***
Хенджин: надень что-нибудь мятное. любимый цвет Мин-хен.Сынмин:
* хёна.
прекрасно.
Хенджин: Мин-хен ненавидит высоту, Так что слезай Со своего высокого коня. 🏇 🏇🏇Сынмин:
🖕
Хенджин: это не очень вежливо. не возражаешь, если я буду старшим? [ЗАБЛОКИРОВАН] — Отвратительный мудак, — Сынмин пробормотал что-то себе под нос и собирался бросить телефон на кровать, когда тихий писк с экрана привлек его внимание. Он начал улыбаться еще до того, как открыл электронное письмо, и его содержимое только сделало его улыбку шире. @Sam143 оставил следующий комментарий к вашей работе «Дневники первой любви» (глава 27): Теперь мне вроде как нравится Хен Ублюдок — мудак, но заботливый мудак отличная глава, кстати, отличное написание. Комплимент по поводу его творчества вызвал теплое сияние на лице Сынмина, но другие части комментария заставили его немного помолчать. Когда Ким только начал работать над историей, Хену, которого он, очевидно, создал по образцу своего заклятого врага в реальной жизни Хенджина, было суждено стать главным антагонистом всего романа. Типичный архетип плохого парня, которого привели в вымышленный мир только для того, чтобы помешать медленной, но трогательной истории любви Сыны и Мина. Хен все еще был злым антагонистом в его первом проекте. Но после того, как Сынмин начал перерабатывать черновики перед публикацией, Хену каким-то образом удалось пробраться в сердце Сынмина, как будто он требовал, чтобы его историю услышали. Судя по всему, Хену даже удалось привлечь внимание своих читателей, превратившись из стереотипного плохого парня-злодея в нечто большее. Сынмин не был уверен, что делать с этим неопределенным развитием событий. — Ооо, похоже, этот Сэм болеет за Хена или что-то в этом роде, — голос Джисона раздался за его плечом. — Что ты собираешься теперь делать? Ким вздохнул, пожимая плечами. Он сам виноват, что написал ту сцену, где Хен присматривает за спящей Сыной в библиотеке, но в тот момент, в 1:00 ночи, его пальцы сами собой забегали по клавиатуре, и сцена возникла перед ним прежде, чем его разум смог осознать написанное. — Я собираюсь позволить Хену быть грубым с Сыной в следующей главе. Настолько грубым, что читатели начнут бросать в него виртуальные камни. — Не слишком ли это грубо? — спросил Джисон, удивленно приподняв брови. — Ты же знаешь, что это не будет иметь никакого смысла, верно? — Я придам этому смысл. Хен и Сына никогда не смогут быть вместе, — Сынмин сжал губы в твердую линию. — Сына в конечном итоге будет с Мином. Джисон вздохнул и выхватил телефон из рук Сынмина, прежде чем тот мог быть раздавлен в его решительной хватке. — Как твой редактор, у меня есть для тебя один совет, — он бросил телефон на кровать и нежно взял Сынмина за плечи. — Это твоя история, и это будет твоей историей, хорошо? Но как ее автор, ты должен идти туда, куда ведет тебя история. Даже если это направление, которое ты не выбирал изначально. Это твой долг как писателя. Сынмин моргнул, немного удивленный словами Джисона, и кивнул. — Когда ты стал таким умным? Хан тихо рассмеялся и оттолкнул его. — Я просто повторяю слова моего профессора по искусству. Иногда я сажусь за мольберт, чтобы что-то сделать, но как только моя кисть касается бумаги, появляется что-то совершенно другое. Искусство или писательство, я думаю, это одно и то же, — он пожал плечами и подошел к их общему шкафу, за ним следовал Сынмин. — Когда ты начинаешь делать эти вещи, перестаешь думать и начинаешь чувствовать. Слова мистера Пака, не мои, — он закончил, подмигнув, чтобы развеять благоговейное выражение на лице Сынмина, который смотрел на него так, как будто Джисон внезапно превратился в какого-то великого пожилого мудреца из фильмов. Шкафы, предоставленные студентам в каждой комнате, были достаточно большими, чтобы вместить одежду двух обитателей комнаты, и были снабжены перегородкой между ними, чтобы облегчить совместное использование огромного пространства. Но Джисон и Сынмин открутили перегородку в течение недели, и теперь, после почти трех месяцев совместной жизни, было трудно отличить груду одежды друг от друга. — У нас есть что-нибудь мятного цвета? — спросил Сынмиин, обводя взглядом захламленное пространство, до краев заполненное наспех сложенной одеждой и полуоткрытыми коробками с обувью. Им действительно нужно было убрать это, пока оно не взорвалось у них перед носом и не задушило их насмерть. — Мятный? Хммм, позволь мне… — Джисон потянулся вперед, бросая часть одежды на пол, а другую в дальнюю часть шкафа, прежде чем вытащить что-то темно-мятного цвета — рубашку? Очень узкие брюки? — и поднял их. — Как насчет этого? Это была рубашка. Простая рубашка с воротником и пуговицами. — Ну, нормально. Я думаю… Подожди, переверни ее, — потребовал Сынмин, ухмылка на лице Джисона уже говорила ему, что эту рубашку отправят обратно в глубины шкафа. — Верни ее, это не нормально. — Почему? — Джисон поддразнил, разворачивая футболку и натягивая ее еще глубже на лицо Сынмина. — Просто потому, что на ней несколько дырок. — Несколько дырок? — Ким схватил футболку, недоверчиво качая головой при виде спины. Или того, что представляло собой спину. — Похоже, кто-то взял нож и полоснул по ней. Подожди, я вырезал это в одной из своих полных ярости серий? — Ты сумасшедший, но не из тех, кто сходит с ума от слэшера, — Джисон оттянул футболку назад и провел пальцем по горизонтальным разрезам на спине. — И это не порезы, это тщательно сделанные вырезы, идиот. Предполагается, что они спускаются по спине, открывая небольшие проблески твоей кожи, просто дразня тебя… — Хватит. Пусть это висит в самой глубине шкафа целую вечность. Откуда оно вообще взялось? — Сынмин отошел, качая головой, и взял свою розовую толстовку, ту, которую он носил ежедневно. Ким натянул ее через голову как раз в тот момент, когда Джисон подошел к нему. — Что ж, я бы с удовольствием надел на тебя эту футболку, но я подожду. Подожди, пока тебе не станет удобно в этой одежде, и тогда я заставлю тебя пройтись по коридору, — Джисон фыркнул и усмехнулся, очевидно, его очень позабавили собственные фантазии. — В твоих мечтах, тупица, — Сынмин ответил приглушенным голосом, прежде чем, наконец, вытащить голову. Ему действительно нужно было купить несколько толстовок, потому что казалось, что его голова расширяется. Или стиральная машина внизу, в прачечной, уменьшала размер его одежды при каждой стирке. Джисон взял свою черную толстовку и застегнул ее, прежде чем они, наконец, вышли из своей комнаты. Хенджин сказал им прийти на террасу где-то после двенадцати, когда первоначальный шум дня рождения закончится и над собравшейся толпой воцарится подобие хаотичного спокойствия. Было около пяти или шести минут первого, но Сынмин почувствовал, как у него вспотели ладони от перспективы нарушить правило. Правило, которое не очень строго соблюдалось, если люди время от времени устраивали вечеринки и еще много чего творилось на террасе. Одной из мер, к которой прибегли власти колледжа, чтобы отговорить студентов подниматься на террасу, было возведение довольно шаткой старой лестницы, как будто ее ржавые железные перила, так контрастирующие с полированными перилами других лестниц в здании общежития, могли служить физическим проявлением и доказательством всех историй о привидениях, циркулирующих о «женщине на террасе». Сынмин не боялся никаких призраков, но он определенно боялся быть отстраненным от занятий и исключенным из колледжа в первом семестре. Его нервозность и беспокойство были причиной, по которой Хенджин неохотно согласился подождать его возле железной лестницы, зайдя так далеко, что потребовал оплаты за свои услуги сопровождения. Сынмин усмехнулся, прекрасно зная, что Хван никогда не стал бы ждать его, когда наверху его ждали бесплатный торт и выпивка. Его шаги стихли, как только он завернул за угол, за которым открылась лестница. И фигура, прислонившаяся к ней. — Я знал, что ты придешь, — Хенджин выпрямился с того места, где он стоял, прислонившись к стене, как какой-нибудь киноактер, и подошел к Сынмину, цокая языком и качая головой, когда его взгляд остановился на детской розовой толстовке. — Я отказываюсь думать, что в твоем… Привет, друг Сынмина! Джисон, верно? Глаза Джисона сузились в щелочки, его губы тут же скривились в хмурой гримасе, когда Хенджин помахал ему и протянул руку вперед. Он быстро откашлялся и попытался сохранить нейтральное выражение лица, пожимая руку Хенджина в течение секунды, прежде чем немедленно опустить ее снова. Хван резко вздрогнул, как будто холодные волны в воздухе надвигались на него. — Вау, хмурый Сынмин. Ты не говорил мне, что в твоей программе «Ненавижу Хенджина» теперь есть другой участник? — Ну, по крайней мере, моя программа «Ненавижу Хенджина» постоянно растет, в отличие от твоей программы «Встречаться с Хенджином», где люди подписываются только на пробную версию, а затем уходят, — сказал Сынмин. По крайней мере, насмешек над Хваном было достаточно, чтобы отвлечь его от нарушения правил, которое он собирался совершить в следующие десять секунд. Лицо Хенджина окаменело при этих словах, челюсти крепко сжались, и самодовольный фасад Сынмина немного поколебался, маленькая часть его задавалась вопросом, не зашел ли он слишком далеко. Но Хенджин больше ничего не сказал, а только высвободил руки из куртки, которая была на нем, и протянул ее Сынмину. — Надень это. — Зачем? — спросил Сынмин, немного отступая, когда ошеломляющий мускусный аромат ударил ему в ноздри. Хенджин раздраженно закатил глаза. — Я сказал тебе, что помогу тебе, и я сказал надеть что-нибудь мятное. Это не совсем мятно, но сойдет. Сынмин осторожно взял куртку у Хенджина и оглянулся на Джисона, на лице которого было то же выражение замешательства с примесью скептицизма. Как и сказал Хенджин, куртка была не совсем мятной. Верхняя половина была черной, а нижняя — темно-мятной, и тонкая белая полоска V разделяла два цвета. От него пахло кожей и противным одеколоном Хенджина. — Когда ты в последний раз мыл его? — Пять лет назад, — Хван усмехнулся и направился к лестнице. — Просто надень это. Если у тебя появится сыпь, подай на меня в суд. С этими словами он начал подниматься по узкой лестнице, громкий стук эхом отдавался в пустом углу при каждом его шаге. Сынмин накинул куртку на плечи и последовал за ним, задаваясь вопросом, не топает ли Хенджин ногами нарочно. Сынмин действительно зашел слишком далеко в своих словах? Но он и раньше говорил вещи похуже, а Хенджин только смеялся над ними. Почему он выглядел таким сердитым сейчас? И это не было секретом; половина колледжа знала, что Хенджин каждую неделю, а иногда и через день, водил за руку новую девушку. Ким решил больше не думать о Хенджине. Он был здесь, чтобы встретиться с Минхо, и не хотел — не должен — отвлекаться от своей первоначальной цели. Когда они, наконец, вышли на террасу, Сынмин почувствовал себя так, словно попал в какой-то антикварный магазин-цирк. «Вау» Джисона позади него указывало на то, что он был не одинок в своих чувствах. Терраса была длинной и большой — больше, чем он себе представлял, — и вся территория была заставлена мебелью, без сомнения, выброшенной из студенческих комнат. Ничто из этого не соответствовало друг другу, а некоторые из них выглядели так, будто тоже не принадлежат этому веку. Сынмин слышал, что террасы в других колледжах активно проектировались и обставлялись властями, чтобы служить местами для общения, но в их случае, похоже, халатность администрации заставила студентов взять дело в свои руки. — Пойдем, главная площадка… — Подожди, — Сынмин схватил Хенджина за рукав рубашки, прежде чем тот успел уйти. Хван нахмурился, и Сынмин прочистил горло, быстро отпуская его. — У кого сегодня день рождения? Мы не взяли никаких подарков. — Кто ты? Бабушка из соседнего дома? — Хенджин фыркнул и закатил глаза, прежде чем указать на место, где собралась небольшая толпа. — Просто иди, съешь немного торта, возьми выпивку и уходи. Если ты такой щедрый, спой «С днем рождения, Кай» или что-нибудь в этом роде. Сомневаюсь, что он вспомнит, учитывая, насколько он уже пьян. — Эй, тебе не обязательно быть таким грубым, — начал Джисон, но Хенджин перебил его. — А вот и твой Минхо-хен, — он указал на фигуру, стоящую немного поодаль от толпы, и нахмурился, когда на лице Сынмина появилась улыбка, — так что иди соблазни его или что-то в этом роде. Я внес свою лепту, хорошо? Хенджин слегка подтолкнул его к толпе, прежде чем развернуться и исчезнуть обратно вниз по лестнице. Сынмин оглянулся на его удаляющуюся фигуру, с легким беспокойством покусывая губы. Что с ним не так? Неважно. Хенджин не был его проблемой.***
На всех вечеринках по случаю дня рождения, которые он посещал в своем городе в детстве и даже в зрелом возрасте, существовал правильный, укоренившийся обычай, которому нужно было следовать. Сначала поприветствуйте человека, у которого вечеринка. Во-вторых, вручите им подарок, неважно, большой или маленький. В-третьих, поболтайте и спросите об их здоровье. А затем, с приличным количеством колебаний, прокрасться к фуршетному столу и начать набивать рот. Это было правильно и уместно. К тому времени, когда им удалось добраться до Кая, Сынмин был уверен, что правила его города здесь определенно неприменимы. Даже если бы они и были, он не был уверен, что хочет им следовать. — Ты действительно собираешься поздравить его? — прошептал Джисон рядом с ним, когда они оба уставились на человека, растянувшегося на диване, одна нога которого была закинута на подлокотник, а другая свисала вниз. Все, кого они спрашивали, говорили им, что это Кай, человек, у которого сегодня день рождения, но чем больше Сынмин смотрел на него, тем больше ему хотелось, чтобы это был кто-то другой. Кто-то, кто больше походил на ведущего вечеринки по случаю дня рождения, а не на пьяного и бездомного бродягу. — Я должен… Это единственный правильный вариант, верно? — прошептал Сынмин и сделал шаг вперед, рефлекторно сморщив нос, когда в нос ударил запах алкоголя. Люди вокруг них пили и болтали, но рядом с Каем казалось, что сам кислород в воздухе был заменен алкоголем. Джисон схватил его за локоть. — У него на шее цепочка с фаллоимитаторами! Сынмин-а, давай просто пойдем к Минхо-хену, хорошо? Сынмин прикусил губу, условности, которым его долго учили, вступили в противоречие с его нынешним желанием сбежать. — Я просто поздравлю его и вернусь, — он проглотил нервный комок в горле и подошел к дивану, прежде чем сказать настолько приятным голосом, насколько смог. — Привет, Кай! С Днем рождения! На мгновение он задумался, услышал ли его вообще Кай. Но затем Кай открыл глаза, моргая ими, как будто ночная тьма причиняла ему боль, прежде чем его взгляд упал на Сынмина. На секунду на его лице промелькнуло легкое замешательство, но оно мгновенно сменилось такой широкой и тревожащей ухмылкой, что Сынмин сразу причислил его к категории серийных убийц. Таким он хотел, чтобы Хен выглядел в его истории. Кай плавно вскочил в вертикальное положение, напугав Сынмина, прежде чем пошатнулся, поскольку его пьяное тело запротестовало против резкого движения. Улыбка не дрогнула ни на дюйм, и он, спотыкаясь, подошел к Сынмину. — Кто это? Ты моя новая подружка? Или подарок мне на день рождения? — Нет, я просто… — Сынмин немедленно попятился. Его предкам на небесах пришлось бы извинить его, потому что он ни за что не собирался делать шаг номер три с Каем, когда он уже сожалел о первом шаге. — Джисон, давай… Его слова оборвались вскриком, когда чужие пальцы обхватили запястье, и он уткнулся в твердую грудь, прикрытую только тонкой рубашкой. Пластиковый фаллоимитатор, висящий на цепочке, стукнулся о его голову, когда Кай притянул его ближе с криком «мой новый лучший друг!», чуть не задушив Сынмина в процессе. — Эй, отпусти! — голос Джисона раздался откуда-то позади него, и Ким почувствовал знакомые руки своего друга, пытающиеся — и, по-видимому, безуспешно — разнять их. — Отпусти его, ублюдок! В любой другой ситуации Сынмин указал бы, что, возможно, называть кого-то ублюдком в день его рождения было не очень уместно, но прямо сейчас, когда он боролся в объятиях Кая, у него был наготове собственный набор ругательств. Облегчение пришло двумя мучительными секундами позже, когда кто-то оттащил Кая от него, и Сынмин глубоко вдохнул свежий воздух, тряся головой, чтобы избавиться от ужасного запаха в голове и теле. Руки Джисона поднялись, чтобы поддержать его, и он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ёнджун, один из друзей Хенджина, держит Кая за шиворот, прежде чем безжалостно швырнуть его обратно на диван, где он рухнул в приступе хихиканья. — Спасибо, — Сынмин выдохнул, его разум все еще был взбудоражен случившимся. Он увидел, как Чанбин направляется к ним, смотрит на Кая и качает головой, прежде чем остановиться рядом с Ёнджуном. — Извини за это, — сказал Чанбин, пинком отбрасывая болтающуюся ногу Кая. — Он немного не в себе. — Да, — подхватил Ёнджун, — не подходи к нему слишком близко. У него есть привычка становиться немного навязчивым, когда он пьян. Хотя он классный парень, когда трезв. — Да, я… я надеюсь на это, — Сынмин медленно кивнул головой, не веря ни единому слову из этого. Кай мог быть крутым парнем, когда был трезв, но он определенно занял свое место в списке «Опасный экземпляр –держись подальше» Сынмина. — Послушай, Сынмин, мы — Чанбин и я, — Ёнджун указал на них двоих, — хотим извиниться за то, что всегда называли тебя «женой Хенджина» и все такое. Поверь мне… нам, — что мы действительно хотели пошутить. Мы не хотели тебя расстраивать или что-то в этом роде. Сынмин покосился на Джисона, который одними губами произнес «о чем он говорит», прежде чем снова повернуться к Ёнджуну. — Я не понимаю — к чему эти внезапные извинения? Чанбин глубоко вздохнул, прежде чем объяснить: — Хенджин сказал нам, что мы не должны дразнить тебя, провоцировать или каким-либо образом причинять тебе неприятности. Если мы это сделаем, ты волен ударить нас или пожаловаться Хенджину. И он сказал нам извиниться. — Он сделал это? — спросил Сынмин, на его лице ясно читались недоверие и подозрение. Во что играл Хенджин? — Почему вы, ребята… Он ваш лидер или что-то в этом роде? Последнее, чего он хотел, это обнаружить, что Хенджин руководил бандой байкеров в колледже. Но опять же, это было бы не слишком удивительно. Енджун пожал плечами. — Он не наш лидер, он наш друг. И если его что-то беспокоит, и если это то, с чем мы можем помочь, то мы это делаем. — Да, — Чанбин кивнул, прежде чем взять тарелку с ванильным тортом и протянуть ее им. — Ребята, хотите немного торта? Все пришли за тортом. Сынмин прикусил губу, получив легкую боль от внезапного поворота событий последних пяти минут, прежде чем улыбнуться и принять бумажную тарелку. Чанбин передал один и Джисону, который понюхал его, прежде чем кивнуть Сынмину. Значит, это не пирог с наркотиками. — Я тоже прошу прощения за то, что всегда орал в закусочной, я полагаю, — сказал Сынмин, прикусив губу, — и я принимаю ваши извинения, так что вы можете перестать выглядеть такими нервными, — Ким закончил с улыбкой, улыбки, которой, как надеялся, будет достаточно, чтобы рассеять возникшую между ними неловкость. Очевидно, этого было достаточно, потому что, прежде чем они оба снова ушли, Чанбин умудрился стукнуть Сынмину кулачком. — Что это было? Они действительно называли тебя «женой Хенджина» все это время? — спросил Джисон, проводя большим пальцем по ванильной глазури. Сынмин пожал плечами. — Как они сказали, все это была шутка. — И Хенджин сказал им извиниться? — По-видимому, — Сынмину все еще было трудно в это поверить. — Вау, похоже, что наш реальный Хен тоже получает некоторое развитие характера, — Джисон подтолкнул его локтем в плечо, его голос дразнил, и Сынмин раздраженно закрыл глаза. Джисон может найти романтический подтекст в элементарных приличиях, особенно если в них замешаны Сынмин и Хёнджин. Похлопывание по плечу привлекло его внимание, Сынмин обернулся и столкнулся лицом к лицу с улыбающимся лицом Минхо. Возможно, он немного ахнул и сильно покраснел, потому что ночью, со своими растрепанными волосами и в облегающей черной футболке, Минхо выглядел так хорошо, было чудом, что Сынмин не упал в обморок прямо там. Вокруг опухших глаз Ли залегли усталые морщинки, указывающие на то, что в это время он предпочел бы поспать, но два куска торта, втиснутые в единственную бумажную тарелку в его руках, были достаточным доказательством того, что вообще заставило его прийти на это празднование. Минхо ухмыльнулся, сначала окинув взглядом Сынмина, прежде чем бросить незаметный взгляд на Джисона, который стоял как вкопанный, вероятно, пытаясь раствориться в стене. — Привет, Минхо-хен, — выдохнул Сынмин, нервно улыбаясь, пытаясь придумать, что сказать после этого. Он опустил взгляд на торт в руках Минхо. — Я вижу, ты любишь торты. Очень. — Да, я хотел чего-нибудь десертного, а потом Хенджин сказал мне… — Сынмин–а, — вмешался Джисон со стороны Сынмина, — Я просто пойду посмотрю, где газировка, хорошо? Ты поболтай, хорошо? — его слова выходили прерывистыми, поскольку он отчаянно пытался передать все глазами и даже слегка подтолкнул Сынмина в сторону Минхо, прежде чем исчезнуть в небольшой толпе. — Ах, Джисон пошел за газировкой, — Сынмин констатировал очевидное, наблюдая за удаляющейся фигурой своего друга. — Да, я слышал, — Минхо нахмурился, глядя на Джисона, прежде чем с улыбкой повернуться к Сынмину. — Хочешь присесть? Там есть диван, с которого открывается лучший вид. — О, конечно. Сынмин последовал за Минхо, когда тот повел их в относительно тихую часть террасы, где стояло всего несколько диванов и единственная оттоманка, отодвинутая в сторону. — Надеюсь, там все в порядке? Мне показалось, что я слышал голос Джис… то есть твой, и я подошел проверить, — сказал Минхо, следуя за Сынмином к парапету. — Да… ничего страшного. Просто небольшая неприятность… Здесь так красиво, — ответил Сынмин, окидывая взглядом сцену перед ним. Вид с их балкона на третьем этаже не соответствовал этому зрелищу, и впервые Сынмин пожалел, что не нарушил это правило раньше. С низкого парапета, доходившего ему до груди, он мог видеть весь кампус, раскинувшийся перед ним, сияние уличных фонарей, как пламя свечей на праздничном торте, разбросанное по широким зданиям факультета. В это время ночи несколько человек шли по дороге, вероятно, пользуясь пятничным вечером, и отсюда Сынмин мог даже видеть дальний край шоссе, которое вело к его дому, прочерчивая на горизонте светящийся след. — Да, это прекрасно, — сказал Минхо, перегибаясь через парапет, прежде чем подойти к дивану и похлопать по сиденью рядом с собой. — Иди сядь, Сынмин-а. Ким сглотнул и подошел, осторожно присаживаясь на некотором расстоянии от Минхо. Он опустил взгляд на торт в своих руках, сопротивляясь желанию съесть его, потому что был уверен, что глазурь попадет ему в нос, если он хотя бы попытается совершить этот подвиг. — Тебе идет черное с мятой, — сказал Минхо, взглянув на куртку, которая была на Сынмине. — Если бы я не знал тебя лучше, я бы сказал, что я тебе нравлюсь или что-то в этом роде. Слова Минхо закончились смешком, как будто он только что отпустил шутку, но Сынмин на мгновение замер при этих словах. Это было настолько очевидно? Но что… «если бы я не знал тебя лучше? Что знал Минхо? В тот момент Сынмину захотелось встряхнуть Ли и потребовать объяснений. «Я не хочу, чтобы ты так думал, но что тебе мешает так думать? Ответь мне, и я избавлюсь от этого!» мысленно прокричал Сынмин, но сохранил улыбку на лице. — Нет, это просто… — начал Сынмин, пытаясь придумать что-нибудь, что опровергло бы замечание Минхо, но также оставило место для размышлений. Боже, если бы только он знал, как флиртовать, у него был бы наготове подходящий ответ. — Где Хенджин? — спросил Минхо, оглядывая террасу. — Что? Минхо улыбнулся и показал жестом. — Это куртка Хенджина, не так ли? — он наклонился вперед, и Сынмин затаил дыхание, когда Минхо потер пальцем белую кайму. — Я помню, он пролил сюда американо, а потом часами причитал о том, что испортил свой любимый пиджак. Он перепробовал все способы, но пятно просто не сходило. Сынмин перевел дыхание, только когда Минхо откинулся назад и начал есть торт. Он посмотрел на куртку, на пятно, едва заметное рядом с белой полосой, а затем нахмурился. Это действительно была любимая куртка Хенджина? — Минхо-хен, у тебя есть немного вре… — начал Сынмин, но затем остановился, когда Минхо внезапно повернул голову в ту сторону, где исчез Джисон. Он прищурился, и Сынмин тоже оглянулся, гадая, что привлекло внимание Минхо. — А, Сынмин, я сейчас вернусь, хорошо? — сказал Минхо, его глаза все еще были устремлены в том направлении, и встал даже раньше, чем Сынмин смог ответить. — О, хорошо, — Ким ответил, но Минхо уже был вне пределов слышимости, и его голос потонул в тихой болтовне толпы и прохладном дуновении ветра. Он вздохнул и откинулся на спинку дивана, прежде чем, наконец, откусить кусочек торта.***
Плохое настроение Хенджина не имело никакого отношения к Сынмину. Это не имело ничего общего с тем фактом, что слова Кима причинили ему боль, больше, чем он хотел бы признать, и вид Сынмина в его — Хенджина — куртке потряс его, больше, чем он хотел бы признать. Нет. Его плохое настроение было вызвано тем, что его девушка, Ёджин, должна была прибыть на террасу двадцать минут назад, но она не отвечала ни на одно из его сообщений и не отвечала на звонки. — Пробная версия, черт возьми, — Хенджин усмехнулся, что-то бормоча себе под нос, спускаясь по лестнице после ухода Сынмина. Как он сказал, его роль на сегодня была выполнена, и если Ким не сможет даже завязать разговор со своим «Минхо-хеном» наедине, то ему следует просто отказаться от своих мечтаний о любви вообще. Кто-то поднимался по узкой лестнице, держа в руках ящик с пивными бутылками, и Хенджин наклонился, чтобы схватить одну. — Осторожнее на пути наверх, Докем-а. Докем ухмыльнулся в ответ, и Хенджин спустился по оставшейся части лестницы, размахивая бутылкой в одной руке и освежая экран своего телефона другой. По какой-то богом забытой причине он все еще думал о Сынмине в его куртке, когда увидел Ёджин в конце лестницы и остановился. В отличие от твоей программы «Встречаться с Хенджином», где люди регистрируются только на пробную версию, а затем уходят. — Ёджин-а, — прошептал он, но с таким же успехом мог кричать, потому что пара, целующаяся возле лестницы, вздрогнула от неожиданности, и Ёджин, его девушка, с которой он встречался всего неделю, высвободила ноги из-под человека, за которого она цеплялась. Что ж, по крайней мере, у нее хватило порядочности выглядеть удивленной, и ее красные губы — те губы, которые Хенджин всегда находил красивыми, — открывались и закрывались, пока она пыталась объяснить. — Ёджин-а, это кто? Парень — Тэджун с физики? — выглядел более смущенным и взволнованным, чем любой из них, когда его глаза перебегали с одного на другого. Для отдела, который утверждал, что он такой умный, Тэджун был на удивление тупым, если ему было так трудно сложить два и два. Ёджин подняла воротник рубашки и поспешно вытерла размазанную помаду, прежде чем сделать несколько шагов к Хенджину. — Хенджин, детка, послуш… Хван вздохнул и расправил плечи, отступая на шаг, когда Ёджин подошла к нему. — Я не хочу снова видеть твое лицо. Я оставлю твои вещи за дверью твоей комнаты. — Хенджин-а, послушай… Хенджин не хотел ни слушать, ни говорить. Это было что? — в одиннадцатый раз? — это случилось, и теперь его тело двигалось словно на автопилоте. Он отключил свой разум, сделал большой глоток из бутылки, чтобы сделать это быстрее, и пошел обратно вверх по лестнице. Он даже не почувствовал, как его сердце разбилось. Было только онемение, которое распространилось из его груди, пробежав по каждой части его тела, и Хван глубоко вздохнул, когда, наконец, снова вышел на террасу. Сынмин был прав. «Пробная версия, от начала до конца», подумал он, когда беззвучный крик застрял комом в его горле. Что он делал такого неправильного? Почему люди не хотели его? Почему люди не хотели любить его? У него немного кружилась голова, когда он возвращался к толпе людей, пытаясь найти Сынмина в толпе. Он хотел вернуть свою куртку, больше ничего не оставалось. Его взгляд упал на копну каштановых волос, подозрительно похожих на волосы Сынмина, в дальнем конце террасы, и он подошел. Ёнджун помахал ему рукой и попытался вручить кусок торта, но Хенджин покачал головой и продолжил свой путь, глаза медленно сузились в щелочки, когда он увидел, что кто-то стоит над Сынмином. Кто-то, кто не был Минхо. Они разговаривали, и, вероятно, это была какая-то занудная или безобидная тема, но Хенджину не понравилось, как этот парень наклонился ближе к Сынмину. Он подошел и похлопал парня по плечу. — Отойди. Парень удивленно обернулся, и Хенджин отмахнулся от него, и, очевидно, его разъяренное лицо было достаточно пугающим, чтобы мальчик быстро убежал. — Что ты делаешь? Мы разговаривали! — сказал Сынмин, скрестив руки на груди, и Хенджин плюхнулся на диван рядом с ним, вытянув длинные ноги перед собой. — Да, я видел. Мне это не понравилось, и я заставил его уйти, — ответил Хенджин, прежде чем сделать еще один глоток из своей бутылки. — Где Минхо-хен? — Что с тобой не так? — спросил Сынмин, смущенный и немного встревоженный поведением Хенджина, прежде чем пробормотать. — Минхо-хен ушел. Он сказал мне, что скоро вернется. — Вау, — Хенджин недоверчиво цокнул языком. — И ты позволил ему уйти? Разве ты не можешь, я не знаю, похлопать ресницами или сказать «не уходи» или что-то в этом роде? Сынмин сглотнул и отвел взгляд. — Я не могу этого делать. — Полагаю можешь. Если бы у тебя были такие таланты, ты бы не заключал сделку с кем-то вроде меня. Вот, — Хенджин протянул ему бутылку, — хочешь сделать глоток? — Нет, — Сынмин обернулся, сморщив нос, и Хван усмехнулся в ответ. Конечно. Конечно, Сынмин был не из тех, кто пьет на вечеринках. Хенджин взглянул на Сынмина, его глаза блуждали по каштановым волосам, которые, как он теперь знал, были мягче, чем казались, и бледной коже, жар которой все еще искушал его в мечтах, и, наконец, усмехнулся, когда он принял напряженную позу. — Почему ты так живешь? — Что? Хенджин немного выпрямился, моргнув глазами, чтобы прояснить расплывчатое лицо Сынмина, прежде чем объяснить. — Ты всегда ко всему относишься так серьезно, будь то твоя учеба или твоя одержимость Минхо-хеном. Тебе не хочется иногда расслабиться, просто послать все к черту? Сынмин усмехнулся в ответ. — Богатые люди вроде тебя могут позволить себе «послать все к черту», — процитировал он, прежде чем опустить руки на колени, — я не могу. У меня есть люди, которых я люблю, о которых я должен заботиться. Я даю волю чувствам, я не машина, но я не могу позволить себе роскошь тратить свое будущее ради небольшого веселья в настоящем. Трудно было поверить, что он объяснял свой образ жизни такому человеку, как Хенджин, и он даже не был уверен, зачем он это делает. Вероятно, потому, что его сердце все еще хандрило из-за внезапного ухода Минхо, он даже не пытался выплеснуть свой обычный гнев. — А с Минхо-хеном? Почему ты так серьезно относишься к этому? Очевидно, что это не имеет ничего общего со светлым будущим, к которому ты стремишься. Почему Хенджин вдруг начал допрашивать его? Было ли это его пьяное поведение? Сынмин прочистил горло. — Я восхищаюсь Минхо-хеном и хочу, чтобы я ему понравился. И для этого я хочу сделать все, что в моих силах. — Что, если твоих усилий недостаточно? — Хенджин напевал, откидываясь назад, пальцы непроизвольно двигались к лицу Сынмина. — Тогда этого будет недостаточно. Я не могу заставить кого-то полюбить меня, я могу только надеяться, что они полюбят, — сказал Сынмин, быстро отбрасывая руку Хенджина, как только она коснулась его волос. — Что… у тебя фетиш на волосы или что-то в этом роде? Хенджин ухмыльнулся и придвинулся ближе, приблизив свое лицо прямо к лицу Сынмина. — Нет, у меня есть фетиш на тебя, — выражение широко раскрытых глаз, которое он получил в ответ, было настолько комичным, что Хенджин откинул голову на спинку дивана, усмехнувшись, прежде чем взглянуть на Сынмина одним глазом. — Это была довольно хорошая фраза, правда? Как ты думаешь? Должен ли я использовать ее при следующем завоевании в постель? — Ты отвратителен, — Сынмин покачал головой и встал, закончив с Хенджином. Весь смысл прихода на террасу заключался в том, чтобы провести немного времени с Минхо, но почему-то вместо этого ему пришлось разбираться с Хенджином. Он собирался схватить Джисона и вернуться в их комнату, пока эта ночь не стала еще хуже или его сердце не забилось громче без видимой причины. Ким собирался уйти, когда чьи-то пальцы обхватили его запястье, притягивая обратно к дивану, и он чуть не подпрыгнул от неожиданности от того, что чужие руки обвились вокруг его талии. — Эй! Что ты делаешь… Отпусти меня, придурок, — он попытался разжать руки Хенджина, но хватка вокруг его талии только усилилась, и он отвернул голову, когда старший потянул его в сторону, уткнувшись носом в его плечо. Хван поднес ладонь к лицу Сынмина. — Всего на пять минут. Почему он сегодня застрял со всеми этими приставучими типами? — Ты с ума сошел? Я начну вырывать тебе волосы, если ты не отпустишь меня прямо сейчас! — Всего пять минут. Пожалуйста, — пробормотал Хенджин в куртку, глубоко вдыхая. Даже сквозь запах кожи и мускусного одеколона, Хенджин чувствовал тот же цветочный аромат. И легкий привкус алкоголя. — Ты пил? — Нет, я похож на сумасшедшего? — Сынмин усмехнулся, отсчитывая секунды, пока этот этап пыток не закончится. Хенджин нахмурился, глубже уткнувшись лицом в шею Кима. — Я определенно чувствую здесь запах алкоголя. Длинные волосы Хенджина щекотали щеку и подбородок Сынмина, и он внезапно вспомнил о собаке их соседа в городе. Ким оттолкнул голову Хенджина от своей шеи и потянул за куртку, чтобы скрыть румянец, который, он знал, разливался по его коже. «Что, черт возьми, со мной не так? Я действительно больной гипертонией», подумал Ким, прежде чем раздраженно закатить глаза, когда Хенджин снова понюхал его шею. — Я ничего не пил, — объяснил он, — я пошел пожелать Каю, и тот просто… — он замолчал, надеясь, что Хенджин поймет. Сынмин получил ответ, когда руки вокруг его талии сжались так сильно, что стало почти больно, и он со всей силы ударил Хенджина по рукам. — Отпусти, глупец. Что ты пытаешься сделать, разорвать меня пополам? — Я бы никогда, — пробормотал Хенджин, и его хватка немного ослабла. Сынмин подумал — и тихо понадеялся, — что Хенджин уснул у него на плечах из-за последовавшей тишины. Несмотря на то, что он не был в восторге ни от одной из перспектив, прямо сейчас спать на нем было намного лучше, чем бормотать Хенджина ему в уши. Его надежда рухнула в следующую секунду, когда Хенджин пробормотал: — Какими духами ты пользуешься? Сынмин усмехнулся, скрестив руки на груди. — Я ими не пользуюсь. — Тогда что это за аромат? Мыло? Сынмин закатил глаза. Он мог бы выполнить некоторые из своих заданий или написать новую сцену, но нет, Ким застрял здесь, слушая болтовню Хенджина. — Если бы ты попробовал принять настоящую ванну, вместо того чтобы обливаться дезодорантом, от тебя бы пахло так же. Насколько я знаю, ты даже начнешь спрашивать о моем уходе за кожей или о чем-то подобном, — он пробормотал что-то себе под нос, и Хенджин кивнул. — Да, оставь свой обычный уход за кожей. Особенно за губами. Какой бальзам для губ у тебя… — Боже мой, ты такой чертовски раздражающий, — сказал Сынмин, отталкивая пальцы Хенджина от своих губ. Ким был далеко за пределами ежедневной дозы чепухи, которую он мог вынести, и если бы еще одно слово слетело с губ Хенджина, то действительно собирался ударить его, плевать на последствия. — Отпусти меня. Сынмин снова сопротивлялся, но Хенджин ослабил хватку, также взяв руки Кима под свою опеку. Сынмин застонал, чувствуя себя заложником со связанными руками, и, наконец, со вздохом рухнул на диван. В любом случае, осталось всего три минуты. Хенджин улыбнулся и притянул Сынмина ближе, делая глубокие вдохи с каждым вдохом. Он был пьян, и его, вероятно, ударили бы за это, но прямо сейчас Хван собирался потакать своим чувствам, ощущая Сынмина в своих объятиях. Он глубже зарылся головой в шею парня, игнорируя раздраженный стон, раздавшийся сверху, и слегка потер руки о куртку. Сынмин, одетый в его куртку и сидящий в его объятиях, был похож на причудливую детскую фантазию, ставшую явью, и Хенджин отказывался отпускать ее. Это все потому, что он был пьян и, возможно, убит горем. Больше ничего. — Я собираюсь сломать тебе обе руки через две минуты, просто подожди, — голос Кима, наполненный раздражением и злостью, донесся до его ушей, но слова были заглушены громким стуком сердца. У Сынмина, вероятно, шла пена изо рта от ярости, если это громкое сердцебиение было каким-либо признаком, но Хенджин только улыбнулся и закрыл глаза. «По крайней мере, твоя ненависть ко мне искренна.»