I shall use my time

Роберт следовал за своей молчаливой спутницей по коридорам, больше похожим на тоннели лондонского метро, и чувствовал себя героем чёртового шпионского боевика. Неожиданно темнокожая девушка прервала молчание. — Когда вы войдёте в бункер, вы не сможете выйти очень долго. Подробности узнаете на той стороне. Вы готовы? — Нет, — честно ответил Роберт, подходя к внушительного вида дверям, похожим на вход в огромный сейф. — Но я хочу рискнуть. Риск ведь — дело благородное, не так ли? Девушка фыркнула, но больше ничего не сказала — только подошла к настенной панели и нажала несколько кнопок, заставив дверь отодвинуться. Когда он уже был внутри, девушка сказала: — Удачи, доктор Чейз. Он кивнул в ответ, стараясь не нервничать из-за закрывающегося за спиной прохода на волю. Ему было чертовски страшно — кто бы не боялся, будучи в главном логове разведки другой страны, но Роберт надеялся, что, стоит ему увидеть Джерри, страх уйдёт. Кроме того, его здесь ждал пациент. На короткое мгновение он оказался в полной темноте, затем в шлюзе зажёгся свет и Роберт посмотрел вперёд, сквозь стекло. Джерри стоял там, сложив руки на груди в защитном жесте, похудевший, с запавшими от усталости глазами. Он словно был высечен из белого мрамора, весь бледный и строгий… Роберт не сомневался, что мало кто догадывался, как выглядит подлинный Джерри. — Хэй, привет. Роберт намеренно подпустил в речь австралийского акцента, махнув в приветственном жесте рукой. Джерри оттаял мгновенно — шагнул вперёд, набрал код на замке и протянул ладонь. — Привет. Извини, что так. Сам понимаешь. С печальной улыбкой Роберт ответил на рукопожатие и кивнул вперёд: — У вас там горит, не правда ли? Джерри нахмурился. — Это была абсолютно отвратительная шутка, Роберт. — Ты сам на себя казался непохож, а сейчас злишься и выглядишь живым. Мне этого достаточно. Роберт положил ему руку на плечо. Ещё тогда, когда они впервые встретились, когда он проводил в Австралии свой отпуск от работы врачом, Джерри показался ему человеком, который может быть властным и контролирующим большую часть времени. Но даже такие стойкие оловянные солдатики ходят с обычным человеческим сердцем в груди. Навряд ли здесь кто-то об этом подумал. Джерри подтвердил его догадку, избежав дальнейших личных разговоров. — Идём. Все в сборе. Роберт последовал за ним. Он давно не был ведомым — в течение нескольких лет, когда уже Адамс, Тауб и Пак вели себя так, будто он — их мама-утка, Роберт привык чувствовать себя кем-то вроде Хауса: его слушали, тихонько боготворили и ждали, когда на него снизойдёт озарение. Смешно, но теперь именно он стал легендой, выйдя из тени своего знаменитого учителя. Палата с пациентом находилась в конце коридора, зал совещаний — чуть ближе. Джерри повернул туда, но Роберт, сбросив рядом со входом сумку с плеча, двинулся дальше. Его главным отличием от Хауса было стремление сначала увидеть, а потом лечить. — Роб? — Сейчас. За стеклянной дверью на операционном столе лежал мужчина. Роберт подошёл вплотную к прозрачной стене палаты и, сцепив руки за спиной, внимательно посмотрел на его обнажённое тело. Фронт работ удручал даже на вид: близко к району паха — серьёзные ожоги, но член, похоже, уцелел, чтобы порадовать парня, если тот, конечно, выживет. Наверняка какие-то штучки со шпионским бельём — там, где оно было, кожа оставалась практически неповреждённой. А вот остальное… Роберт двинулся вдоль стены, мысленно прикидывая площадь обожжённой поверхности. Так и так получалось не меньше семидесяти. — Твою мать. Плохо. — Роб? Джерри встал рядом, встревоженно пытаясь заглянуть ему в глаза. Роберт покачал головой и, уверенно чеканя шаг, направился обратно, туда, где сидели данные ему в помощь доктора. Он вошёл в двери переговорной по-хозяйски, словно в родное диагностическое отделение, где даже на дверях больше не было надписи «доктор Грегори Хаус». Только «Роберт Чейз». — Итак, господа, кто в двух словах доложит мне анамнез заболевания? Доктора переглянулись. Роберт, встав позади стула во главе стола, оперся ладонями на пластмассовую спинку, внимательно рассматривая своих ассистентов. Ничего примечательного, будто новый набор в команду интернов. Прискорбно. Джерри вошёл и, отзеркалив его позу, встал напротив — удобно, когда стол овальный. — Джеймс Бонд, пятьдесят два года, — начал он, не подглядывая ни в какие бумаги. — У него кататравма — пережил свободное падение на боковую поверхность тела, кроме того был обожжён в результате нахождения рядом с эпицентром взрыва. Вероятно, только чудом отделался сотрясением мозга вместо ушиба — хотя, если спросить меня, ушибать там нечего. Роберт широко улыбнулся. Он надеялся и на Джерри, и на его феноменальную память, и на чувство юмора, незаменимое в критических ситуациях, подобных этой. — Иными словами, рухнул и не получил несовместимых с жизнью повреждений. Дальше. Джерри хмыкнул, выдернул из рук сидящего рядом врача медицинскую карту и, открыв её, продолжил: — Помимо огромной площади ожоговой поверхности, мы имеем многочисленные переломы рёбер и таза на стороне падения. Роберт легко подхватил — этот разговор уже был похож на привычный дифдиагноз в Принстон Плэйнсборо. — Непрямые повреждения на противоположной стороне? — Никаких. — Женат на удаче. Дальше. Джерри перелистнул страницу. — Огнестрельное ранение в правое бедро, пуля не извлечена. Огнестрельное ранение в левое плечо, пуля не извлечена. — Снимки? Ближе сидящий к нему врач подал ему свою копию медкарты. Роберт вынул результат СКТ и поднял к свету, пробегаясь глазами по проблемным областям. На костях тут и там виднелись неровности, оставшиеся после срастания переломов, но ни одного псевдоартроза. Вероятно, Джеймс умел оказывать себе первую помощь, раз дожил не просто до таких лет, но до его прилёта. Роберт перелистнул несколько страниц, глянул на анализ крови и присвистнул. — Окей. Вы умудрились начать выводить парня из состояния ожогового шока. Кто мне скажет, на каком этапе сейчас оказание помощи пациенту? Поднялась женщина, блондинка лет сорока. — Прекращено действие травмирующего агента, нанесён состав номер семнадцать… Роберт вскинул руку, останавливая её. — Что за состав? Джерри отобрал планшет у доктора по соседству. — Сейчас скажу. Нашёл. Как оказалось, к счастью Джеймса Бонда, его родная контора не дремала и выпустила кучу наиполезнейших при таких травмах вещей. Охлаждающий состав, не впитывающийся, остающийся прозрачной легко снимаемой плёнкой на повреждённой коже — Роберт бы поаплодировал, поделись эти жадины с гражданскими. — Инфузионная терапия? — Плазмозаменители и солевые растворы, — отозвался кудрявый парень в очках. Насчёт катетера Роберт уточнять не стал — видел мешок для сбора мочи, жидкость в котором была светло-коричневой. Практически избежал повреждения почек, сукин сын, но лиха беда начало. Не доведут до анурии — и ладушки. — Итак, дамы и господа, — сказал он, отбрасывая историю болезни на стол, — показывайте, где тут у вас переодеться в стерильную хирургическую пижаму. Пора приступать к нашей любимой технике контроля повреждений.

***

Кью стоял за прозрачной стеной операционной, наблюдая, как обступившие Джеймса доктора орудуют скальпелями. Некротомия, она же удаление ожоговых струпов, выглядела тем же, чем по сути и являлась: снятием кожи заживо. Радовало одно — Джеймс в медикаментозном сне, обдолбанный усовершенствованными обезболивающими производства МИ-6 и не подозревающий, что с ним творят. Мэллори позаботился, чтобы им доставили все передовые средства медицинской помощи. Отпечатанная на скорую руку на биологическом 3D-принтере из клонированного генетического материала Джеймса кожа дожидалась, когда её применят, на отдельном передвижном столике. Врачи подготовились к приезду Роберта основательно — но ждали его, прежде чем начать серьёзные вмешательства. В анамнезе у Джеймса было слишком много травм, чтобы они не боялись браться его лечить — один токсический микроинфаркт, полученный им в тридцать восемь во время первой серьёзной миссии в качестве агента «два нуля», чего стоил. Без крутого диагноста под рукой они могли бы просто не успеть сообразить, что идёт не так. А сохранить жизнь Джеймсу удалось без особых проблем — начни он умирать, они поместили бы его в биосаркофаг — последнюю совместную разработку медицинского отдела и подопечных Кью. У них в руках была мощь технологий — но быстрый ум делал их всухую. Вот и сейчас Роберт, краем глаза следивший всё это время за линией ЭКГ на мониторе, взмахнул рукой, заставляя всех остановиться. Кью отлично слышал происходящее — динамики выводили звук наружу. — Всем стоп, увеличить дозу обезболивающего. Джеймс, конечно, выносливый парень, но не забывайте — мы гуляем по краю его пределов и можем заступать за них. Перед внутренним взором Кью пронеслись падение Джеймса с моста перед появлением Сильвы, многочисленные удары и переломы, истощения из-за прервавшейся в безлюдном месте связи, не позволившей вовремя привести помощь, многочисленные интоксикации различными ядами… Было совсем не странно, что Кью сумел довезти его до Лондона и дождаться Роберта. Джеймс, словно клещ, цеплялся за жизнь всем, что было и не было для этого приспособлено. Даже во взрыве выжил и относительно уцелел — никто на его месте не смог бы. Кью отвернулся, беря под контроль едва не сорвавшееся дыхание. Он был близок к панической атаке, но ничего ещё не кончилось. Джеймс далёк от стабильности так же, как вычисленная астрофизиками девятая планета Солнечной системы — от Солнца. Но не в другой галактике, конечно. — Давай, дружище, восстанавливай сердечный ритм. Обернувшись, Кью увидел, как Роберт, не отводя глаз от монитора, вводит в канюлю капельницы какой-то препарат — вероятно, противоаритмический. — Чёрт возьми, — выругался кто-то из врачей. Изолиния, тонкостей которой Кью не знал, становилась всё более похожей на распиаренное изображение нормальной человеческой кардиограммы. Медицинское чудо, помноженное на хвалёное бондовское «заживает, как на собаке». Невероятно. — Вот умница, — Роберт улыбался, это было видно даже сквозь медицинскую маску, — а теперь проведём первичную хирургическую обработку раневых каналов от огнестрела — и достанем чёртовы пули. Если у вас есть что-то, что может заменить привычные мне средства, но это что-то строго засекречено, молча подаёте и объясняете, как пользоваться. Поняли? Приняли? За работу! Он дирижировал происходящим с лёгкостью, присущей гениям. Кью наблюдал за движениями его, в общем-то, самых обыкновенных с виду рук и поражался, как экономично они расходуют время и действия. Коллектив местных врачей едва поспевал, несмотря на довольно внушительный опыт и багаж знаний о секретных разработках в области медицинских технологий и лекарственных препаратов. Кью помнил, как эти самые руки скользили по его коже, как гладили его, пока их обладатель, глядя, как отблески ночных фонарей играют на потолке, рассказывал историю своей жизни подле доктора Грегори Хауса, слава которого докатилась даже до МИ-6. «— … Я заглядывал ему в рот, юный несмышлёныш, форменный придурок со своей этой стрижкой прекрасного принца и наивными голубыми глазами. Он звал меня Златовлаской — и я думал, что я всех тупее на земле, пока не появилась Кэмерон. Когда ты не один тупой, жить проще… — И тогда он просто сказал — ты уволен, Чейз. Когда я понял, что он не шутит, мой мир перевернулся с ног на голову — где я и где «научиться всему, что он знает»? … — А потом я просто не смог без него. Сначала вернулся в Принстон с Кэмерон, просто в качестве хирурга, после — в команду. Думал, что дело в Хаусе как в гении медицины, в его методах, которые притягивали и зачаровывали меня, но… Не помню, как понял, что люблю его. Просто, когда его посадили в тюрьму, осознал, что без него продолжать заниматься этим не хочу — попросту не вижу смысла. И вот я здесь…» — Стоп! Все снова замерли. Кью, очнувшись от воспоминаний, вместе со всеми впился взглядом в изолинию на мониторе. — Что у вас, дамы и господа, есть для предотвращения происходящего у вас на глазах инфаркта? — обманчиво-спокойно спросил Роберт. Кью стиснул зубы, снял очки, неистово сжав пальцами переносицу. Смотреть, как растерянно переглядываются между собой врачи, он не мог. Одна из них подала голос: — Ну, есть пара экспериментальных препаратов… — Так подайте! Судя по голосу, Роберт определённо закипал, но контролировал себя. Кью помнил, что он хирург, помнил, как по каналам МИ-6 выяснил, что именно во время пребывания Чейза в команде доктора Хауса у них в больнице умер Дибала, за которым велась слежка для поисков возможности устранения. Кью догадывался, кто именно поспособствовал отправке кровавого диктатора на тот свет. И тем волнительнее было наблюдать, как Роберт сражается за жизнь человека, отправившего к праотцам немало народа. Однако Джеймс служил короне и стороне, которая, не являясь добром, всё же делает какие-то вещи на благо обычных граждан, пусть и не полностью на том сосредоточена. Препарат помог. Изолиния вернулась в норму. Кью выдохнул, когда Роберт вновь дал знак другим продолжать. Звякнули о дно лотков вытащенные пули. То и дело шуршали заменяемые на штативах пакеты с солевыми растворами и плазмозаменителями. Роберт отдавал короткие команды, следил за жизненными показателями и ещё дважды останавливал операцию. Затем на очищенную от омертвевших тканей поверхность легли лоскуты выращенной кожи. — Всё, — сказал Роберт, — пациента — в стерильный бокс, сами — мыться и в койку. На старт, внимание, марш! Кью облегчённо выдохнул — и чуть не рухнул на месте от усталости и нервного перенапряжения. Они победили. Джеймс остался в живых.