Да согреет меня тепло твоих дланей

      Дирена с загадочной ухмылкой протянула девушке пинту мёда, а та, в свою очередь, неловко смотрела то на неё, то на пинту, то на окружающих их людей и меров вперемешку. Тео казалось, что абсолютно все вокруг смотрят на неё. Ждут. Гадают: выпьет или нет? Хоть вместе с тем она видела, что в её сторону никто, кроме Дирены, не смотрит, отчего-то было жутко даже пробовать этот напиток.       — Да ладно тебе, чего ты как не родная, — данмерка махнула кружкой перед лицом подруги, чудом не пролив из неё мёд, — Хоть попробуй, а там уже как станется.       Тео, отпрянув от пролетевшей мимо носа кружки, сжала кулаки, вздохнула и всё-таки взяла пинту. Сделав глоток из кружки, она поморщилась, зажмурилась и отчего-то захотела кашлять. Дирена, наблюдая за реакцией подруги, звонко рассмеялась.       — Ну-ну, не такой уж он и горький, это ж мёд! — она похлопала подругу по плечу, продолжая смеяться. Тео же, распробовав сладковатый вкус, выпила ещё. На этот раз напиток перестал ей казаться противным, оставляя после себя интересное послевкусие, которое она даже не ожидала ощутить. Вместо горечи по телу будто бы разлилось приятное тепло, заставившее девушку расслабить плечи и шею. До сего момента она и не подозревала, что пребывала постоянно в таком напряжении, — Вот, видишь теперь?       В ответ Тео коротко кивнула и выпила ещё. С каждым глотком мёда все присутствующие вокруг как будто переставали казаться ей такими пугающими, она будто бы только сейчас разглядела смеющиеся лица, услышала чьи-то похабные шутки, заметила чьи-то дружеские приветственные объятия. Мир переставал быть страшным и диким. Кто-то достал лютню, сыграл на ней пару аккордов, и все вокруг повернулись к самопровозглашённому барду. Раздалось басовое пение, пара строчек — некоторые начали понемногу подпевать. Тео слов песни не знала, но мотив был таким приятно-навязчивым, что она не могла удержаться и хотя бы не мычать в ритм. А через куплет или два, запомнив припев, пела вместе со всеми остальными. Дирена, глядя на перемену в состоянии подруги, вновь рассмеялась и, взяв из ниоткуда ещё одну пинту, стукнулась кружками с ней. Девушки выпили вместе и продолжили петь, точнее, пытаться подпевать на припевах.       Это была какая-то простенькая около-пошлая песенка про очень любвеобильную деву, пускающую в свою постель каждого, кто ей приглянется. Песнь её высмеивала, насмехалась над любвеобильностью, и на одном из куплетов Тео услышала голос подруги около своего уха:       — Никогда не понимала, что такого смешного в этой песне, но мужики гогочут во весь голос. Как будто им есть дело до исподнего какой-то мадамы, а?       Тео почему-то расхохоталась и опустошила пинту залпом. Первую ли? Вторую ли? Она как-то потеряла счёт ещё в самом начале. Ещё пинта — и девчушка, сцепившись на локтях с Диреной, уже кружилась в нелепом танце под все те же весёлые аккорды на лютне, то и дело спотыкаясь о подол собственного зелёного платьица. Оно всегда казалось ей каким-то слишком… нордским, но в этот вечер в её гардеробе не нашлось ничего краше, и, зная, что Юлиус вернётся домой только завтра вечером, она со спокойной душой нацепила на себя это платье и ускользнула из дома. В очередной раз споткнувшись, она чуть было не рухнула на пол, но её подхватили чьи-то крупные и сильные руки:       — Осторожнее, малютка-эльф. Не хотелось бы, чтобы такая милая мордашка целовала истоптанный пол в этой таверне.       Девочка вновь расхохоталась, и хотела было поблагодарить своего спасителя, но не увидела даже его лица — то ли он успел вдруг слиться с толпой, то ли у неё перед глазами всё слишком плыло, чтобы распознавать черты лиц. Тео повернулась к Дирене, благо, её в толпе людей потерять было сложнее, и, оперевшись на плечо подруги, спросила:       — Ты видела, кто это был?       — Чегось? — Дирена повернулась, пытаясь высмотреть кого-то в толпе, — Кто?       — Какой-то… ээээ… — Тео замялась, будто бы язык, который она так старательно долго учила, вдруг испарился из её головы, — какой-то кхар мне сейчас не дал упасть.       — Какой-то кто? А, не важно. Всё равно я ничего не видела. Так, погоди-ка… говоришь, упасть не дал? Кажется, кто-то выпил слишком много для своего первого раза.       Тео хихикнула и, будто в подтверждение слов Дирены, чуть соскользнула с её плеча и снова чуть не упала.       — Тео, дорогуша, присядь-ка отдохни, хорошо? Пока в глазах плыть не перестанет, лучше-ка приди в себя. А то действительно грохнешься на пол, и тебя просто растопчат тут.       — Я чувствую себя пре… красно! — произнесла данмерка с трудом, на что Дирена только качнула головой и на удивление сильно надавив на плечи подруги усадила её на один из стульев. Тео продолжала сопротивляться даже сидя, отрицая своё опьянение, а Ирен только закатывала глаза и продолжала держать её за плечи. Поняв же, что в душном помещении подруге точно легче не станет, она передумала пытаться заставить её усидеть на стуле, взяла за ладонь и повела к деревянной двери на выход. Только завидев дверь, Тео снова воспротивилась:       — Ну не-е-е-е-ет! Не хочу домой, там скучно!       — Да хорошо, хорошо. Просто воздухом выйдем подышим. Потом вернёмся, договорились?       — Ла-а-а-а-а-адно. А почему ты не пьяная?       — Пить уметь надо.       Дирена едва ли не с ноги распахнула дверь, отчего та жалобно скрипнула, но продолжила стойко держаться на петлях, и вывела подругу наружу. Холодный воздух действительно подействовал на неё отрезвляюще, и хоть перед глазами всё ещё плыло, она хотя бы стояла на ногах. Странное ощущение тошноты, которое она до сей поры не замечала, сначала накатило на неё с новой силой, а затем точно так же внезапно отступило. Дирена, внимательно наблюдая за подругой, выдохнула с облегчением, когда той больше не требовалось перило, чтобы крепко стоять на ногах. Она собиралась уже всё-таки потихоньку вести её домой, как вдруг краем глаза увидела силуэт в знакомой броне, стоящий чуть поодаль и подзывающий её к себе. Вздохнув ещё раз, Дирена посмотрела на Тео, оценивая степень её опьянения:       — Так, родная, скажи мне. Ты ж большая девочка?       — Что за вопрос?       — Подождать меня минуток двадцать сможешь? Или тебя до дома лучше отвести да спать уложить?       — Да что случится-то со мной! Подожду, естессна.       Ирен ей не поверила ни на йоту, но, закатив глаза, кивнула и исчезла в полумраке ночных улиц, еле-еле освещаемых кострами фонарей. Тео всё-таки опёрлась на перило и тяжело вздохнула. Эйфория от плясок, алкоголя и песен начала потихоньку спадать на нет, а оставшись наедине с собой, данмерка поняла, что ей становилось отчего-то грустно. Словно сказочный сон подошёл к концу, и нужно было вылезать из-под тёплой шкуры-одеяла в суровую и холодную реальность.       — Ну здравствуй, малютка-эльф, — послышался мужской голос за её спиной, и Тео, обернувшись, увидела перед собой рослого норда с длинной бородой, достающей до ключиц. Черты его лица всё ещё отказывали запечатлеться в её голове.       — Это ж вы… меня поймали, да? Когда я чуть не упала. Спасибо вам большое, а то я бы, наверное, действительно себе лоб разбила невзначай, — она всё ещё запиналась, пока говорила, но теперь её речь была хотя бы внятной.       — Пустяки. Чего одна стоишь? — мужчина подошёл как-то слишком близко к ней, но Тео не придала этому значения, даже когда смутно знакомая крупная ладонь легла на её талию сбоку.       — Да я подругу жду, ушла куда-то. Сказала, что минут через… сколько она там сказала… я забыла. Сказала, что скоро будет, в общем.       Она не видела, как на лице незнакомца мелькнула сальная ухмылка, когда его ладонь проползла по талии чуть выше. Только сейчас ощутив это прикосновение к своему телу, она замерла, будто потеряв возможность двигаться.       — Это хорошо… это хорошо.       От его интонации Тео ощутила липкий страх, сковывающий её тело с головы до пят, но отчего-то не могла ни слова сказать, ни хотя бы издать хоть какой-нибудь звук. Крупная ладонь продолжала исследовать её тело, и, слегка надавив на бок, заставила всё-таки сдвинуться с места.       — Давай отойдём, малютка-эльф. Всего на пару минуточек.       — За… чем? — еле слышно пошевелила губами всё ещё оцепеневшая Тео, с трудом повернув голову, чтобы хотя бы попытаться посмотреть на мужчину. Перед глазами всё ещё плыло, и даже страх вкупе с пронизывающим холодом не мог заставить её протрезветь до конца.       — Не бойся. Будет не больно… наверное, — девочка увидела жуткую ухмылку, и в следующий момент её схватили за запястье и оттащили в сторону. Больно ударившись лодыжкой о булыжник дороги, девочка попыталась вскрикнуть, позвать Дирену, или хоть кого-нибудь, но вокруг не было ни души. Затолкнув девочку за угол таверны, в переулок, где было слишком темно, чтобы увидеть хоть что-то, мужчина вжал её в деревянную стену дома, закрывая рот ладонью, — Давай договоримся, малютка. Ты будешь вести себя тихо, и не пытайся даже закричать или хоть пискнуть — зарежу, как свинью на скотобойне. А я в обмен на твоё хорошее поведение сделаю тебе очень хорошо. Договорились?       Тео в ужасе смотрела куда-то перед собой, ощущая, как на неё наваливается огромное мужское тело, и еле-еле заставила себя кивнуть. Бежать было некуда, разум будто потерял контроль над телом. Чужие руки подняли подол её зелёного нордского платья, задирая его так высоко, что вся нижняя часть её тела была оголена. Пальцы скользнули по бедру, и Тео сжала ноги, инстинктивно пытаясь отстраниться от этих прикосновений, за что получила сильную затрещину. Чудом не потеряв сознание, но потеряв ориентацию в пространстве, она пошатнулась, но не упала. Девушка ощутила, как её разворачивают лицом к стене, заводя руки за спину. Дыхание сбивалось, и единственное, что она ещё могла ощутить — горячие слёзы, текущие по щекам и капающие куда-то на снег под ногами. С неё стянули исподнее, оголяя причинные места целиком, и Тео сжалась от ужаса ещё больше, не понимая, что происходит. Затем она почувствовала, как горячие ладонь легла на ягодицу, отводя её в сторону.       — Выгнись-ка ещё, малютка, — прошипел голос где-то над ухом, и она почувствовала, как рука, сжимающая её запястья за спиной, надавила сильнее, заставляя прогнуться, — Так-то лучше. А теперь, малютка, всё зависит только от тебя…       Она ощутила что-то странное, коснувшееся её там, до куда она сама никогда прежде не дотрагивалась. Как что-то вталкивается в неё, внутрь, крайне болезненно. От неожиданной боли Тео едва не крикнула, но, вспомнив об угрозе, сильно прикусила язык. Во рту тут же появился привкус крови, но девушка даже не заметила боли в языке — настолько больно сейчас было ей внизу, и ещё больнее отдавался ужас где-то в области грудной клетки. Ей даже показалось, что норд всё-таки исполнил свою угрозу и пронзил её кинжалом, причём так, как она сама бы не додумалась. Чтобы просто поиздеваться. В доказательство своей ужасающей догадки, пусть и не совсем верной, она ощутила, как по бедру течёт что-то горячее. Волна ужаса накрыла её по-новой: должно быть, это кровь. Тео тихо всхлипнула, боясь, что за любой звук ей снова прилетит, и с такой силой, что она больше не очнётся, но сейчас ей такой исход событий казался даже предпочтительнее, чем то, что ей приходилось ощущать сейчас. Она вновь потеряла способность дышать, когда движения, разрывающие её внутренности, стали резкими, вперёд-назад, вперёд-назад, а над ухом слышался прерывистый хрип.       — Малютка-малютка… ха… неужели никто прежде тебя не трахал? А мне сегодня повезло… Вот, узнаешь, каково это, с настоящим мужчиной… не то что ваши стручки эльфийские…       Так вот как это называется, подумала Тео, прижимаясь щекой к покрытой инеем деревянной стене. Порывистые толчки доставляли всё больше и больше боли, хотя ещё несколько секунд назад ей казалось, что больнее уже некуда.       — Чего ты притихла, малютка? Хорошо тебе, небось, когда настоящий мужик тебя так имеет! Запомни это чувство. Вовек потом искать такого будешь, — хрипел мужчина всё ещё около её уха, и Тео снова начало тошнить, но уже не от опьянения, а от отвращения, — Вы ж, эльфийки, только на то и годитесь, чтоб ноги перед нами раздвигать… Сами же потом, как скумовые бляди становитесь… уж сколько таких видал.       Тео понятия не имела, о чём он говорит; вся его речь будто цеплялась где-то на грани подсознания, но никак не осознавалась ей в моменте. Приходилось только терпеть эту жгучую агонию, и Тео ощутила тепло под своими ладонями.       Только не опять. А впрочем… нет. Сейчас это — то что надо.       В ладонях начали раскаляться настоящие искры, и Тео, выдернув руку, махнула ей наугад и выпустила огонь на свободу. Раздался хлопок. Судя по рыку и по тому, что мужчина наконец-то отстранился от её спины, она в него попала.       — Твою мать! Сука! — ладонь девушки продолжала гореть, и она едва различила в полумраке, как норд хватается за свою голову. От пышной бороды остались только обгоревшая щетина, а на лице и волосатой груди наверняка останутся ожоги, — Ах ты тварь! Убью, чтоб тебя! Убью!       Озверевший, норд накинулся на неё вновь, но Тео удалось увернуться, и мужчина впечатался в стену. Использовав каких-то две секунды, пока тот был в замешательстве, она вывернулась и выпустила в него ещё один огненный удар. Она слышала, как шипит от ожогов кожа, и только когда тот повалился на снег, пытаясь приложить его к ожогам, девушка схватилась за платье и рывком кинулась прочь. Благо, за несколько лет жизни в Бруме, она успела исходить все улочки вдоль и поперёк, и как добраться до дома кратчайшим путём знала. Данмерка не обращала внимания на сугробы, на темноту, ни на что, главное сейчас было — добраться до дома, запереть накрепко дверь и стереть с себя этот вечер. В буквальном смысле.       Добежав до до боли знакомого здания, она ворвалась в дом, закрыла за собой дверь, на всякий случай зачем-то поставила перед ней тяжёлое деревянное кресло, — будто оно могло остановить обезумевшего мужчину в четыре раза сильнее и крупнее чем она сама. Дрожащими руками она нашла на столе недогоревшую свечку, там, где она её и оставляла, и, призвав в ладони ещё магии, зажгла её без огнива. Только сейчас на неё накатило осознание всего того, что с ней произошло за последние пятнадцать минут, и она сползла на пол, судорожно рыдая и захлёбываясь в слезах.       Главное, что убежала. Сбежала. Наказала его… будет теперь уродом на всю жизнь, душа соответствует телу.       Сорвав с себя платье, она осталась нагишом на холодном полу, и, как бы ей ни хотелось свернуться калачиком и уснуть прямо так, Тео заставила себя встать и подойти к камину. В нём, к счастью, ещё были дрова и хворост, поэтому зажечь его тоже не заставило особого труда.       Глядя, как огонь в камине разгорается, Тео подошла к мокрой и окровавленной зелёной тряпке на полу, которое до этой ночи было её любимым красивым платьем. Подняла с пола и со злостью швырнула в камин. Огонь чуть потух, но не угас, беря верх над тканью. Без эмоций на лице девушка стояла перед огнём и смотрела, как платье постепенно превращалось в прах. Затем она, пошатываясь, взяла бадью с какой-то водой, оставленную боги знают кем и когда, нашла лоскут чистой ткани, обмакнула и начала с силой оттирать со своих бёдер струйки крови, — всё-таки она не ошиблась, когда подумала, что это была кровь. Затем, отжав тряпку, она стала усиленно натирать запястья, бока, всё своё тело, как будто это могло очистить её и смыть прикосновения того урода.       Но легче не становилось, и от одного этого осознания Тео разревелась вновь, хоть и думала, что рыдать ей уже просто банально нечем. Швырнув тряпку туда же, в огонь, она встала с табуретки, глубоко вздохнула, пытаясь вернуть самой же себе контроль над своим разумом и телом, накинула на себя привычную домашнюю ночнушку. Выглянула в окно — никого не было, ни у дома, ни на улице в принципе. С опаской выглянула в окно на другую сторону, но за ним как обычно виднелась лишь Брумская крепостная стена, огораживающая весь город. Она скептично хмыкнула собственной мысли, — крепостные стены строят, чтобы огораживать людей внутри от людей снаружи, а от людей внутри их ничто не защитит, даже стражники, обычно бродящие на каждом углу. Когда угодно, но не ночью.       Убедившись, что вокруг дома никого нет, Тео подняла бадью, приоткрыла дверь и вылила окровавленную и грязную воду в сугроб. Захлопнув дверь, девушка потёрла руки, пытаясь вернуть утерянное тепло, и обессиленно рухнула на кровать, не думая ни о камине, ни о свече, догорающей на столе. Стоило ей забраться под шкуру и мало-мальски согреться, как она, невзирая на чувство вины и не ушедший до конца страх, провалилась в сон.