Клятва Саламандера

«Дорогой артефакт, знаешь, так бывает, что тебе нравится какой-то человек, но он держит дистанцию. Может быть, ему непривычно, что мы одного пола? Или он просто не готов подпускать кого-то близко? Конец записи». Зелье не помогает. Я понял это сразу. В моих ощущениях теперь есть место ощущениям Снейпа. Это непривычно. Чтобы адаптироваться, я решил беседовать со Снейпом, как будто он воображаемый друг. Как ни странно, именно это помогает мне оставаться нормальным. Когда я представляю зельевара, мне проще отделить его от себя. Я часто беседую с ним. И называю его профессором. Это слово особенное для меня – оно выражает и уважение, и ещё что-то неуловимое. Словно бы Снейп теперь профессор лично для меня. Мой профессор. Но неравенства я не ощущаю. Скорее, особую роль зельевара в моей жизни. Снейп, с его сарказмом, с некоторой долей самоуверенности, с его строгостью и принципиальностью. Он направляет, а я ведомый. Но всё-таки мы равны, несмотря на разницу в возрасте и опыте. Именно разговоры с ним помогают мне собрать и запустить наконец мой Поисковик. Наполняя артефакт магией, я иногда прерываюсь, чтобы спросить: – Как у меня получается, профессор? А он смотрит с таким привычным скепсисом, но я не унываю. И вот готовый Поисковик висит в Малой Гостиной, где я всё равно никого не принимаю. После этого несколько дней я, ни на что не отвлекаясь, живу с профессором. С моим профессором. Мне хорошо. Я чувствую, что знать о настроениях Снейпа – какая-то естественная часть мирового порядка. Я понимаю, когда он зол, а когда задумчив. Зелье определённо не помогает. Да и зачем? Это абсурдное, дилетантское предположение – и оно ставит под сомнение мастерство Снейпа в зельеварении, но я уверен: зелье не помогает... потому что я не хочу, чтобы оно помогало. И мне остаётся лишь мучиться догадками: а хочет ли сам Снейп, чтобы оно ему помогло? **** Устав от бездействия, я иду к Порталу. На сей раз в пределах Англии. Перед отправлением чувствую, что связь со Снейпом сделала мою силу глубже. Намерение формируется более структурно и уверенно. Аппарирую. И первое, что вижу, – лицо Снейпа. На котором сперва удивление, а потом злость. В тишине мы направляем свет в Портал. Когда заканчивается поток, профессор с искажённым от эмоций лицом рычит: – Несносная живность, что ты вечно путаешься под ногами! Не успеваю я обидеться на «живность», как он почти подлетает ко мне и целует с глубокой опасной яростью. Так огромная волна опускается на маленькую лодку: без промедления и пощады. Если его слова были отзвуком слабости, то губы – только сила. Точно так же внезапно он останавливается. – Чары, Поттер. Я себя не контролирую. Вам следует немедленно исчезнуть. И удвойте дозировку зелья. Я аппарирую, хотя мысленно всё ещё остаюсь в его объятиях. Дома я вместо «дорогой артефакт» задумчиво произношу: – Итак, профессор, на чём мы остановились? Кажется, это безумие. Но оно только моё, я не готов его отдать кому-либо – даже самому Снейпу. **** «Дорогой артефакт! Что заставляет людей замыкаться, никого не впуская в свой мир? Быть может, это опасение быть живым и делать по-настоящему свободный выбор?» Я говорю на эту тему и с воображаемым профессором. Но он только хмурится, словно я затронул тайники его души. Сегодня вновь мероприятие в Министерстве. Оно посвящено правам оборотней. Я могу сколько угодно критиковать Кингсли, но невозможно игнорировать ту пользу, которую он приносит. Естественно, я должен там быть. У входа вижу знакомую высокую фигуру в чёрном. Подхожу. – Вы не имеете права мне запретить, – Снейп нависает над местным привратником. – Я получил распоряжения, – бесстрастно отвечает тот. – Что случилось? – интересуюсь я. – Почему вы не пропускаете мистера Снейпа? Он герой войны. – Мистер Поттер, – с противной неискренностью улыбается служитель. – Рад вас видеть. К сожалению, мистер Снейп относится к категории лиц под подозрением. – Пропустите его, – с нажимом говорю я. – Только если под ваше магическое поручительство, – всё с той же гадкой улыбкой говорит тот. Ещё бы: всем известна наша вражда. А поручительство чревато откатом вплоть до летального исхода. И оно подразумевает ответственность тотального уровня – не только на время мероприятия. Любой нормальный человек откажется такое подписать. Но кто сказал, что я нормальный? – Давайте, – тщательно имитируя несвойственный мне металл в голосе, требую я. – Только быстрее. Служитель с изумлённым выражением лица взмахивает палочкой. Из воздуха разворачивается свиток с документом. Я, прочитав его по диагонали, касаюсь бумаги палочкой. Вспышка. – Теперь вы позволите мистеру Снейпу пройти? – Да, конечно, – растерянно отвечает привратник. – Прошу вас, господа, проходите. В зале Снейп немедленно оттаскивает меня в сторону: – Поттер, что это было? – В смысле, – удивляюсь я. – Вам нужно было пройти. – И что же сподвигло героя на помощь? – ядовито интересуется он, пристально глядя на меня. – Вы понимаете, что это поручительство не на один вечер? – Сэр, нас связывает общая клятва, – с некоторой обидой говорю я. – Никаких личных мотивов, – добавляю на всякий случай. На его лице – секундное разочарование. Затем – что-то вроде внезапного понимания. И гнева. – Ваш идеальный восьмиугольник не даёт вам права вершить судьбы, – в его голосе презрение. – Что... сэр? – Можно подумать, что вы не знали. Я не забыл вашу привычку к бахвальству. Вы определённо хотели покрасоваться передо мной в Шатре, чтобы после ещё и заставлять чувствовать себя обязанным, диктовать мне свои условия. Слизеринская логика меня доканывает, я едва удерживаюсь, чтобы откровенно не закатить глаза. – Профессор, – слегка откашливаюсь, – я даже не думал. Предполагал, что у меня какой-нибудь квадрат над головой. И я в Шатре смотрел только на ваш идеальный восьмиугольник. Но я был бы рад перед вами покрасоваться сегодня... если разрешите, – добавляю я как можно галантнее. И я не играю. Просто действительно хочу ему это сказать. – Поттер, я не разрешу, потому что это не доведёт вас до добра,– произносит Снейп устало и слегка сердито, но его взгляд теплеет. – А говорили, никаких личных мотивов. – Э... сэр, мне нужно поздороваться с Полумной, – смущённо откланиваюсь я, отчасти жалея о своей откровенности. Но лишь отчасти. Потому что я уже безумен. И обратной дороги нет. С трудом заставив себя не пялиться весь вечер на Снейпа, я веду себя соответственно обстановке, общаюсь, выпиваю глоток шампанского, но не более. И всё удаётся. Может быть, дело в том, что теперь мне необязательно смотреть на своего профессора, чтобы ощущать его. Я понимаю каким-то неумственным способом, что всё происходит в ладу с глобальным настройщиком гармонии, если он есть. Я чувствую музыку в себе.