности. Но мы не видели в людях еду. Это скорее… пожертвование. Инструмент. Пить только из-за голода — порочно. — Действительно?.. — понизил тон Виктор. — А то, что ты пьешь жертв ради продающихся портретов — это твоя непорочная черта? Укол тут же вернул Арона в действительность. Он отвернулся, пожимая плечами. — Как видите, я уже не в общине. Успел заметить новую улыбку Виктора — теперь в ней чудится жалость. И едва различимый комментарий: «Надо же, удобная сделка с совестью…» — А вы? — Арон не заметил, как помрачнел. — Мне нужно больше узнать о вас, ведь не мой портрет будет радовать «вашу почившую тетушку». — Обо мне? — Виктор скривился. Он снова откинулся на резную спинку, в карих глазах погасли золотистые огоньки от камина. Будто разом потерял интерес. — Можно подумать мало обо мне слухов… Впрочем, что ты хочешь услышать? Давай же, я открытая книга. Арон промолчал. Не выдержав взгляда, Виктор отвернулся. Губы скрылись в тени длинных пальцев, когда он в задумчивости почесал кончик носа. — Хочешь, покажу фамильную галерею? Неожиданно для себя Арон протяжно выдохнул. — Потом. Не совсем то. Прежде чем перейти к холсту, я хочу сделать с вас несколько набросков. — Зачем? — удивился Виктор. Арон посмотрел долгим оценивающим взглядом. Определенно, работать с немертвым заказчиком будет труднее, чем он думал. — Мне кажется, так я соберу больше материала, чем из ваших слов. В пальцах Больдо звякнули убираемые бокалы, а живая недовольно фыркнула из пледа.***
Следующей ночью Виктор назначил им встречу в синем зале, уже знакомом Арону по обилию темно-синих драпировок, вступающих в контраст с оранжевыми всполохами от камина. Только на этот раз огня не развели. Только лунный свет лежит мертвенно-холодным тоном на узорчатых подушках, делая их странно похожими на погребальные. — Ведите себя расслабленно, — заметил Арон, крепя на планшете чистый лист. Но Виктор и не выглядит напряженным. Устроился на софе, закинув длинную ногу на перило, лицом устремлен к узкому окну. — Твой взгляд не так просто игнорировать, — хмыкнул он, устраивая руку за головой. — Да и тебя целиком. Плечи в проходах никогда не застревали? Раньше военная архитектура была жесткой. Арон только дернул уголком губ, взглядом крадя с профиля Виктора скучающее выражение и делая быстрые движения углем по бумаге. — Это ваш зал для развлечений? — Ха? — Виктор удивленно вскинул брови, продолжая изучать окно. — Да, я тут развлекаю свой гарем живых, которых пью всякий раз как проголадаюсь или клыки зачешутся. Арон невольно нахмурился, сжав в пальцах уголь. Будто уловив заминку, Виктор оглянулся. — Мне все еще интересно… Обитель, священные тексты. Так что за божеству вы поклонялись? Какой может быть бог у упырей? Разве что… дьявол? Вздохнув, Арон оценил набросок и неутешительно нахмурился. Но вместо того, чтобы возиться с клячкой и чистить, выбрал закрепить новый лист. — Обычный бог. Тот же, что у других. Он проявляется через все сущее, но не все могут воспринять его в чистом виде, есть ступени познания… — А, это не тот бесконечный бог, у которого еще какие-то проявления, буквы? — вдруг перебил Виктор. Арон вздрогнул и неверяще посмотрел поверх планшета. — Вам знакома Каббала? Виктор хмыкнул и потянулся, хрустнув костяшками пальцев. — Мне был знаком один дрянной колдун, скорее. Кроули. — Кроули?.. Понял. Очевидно, Алистер Кроули. Арон немного слышал о нем, когда путешествовал по европе в 19-м веке, но интереса фигура колдуна не вызвала. В тот период он не хотел иметь ничего общего с эзотерикой и оккультизмом. — Не знаю его работ. Мы опирались на книги эпохи первого Храма. Наставник учил, что после перехода в немертвые, становишься на ступень ближе к богу. Даже можешь его услышать. Обычно, когда пьешь. Виктор дернулся, будто его ужалили, и снова сбил настрой наброска. — То есть, мы ближе к богу? Упыри? Арон хмуро смолчал. Виктор издал смешок, за ним последовал еще один, придавленный костяшками кулака. Наконец хохот сотряс синий зал, с софы скользнула шелковая подушечка. — Какова нелепица… Упыри слушают бога… Смешно! Отсмеявшись, он постучал по груди, убивая першение. Полуобренувшись, грациозно закинул ногу на ногу, обнажив щиколотку. Тень ласково обняла его черты, сделав будто наброском на обороте лунного света. — Хах, прости, это ведь твоя вера. Должно быть, грубо так говорить. — Да нет, — рассеянно отозвался Арон, в пальцах уголь сменился на карандаш, заточенный длиннее иной иголки. — Это… действительно смешно. Виктор удостоил его долгим взглядом, но в ответ получил лишь негромкое шуршание карандашных штрихов. Они и остались их собеседниками до исхода ночи.