Принстон, штат Нью-Джерси, США. То же время
— Чёрт возьми, Чейз, я тебя очень уважаю, но ты сам понимаешь… Роберт сердито вздохнул. — Форман, мне нужно это место в очереди на МРТ! Эрик всегда был таким. С первого дня у Хауса — о, Роберт прекрасно помнил, как этот надутый индюк, которого он звал своим другом последние лет пятнадцать, впервые вошёл в двери диагностического отделения. Тогда мир был меньше, трава зеленее, запахи острее, а Хаус бодро отстукивал тростью милю за милей по коридорам Принстон Плэйнсборо. Хорошие были времена. — Чейз. — Эрик поставил локти на стол и поставил подбородок на тыльную сторону сцепленных пальцев. — Ваш пациент может подождать. Ты же знаешь, наш МРТ-аппарат — один из двух в городе, остальные сломаны. У пациентов онкологического отделения часики дотикают всяко побыстрее, чем у вашей стюардессы. — Форман… И тут из кармана Роберта зазвучал рингтон, который он никогда до этого не слышал, потому что всегда звонил первым. — Раб любви… На-на-на-на, раб любви… Эрик, тролль несчастный, мгновенно ухмыльнулся. — Это такой неудачный розыгрыш ради получения места в очереди или ты вдруг заделался фаном Брайана Ферри? — Заткнись, — огрызнулся Роберт, доставая мобильный. На дисплее значилось одно слово. «Джерри». Он свайпнул зелёную клавишу, поднёс динамик к уху, одновременно выходя из кабинета на глазах удивлённого Эрика и направляясь к лестнице — той всё равно почти никто никогда не пользовался. — Алло? — Привет, Роб, — голос Джерри звучал нервно, будто с плёнки о просьбе выкупа от исламских террористов. — Ты можешь говорить так, чтобы никто больше не услышал? Ещё несколько шагов — и следом за закрывшейся дверью шум приёмного отделения значительно потерял в громкости. — Да, я тебя слушаю. Короткий, судорожный вздох. Шорохи и другие посторонние звуки, сопровождающие обычно звонки с континента на континент, мгновенно пропали. — Ты же хирург, верно? Роберт улыбнулся. — А также специалист интенсивной терапии и отличный диагност. Выкладывай, я же слышу, дело не терпит отлагательств. Джерри нервно рассмеялся и задал вопрос, от которого сердце у Роберта сжалось. — Какой прогноз ты бы дал ожоговому больному с семьюдесятью пятью или восемьюдесятью процентами поражения кожных покровов, несколькими переломами, сотрясением мозга и… — На том конце провода послышался шелест страниц. — Двумя огнестрельными ранениями? Сглотнув, он осторожно ответил: — Куда ранили? — Правое бедро и левое плечо. — Артерии не задеты? — Нет. Роберт помолчал, прикидывая. Так и так расклад получался паршивее некуда. — Послушай, Джерри, не хочу тебя обнадёживать понапрасну. Этот человек всё равно, что мёртв. Попытаться, конечно, можно, но… — Ты мне поможешь? От почти по-детски наивной надежды в голосе Джерри Роберт стиснул зубы. Каждый раз лишать человека веры было невыносимо, сколько бы раз ему ни приходилось этого делать. — Я не Иисус Христос, Джер. Не лечу наложением рук. — Хоть попытайся. Прошу. Роберт стиснул мобильный в ладони, стараясь сдерживать силу, чтобы не сломать несчастный механизм. — Джерри… — Пожалуйста. Не таким он представлял этот звонок. Если он вообще когда-либо верил, что Джерри первым про него вспомнит. — У меня есть работа. Пациенты. Джерри вздохнул. — Роб. Это он. Понимаешь? То, с какой интонацией было сказано слово «он», решало всё. Роберт вспомнил обугленные руины заброшенного дома, хруст стекла под ботинками и свой собственный по-звериному отчаянный крик в особенно тяжёлый вечер — тогда они с его новоиспечённой командой не сумели спасти пациента. За шанс, который просил у него Джерри, Роберт, возможно, продал бы не только душу, но и большую часть оставшейся ему жизни. — Закажешь мне билет на самолёт? Джерри выдохнул — в динамике зашуршал воздух. В остальном связь по-прежнему была чёткой и чистой, ни единой помехи. — Я выслал к вам сверхзвуковой самолёт последней модели. Он двухместный, в нём только пилот и одно пассажирское кресло. Будет через два часа на вашей вертолётной площадке. Быстрее не могу. Роберт нежно улыбнулся. В пальцах появилось лёгкое покалывание, будто он снова гладил утреннюю щетину на чужой щеке. Может, хоть кому-то он вернёт в жизнь краски австралийского неба? — Быстрее я и не ожидал, Джер. Держите его стабильным столько, сколько сможете — лейте плазму, обработку ран и ожоговой сведите к минимуму, чтобы не истёк кровью. Отпрошусь у босса. Позвони, как твоя птичка будет на месте. — Спасибо, Роб. Я твой должник. Жаром последних слов можно было спалить ко всем чертям целую Принстон Плэйнсборо. — Не беспокойся. Роберт отключил связь, не заботясь о вежливости, и вернулся обратно в приёмное отделение. Прошёл сквозь снующих вокруг медсестёр и пациентов, кивнул пробегавшей в сторону клиники Адамс. Эрик вдумчиво изучал содержимое папки документов, требующих подписи главного врача, но поднял глаза тут же, стоило Роберту вернуться. — Что-то случилось с пациенткой? Логичный вопрос. Но не в яблочко — ещё одно очко в корзину старых-добрых времён, когда они были несмышлёными утятами, след в след бегающими с приоткрытыми клювами за Хаусом по всей Принстон Плэйнсборо. — Бип-бип, ответ неверный. Роберт тяжело рухнул в кресло для визитёров и устало провёл ладонью по лицу. Он плохо спал последние несколько ночей, и, возможно, потому мысли сейчас шевелились в его голове так медленно. Эрик подался вперёд, озабоченно нахмурившись. — Роб? Видимо, на его лице отражалась вся серьёзность ситуации, потому что на имена Эрик переходил или в крепком подпитии, или в случае чрезвычайной важности. — Мне нужно лететь в другую страну через два часа. Ты меня подменишь в диагностическом? Роберт сдержал усмешку, наблюдая за тем, как лицо у Эрика вытянулось. Эх, сделать бы фотографию… — Ты с ума сошёл? — Вовсе нет. Эрик с подозрением сощурился. — Кто тебе звонил, что ты готов сорваться, ничего не объясняя, непонятно куда? — Мой бывший. Роберт искренне пожалел, что разговор проходил не в кафетерии — иначе была бы беспрецедентная возможность понаблюдать за давящимся собственным обедом Эриком. Пришлось довольствоваться воздухом вместо еды, хотя зрелище оказалось потрясающим. — Твой — кто? — едва отдышавшись, спросил Эрик. — Мой бывший парень, Форман. Мы познакомились в Австралии, когда оба были в отпуске в прошлом году. Одну вечность и одну ночь откровений назад, если быть точным. Эрик, судя по совершенно ошалевшему виду, судорожно чинил разорванный шаблон. — Тебя что, Тринадцать покусала? Роберт искренне рассмеялся. — Реми тут ни при чём. Я всегда был бисексуалом — просто раньше меня останавливало религиозное воспитание. И не беспокойся, братишка, ты не в моём вкусе. Соблазн достать мобильный и включить режим фотосъёмки стал почти нестерпимым. — Окей, ладно, — Эрик потёр ладонью начинающую лысеть макушку. — Ты на низком старте из-за звонка бывшего бойфренда, трава голубая, а небо фиолетовое. Пиздец. Кгхм. А что с пациенткой? Подняв брови, Роберт выразительно на него посмотрел. Эрик вздохнул. — МРТ, да, я понял. Этого хватит для подтверждения теории? — Скорее, чтобы определиться с терапией, — Роберт отодвинулся от стола и встал. — Насчёт теории мы уверены процентов на восемьдесят. Или семьдесят пять — как повезёт. Эрик насмешливо фыркнул. — Ну что ж, тогда — удачи и вали собираться, прекрасный принц. Прав был Хаус — ты чёртова Златовласка. Сердце слегка резануло от воспоминаний о той же кличке, сказанной другим голосом, но Роберт даже не поморщился. — Хаус всегда был прав. Я метнусь домой за вещами — и обратно. — Обратно? Что ж, по крайней мере, вода, огонь и охреневающий Эрик были любимыми зрелищами Роберта. — Меня будут ждать на вертолётной площадке. Ты ничего не знаешь об этом, понял? — Я — могила, — понятливо кивнул Эрик. — Познакомишь со своей принцессой, когда спасёшь её из самой высокой башни? Роберт усмехнулся. — И не мечтай. Да, вот ещё что… Держи мою команду поближе к телефону — они могут мне понадобиться. И предупреди Кэмерон, чтобы была наготове. Вашему с ней мнению я доверяю больше всех. Эрик встал и отвернулся к окну. — Спорим, Хаусу ты позвонил бы первым? Снова боль. Но Роберт давным-давно к ней привык. — Хаус мёртв. Теперь только ты, я и Кэмерон. — Ты, я и Кэмерон, — эхом повторил Эрик. Похоже, не он один порой тосковал по прошлому. Роберт развернулся и вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь.***
Времени на дорогу ушло даже меньше, чем он ожидал. Солнце светило ярко, погода была отличная, и Роберт сумел не застрять в обеденной пробке. Быстро собрав дома вещи, он постучался к пожилой соседке и, мило улыбаясь, упросил её следить за его цветами. Мало ли, на сколько он задержится… На входе в Принстон Плэйнсборо он увидел Эрика, нервно меряющего шагами фойе. — Быстрее, в лифт. Роберт перехватил покрепче лямку дорожной сумки и заспешил следом за ним. У открытой двери лифта дежурила Пак. Показав им большой палец, она отошла в сторону, и Эрик вдавил кнопку крыши, стоило Роберту проскользнуть внутрь. — Уже прилетел? Уточнять не было смысла, но терпеть гнетущее молчание он не собирался. — Ага, — едко усмехнулся Эрик, — прямо как из супершпионских боевиков. Кто, нахер, твой бывший такой? — Совсем горячо, — передразнил его Роберт, — но больше я ничего не скажу. — Просто охуеть. Створки лифта открылись. На крыше, точно в центре разметки, служащей ориентиром для вертолётов медицинской авиации, стоял небольшой самолёт, футуристичный вид которого и вправду напомнил Роберту фильмы о Джейсоне Борне. Порыв ветра принёс запах разогретого металла. Тронув за плечо, Эрик развернул его к себе и обнял на прощание. — Береги себя, Чейз. Звони, если что. Роберт кивнул и подошёл к открывшейся при его появлении двери. За штурвалом сидела коротко стриженная темнокожая девушка. От неё пахло потрясающими духами. — Сумку назад и пристёгивайтесь, — без приветствий велела она. — Все объяснения на месте. Он выполнил распоряжения, но, щёлкнув ремнём безопасности, всё-таки спросил: — Наушники можно? Девушка коротко улыбнулась, заводя практически бесшумный мотор. — Конечно. Роберт распутал провода — в этом отношении он был возмутительно старомодным — и надел наушники. Махнул рукой Эрику, и, глядя, как тот разворачивается и уходит, тапнул по кнопке воспроизведения. Песня стартовала с того момента, на котором прервалась утром. — Нет, ты не можешь всегда получать то, что ты хочешь…***
Резервный медицинский бункер при штаб-квартире МИ-6, Лондон, Англия, Объединённое королевство Великобритания
Кью, сложив руки на груди, следил взглядом за каплями в воздуховоде инфузионной системы. Холодный свет хирургических ламп был приглушён — не то чтобы он мог обжечь и без того обожжённую кожу, но Кью попросил врачей уступить ему. В переговорной с прозрачными стенами за овальным столом сидели те из врачей, кто не был занят Джеймсом прямо сейчас. В ходе краткого брифинга в самом начале Кью предупредил их, что по некоторым причинам, которые будут объяснены позже, они останутся на карантине неограниченное количество времени, но это были сильные духом и преданные МИ-6 люди. Перспектива быть запертыми ради спасения чьей-то жизни их не пугала. Ожидание тянулось медленно. Кью посмотрел на лежащего на операционном столе Джеймса — впрочем, сейчас его было не узнать: кожа по большей части оплавилась и сгорела, волос и бровей не осталось — лишь знакомые шрамы да три кровоточащие царапины на чудом уцелевшей правой половине лица. Левый глаз врачи спасти не надеялись, а правый был закрыт. Джеймса держали в медикаментозном сне, чтобы не повышать дозу обезболивающего — терпеть такие адские боли не смог бы даже агент с двумя нулями. Вдруг нервную тишину пронзила мелодичная трель сигнала с коммутатора входного шлюза. Отодвинув рукав рубашки, Кью взглянул на часы — для прибытия их особого гостя было пока рановато. Он оглянулся на шлюз и едва не выругался. Мадлен, идиотка несчастная, стучала ладонью по стеклу внутренней двери в бункер. За её спиной маячил недовольный Мэллори — ещё бы, быть нянькой для влюблённой дурочки, которая не понимает, какова опасность её нахождения в бункере… Кью подошёл к шлюзу и нажал кнопку внутренней связи. Индикатор загорелся. — Мадлен, что вы здесь делаете? Ему понадобилась вся его английская чопорность, чтобы охладить пыл этой резкой француженки. Похоже, сработало — Мадлен опустила руку. Слёзы текли по её щекам. — Пустите меня к нему. Если я не прикоснусь… — К нему уже прикасалось множество людей, включая меня, — холодно начал Кью. — Мы все теперь являемся носителями наноботов. Мадлен, возвращайтесь к Матильде. Когда он будет стабилен, мы попробуем решить этот вопрос, но до того вам не стоит здесь находиться. Мэллори поджал губы — видимо, говорил то же самое. — Мне плевать… Вдруг он умрёт? И я его больше никогда не увижу? Мадлен стёрла слёзы со щеки тыльной стороной ладони. Её покрасневшие глаза смотрели, казалось, прямо в его сердце, видя все потаённые страхи. Кью сложил руки за спиной, крепко стиснув собственные запястья, чтобы скрыть дрожь. — В таком случае вам его покажут на безопасном расстоянии и с прозрачной преградой, Мадлен, а затем кремируют, чтобы деактивировать наноботов. Можете не беспокоиться, я сам прослежу за этим. Она опустила голову, опершись обеими ладонями о бронированное стекло, прислонилась лбом к двери. Кью понимал её — но открыто посочувствовать не мог. Если Джеймс выживет, Мадлен Суонн снова достанется первый приз, а Кью максимум спасибо скажут, да и то — навряд ли сподобятся. Но сейчас обратный отсчёт шёл, и никто не знал, сколько песка содержала в себе до того бездонная колба Джеймса Бонда. Любовь к этой женщине разрушила его заговорённость от пули. Или же Кью просто ревновал. — Спасибо, — прошептала Мадлен, поднимая взгляд. — Спасибо. Мэллори мягко положил руку ей на плечо. Кью отвернулся, не в силах встретиться с ним глазами и увидеть сожаление. Разумеется, никто лучше них двоих не знал о содержимом медкарты Джеймса и его с каждым новым ранением уменьшающихся шансах на успешное выздоровление. Все необходимые распоряжения он уже сделал, и сейчас, когда плазма капля за каплей поддерживала едва теплящийся огонёк жизни Джеймса, Кью мог только ждать. Надежда спешила на помощь, сопровождаемая вызвавшейся в качестве пилота Номи. А дальше останется положиться только на удачу, бывшую верную спутницу агента 007.