В сердце и душе

      Джон Дейви Харрис неусидчивый, слишком подвижный и диаметрально противоположный самому вечно спокойному, почти болезненно меланхоличному Лололошке. Джон Дейви Харрис — юла, потому что усидеть на одном месте никогда не может, ему и надо то всегда двигаться, а потому его можно заметить вечно пританцовывающим или подпрыгивающим от нетерпения.       Джон Дейви Харрис невыносим.       И Ло совершенно точно смог узреть весь спектр этой невыносимости. А потому он иногда думал, наблюдая краем глаза за копией, какова была бы эта степень невыносимости будь у Джона свое настоящее человеческое тело, а не какая-то там призрачная оболочка. Насколько неусидчив был бы он тогда?       Но Джон Дейви Харрис — призрак, которого видит только Лололошка, а еще он — единственное его воспоминание среди непрогладного тумана мыслей.       Потому что больше Лололошка ничего не помнит: ни своего прошлого, ни родителей и близких. Помнил лишь бросок в портал и то, как перед его глазами искрились фиолетовые да оранжевые пятна, почти слепя глаза. А потом помнит все того же Джона, что в портал то его и кинул. —Зачем ты меня закинул в этот мир?—устало говорит Ло, безразлично глядя на парящего неподалеку Джона, что сейчас разглядывал книжную полку.       Джон медленно поворачивает голову, на его лице тут же появляется уже привычная лукавая улыбка. Лололошка даже мог поспорить, что чужие темные глаза, изгибались в полумесяцы при этом, так же хитро глядя на него.       Джон одним резким движением оказывается неподалеку, наклоняется к его лицу и поднимает руку, дабы коснуться его щеки. Только вот он всего-лишь призрак, а потому вместо касания Лололошка ощущает лишь легкий холодок. — Как это зачем, красотка? Чтобы ты отдохнул и все вспомнил!—он еще шире улыбается, отлетев подальше обратно к книгам и задумчиво протягивает—советую тебе взять из этих книг "клиническая психиатрия". В свое время мне она очень помогла разобраться в тонкостях человеческой психики, и, однако, она на удивление хрупкая, как стекло. Так же возьми Оруэла 1984. Любопытное произведение, тебе будет полезно его почитать. И, конечно же, великолепный сборник стихотворений Эдгара Аллана По.       Лололошка вздыхает, переводя взгляд на книги, но покорно берет все то, что посоветовал двойник и ступает к кассе.       Джон же витает рядом, довольно улыбается: — Я бы посоветовал тебе еще прикупить одежды, но знаю, что откажешься. потому давай вернемся общежитие.       Лололошка дергает плечом, выходя из магазина вновь устало думая о том, что какой же Джон на самом деле интриган и плут, что так и не рассказывает о реальной причине пребывания в этой вселенной. Потому что всякая такая оговорка для "отдыха и памяти" выглядела слишком уж подозрительно.       Но Джон непробиваем, а от того невыносим.       И Лололошка не хочет с этим бороться. Слишком пусто себя ощущает для бесмыссленной борьбы. — Почему я помню только тебя?— в следующий раз интересуется он, копаясь на грядках. —Ах, красотка, я польщен, что ты меня помнишь. —Джон,—Ло устало выдыхает, поднимая голову и смотря на двойника, так же как и он присевшего на корточки и внимательно наблюдающим за его действиями. —Ну-ну, ты что, мой хороший. Я не могу рассказать тебе всего, иначе так будет не интересно. А какой смысл в жизни если в ней нет интереса? Никакой интриги? И пожалуй, я хочу стать для тебя этой интригой до самого конца. А теперь давай закругляться, красотка, ты на этом поле копаешься уже почти пятый час. Вот-вот с ног свалишься. Не возьму в толк, как ты еще держишься?—Джон мигом подскакивает на ноги, оглаживает руками своей белоснежный костюм, точно он испачкаться мог, и ожидающе смотрит на Лололошку. Этот пристальный прожигающий взгляд Ло мог ощутить даже сквозь темные непроницаемые солнцезащитные очки.       Лололошка трет руками лицо, замечая, как конечности действительно начинают подрагивать от усталости. Хотя, будь его воля он и дальше бы до самого вечера сидел в этом самом поле, пока вообще не упал бы без сознания.       Но Джона ослушаться нельзя, иначе выест мозг своей болтовней.       Так что лучше действительно собраться и вернуться в общежитие. —Я не понимаю твоих мотивов,—говорит он.       Джон хихикает: —Я тебе раскрыл их буквально при первом появлении.       Лололошка вздыхает, стараясь больше не смотреть на двойника. Иногда, чаще всего, ему казалось, что двойник его не более чем галлюцинация, довольно таки настойчивая и ...характерная. Но все-таки видение, сплетенное из его спутанных мыслей и, быть может, отголосков памяти. И даже сейчас, спустя почти две недели, Лололошка думает точно так же. Потому что ну что за бред все это в самом деле?       А потом он тут уже ловил себя на мысли, что Джон Дейви Харрис бредом не кажется, вполне себе реальным призраком или фантомом — да. Но галлюцинацией— все еще нет. Эта мысль правда улетучивалась так же быстро, как и первая, стоило ему вновь посмотреть на довольное и хитрое лицо двойника, словно показывающее, что знает то он очень много о жизни Лололошки. Да что там о жизни, о мыслях всех его знает тоже! Да вот только не расскажет ничерта.       Очень жаль.       А потому Джон Дейви Харрис совершенно невыносим, потому что просто с ним никогда не бывает.

***

      Правда остается правдой. А потому как бы Лололошка не цыкал на Джона, всякий раз- этот мир ему нравился. Ему нравилось то спокойствие и умиротворенность, которое он ощущал. Нравилось ощущать легкий ветерок, палящее солнце на коже. Ему нравилось по утрам нерасторопно подниматься с постели и долгие две минуты смотреть в окно, на постепенно поднимающееся солнце, а уже после так же медленно ступать в ванную. Ему нравилось копаться в грядках, собирать плоды и поливать цветы. И даже долгожданная учеба ему тоже до безумия нравилась. Потому что все те знания, которые он получал там — были сокровенны и ценны для него. Он жил знаниями и почти ими дышал, так же, как и морозным воздухом.       И всякий раз когда Джон видел его с упоением вчитывающегося в очередную книгу, он лишь ласково улыбался и легко касался его волос...по крайней мере пытался коснуться. В такие моменты его двойник не начинал разговор, лишь устраивался рядом и заглядывал в книгу, возможно тоже погружаясь в чтение вместе с Ло, а, быть может, только делал заинтересованный вид. Кто его знает, этого Джона?       Помимо чтения Лололошке до ужаса нравилось размеренно прогуливаться по кампусу, выезжать в город, рассматривая яркие, пестрые витрины и краем уха слушать разговоры людей, так живо наполняющие коридоры и улицы. Но так же он любил и просто находиться в полной тишине, погруженным лишь в свои мысли, не связанные с будущим, а только с настоящим. О настоящем, было приятнее думать, оно не волновало, не заставляло переживать о том, что он что-то не помнит, настоящее просто было. И оно никогда не исчезало, прячась в переживаниях и насущных делах.       И вместе с тем, все это ощущение покоя наталкивало Лололошку на мысли о том- насколько же сумбурная и тяжелая жизнь у него была ранее? Если сейчас он буквально наслаждается ею, дышит полной грудью, точно воздуха никогда не вдыхал, вот так вот- глубоко и размеренно. Словно вся жизнь до этого у него была лишь бесконечной погоней за чем-то, должно быть, неизведанным, зачем-то почти фантастичным и далеким. А теперь в этом мире, совершенно обычном и простом он просто отдыхает.       Только вот, действительно ли у него была такая насыщенная жизнь Ло не знал, не помнил. Но ощущение говорило о многом. А еще взгляд Джона, пристальный, хитрый, так же говорил о многом. —Ты много кому помогал,-однажды сказал Джон.—И много кого спас.       Но на этом разговор закончился. Джон тут же заговорил на другие темы, бессмысленные, почти пустые, заполняющие тишину собой, как и бывало обычно.       И как бы Джон не был невыносимым, почему-то Лололошке было спокойно рядом с ним.       Возможно потому, что в этом незнакомом мире у него был проводник, который мог подсказать куда нужно идти, или просто быть рядом, даруя тем самым поддержку. Быть может, все потому что они являлись одним человеком, просто из разных вселенных, а оттого он и ощущал такое родство. Лололошка не знал, и честно, не хотел даже вдумываться во все это, потому что ему было хорошо и так, а значит остальное не так уж важно.       Но не только мир нравился ему, но и люди с простыми проблемами, со своими переживаниями. Ему нравилось смотреть на улыбающиеся, на грустные и даже злые лица, подмечая тонкое изменение черт. Потому что сам Лололошка не может испытывать такого разнообразия эмоций. Его лицо вечно холодное, пустое, пугающее всех вокруг. —Ты стремный,—всякий раз говорил Дилан, морщась от омерзения.       И Лололошка всякий раз застывал на месте. Но вместе с тем обиды он не ощущал от этих слов, ровно так же, как не ощущал и радости. Просто ничего. Только вот почему-то слыша это каждый раз он все равно замирал, точно его ведром ледяной воды окатило. —Не слушай этого недотепу, красотка. Ты у меня самый прекрасный, — всегда говорил Джон, наклоняется к его лицу, и баюкая его в своих ладонях, таких же неосязаемо прохладных, как ветерок.—это он кусок черствого мяса. А ты у меня великолепный.       И почему-то от этих слов Лололошке всякий раз хотелось улыбнуться, потому что грели душу они слишком хорошо.       Но даже несмотря на этого, возможно, Дилан был прав. Потому что Лололошка действительно жуткий. Ходит за людьми, подслушивая их разговоры, тенью следует по каждому их шагу и смотрит пристально своими темными, бездонными глазами. Быть может, Дилан прав, но Лололошка поделать с собой ничего не может. Разговоры людей успокаивают его, дарят какую-то уверенность в завтрашнем дне.       Но это не значит, что люди видят его так же возвышенно, как он их. Люди видят его изуродованного, мерзкого до самой души. Они видят его чёрные пугающие глаза и лицо изуродованное шрамами. Они видят его пустое, совершенно безучастное, точно замороженное, выражение лица и этого хватает, чтобы все шарахались от него, как от чумы.       А потому было, должно быть, неудивительно, когда соседи Ло ополчились против него. —Он следил за мной, —на лице Тайлера появляется надменная усмешка. Джон рядом недовольно фыркает. —Нашёл кого из себя корчить.       Карл, стеснительный, милый эколог, который всегда нравился Лололошке своим простодушием и лёгкостью, был труслив, в потому и от него он должен был ожидать чего-то такого...да вот только на самом деле не ожидал. —А... А ещё он своровал у меня бамбук. —Мы тут же его вернули, —вновь раздался голос Джона.       Но Лололошка стоит, примороженный к полу. И почему-то сейчас на душе у него сгущаются тёмные тучи обиды. Почему они не видят, что он действительно старался поладить с ними? —Ненормальный.       Ло цепляется за это слово. Оно отбивает дробью в голове. Ненормальный -хорошо сказано. Потому что слишком хорошо описывает его. Да и откуда ему знать, что такое нормальность, если он не помнит ничего из своего прошлого? Как ему узнать, как ведут себя полностью нормальные люди?       Ах... Ну да. Нормальные люди не следят за другими. Не вырубают деревья, ради своих прихотей и не выбивают окна. Нормальные люди не смотрят пристально, прожигающе. И не выглядят так мертво и отсраненно.       И Лололошка точно не нормальный человек. Он человек, которым движут в первую очередь инстинкты и привычки, пусть и забытые. Он человек, впереди которого рефлексы, а уже потом социальное существо.       И даже так... Всё сводится к прошлому. Откуда у него такие привычки? Откуда он сам такой странный и неказистый, точно изломанный и склеенный заново? Просто откуда все это ?       Лололошка не знал, он смотрел на перекошенные лица соседей и не мог выразить ничего. В голове его всё спуталось, смешалось, образуя плотный тугой узел.       Но он понимает одно—его руки дрожат. —Эй. Ну хватит вам, может быть Ло и странный, но он не плохой человек. —заступается Брэндон.       И Лололошка дёргается от неожиданности.       А потом дёргается ещё раз, когда рука Джона коснулась его руки, обдавая её лёгким холодком. —Ну же красотка. Не слушай их, —шепчет двойник, наклоняясь к самому уху. Холодок ползёт дальше, в месте с тем и его руки, что теперь обхватывают его поперёк живота. — Ты просто пока не привык к спокойной жизни. Всё наладится.       Лололошка лишь тяжело вздыхает, прикрывая глаза.       В этот раз ссора заканчивается ничем. Все просто расходятся оставляя Ло стоять одного в зале. — Я не понимаю как общаться с людьми, — выдыхает он, безразлично глядя в окно комнаты.       После ссоры прошёл несколько дней и все соседи, как один не общались с ним. Просто игнорировали, точно и нет его вовсе. Лишь Дилан как-то странно косился на него, но так и не решался что-то сказать. Хотя порой и было ощущение, что сказать он хочет многое.       Но это молчание тяготило Лололошку. Привыкший слышать людскую болтовню то тут, то там, он теперь ощущал, как его собственная комната становится его склепом, могилой в которой он вот-вот умрет...словно бы в очередной раз.       Джон тут же встрепенулся, на его лице засияла яркая улыбка, и Ло, не видя ее, мог почувствовать это слишком обжигающее сияние. —Это не проблема, красотка. Все поправимо. Я даже могу тебе подсказать парочку замечательных книг по психологии, в свое время мне они тоже очень помогли. — Ты был таким же? — удивленно спрашивает мироходец.       Джон, не переставая улыбаться, валится на кровать, подпирает подбородок руками и болтает ногами в воздухе: — Конечно же, красотка. Ведь мы гораздо ближе, чем ты мог себе представить. А теперь записывай или слушай внимательно. Хотя, на мой вкус, я бы предпочёл чтобы ты не менялся. Мне нравится эта твоя молчаливая и, по мнению остальных, жуткая чёрта. Ах. Что же за нежные люди. Какой ужас!       Лололошка не сдерживает улыбки, наблюдая, как двойник резво вскакивает с постели, размахивает руками и подпрыгивает на месте. —Я уверен что ты сможешь наладить с ними отношения. Главная проблема -эта Тайлер, но даже он ничто, по сравнению с твоим обаянием красотка. И этим словам хочется верить, как и всему тому, что обычно говорит Джон.       Ему все-таки слишком хочется верить и в то, что когда-нибудь череда беспамятства уйдет из его жизни, точно так же как говорил двойник.