***
Виктор плотнее закутался в пальто и поставил воротник, чтобы жесткий драп защитил шею от режущего ветра. Ясная, пронзительная ночь завывает так, будто требует жертв. Нове-Корвин остался смотреть из-за плеча пустыми глазницами северных башен. Анай, упрятанный в теплый пуховик, потащился следом. По неуклюжему скрипу и шуршанию можно понять, когда он спотыкается, оглядывается и просто медлит, буравя злым и несчастным взглядом. — Почему вы меня не хотите… Почему… В чем я ошибся… — бормотание отталкивается от лопаток и вместе с ветром несется прочь. «Блядь, сколько же утомительного геморроя». Хотя Анай действительно долго держался. Почти два года. Неплохо, учитывая, что Виктор нечасто баловал его вниманием и редко пил, предпочитая женские тела. Изначально он брал мужчин, чтобы как-то разнообразить общество, но попробовал и вошел во вкус. Ощущать, как в руках напрягаются от боли и тут же расслабляются мышцы, по-своему неплохо… — Виктор, — выдернул из размышлений женский голос. Они с Анаем вышли на нужный холм. — Барахсана. Виктор посмотрел шаманке в глаза. Миндалевидные, они блестят в полумраке черными жемчужинами зрачков. По вискам тянутся костяные бусины, падают на шкуры, укрывшие тело до пят. Костер за ее спиной пышет жаром и вырывается искрами над головой и плечами. Живой прилип к спине Виктора, передавая всем телом дрожь. — Иди, — Виктор кивнул на костер. — Что там у тебя? Снова сумасшедшая малышка? — шаманка смешливо крякнула, отступая в сторону. — Ну-ну, выходи, не бойся. Я здесь, чтобы вернуть тебя в мир живых. Анай выступил нехотя и понуро, все еще не отпуская взглядом Виктора. Будто ждет знака, что происходящее — проверка, злая шутка. — Как видишь, не совсем, — улыбнулся Виктор. — Прекрасно, забирай его. И дай мне… Он требовательно протянул ладонь. Вместо того чтобы что-то в нее вложить, шаманка весело хлопнула сверху. — Ха-ха! Делец… Думал, я забыла, о чем мы договаривались в прошлый раз? Сначала я оценю души. Если его еще можно вывести — получишь, что тебе так нужно. Рука скрылась в глубоком кармане пальто, Виктор сморщился. — Это же выгодно и тебе, дорогуша… — Играть с нижним миром — никому не выгодно, дьяман-кермес, — ее голос треснул льдом. Виктору осталось наблюдать, как шаманка раздевает парня. Он поежился, оставшись под холодным ветром в одном только расшитом бисером халате, и придвинулся к опаленным языкам костра. — Ляг, — приказала шаманка. — Закрой глаза. — Я не хочу возвращаться… — пролепетал он в ответ, но получил в лицо молочные брызги. Шаманка заплясала вокруг, щедро даря молоко ветру по четырем сторонам света, и опустилась к своим пожиткам. Когда она разогнулась с бубном в руках, Виктор не увидел и подобия смертной женщины. Над Анаем нависло существо с телом медведя, рогами лося и крыльями вороны. Пронзительный крик огласил снежную пустыню, что сомкнулась вокруг них острыми рядами гор — челюстью неведомого бога северян. Виктор сжал зубы и отвернулся, слушая вой, топот и нарастающие, тревожно неритмичные удары по натянутой коже барабана. Каждый новый выбивает из земли под ногами дрожь и сжимает тело Аная, словно с ним играет огромная рука. Запахло паленым, и Виктор постарался не оглянуться. И не слушать — ни барабанного боя, ни криков. «Милый, всегда носи с собой крест… Умоляю», — вынырнул из воспоминаний тихий голос. «Откуда… Ты же лютеранка…» «Просто держи при себе». Он давно не держал при себе крестик. Как у многих при жизни верующих, после смерти распятие начало жечь ладонь. Но, может, это было бы к месту. Виктор обернулся, когда дикая пляска сменилась едва слышным бормотанием. Неведомая тварь устроилась перед костром, бросая в него обрывки фраз, их тут же срывает ветер. «Почему не идешь?» «Кто держит тебя?» «Развернись…» «Иди… Не смотри…» Наконец, она устало поднялась, и когда взгляды встретились, перед Виктором снова оказалось скуластое лицо женщины. Обвисшее от усталости и с крапинками пота, подмочившего мех у шеи. — Его жизнь еще не вся похищена. Я отвернула его тень от нижнего мира. Если сумеет найти дорогу назад — станет здоров. Виктор не интересовался, что творит шаманка с одержимыми, которых он приводит. Она могла бы их даже есть. Но однажды Барахсана все же поведала, что у человека по нескольку душ. Самые важные — дыхание, тень и жизненная сила. Подобные Виктору крадут жизненную силу, из-за чего рвется связь между дыханием и тенью. Тень отправляется в нижний мир, и если не убедить ее вернуться — живой найдет способ стать мертвым. После смерти остается последняя душа — кермес. Хорошо, если это добрый кермес, который проследует в нижний мир, чтобы однажды переродиться. Хуже, если кермес злой, противится ходу вещей, — дьяман-кермес. Так она при первой встрече назвала Виктора. — Значит, все в силе? — Виктор снова требовательно протянул ладонь. Шаманка с сомнением пожевала губы, взгляд стрельнул в Аная, распластанного на шкуре. Его хриплое дыхание срывается будто в такт треску дров в огне. — Ты выполнил обещание, дьяман-кермес. Этот еще не загублен, как прошлая. Я верю, что однажды он проснется и забудет тебя. Виктор безразлично пожал плечом, продолжая держать ладонь открытой. Наконец, она ощутила вес глиняной колбочки, брякнули вороньи косточки на кожаных завязках. — Будь готова получить больше, Барахсана. И свежее. Не все еще грызут собственные запястья, — сообщил Виктор, быстро пряча добычу в карман. Блестящий взгляд впился в лицо настолько цепко, что захотелось его с себя сбросить. — Ну что еще? — хмыкнул Виктор. Предплечье угодило в тиски пальцев, голос шаманки стал низким и пробирающим, как будто ледокол ломится через льдину. — Ты играешь с огнем. Чтобы получить, нужно отдать взамен. Я сделаю то, что ты просишь, но… — Да-да, я уже триста лет как не жалуюсь на память. Я помню, что Нум все видит… — вяло отмахнулся Виктор, с трудом снимая с себя сильную руку. «Дьявол, мне сегодня всю одежду помяли…» — Духи, — проскрежетала шаманка. — Берут плату. Я уже собрала пятерых. Новая жертва была принята верхним миром. — Всего пять? Мне кажется, нужно больше, — поморщился Виктор. — Если вопрос в поиске белых животных… Шаманка покачала головой. — Нужно время. Духи хранят очаг, их долго уговаривать. — Так или иначе, если тебе понадобятся весомые аргументы, всегда можешь обратиться к Больдо. Или шли ворона, я не против. Но осторожно — я ведь могу спутать его со шпионом и случайно пристрелить. Виктор наконец вышел из светового круга костра. Испытал облегчение, когда тьма набросила на плечи уютное покрывало теней. — Ха-ха, за каждого моего ворона будешь платить своим! — шаманка явила белозубую улыбку, от которой мороз прошел по коже. Морщины разгладились, а задорный блеск в миндалевидных глазах напомнил, что под мехами молодая девушка. Но попробовать ее не захотелось ни разу. — Правда, что во время посвящения в шаманы вас из людей пересобирают в чудовища? — поежился. Шаманка раздвинула губы в улыбке слаще прежней, но Виктор увидел в ней медвежью пасть. — Иди, дьяман-кермес. Не спрашивай, если боишься ответа.***
На следующую ночь была обещана новая встреча с художником. Виктор направился в галерею заранее. Едва закат вступил в свои права, и грудь стиснули спазмы боли. Каждый раз так, будто легкие разлипаются и вспоминают, как дышать. Хотя эта боль не больше, чем плод воображения, редко получается ее избежать. Хотя он знает, что само его существование, как и любого упыря, — лишь тень от тени. Или последняя злая душа. Ступив под высокие каменные своды, невольно передернул плечами. Никогда особо не жаловал фамильную галерею. Она же заняла чуть не половину этажа, чтобы вместить все упыриное семейство с непомерными эго. Корвины на картинах переглядываются с немым презрением. — Если бы могли двигаться, заплевали бы друг друга трупным ядом, — хмыкнул Виктор. Взгляд скользнул по одному из накрахмаленных вельмож вниз, на хрупкую мальчишескую фигуру. Мышиные волосы растрепаны, мелкое тело тонет в теплом свитере. Можно принять за живого ребенка, но отсутствие тени и неестественная неподвижность выдают в нем труп. — Тут и без яда душно, — отозвался мальчик и аккуратно перевернул тяжелую страницу фолианта в руках. — Привет, Юхио. Виктор встал рядом и украдкой посмотрел на хмурый остроносый профиль. — Как идут поиски? — Не думаю, что это дело рук Силадьи. Работа сделана нарочито грубо. Следы клыков, трупы на видном месте. Кто-то пытается копировать стиль, чтобы ты так подумал. Но посмотри, какую ветку они копают, — кивок на табличку под портретом. — Круковский, — Виктор задумчиво коснулся подбородка. Юхио вытащил из сумки медицинские распечатки с тестами ДНК. Желтым маркером горят фамилии выше третьего колена. — Круковский, — отозвался Юхио. — Но и это неправильно. Виктор, я думаю, на Званой ночи… Виктор поднял ладонь, призывая к молчанию. Из коридора донеслись едва слышные, скрежещущие шаги, которые можно спутать с крысиными, — Больдо. И тяжелые, четкие, как из палаты мер и весов, — Рагмана. — Ясной ночи, мой дорогой друг, — вежливо улыбнулся Виктор, когда тот вошел под желтый свет ночников. «Кожа снова идеально белая… И царапины не оставил. Ни одного изъяна», — мысленно хмыкнул. Вспомнилось причитание Аная: «уверен, что он возбудился у меня в руке». — Ха, точно… — пробормотал Виктор под нос. «Не во всем идеальный. Во всяком случае, тоже из подобия плоти...» Взгляд скользнул по фигуре Рагмана — от широких плеч к талии, затем перешел на крепкие бедра. Любит свободный крой одежды, но и под ней можно угадать рельефные и подтянутые мышцы. Не совсем во вкусе Виктора, но… Отвлек Больдо, замерший в ожидании знака. Кивнув, Виктор рассеянно проследил, как слуга исчезает в проходе всполохом теней, тянущихся за черными одеждами. — Кстати, это Арон Рагман, художник, о котором я тебе говорил, — бросил в сторону Юхио. — Арон, это Юхио, мой… помощник. Мальчишка обернулся, большие светлые глаза обратились на гостя в долгом взгляде. Юхио всегда так смотрит — будто он рыба, которую не касаются дела снующих вокруг аквариума зевак. Возможно, если бы Виктора обратили в 12, он чувствовал бы себя также. — Рад знакомству, — отозвался Арон. Виктор уловил нотку тревоги в его обычно ровном голосе и не сдержал ухмылки. Конечно, дети-упыри та еще компания. «Размышляешь, не я ли его создал, друг мой?» Юхио, не меняя рыбьего лица, отвернулся к портрету. — Потом обсудим, на чем остановились, — ладонь хлопнула по плечу мальчика и тут же покинула его. Виктор шагнул к гостю, широким жестом указывая вглубь длинного зала. — Вот, собственно, темнейшее семейство! Когда родня не склонна умирать от старости, ее становится многовато, не правда ли?