Не в этой жизни

      Андрей уже не помнил даже, что именно наврал Кире, чтобы успеть смотаться к Кате. Что бы он ни сказал, она ему вряд ли поверила. И даже высказала верное предположение:       — Тебе просто с миллениумом нужно поздравить не только меня, да, Андрюш?       Любишь умных девушек — люби и ответ перед ними держать. И перед Кирой, и перед Катей.       До подмосковного дома отдыха он плёлся пару часов — все, кто обладал роскошью провести праздники за городом, решили ею воспользоваться. По дороге нервничал как школьник. Хорошо, конечно, что мама Николая легко назвала ему адрес «Планерного», но… За год, что прошёл с той ночи, Катя могла здорово измениться. Возможно, они вообще посмотрят друг на друга и поймут, что между ними нет ничего, кроме общих воспоминаний. И всё равно хотелось бежать к ней, сгрести, как обычно, в охапку, и… И ничего. «Ты почти женат, Жданов. Конечно, потянуть время пару лет ещё получится. Но потом Кира станет неизбежностью. Кто, если не она?» Так рассуждают про покупку люксовой машины или самой дорогой на рынке кровати с навороченным ортопедическим матрасом. Безальтернативно. Брать надо лучшее. Андрей ловил себя на том, что вместо эмоций в голове вот такие слоганы. А когда думал про Катю, с трудом подбирал нужные слова. Всё расплывалось, оставалось на уровне ощущений, тепла где-то в солнечном сплетении. Картинки из прошлого оглушали, ослепляли какими-то всполохами, отпечатавшимися в памяти. И ведь вроде бы не было ничего особенного ни в Кате, ни в том, что между ними произошло. Вроде бы… Но от одной мысли о ней тело сводило приятной судорогой, а на губах против воли появлялась улыбка.       Охранники на КПП пропустили его без лишних вопросов. Вот так любой мог попасть на территорию этого заведения и забрать Катю, а жили они в смутные времена. Дело о покушении на отца до сих пор не раскрыли, а сегодня ещё и президент уходил в отставку — по радио только об этом и говорили…       Девушкам на ресепшен Андрей велел позвонить Кате и попросить спуститься в холл. Зачем, уточнять запретил — побоялся, что она заартачится и оставит его ни с чем, а перспектива провести последний день года в кутузке после попытки штурма номера его не прельщала. Она появилась перед ним в знакомом платье, коротком и обшитом серебристыми пайетками. Он помнил, как расстёгивал молнию на спинке и покрывал поцелуями напряжённые лопатки, как блестящая ткань мягко упала к её ногам. В горле пересохло, слюна стала вязкой.       — Т-ты? — изумилась Катя, сойдя с лестницы. — Зачем?..       — Ну как зачем, Катюш… — нервно произнёс Андрей. — Во-первых, привет…       — Привет, — бесцветно откликнулась она. — Зачем ты сюда приехал?       Скрестила руки на груди, уставилась на пыльный ковролин, как будто в нём было что-то интересное. Он не выдержал: вскочил со скрипучего кожаного дивана и подошёл к ней. Взял за плечи и легонько встряхнул.       — Кать.       Она покачала головой, прикусив губу.       — Андрей, у тебя есть Кира.       — К чёрту Киру. Я приехал к тебе, два часа в пробках простоял, Катюш…       — Это, конечно, подвиг. Андрей, — она сбросила его ладони резким движением плеч, — я не хочу, чтобы нас увидел кто-нибудь из моих однокурсников. Про меня и так столько всего сочиняют…       — Про тебя и этого завкафедрой, да? — запальчиво спросил он. — Может, ты уже успела променять меня на него?!       — Ч-что?.. — Катя с возмущением посмотрела ему прямо в глаза. — Да как тебе не стыдно?!       — Не стыдно. Послушай, если не хочешь, чтобы нас увидели, поднимемся к тебе и поговорим. Кать…       — У нас с Колей один на двоих номер.       — Попросим его выйти. Катюш, я прошу тебя, — прошептал Андрей.       У неё сдали нервы, и она потерянно кивнула. Неожиданное появление Андрея выбило почву из-под ног. Она не могла ему сопротивляться, просто не обросла пока соответствующей бронёй. Поднималась по лестнице на ватных ногах под аккомпанемент грохочущего в ушах пульса и не верила, что Андрей возник вот так вдруг, как раз тогда, когда она о нём думала. Да она всегда о нём думала. Каждый день. А он, наверное, только сегодня. Сообразил, что не поздравил её с днём рождения.       Коля всё понял без слов. Нахмурился, возвёл глаза к потолку и вышел. Когда они остались одни, Катя опустилась на краешек узкой кровати и спрятала лицо в ладонях.       — Андрей, — невнятно пробормотала она, — пожалуйста, не делай так больше никогда. Не сваливайся как снег на голову. Я так не могу, я уже привыкла… Без тебя…       — А я без тебя не привык, — брякнул он и сел рядом.       На самом деле он прожил этот год легко. Не страдал, не тосковал. И всё же…       — Катюш, я идиот. Я не поздравил тебя с днём рождения. Прости. У меня с собой даже подарка никакого нет. Я не знал, как… Как нам быть после всего, что между нами было. Я… Мы… Мы с Кирой теперь вместе.       — Поздравляю. Желаю счастья.       — Я её не люблю, но выпутаться из этих отношений не могу. Помнишь, я тебе рассказывал, что наши семьи тесно связаны?       — И будут связаны ещё теснее.       — Кать… Я по тебе соскучился. Ты мне нужна. Очень.       — В каком качестве, позволь узнать?       — Когда-то мы с тобой были друзьями.       — Были, пока ты не привёз меня в тот отель.       — Я готов был оттуда уехать!       — А я не была готова! И дружить я тоже не готова. Твоя Кира такой дружбе не обрадуется.       — А мы ей не скажем.       — Андрей, возвращайся к ней. А меня оставь в покое. Я тебе за всё благодарна, правда. Всё было прекрасно. БЫЛО! И точка.       — Ты меня ещё любишь?       — Это тебя не касается.       — Значит, любишь.       — Нет, это значит ровно то, что я сказала.       Голос её дрожал от зарождающейся внутри истерики.       — Кать…       До Андрея вдруг дошло, что под ними была кровать. Не бог весть какая, но всё-таки горизонтальная поверхность. Он взял Катю за руку и ласково погладил прохладную кожу большим пальцем.       — Пожалуйста, уезжай, — взмолилась она, еле шевеля побелевшими губами. — Пожалуйста. Ты не должен причинять боль Кире.       — А я всё время кому-то что-то должен или не должен, — вполголоса сказал он и чмокнул её за ухом. — Только вот мне кажется, что ещё я должен быть счастлив. Разве нет?.. А я, может, за всю жизнь только с тобой и был по-настоящему счастлив. Кать…       Он поцеловал её — вернее, попытался. Катя оттолкнула его с неожиданной даже для себя силой.       — Не смей! Не смей так с нами обращаться!       Она поднялась с кровати — тяжело, сражаясь с предобморочной слабостью, — и отошла подальше, к окну.       — В Чите ты сказал, что нам обоим надо вырасти. Так вот у тебя, по-моему, до сих пор так и не получилось. Я не игрушка, о которой можно вспоминать раз в год. Оставь меня в покое и возвращайся к своей девушке.       — То есть это всё? — едко осведомился Андрей и обжёг её уязвлённым взглядом.       — Да. Это всё.       Он фыркнул и вылетел из номера, от души хлопнув дверью, потом бежал по территории дома отдыха, не разбирая дороги. Резко остановился, зачерпнул полную горсть снега. Приложил его к лицу и выдохнул. Виски перестало разрывать стуком. Пришло запоздалое осознание ошибки. «Кретин! Я всё испортил. Идиот! Накинулся на неё, не спросил даже, как она, что она… Явился без подарка, даже без цветов… И ушёл, просто приняв поражение! Что это вообще такое?! Что со мной происходит? Мне ещё ни одна женщина не отказывала. Никогда! И я это просто принял? Чёрт, она же дрожала как лист на ветру, а я лез к ней с поцелуями. И-ДИ-ОТ! Мог же проявить себя как нормальный человек, а не как озабоченный недоросль. Нет, а она! Она, получается, тогда соврала? Любила бы — не смогла бы быть такой железной. Или всё же разлюбила? Может, этот Аксаков всё-таки её окрутил? И как я теперь это выясню?.. Господи, она ведь не понимает даже, что со мной происходит, когда дело касается её. Да я и сам не понимаю! Ну что в ней такого уж особенного? Неужели мне мало Киры?.. Чёрт, у меня в голове компот из перебродивших сухофруктов, отвратительный такой, столовский. И никакой Малиновский мне с ним не поможет. Никто не поможет. Придётся самому во всём разбираться…»       Разбираться во всём придётся позже, а сейчас он вынужден был сесть за руль и отправиться в родовое гнездо Воропаевых. Возвращаться к Кате не имело смысла — его поползновения вызвали у неё такой праведный гнев, что обоим нужно было остыть. Он будет не он, если не добьётся её прощения и ласкового взгляда; но действовать следовало с умом.       ***       Аксаков и Катя пробыли в банкетном зале до полуночи. На большее её не хватило — слишком постыло было на душе, и никакие весёлые пляски под новогодний хит «Дискотеки Аварии» не могли этого исправить. Даниил Юрьевич это заметил и предложил ей уйти.       — Новый год мы с вами уже встретили, пора и честь знать.       — Вы правы, — вяло согласилась Катя. — Я вернусь в номер и просто лягу спать.       Вот и всё празднование миллениума. Хорошо, что хоть Зорькин отрывался: зажигал под песни группы «Демо» с Аней Савицкой, главной спортсменкой курса, почти профессионально игравшей в большой теннис.       — А по-моему, Катерина, вам необходимо встряхнуться, — весело заявил Аксаков уже в холле.       — Каким образом?       — Помните, я обещал вам, что вы посмотрите мир? Предлагаю начать прямо сегодня. Мы летим в Париж! — громогласно объявил Даниил Юрьевич, и девушки за стойкой ресепшен наградили его спутницу завистливыми взглядами. — О шенгенской визе для вас я позаботился заранее, так что нас ничто не останавливает.       Катя взглянула на него совершенно очумело.       — И на какие деньги мы это сделаем?       — Я, как вам известно, не дурак. Сумел подзаработать немного. Соглашайтесь. И не думайте о том, что будете мне должны. Запишем траты в счёт вашей зарплаты.       Катя задумалась. Андрей и так уже подозревал её в неуставных отношениях с преподавателем, а она полетит с ним не куда-нибудь, а в Париж, самый романтичный город на планете? Что Жданов тогда вообразит?.. И вдруг ей стало всё равно. Она устала думать об Андрее, любить его и зависеть от его мнения. Зря она тогда не позволила ему просто уехать с парковки отеля. Могла бы до сих пор оставаться джинном в бутылке, о котором весь год пела Кристина Агилера… Впрочем, никогда не поздно им стать. Больше ни один мужчина не добьётся её расположения так легко, не получит над ней власти. Так она решила — и царственно кивнула Аксакову.       Коле она оставила скупую на детали записку. Наспех сложила немногие вещи в чемодан и испытала облегчение, когда они выехали на загородное шоссе — почему-то её не покидало ощущение, что Андрей вот-вот появится из-за деревьев, как серый волк. Все документы у Даниила Юрьевича были с собой, включая и заграничный паспорт любимой студентки, который он отдал ей по дороге в «Шереметьево-2».       — Напрасно мы так поступаем, — вздохнула Катя, глядя на страницу с шенгенской визой. — Слухи пойдут…       — Люди обязательно будут о вас говорить, так что привыкайте сейчас.       — А ещё я к маме хочу. Мне наш дом милее любого Парижа…       — Это вы сейчас так говорите. А когда увидите Нотр-Дам своими глазами, поймёте, что не зря решились на эту маленькую авантюру. Ну а Чита и мама… Я был бы счастлив познакомиться с женщиной, воспитавшей такую умницу. Так что напрашиваюсь в гости, причём самым бесцеремонным образом.       — Конечно, приезжайте.       — Не приеду, а прилечу. И не один, а вместе с вами. После Парижа отправимся в Читу.       — Что-то вы разгулялись, Даниил Юрьевич.       — Не всё же быть застёгнутым на все пуговицы профессором. Когда-то и пожить нужно. Осуждаете? — он иронично изогнул бровь.       — Нет, конечно, нет…       В самолёте Катя заметила:       — Вы появились удивительно вовремя. Спасли меня от уныния. Спасибо…       Он улыбнулся.       — Не за что. Думаю, мы спасли друг друга.       — Расскажете о той женщине?..       — Не сейчас. Сейчас будем ужинать. Мы ведь с вами за праздничным столом и не ели толком.       Летели бизнес-классом, о чём Катя догадалась лишь когда вместо обычной самолётной еды им подали сёмгу на пару, непонятные зелёные палочки («Это спаржа», — прокомментировал Аксаков) и шампанское.       — Неужели вы столько заработали? Я не лезу в ваш карман, просто чувствую себя обязанной…       — Вы многого обо мне не знаете, Катерина. Но в Париже мы это исправим.       Это звучало интригующе, и все заботы временно отошли на дальний план.       ***       Андрей позвонил на ресепшен «Планерного» в пятом часу утра. Оба семейства давно разбрелись по разным комнатам загородного дома Воропаевых, а Кира удалилась в ванную.       — Прошу прощения, соединить вас с Екатериной Пушкарёвой я не смогу. Она уехала.       — Уехала?! Куда, позвольте узнать?       — В мои обязанности не входит…       — Девушка, милая, — со зверским оскалом, прорывающимся в голос, прервал собеседницу Андрей, — поверьте, это входит в ваши обязанности. Я же приеду и просто душу вытрясу из вашего администратора или кто там у вас за главного!       — Уехала с другим гостем, высоким таким статным брюнетом с отросшими волосами. Фамилия какая-то дворянская…       — Аксаков, — выдавил Андрей и ощутил, как к горлу подступила тошнота. Не стоило так налегать на виски. — Куда?..       — Судя по всему, в аэропорт. Я слышала, как он сказал ей, что они летят в Париж. Счастливые…       Он отключил сотовый, жалея, что не может смять его в труху. В душе поднималась тревога. Вдруг явственно вспомнилось первое впечатление о Катином преподавателе. Они встретились у неё на кухне в августе девяносто восьмого, и Андрея тогда потрясли его холодные глаза…       Кира вернулась из ванной абсолютно обнажённая, окутанная ароматом пряного парфюмерного масла. Этот приём всегда действовал на него как афродизиак, но не сегодня. Сегодня он вяло пробормотал:       — Кажется, я перебрал и не способен на подвиги. Прости, любимая.       Кира подошла к кровати, толкнула его на спину. Забралась на него и поцеловала как никогда глубоко и жарко. До этой ночи она всегда отыгрывала в постели роль в меру скованной благородной девицы, а сегодня позволила себе выйти за рамки. Андрей зажёгся — но скорее от удивления.       — Двухтысячный год, Жданов, должен начаться правильно. Хватит лежать как бревно. Тебя хочет прекрасная обнажённая девушка. Сделай с этим что-нибудь, а?..       Он сделал. Кире удалось заставить его забыть обо всём, провалиться в столь необходимую свободу от переживаний. Ненадолго — когда она заснула, он вновь оказался наедине со своей тревогой. Принял контрастный душ, растворил в стакане воды несколько шипучих таблеток средства от похмелья и осушил стакан в несколько жадных глотков. Устроился в постели как можно дальше от Киры. Долго ворочался, повернулся к ней, взглянул на её лицо и тихо сказал:       — Господи, что я делаю?.. Я ведь тебя даже не люблю…       Он малодушно понадеялся, что она его услышала и сейчас встанет с этой кровати и потребует, чтобы он убрался куда подальше. Но она мирно спала, счастливая и удовлетворённая. Андрей чертыхнулся и провалился в беспокойный сон, в котором Аксаков направлял на него револьвер и издевательски ухмылялся. Катя же стояла по правую руку от своего ментора, бесстрастная и спокойная, и это пугало Андрея гораздо больше, чем перспектива быть застреленным. Он проснулся резко, вынырнул из сна будто из ледяной воды, и так же резко сел, подтянув к себе колени. С грузом всех подозрений, по сути беспочвенных и необоснованных, он уже не справлялся.       ***       Январский Париж был дождливым и серым, под стать своим крышам, и потому казался грязным. Катю он совсем не впечатлил. А вот то, что Аксаков привёз её не к отелю, а к жилому дому на бульваре Монмартр, её здорово удивило.       — Здесь живут ваши друзья или родственники? — спросила она, когда таксист остановился у парадной.       — Здесь живу я, когда бываю в Париже.       Тут и там лежали поваленные злым ветром деревья. Из репортажа по местному радио Катя поняла, что несколько дней назад по городу ударил самый настоящий ураган — за два с половиной года в университете она успела неплохо поднатореть в английском и французском.       — У вас здесь… жильё?       — Идёмте, Катерина.       За щедрые чаевые таксист вытащил её чемодан из багажника чёрного «Рено», пока Катя изучала роскошные высокие двери в стиле ар-деко с одинаковыми вензелями, по одному на каждой.       — Буква «S»… Что она означает?       — Этот доходный дом принадлежал представителю знатного рода. Фамилия, как обычно в таких случаях, составная: Салиньяк де Ла Мот-Фенелон. Вероятно, заказчик попросил архитектора отразить в декоре лишь первую её часть. Идёмте.       Аксаков уверенно набрал комбинацию из нескольких цифр на латунном домофоне и пропустил Катю вперёд. В роскошной светлой парадной с идеальным ремонтом она ахнула, невольно вспомнив грязные, страшные и тёмные подъезды в пятиэтажках одноклассников. Контраст между тем и этим не то что поражал — перекраивал картину мира. Конечно, она знала Европу и её красоты по «Непутёвым заметкам» Дмитрия Крылова, журналам и кино, но не готова была увидеть всё это своими глазами и настолько разочароваться в привычной реальности.       — Потрясающе, — выдохнула Катя.       — Согласен, — кивнул внимательно наблюдавший за ней Аксаков. — Но давайте всё-таки поднимемся наверх.       Она с удовольствием прошла дюжину лестничных маршей. Ступени были устланы мягким ковром, а стены украшали репродукции известных полотен абстракционистов. Квартира, в которую они пришли, отвечала всем представлениям о жилье в центре Парижа: небольшие габариты с лихвой компенсировались высокими потолками и красотой благородно состарившегося паркета и стен молочного оттенка. Обилие светлых красок наполняло пространство воздухом, а вид из окон на идиллический городской пейзаж привёл гостью в настоящий восторг.       — Объясните, пожалуйста, что всё это значит, — тем не менее, попросила Катя и несмело опустилась на краешек светло-серого дивана.       Даниил Юрьевич подошёл к окну, отвёл в сторону лёгкий тюль. Катя изучала абрис его задумчивого профиля, признавая, что совсем не знала человека, на которого работала несколько лет.       — Я родился здесь, во втором округе Парижа. Моя маман тогда была замужем за советским дипломатом дворянского происхождения — своего рода оксюморон, конечно, но удивительным образом наш род сумел выжить в СССР и органично встроиться в его элиты. По паспорту я Даниэль, но в России пользуюсь русской формой этого имени, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Его и так достаточно… Мне ведь в этом году исполнится всего лишь тридцать, а я уже доктор наук. Как-то удивительно легко мне всё даётся… Хотя вот вы, например, крепкий орешек. И чтобы завоевать ваше доверие, мне придётся основательно напрячься. Поймите меня правильно, Катерина, — Аксаков нервно осклабился, перебирая тюль между длинных тонких пальцев, — я и сам никому не доверяю. Но вам удалось меня покорить. Я долго к вам присматривался и не обнаружил в вас моральных изъянов. Вы порядочны, вы трудолюбивы. Вы соблюдаете субординацию и храните конфиденциальную информацию в тайне. Вы не гонитесь за деньгами, хотя несомненно в них нуждаетесь. Вы ни разу меня не подвели и не разочаровали. И поэтому я хочу, чтобы в самом ближайшем будущем вы работали со мной. Но уже не как с заведующим кафедрой макроэкономики.       — А как… с кем?..       Он резко развернулся. Выражение его лица было очень серьёзно.       — Как с бизнесменом. Свой выдающийся ум — простите, я оставлю лишнюю скромность — я применял не только и не столько на ниве научных изысканий. Да и преподавателем я стал, чтобы, во-первых, создать убедительное альтер-эго и дистанцироваться от своих капиталов в наше неспокойное время, а во-вторых, чтобы отыскать самых талантливых студентов. И нашёл вас, жемчужину факультета. Не обижайтесь на эту метафору. Настоящий жемчуг подчас стоит намного дороже, чем бриллианты. Да и добыть его очень нелегко.       У Кати даже голова закружилась.       — В будущем я вижу в вас моего полноправного партнёра. Вы можете стать блестящим аналитиком. Как и я, вы замечаете тенденции, которые другие в упор не видят. Вместе мы будем недосягаемы для конкурентов.       Аксаков ничего не предлагал, не подталкивал к выбору, но явно ожидал ответа. И если он будет утвердительным, это окончательно отрежет её от Андрея, потому что он не простит ей отказ от работы в «Зималетто». Но она не представляла себя в компании, где трудилась Кира, не представляла саму перспективу ежедневного нахождения рядом с Андреем. А роль бедняжки, так или иначе зависящей от мамы и тёти Наташи, ей давно надоела. Если Даниил Юрьевич намеревался баловать её заграничными поездками, она должна была на него работать, работать по-настоящему, а не быть при нём в непонятном статусе. Катя хотела стать взрослой, самостоятельной и сильной. Чтобы, возможно, однажды Андрей разглядел в ней не просто трогательную игрушку. Или хотя бы пожалел об упущенном счастье. «А я, может, за всю жизнь только с тобой и был по-настоящему счастлив». Только этого оказалось недостаточно, чтобы оценить её по достоинству…       — Я согласна, Даниил Юрьевич.       Аксаков подошёл к ней и невесомо прикоснулся костяшками пальцев к порозовевшей щеке.       — Спасибо, Катерина.       И началась новая жизнь.