***
Прямоугольные цифровые часы, стоявшие на столе Джисона, высвечивали жирным серым «10:51 утра», когда резкий стук в дверь заставил Сынмина оторваться от сцены, которую он писал. Нахмурившись, Ким встал из-за стола, и морщина между его бровями только углубилась, когда он открыл дверь, показывая ухмыляющегося Хенджина с другой стороны. Сынмин взглянул на часы, а затем снова на Хенджина. Наконец, когда он был уверен, что это не мираж и что Хван на самом деле пришел на учебное занятие на десять минут раньше, Сынмин отступил в сторону, чтобы впустить его. — Что послужило причиной этого? Я плакал в тот день или я спас тебя от твоей девушки? — Бывшей девушки, — сказал Хенджин, кладя свой рюкзак, который выглядел подозрительно пустым, на кровать Сынмина, прежде чем повернуться к нему с ухмылкой на губах. — И я думаю, тебе нужно просто продолжать делать и то, и другое, пока ты не найдешь свой ответ. Сынмин закатил глаза и вернулся на свое место за столом, за ним последовал Хенджин, который не спеша оглядывал комнату. По сравнению с его последним посещением растений, казалось, было больше, и он прищурился, чтобы разглядеть тонкий след плюща, который обвивался вокруг чего-то, подозрительно похожего на перегородку в их шкафу. — Где твой друг, Джисон? Я думал, он здесь и все время будет метать в меня кинжалы. — Я знаю, тебе трудно в это поверить, но у людей есть дела поважнее, чем пялиться на твое лицо. — Пустая трата времени, я говорю, — Хенджин цокнул языком, взглянув на пустое пространство между кроватями. Ковер с подушками и плюшевыми игрушками был любимым местом Хенджина в комнате Сынмина, и он уже собирался усомниться в его отсутствии, когда Ким повернулся к нему с решительным и пугающим выражением в глазах. — Сначала мы попытаемся разобраться с деталями нашего проекта, а затем… — Мы уже начинаем? — Хенджин застонал от своих слов, неверие осветило его глаза, когда он плюхнулся на край кровати Сынмина. — А ты что думал? Что мы сначала пообнимаемся и посмотрим фильмы? По какой-то причине картинка, возникшая в мозгу Хенджина при этих словах, выглядела не так уж плохо. Это выглядело даже заманчиво. Он пожал плечами, на его губах заиграла уверенная ухмылка. — Да, я имею в виду, что сейчас я холостой. Ты должен воспользоваться такой возможностью, которая выпадает раз в жизни. — Я полагаю, что эта возможность уже была получена теми, кто заинтересован, — Сынмин невозмутимо просматривал файлы, хранящиеся рядом с его столом. Наконец он вытащил единственный лист бумаги и передал его Хенджину. — Это план, который я придумал для твоих занятий. Время не подлежит обсуждению, если ты не умираешь или произошло что-то подобное. — Вау, — воскликнул Хенджин, его рот приоткрылся, когда глаза осмотрели кубики, отметив даты и разноцветные слова, нацарапанные в каждом квадратном поле. — …Когда ты это придумал? И почему у ме… — Ночью, когда мы заключили сделку. — …Почему у меня «Учебные занятия» отмечены в субботу и в воскресенье утром? Это незаконно! Сынмин вздохнул и потер небольшой узел головной боли, нарастающий в правом виске. — Вот так ты справишься. Ты сказал мне обучать тебя в меру своих способностей, и это все. — Но… это… — Хенджин вздохнул, чувствуя себя ребенком, у которого отобрали любимые игрушки. Когда он заключал сделку с Сынмином в тот день, Хван ожидал — втайне надеялся, — что Ким подойдет к части сделки с репетиторством точно так же, как он относился ко всему, что связано с Хенджином. С хмурым лицом и вялым ответом. Он не ожидал, что тот отнесется к этому серьезно. Предполагалось, что сделка будет для развлечения, но она уже грозила превратиться в кошмар, от которого плавятся мозги. — Почему у меня «РРT Практика» отмечена на три дня следующей недели? — спросил Хенджин, громко вздыхая от поражения. На тот момент он даже не был уверен, что хочет знать, что это за собой влечет. — Правильно. Мы завершим исследование нашего проекта к понедельнику, а затем отрепетируем презентацию, — Сынмин объяснил, и Хенджин знал, что под этим профессиональным поведением Ким щеголял самодовольной, злой ухмылкой. — Презентация в пятницу! Ты с ума сошел? Зачем нам три дня на репетиции? — Нам не нужно три дня для практики. Тебе нужно три дня для практики, — сказал Сынмин, снова переключая внимание на свой открытый ноутбук. Он быстро свернул вкладку с файлом документов своего романа, подальше от любопытных глаз Хенджина, прежде чем продолжить, — я не хочу, чтобы ты тупо стоял на трибуне, забыв свою роль. Я тоже потеряю оценки. Хенджин усмехнулся, покачал головой и сложил газету. — Ты так мало веришь в меня, — пробормотал он себе под нос, засовывая газету в карман своих спортивных штанов. — Ты ошибаешься. Я в тебя не верю, — заявил Сынмин и бросил на него быстрый взгляд. — Достань свои заметки. Мы могли бы также начать сначала с корейской литературы. Я думаю, в твоем шокированном состоянии лучше было бы что-нибудь легкое. Если Сынмин считал корейскую литературу легкой, то Хенджин был полностью уверен, что не переживет следующую учебную сессию. В течение следующих двух часов Хенджин действительно испытал ад на Земле — он даже не преувеличивал — и его опыт не имел ничего общего с методом обучения Сынмина. Ким был хорошим учителем, хотя и немного суровым, чего он и ожидал, но главной проблемой был сам предмет. — Это так чертовски скучно! — сказал Хенджин, заработав еще один жесткий взгляд Сынмина. Это был, наверное, сотый концерт за день, и к настоящему моменту его устрашающая сила была практически утрачена. Ким закатил глаза, массируя лоб, прежде чем бросить обвиняющий взгляд на Хенджина. — Зачем ты тогда вообще записался на литературный факультет? — Я думал, это будет легко. Я думал, — сказал Хенджин, прежде чем пробормотать со вздохом, — Я думал, мы почитаем истории. — Это истории. — Это скучные истории, — сказал Хенджин, с презрением глядя на блокнот в своих руках. Ему не нравилось анализировать каждое слово и действие, искать скрытый смысл в вещах, которые должны были быть простыми. Ему нравились истории, которые заставляли его что-то чувствовать, от которых кружилась голова и он хихикал. И это было не то. Сынмин нахмурился, склонив голову набок в легком замешательстве. — Какие истории тебе нравятся? Я имею в виду — ты тоже пользуешься этим сайтом фанфиков, например — какие истории ты обычно там читаешь? Это было то, о чем он время от времени задавался вопросом с того момента, как увидел, что веб-страница открыта в телефоне Хенджина. Насколько его позволяли подозрения и суеверия, он решил, что Хван, вероятно, читал откровенное порно без сюжета на этом сайте. Хенджин ухмыльнулся, многозначительно шевеля бровями. — Мне нравятся самые откровенные, самые непристойные фанфики, которые включают в себя всевозможные возмутительные исследования извращений. — Я полностью задавался этим вопросом. Я знал это, — сказал Сынмин, качая головой и снова поворачиваясь к своему ноутбуку. Последние два часа ему тоже дались нелегко. Хенджин оказался не таким тупым, как ожидал, но его жалобные стоны через каждые две-три минуты усиливали боль во всем лбу вдвое по сравнению с первоначальной интенсивностью. — У тебя болит голова? — спросил Хенджин, бросая блокнот на подушку. — Все из-за тебя, — пробормотал Сынмин в ответ. — Тогда это моя обязанность позаботиться об этом, не так ли? Хенджин ухмыльнулся и зацепился ногой за основание стула Сынмина, плавно подкатывая его к кровати. Сдавленный вскрик, сорвавшийся с губ Кима при резком движении, только расширил ухмылку Хенджина, и он наклонился, чтобы схватиться за подлокотники, как только Сынмин оказался перед ним. — Что ты делаешь? — спросил младший, его губы скривились в его фирменной гримасе, и Хенджин только улыбнулся, прежде чем развернуть стул так, чтобы Сынмин смотрел в другую сторону. — Забочусь о тебе. Сынмин вздрогнул, когда почувствовал пальцы на своих висках. — Ты собираешься свернуть мне шею за то, что я заставил тебя учиться? — Это у тебя садистские наклонности, партнер, а не у меня. А теперь сиди спокойно, — Хенджин слегка откинул назад каштановые волосы, отчего Сынмин еще раз вздрогнул, прежде чем слегка надавить на гладкую кожу висков. Он почувствовал, как Ким сжал челюсти, пока тот двигал пальцами по плоской поверхности назад-вперед, медленно разглаживая шишки возле глаз, прежде чем перейти ко лбу. — Вот что происходит, когда ты не расслабляешься. Весь этот стресс обязательно вернется в виде головной боли или плача, — Хенджин пожурил, потирая руки небольшими круговыми движениями в центре лба, улыбаясь, когда Сынмин усмехнулся в ответ. — Ты самый большой стресс в моей жизни, понимаешь? — Ким все еще закатывал глаза, даже когда они были закрыты, но это было ничто по сравнению с тем, чего ожидал Хенджин. Он был готов к тому, что ему переломают руку в три раза. Сынмин сглотнул, когда пальцы Хенджина переместились с его лба на мягко массирующую кожу головы, перебирая волосы. Это напомнило ему о том времени, когда пальцы Хвана скользнули по его волосам, и теперь, когда у него была другая точка данных для сравнения, у него возникло подозрение, что выброс дофамина в его организме, в то время и сейчас, был как-то связан с руками Хенджина. Ким вздрогнул, дрожь пробежала по его телу сразу же, как только успокаивающая забота Хвана переместилась на его плечи. — Что ты делаешь? — он выдохнул, когда кончики больших пальцев Хенджина коснулись обнаженной кожи возле его воротника. — Просто расслабься. Все мышцы головы, шеи и плеч взаимосвязаны. Важно снять напряжение отовсюду, — голос Хенджина был мягким и серьезным, в отличие от его обычного легкомысленного характера, что только добавляло странности ситуации. Сынмин сильно прикусил губу, когда подушечки больших пальцев Хенджина легли ему на плечи. Это было так приятно, что только делало это еще более странным, потому что ни одно из действий Хенджина не должно было заставить его чувствовать себя хорошо. — Боже, какие у тебя тут проблемы. Это все от постоянного сидения перед ноутбуком, — Хван покачал головой, концентрируясь на том, чтобы ослабить давление, накопившееся в плечах Сынмина. На этот раз Сынмин казался тихим, и тишина заставила Хенджина почувствовать, что он, должно быть, делает что-то правильно. В кои-то веки он был тем, кто помогал Сынмину чувствовать себя хорошо, и каким-то образом это оправдывало весь ад, который ему пришлось вынести за последние два часа. У него также было дополнительное преимущество в том, что его окружал запах Сынмина, который Хван мог незаметно вдохнуть, а мог и не вдохнуть. Дрожь за дрожью пробегали по телу Сынмина, когда Хенджин нажимал на точку около центра его плеч, действие, которое казалось немного слишком приятным, и тихий вздох сорвался с плотно сжатых губ Сынмина, когда он немного наклонил голову. Было ошибкой надеть одежду с короткими рукавами, потому что по его обнаженным рукам покрылась гусиная кожа, и он положил руки на колени так, чтобы они не находились в поле зрения Хенджина. — Где ты научился этому? — сказал Сынмин, слегка закряхтев. Хенджин пожал плечами. — Я делаю это для своей матери все время, когда бываю дома, — его взгляд остановился на задней части шеи Сынмина, на бледной, слегка розовой коже над воротником, и Хван подумал, может ли прижаться губами к этой области и выдать это за своего рода массаж. Нет. Он хотел заставить Сынмина расслабиться, а не напугать его. Более того, Хенджин был уверен, что его ударят, если он приблизит свои губы к телу Кима. Хван откашлялся и спросил, — как тебе? Хорошо? — Хорошо, — сказал Сынмин, немного отодвигаясь, когда пальцы Хенджина прошлись по его шее, мягко надавливая круговыми движениями. Пальцы Хвана были такими холодными, но везде, к чему бы они ни прикасались, Сынмин чувствовал, как эта область нагревается. Действительно ли он испытывал такой сильный стресс? — Только хорошо? — Хенджин немного откинулся назад от удивления, сжимая плечи Сынмина чуть сильнее. — Моя мама говорит, что у меня волшебные руки. Она сказала мне стать массажистом, если ничего не выйдет с колледжем. Сынмин фыркнул в ответ, представив Хенджина где-нибудь массажистом. — Да, прекрасно. Ты хорош. — Да? — сказал Хенджин, решив подразнить Сынмина еще больше, пока тот был в его власти. Он наклонился вперед, пока его рот не оказался прямо над ушами Кима. — Тогда почему ты не стонешь? Держу пари, я могу заставить тебя стонать. Сынмин совершенно замер в его объятиях, и на секунду Хенджин задумался, не зашел ли он слишком далеко, и тот собирался развернуться, чтобы дать ему пощечину. Но затем Хван увидел, как розоватый оттенок распространяется по ушам Кима, быстро окрашивая их в темно-красный цвет, и его глаза расширились. Хмурый Сынмин никогда не краснел. Хмурый Сынмин всегда только хмурился. Это было что-то новенькое. Это было неожиданно. И по какой-то причине от этого у него внутри становилось тепло и кашеобразно. Он полностью винил в этом фанфик, который читал час назад. — Хватит. Ты совершенно отвратителен. Это моя вина, что я даже думал иначе, — сказал Сынмин, высвобождаясь из его объятий и быстро придвигая свой стул обратно к столу. Он сделал медленный, глубокий вдох, чтобы восстановить самообладание, и вздохнул с облегчением, когда услышал, как Хенджин встал, тихо посмеиваясь, собирая свои вещи с кровати Сынмина. — Что ты делаешь в обед? — спросил он, перекидывая ремень сумки через плечо. Приближалось время обеда, и было бы неплохо попробовать новый рецепт пасты, который он приберегал на выходные. Приготовить ее на двоих не составит большого труда. — У нас с тобой точно не будет ничего, — Сынмин усмехнулся, не отрывая глаз от экрана ноутбука. «Ну, я мог бы просто приготовить две порции и съесть все сам. В любом случае, мне нужно угощение», — Хенджин поджал губы, бросив последний взгляд на затылок Сынмина, прежде чем направиться к двери. По какой-то причине он почувствовал, как укол грусти пронзил его сердце. Вероятно, это была запоздалая реакция на его недавний разрыв, но единственная мысль, которая занимала его разум, была: «Я действительно хотел приготовить для Сынмина.»***
— Сынмин-a? — Джисон начал всего через десять минут после начала фильма, его глаза едва замечали, как мистер Дарси бросал украдкой взгляды на Элизабет через танцпол. — Да? — легкая улыбка все еще играла на губах Сынмина, когда он наклонился вперед, чтобы уменьшить громкость на ноутбуке, расположенном между ними. После бесчисленных пересмотров они оба знали диалоги наизусть, поэтому он переключил свое внимание на Джисона, не отрывая единственного глаза от экрана. С тех пор, как Сынмин вернулся с вечеринки, над головой Джисона висело облако отчаяния, и Ким знал, что это было не из-за головной боли, как утверждал друг. Джисон повернулся к Сынмину, задумчиво сдвинув брови, когда он увидел ожидающий взгляд парня. Сынмин всегда утверждал, что слова обладают большой силой, и, должно быть, это жестокая шутка, что Джисону пришлось столкнуться с дилеммой произнесения слов, которые потенциально могли разбить сердце его друга. Как он мог это сделать, когда Сынмин был тем, кто столько раз исцелял сердце Джисона? Поэтому он попробовал другой способ. — Это гипотетическая ситуация, хорошо? — Угу. Джисон подвинулся, слегка повернувшись всем телом к Сынмину. — А и Б — лучшие друзья, понимаешь? А по уши влюблен в С, но С недавно пригласил Б на свидание. Так что же Б следует делать? — Подожди, подожди, — сказал Сынмин, кладя подушку в форме черепахи себе на колени, — этот С друг А и Б? — Нет. — Хорошо, итак, C явно заинтересован в Б, если он — я предполагаю, что это он — пригласил Б на свидание. Но Б тоже интересуется C? Джисон открыл рот, «Нет» почти сорвалось с его губ, прежде чем он прикусил губу в раздумье. Интересовался ли он Минхо? Он знал о Ли столько же, сколько и Сынмин, но он никогда не испытывал таких учащающих дыхание, останавливающих сердце эмоций, которые охватывали Сынмина рядом с Минхо. Он вспомнил время в студии, когда Минхо спас его от падения. Тогда его сердце забилось в несколько раз быстрее, но это было просто из-за адреналина, едва не закончившегося сломанным носом, не так ли? — Нет, Б не интересуется C, — наконец сказал он с небольшим решительным вздохом. — О, бедный С, — ответил Ким, слегка надув губы. Позволить Сынмину самому начать сопереживать гипотетическим людям. — Итак, если Б действительно не заинтересован в С, тогда он может просто рассказать А о свидании. Если они действительно лучшие друзья, А поймет. В конце концов, мы не можем выбирать, кто влюбляется в нас. Или в кого влюбляемся мы сами, — он вздохнул, поворачиваясь к экрану, где мистер Дарси только что назвал Элизабет «вполне сносной». Боже, некоторые люди могут быть такими тупыми в своих чувствах. — Это правильный поступок, верно? — спросил Джисон, пытаясь уловить хоть каплю утешения в словах Сынмина. — Ага. И Б также должен дать C понять, что ему это неинтересно, — продолжил Сынмин, — в конце концов, чем больше времени Б тратит на то, чтобы отказать C, тем больше вины он будет чувствовать впоследствии. Лучше сказать правду и А, и С обоим. — Верно. Ты прав, — Джисон поерзал, пока его спина не уперлась в край кровати Сынмина, и перевел взгляд на экран. Он должен — и сказал бы — рассказать Сынмину и Минхо правду и положить конец этому беспорядку. Минхо был не единственным красивым парнем в их кампусе, и Джисон нашел бы кого-нибудь гораздо более достойного для своего друга. Сынмин заслуживал всего мира, и Джисон не собирался позволять ему довольствоваться кем-то, кто положил глаз на другого. — Кто такие А и Б? Кто-то, кого мы знаем? — спросил Сынмин, вопросительно выгибая бровь. Джисон покачал головой, не отрывая глаз от экрана. Он еще не освоил навык врать другу в лицо и надеялся, что ему никогда не придется. После этого они некоторое время смотрели фильм в тишине, прерываемой только хрустом чипсов со вкусом барбекю, которые они поглощали. Это было во время прибытия Элизабет в Незерфилд Парк, когда Сынмин наконец откашлялся, пытаясь использовать ту же стратегию, что и Джисон, чтобы дать повод для смятения в своем собственном сердце. — Джисон-а. Это тоже гипотетическая ситуация, хорошо? А находит Б очень раздражающим и… — Подожди, это А и Б такие же, как мои А и Б? — спросил Джисон, взглянув на Сынмина, который наклонился вперед с выражением едва сдерживаемого нетерпения на лице. — Нет, нет, они другие, — сказал Сынмин, пренебрежительно махнув рукой. — Итак, А находит Б супер раздражающим, понял? Он всегда находил его раздражающим с тех пор, как они встретились. — Хорошо, — Джисон растянул слово, понимающе кивая. — Но почему А всегда раздражается на Б? Сынмин махнул рукой, отметая вопрос Джисона. — Не имеет значения, — если бы он еще что-нибудь объяснил о вражде между А и Б, Джисону потребовалось бы не больше секунды, чтобы понять, кто они такие. — Итак, А находит Б супер-раздражающим, а А по уши влюблен в С. — С дружит с кем-нибудь из них? — C вроде как дружит с Б, но это не очень важно. Важно то, что… — Сынмин подался вперед, его пальцы впились в плюшевую игрушку в его руках, прежде чем он, наконец, облизнул губы и прошептал мягким голосом, — …важно то, что А в последнее время начал чувствовать себя по-другому рядом с Б. — Насколько по-другому? — спросил Джисон, его внимание было больше сосредоточено на гипотетической ситуации Сынмина, чем на фильме. — Я имею в виду, что его сердце начинает биться быстрее, когда он рядом с Б, а его разум продолжает микроанализировать каждое их взаимодействие. Джисон задумчиво промурлыкал. — Б нравится А? — Нет. Вероятно, нет. Насколько знал Сынмин, Хенджин, вероятно, видел в нем средство для достижения цели, ступеньку на лестнице, о которой он забудет, как только пересечет ее. Это правда, что раздражающих поступков Хенджина было гораздо больше, чем его слегка приятных поступков, но Сынмин не мог перестать думать о последнем. Его разум продолжал проигрывать то, как Хенджин помог ему со стиральной машиной без каких-либо дальнейших вопросов или поддразнивающих замечаний, и непроизвольная дрожь пробегала по его телу каждый раз, когда призрак рук Хенджина скользил по его плечам. Действительно ли он так отчаянно нуждался в любви, что начал искать ее в элементарных актах приличия? — Итак, как А чувствует себя рядом со своей пассией, С? — вопрос Джисона отвлек Сынмина от его мыслей, и он быстро переключил свою мысленную карту на Минхо. Ли Минхо. У Минхо были самые мягкие волосы, которые Сынмин когда-либо видел. Минхо, чье лицо, казалось, было высечено самими богами. Минхо, у которого были идеально полные губы, одного изгиба которых было достаточно, чтобы на лице Сынмина появился неконтролируемый румянец. Он мог весь день сочинять стихи о Минхо — на обратной стороне его тонкого дневника было достаточно доказательств, — но что он на самом деле чувствовал рядом с Ли? — Это удобно. Я имею в виду — A чувствует себя комфортно рядом с C. Сначала было неловко, и так оно и есть — я имею в виду, что А все еще немного неловко рядом с С, — но это комфортно. Сынмин всегда представлял Минхо отчужденным, прямым и прямолинейным в своих словах, и в некотором смысле так оно и было, но чем больше времени Сынмин проводил с ним, тем больше граней он открывал. У Минхо было совершенно иное чувство юмора, которое застало Кима врасплох, и Ли был отличным слушателем. В конце концов, Сынмин все время рассказывал о том, как провел время с Джисоном прошлой ночью, и Минхо ловил каждое слово Сынмина без намека на скуку на лице. Минхо был просто идеален во всех отношениях. Красив — без высокомерия по этому поводу. Хороший слушатель — без дразнящих замечаний по поводу каждого слова Сынмина. Заботливый и услужливый — и он делал это не в качестве «платы» или как часть сделки. Он был тем человеком, которого Сынмин хотел привести домой и к которому сам возвращался. — Итак, — начал Джисон после короткой паузы, — А чувствует себя комфортно рядом со своей пассией С, но его сердце бьется для Б, его надоедливого врага? — Нет, сердце A бьется не для Б, оно ускоряется вокруг Б, — сказал Сынмин, слегка закатывая глаза. — Но это может быть просто гнев, верно? Это причина? Или стресс? Джисон промычал, думая о том, кем могли бы быть A и B. Сначала он был полностью уверен, что Сынмин говорит о себе, но чем дальше развивалась ситуация, тем более невероятным это казалось. Мир бы замерз, прежде чем сердце Сынмина начало бы ускоряться вокруг Хенджина из-за чего-либо другого, кроме гнева. — Это могли быть гнев и стресс, но если это было так, то почему сейчас? Ты говоришь мне, что А всегда находил Б супер раздражающим, так почему же он начал реагировать по-другому сейчас? Я думаю, что это что-то другое. — Что? — Сынмин выдохнул, уже опасаясь ответа Джисона. — А может влюбиться в Б, — Джисон взглянул на него, нахмурившись при виде внезапной бледности лица Сынмина, — или это может быть просто физическое влечение. — Физическое влечение? — спросил Сынмин, скривив губы от отвращения при мысли о «физическом влечении» к Хенджину. Должна была быть третья, логическая причина, потому что ни один из двух вариантов, которые Джисон дал ему, не имел смысла. — Да. Физическое влечение, — Хан пожал плечами, возвращая свое внимание к экрану. — Возможно, все реакции A вызваны исключительно тем, что Б красив, или у Б есть какие-то физические черты, которые предпочитает A, или что-то в этом роде. Если это физическое влечение, то оно обязательно пройдет, когда А станет ближе к своей пассии, С. — Чтобы это прошло? — Да. Если А и Б не испытывают какой-то тайной, взаимной тоски по любви, чувства полностью пройдут. Сынмин вздохнул, прикусил губу и перевел взгляд на экран. Вся эта история — эта гиперфиксация на каждом поступке Хенджина — возникла из-за того, что Сынмин был вынужден проводить с ним время и открывать скрытые и непредсказуемые стороны Хвана. Как только он достигнет дна этого колодца под названием Хенджин, что, несомненно, скоро произойдет, потому что насколько сложным может быть человек вроде Хенджина, все это отступит, как волна, и Сынмин забудет, что его воды когда-то касались его ног. Джисон посмотрел на Сынмина, сглотнув, когда у него внезапно перехватило горло от слов, в которых он хотел признаться. Было ясно, что что-то тяготит Сынмина, и он надеялся, что друг простит его, если он сначала решит заняться более легкой частью. Они оба не отрывали глаз от экрана, между их лбами пролегли две морщинки, и ни один из них не издал своего фирменного визга, когда мистер Дарси помогал Элизабет сесть в экипаж.