Не в этой жизни

      Этот Новый год станет лучшим в Катиной жизни.       Во всяком случае, она добросовестно внушала себе эту мысль, чтобы соответствовать настроению однокурсников. Шутка ли — они встречали миллениум! Все вокруг вопили о приходе нового века, нового тысячелетия, хотя по-настоящему смена и того, и другого произойдёт лишь через год, с приходом две тысячи первого года. Но никому не было дела до банальной математики, когда речь шла о магии цифр. Даже студенты экономфака закрывали глаза на неоспоримую истину, которую упрямо повторяла Катя. А потом сдалась и замолчала, присоединившись, пусть и только для вида, к общему разудалому веселью, тем более что поводы для веселья у неё имелись железные: сессию она закрыла досрочно, получив заслуженные «автоматы» по всем предметам. Золотая девочка, круглая отличница и умница. Не красавица, но и не страшила. У неё даже было несколько поклонников и пара-тройка свиданий за плечами. Жила она в комфорте Колькиной квартиры, а не в продуваемом ДАСе, куда часто наведывались тараканы. Мама ждала её в Чите. Она обязательно поедет туда на поезде, отогреется в родном доме, вдоволь наестся любимой выпечки и напьётся чаю с самым вкусным сгущённым молоком. Жаловаться было не на что. Но…       — Опять о своём Жданове замечталась? — с явным неудовольствием спросил Коля Зорькин. — А ведь он тебя даже с днём рождения не поздравил!       — Спасибо, что напомнил, — ядовито ответила Катя и с головой накрылась одеялом.       Зорькин же, судя по звукам, встал со своей кровати и отправился умываться. А Катя выбралась из-под пыльного казённого одеяла с покрасневшими глазами. Коля, конечно, кругом был прав. Сегодня, тридцать первого декабря девяносто девятого, стоило уже, наконец, оставить Андрея Жданова в прошлом. Обновлялись сразу четыре цифры на календарях, обновлялись люди и перебродившие, постылые мысли в их головах. Витало в воздухе предвкушение перемен и какой-то иной, совершенно новой жизни. И Катю этот водоворот тоже подхватит и унесёт в неизвестном ей направлении. Может, прямо в объятия самого лучшего мужчины на свете, и совсем даже не Андрея Жданова. И неважно, что они не виделись целый год, что он впервые с их знакомства не поздравил её с днём рождения — она всё это отпустит и зла держать не будет. И забудет, обязательно забудет всё, что пока ещё помнила до мелочей. А он женится на Кире. Неизбежно, потому что только такая девушка может составить ему достойную партию. Там, наверху, в кругах определённых очень ценили породу и родословную. Даже больше, чем на собачьих выставках. Катя повторяла про себя эту мантру, а сама перебирала в памяти всё, что связывало их с Андреем. Маленькие, наверняка незначительные для него моменты для неё были наполнены счастьем — детским, полным ликования, про такое ещё говорят «наотмашь» — и болью тоже.       Лучший Новый год в её жизни уже случился — тридцать первого декабря девяносто шестого. Вторая часть «Старых песен о главном» с идиллическими видами заснеженных московских двориков, самый вкусный «Оливье» и сшитое мамой маленькое чёрное платье, которое Андрею явно понравилось. Ещё жива была бабушка Оюна, и после полуночи они долго пели и танцевали у неё в гостях. Казалось, что в уютном деревянном доме собрался весь частный сектор Читы. Был там и Борька, ныне начинающий мастер-краснодеревщик. Он в ту ночь пригласил Катю на танец, и она согласилась лишь затем, чтобы Андрей её хоть немножко приревновал. Следующее приглашение она получила уже от него. Всё было очень целомудренно, даже осторожно, но Катю всё равно прошибало током от того, что одна горячая ладонь покоилась на её талии, а вторая крепко держала дрожащую девичью ладошку. В глаза Андрею она старалась не смотреть — боялась, что подкосятся ноги. Хотя как было бы приятно упасть в его объятия!.. А потом он от них съехал.       Марина сияла ещё больше, чем раньше. Приходила на работу с таким мечтательным выражением на лице, с таким румянцем на щеках, который её красил и молодил, что Катю тошнило. Работа, и прежде не доставлявшая удовольствия, превратилась для неё в мучение. Однажды она сказала об этом маме и просто уволилась — с её разрешения. Деньги Андрей им по-прежнему выплачивал, и было в этом что-то неправильное и унизительное. Когда он пришёл с очередным конвертом, Катя даже не хотела пускать его в дом. Покачала головой и спокойно произнесла:       — Этот конверт нужно отдать Марине Ивановне, — она намеренно назвала её по имени и отчеству, чтобы подчеркнуть возраст бывшей начальницы, — а не нам.       Андрей почесал затылок и виновато пробормотал:       — Я же знаю, что ты ушла с работы, Кать. И догадываюсь, почему.       — Я просто готовлюсь к поступлению на экономфак, каждый день сижу над учебниками.       — Это ты молодец, — покивал он. — Только вот… Помнишь, ты обещала мне помочь?       — Марина Ивановна — женщина опытная. Думаю, её помощь принесёт тебе больше пользы.       — Да, но ты совсем юная и прогрессивная. Гораздо лучше понимаешь устройство современного, так сказать, мира. Разве я неправ, Катюш?..       Андрей протянул руку, заправил ей за ухо выбившуюся прядку волос. Катя отступила назад и скрестила руки на груди.       — Мы так и будем стоять на пороге? — усмехнулся он. — На улице минус двадцать.       — Проходи, — милостиво разрешила она. — Но только чтобы сени не выстудить.       На кухне Катя быстро и сноровисто организовала чай с кефирными оладушками и попыталась сосредоточиться на них, а не на любимом лице напротив. Андрей, как назло, всматривался в неё изучающе и тепло. Наверняка продумывал, как пробить её броню.       — Тебе твой этот Коля что о нашем магазине в Москве рассказал?       — Что там отовариваются одни расфуфыренные дамы, кто с пейджером, кто с сотовым.       — И что ты об этом думаешь?       — Думаю, что за всё время жизни в Чите я таких видела от силы человек десять. С одной из них ты живёшь.       «И спишь».       — Наверное, отец меня сюда нарочно отправил. Чтобы я с треском провалился… — скорбно заключил Андрей.       Катя тут же смягчилась.       — Ты же знаешь, что моя мама работает в ателье. Она там за главную. Вот если бы ваши модели, как это называется, адаптировать под здешние габариты… И попробовать толкнуть первую партию…       — Адаптировать, говоришь? А что, это мысль! Если Елена Александровна нам в этом поможет… Знаешь, пойду-ка я на почту! Ко мне скоро Ромка должен приехать с наличкой и нашими изделиями, так что, пока не поздно, я его попрошу привезти ещё и ткани с выкройками. Ты умница!       С этими словами он чмокнул её в макушку и убежал. Конверт с деньгами остался на столе. Катя к нему не притронулась — пусть мама разбирается.       Неведомый Ромка приехал через неделю и сразу ей понравился: зелёные глаза, русые волосы и море обаяния. Держался он как-то просто, свободно, много шутил и вообще излучал энергию. Несколько раз они совещались в малюсеньком ателье, где трудились Елена Александровна и её подруга Татьяна.       — Обязательно нужно учесть женщин с большой грудью, — посоветовала Катя, краснея. — В России их много, понимаете?       — Понимаем! — с жаром откликнулся Роман. — И авторитетно подтверждаем!       — Малиновский! — закатил глаза его лучший друг. — Не слушай этого клоуна, Катюш.       Они втроём склонились над большим столом, на котором лежали многочисленные отрезы тканей и мелки.       — Ну что, будем шить! — бодро заявил Андрей и размял пальцы.       — А ты умеешь? — поразилась Катя.       — Ещё как! Сейчас тебя домой проводим и вернёмся сюда с Еленой Александровной и Татьяной. Может, и Марину приобщим…       — А я? — надулась девочка.       — А ты занимайся. И так столько времени на нас тратишь.       — Ну и пожалуйста! — вспылила Катя и унеслась домой, не дожидаясь провожатых.       Она с головой ушла в пособия и учебники, приняла волевое решение не думать об Андрее, не напоминать ему о себе и даже не звонить. У неё получилось — она так уставала, что отрубалась, стоило кипящей от знаний голове коснуться подушки. Мама сообщала ей какие-то новости, но Катя заставляла себя пропускать их мимо ушей, и несколько месяцев пронеслись как-то быстро. Магазин открылся восьмого марта — выбрать эту дату ещё в январе Андрею посоветовала Катя. Мужчины часто дарили женщинам небольшие, но всё-таки деньги, и те из них, кто мог себе это позволить, должны были прийти в новый магазин столичной марки.       Так и получилось. Катя всё-таки забежала туда вечером, чтобы поздравить Андрея, и застала его целующимся с Мариной. Её сердце, не знавшее ещё разочарований, пронзила такая острая боль, что она запаниковала, но быстро справилась с собой. Она вовсе не умирала. Просто впервые поняла, что Андрею Жданову на неё было наплевать.       В мае он назначил Марину временной управляющей магазином и засобирался в Москву. Звал Катю с собой, но она отказывалась. Когда он пришёл попрощаться, она копалась в огороде — весна в том году была удивительно ранней для их краёв — и выглядела совсем не так, как хотела бы: в стареньком линялом сарафане, с испариной на лбу и испачканными землёй руками.       — Катюш, давай поговорим, — начал Андрей и робко присел на убогий раскладной стульчик между рядами грядок.       — Со мной всё будет в порядке. Я поеду в Москву сама. Поступлю в МГУ и буду жить в нашей квартире, — пробубнила она на одной ноте и отвернулась.       — Я не сомневаюсь, что так и будет. Но ехать несколько дней на поезде без сопровождения взрослого в наше время — это, мягко говоря, опрометчиво. Ваша семья столько для меня сделала, и я хочу впредь за тобой присматривать, потому что ты можешь мечтать о Москве сколько угодно, но ты совсем её не знаешь. И тем более понятия не имеешь, сколько там непорядочных людей.       — Например, ты, — вырвалось у Кати.       — Что ты имеешь в виду?..       Она всё-таки повернулась к нему, наплевав на свой внешний вид.       — Ты запудрил мозги Марине, попользовался ею и бросил! А она и так несчастная и одинокая! Я её видела вчера на улице, на ней лица не было! А теперь ты хочешь, чтобы я и дальше была твоей верной подругой и прыгнула с тобой в один поезд! Спасибо, не надо!       Она клокотала от детской ярости, и Андрей невольно прыснул.       — Катенька, Марина — взрослая женщина, которой я всё объяснил с самого начала. Погрустит и забудет. Вон, у тебя ведь тоже какие-то глупости в голове были, а теперь что? Я у тебя ничего, кроме праведного гнева, не вызываю.       Катя почти задохнулась от того, насколько он ошибался, но выдавила:       — Не вызываешь.       — Вот поэтому не надо меня воспитывать и пытаться переделать под свои светлые идеалы. Едем в Москву вместе, и никаких возражений. К тому же одну твоя мама тебя не отпустит.       — Ладно.       — Вот и умница. Я, кстати, обязательно проверю, в каком состоянии ваша квартира и что там за тётя такая, а то мало ли. Елена Александровна так и не смогла до неё дозвониться.       Через несколько дней Катя в последний раз перед отъездом сходила на могилу отца и стала собираться. Плакала, обнимая то маму, то Боську, и не могла остановиться. Зефира давно забрал Малиновский и временно поселил у себя, чтобы у Кати в Москве был хоть кто-то родной.       — Катенька, ну что ты убиваешься? — приговаривала мама и гладила её по спине. — Всё будет хорошо. Постепенно и я к тебе переберусь.       — Я тебе не верю, — басила дочь и шмыгала носом. — Ты не сможешь оставить папу!       — Ну, даже если и так, доченька, ты без меня не пропадёшь! И Андрюша за тобой присмотрит. В компанию свою устроит…       — Вот ещё! Я и без него работу найду.       — И всё-таки ты за него держись. Он парень порядочный.       — Мам!       — Без «мам», Катя! — Елена Александровна слегка повысила голос. — Я тебя отпускаю, потому что знаю, что он за тобой присмотрит. У него и семья, судя по всему, приличная. И нечего гордячку изображать!       Катя молча вздохнула и больше с мамой не спорила. Мысль о том, что ей предстоит несколько суток провести в одном с Андреем пространстве, вдруг захватила её и заслонила собой тоску.       В поезде он вёл себя образцово. Они вместе разгадывали кроссворды, ходили обедать в вагон-ресторан — Катя чувствовала себя такой взрослой, сидя за одним столиком с двадцатидвухлетним парнем, — и прогуливались по перронам станций. Наверное, именно тогда она в последний раз чувствовала настоящее, ничем не замутнённое счастье и даже не мечтала о первом поцелуе. Ей было достаточно просто делить с Андреем одно купе…       — Слушай, хватит уже лежать!       Катя вздрогнула и поняла, что успела задремать. Одетый к завтраку Коля строго смотрел на неё сверху вниз.       — Встаю, встаю, — проворчала Катя и свесила ноги с кровати.       Этот Новый год они встречали в подмосковном доме отдыха «Планерное» — студенты их группы весь семестр копили деньги и сняли вскладчину восемь номеров. Коля и Катя заселились в один, спровоцировав очередную волну слухов о природе своих отношений. Но ничего, кроме дружбы, между ними не было и быть не могло.       Зорькин поплёлся в ванную вслед за подругой и продолжил воспитательную работу:       — Ты задолбала, поняла? Хватит сохнуть по этому красавчику. Он скоро женится на Кире Воропаевой. Ты вообще светскую хронику читаешь?       — Фелать мне нефефо, — проговорила Катя, остервенело орудуя щёткой.       — Ты просто не хочешь смотреть правде в глаза. Твой Жданов давно о тебе забыл, — наставительно сказал Коля и вышел из ванной.       А она умылась, посмотрела на себя в зеркало и глупо улыбнулась отражению. Коля знал далеко не всё. Ей было за что держаться, и она продолжит надеяться, пока Андрей не разобьёт её мечты вдребезги. О том, что эта мысль полностью противоречила только что данному себе зароку, она даже не подумала.       Андрей оказался прав: Москва в фантазиях и «Старых песнях о главном-2» очень отличалась от той, что Катя увидела по прибытии на Ярославский вокзал. Первым впечатлением от родного города стали горластые носильщики, запахи прогорклого масла из сомнительных пирожковых и толкотня. Встретил их радостный Малиновский на какой-то иномарке — Катя в них ничего не смыслила. Из окна комфортной машины весенняя столица ей наконец-то понравилась. Не то что понравилась — вызвала восторг. После майских праздников, в год своего восьмисотпятидесятилетия она была ослепительно нарядной и чистой. У Кати даже голова заболела, потому что приходилось крутить ею во все стороны, рассматривая достопримечательности, которые называл сидевший рядом Андрей; к тому же её отвлекали солнечные зайчики на его волосах и расстёгнутый ворот белой рубашки.       Концентрированная радость иссякла в тот же день. Мамина сестра, тётя Люда, оказалась пьющей женщиной — сломала её гибель сына в Чечне. Квартиру на Соколе, которую Катя хорошо помнила, они обнаружили в запущенном состоянии. Временная (временная ли?) хозяйка к утру ещё не протрезвела. Катя молча прошла в свою бывшую комнату, чтобы найти забытую там впопыхах любимую игрушку из детства, рыжую плюшевую собачку по имени Марсик, но не нашла, как ни искала. Вышла из квартиры, пока Андрей всё пытался добиться от тёти Люды хотя бы одной осмысленной фразы, и просто ждала, когда он признает своё поражение, не чувствуя ничего, кроме благодарности к Андрею за то, что не сдался сразу.       — Кать, она совсем плохая, — измученно выдохнул он и с громким стуком захлопнул дверь квартиры и её прошлой жизни. — Мы что-нибудь придумаем, слышишь?..       Он погладил её по щеке и стёр большим пальцем несколько слезинок.       — Спасибо. Придумывать ничего не нужно, я у Коли поживу. Его мама ко мне всегда как к родной относилась.       — Лучше у моих родителей. За городом воздух чистый, природа, овощи, витамины…       — Если я тебе и помогала, то точно не затем, чтобы потом быть приживалкой в доме твоих родителей. Коля здесь недалеко живёт, я пешком дойду, так что ты просто чемоданы мои вытащи из багажника, и всё…       Кате захотелось поскорее расстаться с Андреем, чтобы не расплакаться у него на груди.       — Не говори ерунды, — твёрдо произнёс он. — Ещё ты два чемодана сама не тащила. И вообще, я тебе обещаю, что наши семейные юристы эту проблему решат.       — Андрей, не нужно. Правда. Пойдём отсюда, а?..       Они сбежали вниз по лестнице и с облегчением вышли в залитый солнечным светом двор. Малиновский сразу всё понял по их мрачным лицам, даже вопросов задавать не стал. Не стала их задавать и Колина мама. Добрая и очень занятая тётя Наташа приняла Катю со всей душой и против кота Зефира возражать не стала. Ей вообще было ни до чего — она работала на трёх работах, чтобы сводить концы с концами.       Катя и Коля поступили на экономфак МГУ и быстро стали лучшими студентами курса, потому что других вариантов у них не было. Катя успешно выступила на межвузовской олимпиаде, заслужив право на стипендию учёного совета, которую финансировал «Инкомбанк» — вместе с основной выходило около трёхсот долларов в месяц. Можно было даже не работать, но Катя работала, чтобы отправлять деньги маме. Многих преподавателей подкупало её усердие, программу она осваивала с большим опережением, так что для талантливой девушки составили индивидуальное расписание: три дня в неделю она училась, два дня — работала на заведующего кафедрой макроэкономики, Даниила Юрьевича Аксакова. Кате с молодым представителем древнего дворянского рода было интересно, в него легко можно было влюбиться, тем более в её возрасте: высокий рост, тёмные волосы, умные карие глаза, мягкие черты и поставленный, как у всякого преподавателя, но при этом тихий до вкрадчивости голос. Весь его облик, каждое движение, каждый жест и каждое негромкое слово действовали на окружающих гипнотически. Катя исключением не стала, и трудилась бы над скучной университетской документацией даже бесплатно, но стодолларовая прибавка к стипендии тоже лишней не была и помогла им с Колей приобрести компьютер.       Благодаря Аксакову она попала в программу студенческого обмена и после первого курса полетела в Грецию. Оплатить нужно было только авиабилеты, а жильё и питание предоставлялись бесплатно. Лето девяносто восьмого стало лучшим в её жизни. Из Греции она вернулась совсем другой, свободной и уверенной в себе. Она здорово загорела, вытянулась и подсушилась, стала спортивной и лёгкой на подъём. В Москве первым делом отстригла косички и сделала стильную стрижку. Совсем короткие волосы подчёркивали большие глаза, и Кате впервые понравилось отражение в зеркале. Правда, глаза эти страдали от чрезмерных нагрузок, и в августе ей выписали очки. Оправу Катя выбирала вместе с врачом и в итоге остановилась на строгом чёрном варианте. Вышла из салона оптики на вечно шумную Тверскую и неожиданно поняла, что давно не думала об Андрее — вспомнила о нём только теперь, попытавшись представить его реакцию на перемены в её имидже. Эта мысль даже заставила её остановиться посреди улицы и сесть на ближайшую скамейку. Как-то так вышло, что времени общаться они оба не находили. Да и зачем? Формально их больше ничего не связывало. В последний раз они виделись на грандиозном Дне города в прошлом году. Знал ли Андрей о надвигающемся дефолте или, как и все, верил словам президента Ельцина? Готова ли была их компания к неизбежной турбулентности? Она вдруг испытала сильную тревогу. И даже Аксаков, как раз вышедший из Газетного переулка и уже успевший встретиться с ней взглядом, ничуть её не взволновал — Катя сделала вид, что не заметила своего благодетеля, и понеслась в метро. Где располагался офис «Зималетто», она знала: в «Деловом дворе» на Китай-городе, первом столичном бизнес-центре, построенном ещё в начале XX века, о чём с гордостью рассказывал Андрей, когда они ехали из Читы в Москву.       Вход в здание охраняли двое вооружённых амбалов с бритыми головами. Один из них, добродушный на вид, неприветливо буркнул:       — Вы к кому, барышня?       — К Андрею Палычу Жданову, — выпалила запыхавшаяся Катя. — Меня зовут Катерина Пушкарёва. Доложите ему обо мне, он меня знает.       — Доложим. Но внутрь не пустим — не положено.       — Я что, похожа на бандитку?!       — Время такое, что непонятно, от кого чего ждать, барышня. На Пал Олегыча, вон, покушение на днях было…       — Покушение?!       — Неудачное, но охрану усилили максимально. Обождите-ка тут неподалёку. Если Жданов-младший пожелает, спустится к вам сам.       Андрей появился минуты через три и широко улыбнулся при виде Кати. Как и она, он обзавёлся очками, тоже в чёрной оправе.       — Катюша! — оказавшись рядом с ней, он сгрёб её в охапку и крепко-прекрепко обнял. — Мы с тобой синхронно стали очкариками, да?.. Что-то рановато, матушка, у тебя зрение испортилось. А вымахала-то как! И загорела! — Андрей рассмеялся на всю улицу. — Слушай, как я рад тебя видеть! Особенно после наших недавних приключений… — вполголоса добавил он. — На отца покушались… Стреляли в его машину. Каким-то чудом не попали.       — А ты, ты в безопасности? — обескураженно спросила Катя. Все эмоции, которые она много месяцев подавляла, накрывали волной. Кожа горела от его объятий, кровь приливала к лицу. — Кто это сделал, вы знаете?..       — Пока нет. Уж очень много желающих нас зацепить. Но дело расследуют на самом высоком уровне. Юрий Саныч, папин лучший друг и сооснователь компании, сидит в Думе, так что, думаю, у нас хорошие шансы. Да ладно, не забивай свою светлую голову, рассказывай лучше, как ты! Я себя таким болваном чувствую, Кать. Совсем тебя забросил.       — Подожди, — решительно остановила его Катя. — Может, прогуляемся? Есть важный разговор.       — Тогда пойдём на набережную. А ноги-то у тебя, Катюш, нашим моделям на зависть! — Андрей уже не в первый раз её оглядел. — Может, тебе лучше на подиум податься, а?..       Она смущённо одёрнула короткие белые шорты, как будто от этого они могли стать длиннее, и покачала головой.       — Экономисты нашей стране как никогда нужны, Андрей. Об этом я и хотела с тобой поговорить.       Их прогулку никак нельзя было назвать романтической. Катя горячо и долго описывала ситуацию: азиатский кризис повлиял на всю мировую экономику, цены на энергоносители обвалились, государство бесконечно выпускало ГКО, которые де-факто давно превратились в финпирамиду и обещали несбыточную доходность, правительство не желало идти на уступки и требовало от Центробанка постоянно проводить эмиссию и снова и снова печатать деньги…       — Ты понимаешь, к чему я веду?.. — наконец, поинтересовалась она.       Андрей беспечно ухмыльнулся.       — Не-а. Ты так замечательно всё это расписывала, что я заслушался и даже не уловил смысл сказанного. Приятно наблюдать за увлечённым человеком, понимаешь? Да и по ящику только об этом и говорят, уже мозги кипят, Катюш. Я ж не экономист, а управленец.       — Управленец обязан разбираться в экономике! — пригвоздила его Катя. — Обязан, Андрей! Без экономики мы все никуда. И именно туда мы все и несёмся прямо сейчас.       — Ты мне лучше расскажи, у тебя кто-нибудь появился? — он взял её за подбородок и пронзил испытующим и немного насмешливым взором.       Она сглотнула и перевела взгляд на Москву-реку, в мутной воде которой плясали блики закатного августовского солнца.       — В каком смысле?       — Ну, бойфренд, крендель, кекс, как это сейчас у вас называется?       — Андрей, не сегодня-завтра в стране наступит дефолт, а у тебя в голове непонятно что.       — Значит, появился, — усмехнулся Андрей и отпустил её подбородок.       Катя даже ногой топнула и заявила:       — Я хочу поговорить с твоим отцом!       — Ни в коем случае. С моим отцом сейчас контактировать опасно. Пойдём в какое-нибудь кафе, напишешь ему записку, а я передам. Честно говоря, тебе и со мной светиться не следует. Чёрт знает что происходит в этой стране…       Они ели мороженое и пили кофе за пластиковым столиком непафосной кафешки, а у Кати взрывалась голова. Зачем Андрей задал ей этот вопрос? И встречался ли с кем-то сам — например, с Кирой? Вспоминал ли её, Катю, думал ли о ней хоть иногда?       — Я довезу тебя до дома, — сказал Андрей, когда они вдоволь наговорились о всякой чепухе и ни о чём по-настоящему важном.       — Да не надо, я сама.       — Катя, не спорь, — он взял её ладонь в свою и крепко сжал. — Сейчас такси вызову…       На небольшой сотовый в его руке она смотрела как на восьмое чудо света.       — Надо бы тебе такой купить, — пробормотал Андрей, закончив разговор с диспетчером. — Без этой штуки теперь никуда.       — Вот уж спасибо! Я не хочу получить по кумполу.       — Ну ты же не станешь им повсюду размахивать?       — Андрей, я сама куплю эту игрушку, если посчитаю нужным. Зарабатываю я вполне прилично. Хотя, судя по всему, скоро это благоденствие закончится…       — Не дрейфь, Катюш. Во-первых, у тебя золотая голова. А во-вторых, твой этот Аксаков, судя по всему, дядька со связями, раз смог обеспечить для тебя возможность пожить в Греции. Значит, и работу в случае чего подыщет. Хотел бы я на него взглянуть. А то такие вот радеющие за студенток товарищи потом обычно оказываются любителями принимать их благодарности.       Катя побледнела.       — Даниил Юрьевич совсем не такой.       — Да все мы примерно одинаковые.       — Ты тоже совсем не такой.       — Не думай обо мне лучше, чем я есть на самом деле, Кать. О, наше такси подъехало… Пойдём.       «Ну и что он хотел этим сказать? — мучительно размышляла Катя. Близость Андрея в волнующем полумраке салона такси не помогала собрать мысли в кучу. — Что он всё-таки обо мне думает в каком-то таком смысле? Кажется, он правда был рад меня видеть… И на ноги мои несколько раз засматривался… Или я просто фантазирую? Чёрт, если бы вся эта дребедень давалась мне так же легко, как экономика! Может, у Аксакова совета спросить? Да нет, неудобно…» Как же она жалела о том, что у неё не было подруг. И откуда они могли взяться? Катя училась на «отлично», была любимицей преподавателей и работала с главной грёзой факультета, да ещё и нравилась некоторым однокурсникам. Если бы она ещё занималась спортом и побеждала бы в каком-нибудь волейболе, ей точно устроили бы тёмную…       На Соколе Андрей вышел из такси и проводил её до самого подъезда. Они так давно не виделись, что Катя осмелела.       — Может, зайдёшь в гости?.. Тётя Наташа сегодня поздно возвращается, а Колька усвистел на какую-то занудную конференцию в Питере.       Андрей взлохматил вечно непослушные волосы и расплылся в улыбке.       — Зайду! Посидим с тобой на кухне, как в старые-добрые времена. Я, честно говоря, скучаю по Елене Александровне. Может, махнём в Читу?       — Андрей, здорово, что ты соскучился по моей маме, но поверь, в этом месяце тебе будет не до поездок, — сурово проговорила Катя уже на лестнице.       Он протяжно вздохнул и буркнул:       — Ладно.       — Странно, — хмыкнула она, открывая дверь квартиры. — Дома как будто кто-то есть. Наверное, тётя Наташа раньше вернулась. Проходи…       Пока Андрей снимал свои щёгольские кеды, Катя сбросила босоножки и потянула носом. Пахло туалетной водой её любимого руководителя.       — Ничего не понимаю. Подожди здесь, — попросила она и направилась на кухню, где горел свет.       Догадка оказалась верной: за маленьким столиком сидел, погрузившись в томик Мильтона, Даниил Юрьевич собственной персоной. Чуть вьющиеся волосы, обычно зализанные назад, несколько растрепались и заслоняли его лицо. Катя кашлянула, и он вздрогнул. Поднял на неё глаза и отложил книгу.       — О, а вот и вы!.. Простите, Катерина, что я так к вам ввалился… Захотелось навестить верную ассистентку. Наталья Игоревна меня любезно впустила и была такова. Я вас видел сегодня на Тверской, но вы меня не заметили…       Катя сконфуженно кивнула и спохватилась:       — Вы, наверное, голодный?..       — Немного. Зато духовно сыт! Какая здесь библиотека, сколько произведений в оригинале… Мало кто в наши дни может похвастаться такой коллекцией.       — Сейчас я что-нибудь соображу. Андрей, иди сюда!       — О, вы не одна?.. Тогда я, пожалуй, пойду. Тем более что ваш кот, кажется, меня невзлюбил и сразу спрятался в недрах квартиры.       — Ни в коем случае. Мой друг как раз хотел с вами познакомиться. А Зефир у нас просто очень застенчивый.       — Ну, раз так… — Аксаков пожал плечами и поправил волосы.       Андрей зашёл на кухню, и Даниил Юрьевич первым подал ему раскрытую ладонь, благовоспитанно поднявшись со стула. Они обменялись крепким рукопожатием и представились друг другу. Андрея от прямого взгляда Аксакова внезапно прошиб холодный пот — настолько же холодный, насколько и глаза этого человека. Бешеной молнией в бедовой голове сверкнула мысль: «Катьку спасать нужно». Впрочем, наблюдая за незнакомцем, он приходил к совершенно противоположным выводам.       «Нет, ерунда какая-то. Тоже мне, интуит, Кашпировский недоделанный. Малиновский всегда говорит, что я дальше собственного носа ничего не вижу. А тут что, третий глаз открылся? Нормальный мужик, от него за версту веет манерами и породой. И на Катю он смотрит по-отечески, уж в этом я разбираюсь. Я, наверное, на солнце сегодня перегрелся. Да и перевозбудился. Ещё и этот дефолт…»       К концу вечера Андрей уже начисто забыл о первом впечатлении об Аксакове. Они втроём так глубоко погрузились в обсуждение макроэкономических проблем, что у него, по ощущениям, начали лопаться сосуды головного мозга. Правда, Даниил Юрьевич уверенно заявлял, что совсем скоро, уже в девяносто девятом, экономика начнёт расти. Под эти успокаивающие прогнозы Андрей налегал на коньяк и основательно захмелел. Аксаков, посмеиваясь, дотащил его до такси и пообещал Кате доставить её друга до двери квартиры.       — Спасибо! — от души поблагодарила она, когда он наконец-то загрузил вялое тело на заднее сиденье «Волги».       — Не за что, Катерина. Вам спасибо за гостеприимство. Друг у вас — исключительный молодой человек. Очень вас оберегает, это чувствуется.       — Мне с вами обоими повезло, — зарделась Катя.       — А по-моему, это мы с Андреем настоящие счастливчики. Добрых снов, моя любимая студентка. Да, знаю!.. Знаю, что говорить так — непедагогично.       — Ну, никто ведь об этом не узнает.       — По-моему, об этом знает весь университет! — хохотнул Аксаков, забрался в «Волгу» и подмигнул ей на прощание.       «Хороший вечер. Даже очень. И всё-таки жаль, что мы с Андреем не побыли наедине».