Ты не можешь всегда получать то, что ты хочешь, Но если ты однажды постараешься, то обнаружишь, что ты получаешь всё, что тебе нужно. Rolling Stones — «Ты не всегда можешь получить то, что хочешь»
Городок N., штат Калифорния, США
Неразговорчивая темнокожая девушка, которую, как оказалось, звали Номи, подбросила Роберта на окраину небольшого богом забытого городка на границе штата Калифорния. Неудивительно, что Хаус прятался там — вдалеке от больших дорог и туристических маршрутов его бы вряд ли узнала хоть одна живая душа. — Удачи, доктор Чейз, — вновь пожелала ему на прощание Номи. — Спасибо. И тебе. Роберт проследил, как она поднимает самолёт вертикально вверх и улетает, а затем, перехватив покрепче сумку, пошёл вперёд. Вскоре впереди показался тот самый бар, о котором ему рассказал Джеймс Бонд; бар был больше похож на помесь сарая и старого разваливающегося жилого дома. Вечерело, и в сумерках огни в окнах бара придавали ему всё-таки более весёлый вид, чем наверняка было днём. За самим зданием виднелось несколько добротных домов, около которых кое-где стояли видавшие виды автомобили. Вывеска над входом гласила: «Дом у дороги 2.0». А на скамейке возле крыльца с книгой в руках сидела симпатичная блондинка. — Привет, — поздоровался с ней Роберт. Та подняла на него недоуменный взгляд и глянула ему за спину, будто хотела увидеть что-то. — Откуда ты взялся? Грубовато. Но с чего бы? Впрочем, Роберт решил солгать. — У меня машина сломалась. Пришлось долго идти пешком, вот и набрёл на это заведение. Девушка подозрительно сощурилась и быстро юркнула за дверь, оставив её приоткрытой. — Мам, у нас гости! — закричала она. Роберт ступил внутрь, отметив, что в лаковой поверхности порога будто бы застряли какие-то крупинки, похожие в свете лучей заходящего солнца на кристаллы соли. Из-за стойки появилась женщина с дробовиком, смерила его недоверчивым взглядом и кивнула девушке. Та взяла со стойки бутылку с прозрачной жидкостью и вдруг плеснула Роберту в лицо. Тот закашлялся от неожиданности. — Эй! Вы чего? — Хм. — Женщина опустила дробовик, будто он прошёл какую-то странную проверку. — Я Эллен. Простите за холодный приём, просто мы здесь не привыкли к гостям. Можете присаживаться, наш бармен в отъезде, но я достаточно долго держу это заведение, чтобы уметь всё то же, что и он. — Это ты его всему научила, мам, — рассмеялась блондинка и протянула Роберту руку. — Я Джо. Роберт сел за стойку и осмотрелся. Бар изнутри выглядел странно: расписанный странными символами, будто сошедшими со страниц книжек о сатанистах, он выглядел одновременно уютным, словно прибежище для тех, кому больше некуда идти. — Дом у дороги — почему два ноль? — спросил он у Эллен. Та достала из холодильника бутылку тёмного пива и поставила перед ним. — Потому что первый сгорел много лет назад, когда я ещё не полностью поседела. Волосы её были серебристыми, но вылядели хорошо — распущенные, они не казались причёской выжившей из ума старухи. Да и выглядела Эллен достаточно молодо. Роберт не стал её расспрашивать — видно было, что здесь царили какие-то свои правила. Хаус всегда тянулся к людям с особенностями поведения — это подтверждали и давний случай с аутичным мальчиком, подарившим ему приставку в благодарность за лечение, и контингент в команде, с каждым годом собиравший всё более и более явных аутсайдеров. Да и сами они с Эриком и Эллисон были не лучше: бывший семинарист, едва не ставший священником, отличник с приводами и молодая вдовушка. Так что странностям новых знакомых он уже не удивлялся. Вскоре на улице загудел двигатель автомобиля, на подъездной дорожке зашуршали шины, и чей-то бодрый голос сказал: — Грег, без обид, но тащи свою задницу внутрь. Мы с Сэмми занесём ящики. Голос, раздавшийся следом, звучал так знакомо, будто в последний раз Роберт слышал его только вчера. — Имей в виду, Дин, если разобьёшь хоть одну бутылку, в следующий раз я позвоню Гарту, когда появится новое дело. Дверь открылась, и вошёл Хаус. Он выглядел непривычно без пиджака и трости, но солнечные очки, джинсы и футболка с логотипом Металлики подтверждала, что кое-что осталось неизменным. При ходьбе он больше не придерживался за бедро, как делал это, когда не мог сразу взять в руки трость. Видимо, после смерти Уилсона он всё-таки занялся своим восстановлением. Что ж, лучше поздно, чем никогда. — Эллен, дорогая, мы нашли даже мясо! — крикнул он с порога и, не глядя туда, где сидел Роберт, подошёл к Джо, которая так и сидела над книгой. — Как дела, мелкая? — Дошла до буквы «К», — бодро отрапортовала та, — думаю, в следующем семестре я буду если не лучшей, то одной из! — И начнёшь гораздо эффективнее спасать людей, чем эти остолопы, — Хаус махнул рукой в сторону зашедших парней. — Вечно ты недооцениваешь нас, Грег, — притворно пожаловался тот, что был ниже. — Я стимулирую тебя к развитию, тупица! Роберт невольно улыбнулся — он был прав, Хаус не слишком изменился. Обзавёлся новой командой, адаптировал систему поощрений и пинков под новые условия — и процветал. Стало даже немного обидно — неужели он совсем не скучал? Хотя Джеймс говорил, что это было не так. — О, привет, — поздоровался разговорчивый малый, которого Хаус, кажется, назвал Дином, — ты… — Просто парень из заглохшей по дороге машины, — отрезала вдруг Эллен, которая ходила за восхитительно пахнущим жареным мясом. Она грохнула тарелкой по стойке так, что Дин моментально умолк. Роберт посмотрел на Хауса — и встретился с ним глазами. — Мы не видели машины по дороге, Эллен, — медленно проговорил тот. — Кто бы это ни был, он лжёт. Все в помещении вдруг потянулись куда-то, будто бы за оружием, и Роберт, почувствовав, что дело пахнет жареным, крикнул: — Я от Бонда, Хаус! Молчание, воцарившееся следом, можно было резать ножом. Затем Хаус скомандовал: — Всем вольно. Я его знаю. Роберт облегчённо вздохнул. — Ну и приём у тебя, Хаус. — Какая жизнь, такой и приём, — огрызнулся тот. — Расскажу, когда вырастешь, Златовласка, ты пока ещё слишком маленькая. Дин громко заржал, пихая локтем в бок подошедшего высокого и патлатого парня: — Слышь, Саманта, я не один придумываю отличные клички! Сэм — наверняка это было его настоящее имя — закатил глаза: — Ты — самый невыносимый человек из тех, кого я знаю. Идём, нам ещё ящики носить. Хаус подошёл к стойке. — Эллен, звонил Бобби. Он заглянет сегодня на твоё фирменное жаркое. Улыбка осветила суровое лицо женщины. — Если успеет, — проворчала она. — Я собиралась скормить твоему другу самые вкусные кусочки. Ты расскажешь, как он тут оказался? Вижу же, что ты догадываешься. — Это государственная тайна Объединённого Королевства, — Хаус облокотился на стойку и очаровательно улыбнулся, — не имею морального права. — Ты-то — и моральное право, — Эллен расхохоталась. — Да на тебе пробу ставить негде, Грег! Хаус положил руку на плечо Роберта — и это место моментально загорелось. Внезапно пришло осознание, что он действительно жив, и Роберт накрыл своей ладонью его. Хаус покосился недовольно, но не прокомментировал. — Приготовь ему гостевой домик, Эллен. Он завтра уедет. — Не уеду, — моментально включился в разговор Роберт. Покачав головой, Хаус внимательно посмотрел ему в глаза. — Я очень рад тебя видеть, Чейз, правда. Но ты уедешь. Роберт сбросил его руку со своего плеча. — Вечером поговорим. Эллен, проводите меня до гостевого домика?***
Разозлившись, Роберт долго не мог себя заставить пойти в бар после обустройства на новом месте. Джетлаг был ему на руку, спать вовсе не хотелось, но холодный приём, устроенный ему Хаусом, немного пригасил его пыл. И всё же Роберт не мог не думать о том, как в прошлый раз, когда Хаус был с ним откровенен, он практически прямым текстом заявил, что не хочет ломать ему жизнь отношениями. Поэтому в конце концов Роберт встал и направился к бару. Рядом с крыльцом оказался припаркован очередной старенький автомобиль. Посетители уже расходились — и немудрено, на дворе было три часа ночи. Эллен вышла в обнимку с каким-то пожилым мужчиной в кепке, увидела Роберта и кивнула ему. — Он внутри, парень. И он в хаосе. Думаю, пора вправить его гениальные мозги на место, как считаешь? Роберт благодарно улыбнулся ей. — Согласен. — Тогда бывай, — прошедший мимо Дин хлопнул его по плечу. — Удачи. Войдя в бар, Роберт увидел Хауса. Тот протирал столик, стоя спиной к нему. — Я же сказал, я всё уберу сам, — заворчал Хаус, оборачиваясь на его шаги, и тут же умолк. — Ты не против, если я помогу? Роберт выделил «я», чтобы тот понял. Хаус фыркнул и, кинув тряпку на стол, отошёл к стойке. На этот раз он заметно хромал, но за ногу почти не придерживался — значит, психосоматика. Приняв молчание за знак согласия, Роберт взялся за тряпку. Спустя полчаса работы каждый стол в баре блестел, а Хаус тем временем вымыл бокалы — посуды, судя по всему, было не так уж много. Сев за стойку, Роберт положил на неё тряпку и отряхнул руки. — Ну, и как ты тут живёшь? Он пытался звучать непринуждённо, будто ему всё равно, что его едва не выставили вон сразу, только увидев. Хаус сокрушённо вздохнул. — Бонд — болтун. А вроде шпион ещё. Что ты хочешь от меня, Чейз? Меня больше не существует для Принстона. Я с тобой не поеду, обзавёлся, видишь ли, своей жизнью и живу её потихоньку. Роберт даже отшатнулся — с непривычки было больно столкнуться с ядом Хауса, который с годами не потерял силы. Только вот клыки затупились и не ранили достаточно глубоко. — Хорошо. Я просто хочу знать. — Ага, — Хаус подковылял к стойке, оперся на неё ладонями, нависая над Робертом. — Истина где-то рядом, а ты грёбаный Малдер. И вовсе не пытаешься вытащить свою… Он осёкся, но Роберт закончил за него. — Я не пытаюсь вытащить свою Скалли на дело, Хаус. Я соскучился. Идти ва-банк было страшно, хотя он понимал, что одним своим появлением признавался в том, что чувствует. Хаус хмыкнул и достал из-под стойки бутылку виски. — Будешь? — Нет. — И я нет. Бросил. Он вернул бутылку на место, облокотился на стойку, посмотрел в сторону двери. — Что ты хочешь знать? Роберт тронул его за локоть, и Хаус не отодвинулся. — Как ты оказался здесь? Тот вздохнул. — Когда Уилсон умер… Я остался совсем один. Никому не нужен, никто не ждёт — в общем, в той же точке, где и после пожара, где я был бы, выйди я из тюрьмы после досиженного срока. Уилсон бы так и так не дожил. Роберт слушал его и понимал — вот почему он никому не признался, что спасся. Вот почему Уилсон уехал. — Я хотел залезть в заброшенный дом, вскрыть там вены и умереть, чтобы меня при очередном осмотре нашли копы, но так получилось, что… В общем, в этом доме кое-что водилось. И та тварь убила бы меня безо всякого лезвия, если бы не Сэм и Дин. — Какая тварь? — спросил Роберт, уже уверенно кладя руку на предплечье Хауса — его так и подмывало вскочить и обнять его, но он не хотел лишиться остальной части рассказа. — Призрак, Чейз. Призрак. — Какой, нахуй, призрак? Хаус улыбнулся ему, как ребёнку, который неверяще смотрит на утконоса и отрицает его реальность. — Настоящий призрак. Ты будешь слушать или нет? Роберт кивнул, хотя серьёзность Хауса его ошарашила. — Фамилия у Сэма и Дина — Винчестер. Им идёт, как по мне. Короче, братья расспросили меня, поняли, что я хотел сделать и зачем оказался в проклятом доме… И привезли к Эллен, предварительно вырубив. Придурки. Ласковая улыбка смягчила его лицо, будто бы подсветив голубизну глаз. — Эллен вправила мне мозги. Рассказала, что к чему, надавала подзатыльников, пристроила барменом. Иногда зашиваю охотников — так себя называют те, кто охотится на сверхъестественное. Для меня это был переворот сознания — я понял, что ещё нужен этому миру хотя бы как врач, чтобы лечить тех, кому в больницу попадать нежелательно. Иногда я даже скучаю по болезням — пару раз приходилось латать раны, которые не в каждой бандитской драке можно получить. Конечно, пути обратно в Принстон мне не было изначально — там ты отлично справлялся и сам. Ты вырос, Чейз. Видимо, пришла пора вырасти и мне. Роберт, поглаживая его по руке, спросил: — А что Уилсон? Хаус повернулся к нему. — Я признался ему, что не знаю, как без него жить, в первом же мотеле. Сказал, что это ничего между нами не меняет. А он меня поцеловал. Мы провели вместе четыре месяца, и я не солгу, если скажу, что был счастливее, чем когда-либо, каждый день, когда просыпался рядом с ним. Но всё кончается, все умирают. Однажды боль появилась, и быстрее, чем нам бы хотелось, она стала невыносимой. Я убил его — подготовился изначально. Уилсон очень страдал перед смертью, Чейз. Я не мог его отпустить, и он не торопил меня со своим уходом, великодушный пресвятой Джим, как всегда. Накрыв своей рукой руку Роберта, Хаус сдавил её, пытаясь справиться с эмоциями. И Роберт не выдержал. — Я скучал по тебе. Ты мог бы вернуться, и я дождался бы тебя, сколько бы ты ни отсидел. — Я бы вскрылся там, — пожал плечами Хаус. — Тогда я бы не выжил. Призрак, едва не убивший меня, получается, спас мою жизнь. Я понял, что не так уж сильно готов умереть. Не больше, чем в день пожара. И вообще — я не Кэмерон, чтобы дать тебе даже под кайфом просто за красивые глазки. Роберт рассмеялся. Хаус, глядя на него, вздохнул и как-то тоскливо признался: — Я тоже скучал. — Так почему не позвонил? Хаус обвёл рукой бар: — А ты был готов к такой жизни? Знанию, что сверхъестественное существует, что братья, которые спасли тебя, предотвратили Апокалипсис? — Предотвратили что? — переспросил Роберт. — Долгая история, — отмахнулся Хаус. — Какая разница? Между мной раньше и мной сейчас лежат бесконечные световые километры космоса, которые не преодолеть даже Энтерпрайзу. Я не капитан Кирк, чтобы адаптироваться к любым обстоятельствам, а потом влезать в собственную старую шкуру. Я изменился, Чейз. Они оба двинули руками, их пальцы переплелись, и Роберт покачал головой: — Не настолько, чтобы стать незнакомцем для меня. Я всё ещё люблю тебя. Вот так просто. Слова сорвались с губ сами собой, их вес исчез. — Любовь — просто выброс окситоцина, Чейз, — вздохнул Хаус. Пальцы его вопреки словам сжались чуть крепче. Роберт принял это за знак продолжать. — Но чертовски приятный, не так ли? — Да. Иначе я бы не любил. Роберт резко выдохнул — одно дело догадываться, и совсем другое — услышать, как Хаус говорит это. Просто чтобы не молчать, он спросил: — Когда ты понял? Хаус опустил взгляд туда, где под рубашкой у Роберта белел продолговатый шрам. — Когда увидел твою кровь на ковре. Знаешь, я готов был сесть за это. Только за это — и на столько, сколько решил бы дать суд. А потом ты оттолкнул меня, хотя до этого сёрфил девять месяцев, пока я был в тюрьме. Твоя логика просто не поддаётся сомнениям. Так вот как это выглядело для него. Роберту тогда казалось, что Хаус не подпустит его к себе, но произошедшее с Кадди и тюрьма серьёзно подточили его эмоциональную броню. — Я думал, ты разрушал меня, — осторожно начал Роберт. — Я был неправ. Тауб сказал, что ты делаешь нас лучше, и это правда. — Тауб был прав. Я виноват в том, что тебя пырнули скальпелем, косвенно был причиной и твоего брака с Кэмерон, и развода с ней… Чёрт возьми, я всё-таки превратил тебя в себя. Хаус попытался выдернуть руку, но Роберт стиснул его пальцы своими, покачал головой: — Я сам превратился в тебя, Хаус. Не бери на себя больше того, что и вправду на твоей совести. Отвернувшись к окну, тот заговорил снова: — Может, люди меняются. Раньше я отказывался ото всех — сейчас чертовски много дал бы за человека, которому не наплевать на меня и на которого не наплевать мне самому. Не в плане дружбы — тут Эллен любому фору даст, но я хотел бы чувствовать любовь, Чейз. И я любил тебя все эти годы. Но я не готов тащить тебя в то, во что превратилась моя жизнь, а вернуться я не смогу без того, чтобы не сесть в тюрьму до конца своих дней, который наступит очень скоро, если меня закрыть. Хаус горько усмехнулся. Сколько раз Роберт видел эту усмешку, думал, чем она вызвана… А сейчас понял, что впервые за много лет может помочь ей исчезнуть. Он протянул руку, схватил Хауса за воротник рубашки и дёрнул на себя, пользуясь тем, что он может опереться на барную стойку и не напрягать больную ногу. От Хауса разило мятой — и знакомым пряным одеколоном. На вкус — ни следов никотина или спиртного. Только обжигающее допьяна дыхание. — Ты чего это, поцеловал меня? — осторожно осведомился Хаус, прижимаясь лбом к его лбу. — Ага, — тупо ответил Роберт, не найдя других слов. Губы слегка покалывало от соприкосновения с чужой щетиной. — Ты сам говорил, что я не способен на отношения, Чейз. Помнишь ещё? Глаза у Хауса были почти что синие. Потрясающе красиво. — Помню, — отозвался Роберт. — Но я тоже не способен — ты сам об этом говорил. Ну, что я боюсь женщин. Мысли путались. Опять хотелось целоваться. — Было дело, — Хаус усмехнулся. — Но я шутил. Ты храбрее всех, кого я знаю. Роберт поднял руку и погладил его по щеке. — Ты тоже. Я не знаю, о чём ты говоришь, но, если призраки и правда существуют, а ты их не боишься… Ты не слаб, потому что можешь бороться с болью и собственным страхом. Ты снова встал на ногу. И я люблю тебя таким, какой ты есть, потому что я знаю тебя, а ты меня. Ну чем мы можем удивить друг друга, чтобы разбежаться после всего пережитого? Хаус сделал большие глаза: — Разбрасыванием носков по всему дому? Роберт рассмеялся: — Заткнись. Их губы снова соприкоснулись, и Роберт почувствовал зарождающееся внизу живота знакомое тепло. — Так, — отдышавшись после поцелуя, сказал Хаус. — Сейчас я закрываю это богом забытое местечко, мы идём ко мне, вытворяем все эти гейские штуки, от которых видится небо в алмазах, а потом я, так уж и быть, позволю тебе попытаться уговорить меня на какую-нибудь жуткую авантюру вроде возвращения и существования под началом Формана в качестве паиньки до конца моих дней. Есть у меня одна мыслишка, если пораскинуть мозгами, но всё завтра, кроме гейских штук. Ты как, готов, Златовласка? — Как никогда. Роберт встал и обошёл стойку, чтобы сделать то, о чём так долго мечтал: обнял Хауса и уткнулся ему в плечо. — Я же говорил, что ты девчонка, — шепнул ему на ухо Хаус, — и никакие стрижки и бороды этого не изменят. — Хаус, не порть момент. — Грегори. Или Грег. Зови, как больше нравится, Роб. Руки Хауса — Грега — опустились ему на пояс и крепко сжались. Роберт почувствовал влагу на глазах, но быстро её сморгнул. — Хорошо, Грег. Как скажешь. И убери руки с моей задницы, пока я не завалил тебя прямо здесь. — Ну вот, а я только вошёл во вкус!..