"Пророк"

Не всяко красивое снаружи -красиво и внутри душой... Что говоришь?.. Зажигалка?

      Француз, которого ранее не особо взлюбил один единственный на корабле - молодой журналист, смотрел на алеющий закат и что-то тихо шептал себе под нос, покручивая лениво алое, как кровь, вино в хрустальном бокале с золотой каймой. Его полусонные глаза, что были пасмурного цвета неба, с легким любованием из под пушистых опущенных ресниц смотрели на последнее шоу природы, бережно окутывающей любвеобильным тихим восторгом душу. Приятно бывает, порой, отойти от мирских привычных дел и лиц, от толпы, сесть около медленной реки или крошечного в лесу водопада, или раскрытого настежь окна, в какой-нибудь глуши, деревне... Прикрыть глаза... и всё. Дальше -лишь тишина внутри, забвение, блаженство, не поддающаяся описанию пустота, а вокруг -красивая колыбель природы.Мысли бросают тело, уступая естеству, дурману серенады птиц. Это такое состояние, которое, на самом деле, редко поддавалось описанию. Ты и здесь, и , вроде бы, уже где-то там... Закат -это время, когда солнце сдает свои позиции, забирая шепчущие поэзии бодрствующей природы, уступая место полноправной хозяйке ночи- луне, что россыпью, словно, постукивая по тонким клавишам калимбы, роняет, разбрасывая и там, и тут, на однородно-темном небосводе белых крошечных светлячков. Последние косые лучи небесного светила криво ложатся на утихомиренные благодатью ветра -волны, отбрасывающие искрящие вьющиеся блики, слепя глаза… Луна и звезды, буквально с каждой минуты безмолвного любования, все более отчетливо проглядываются на небе. Сумерки опускаются с на горизонт, провожая свет. Сначала они будто прозрачны, но потом сгущаются, неся за собой тишину ночной темноты Очаровательный мужчина, лет так 28, не смотря на внешнее умиротворение, внутренне был очень недоволен сегодняшним дневным инцидентом, хотя, день у него ещё с утра не задался. Осадок остался, как и слегка ноющее плечо и стрекочущая подбитая, как раненная птица, гордость - сидеть среди всей зевающей толпы и руками касаться грязных досок, по которым неизвестно какие ходили подошвы, ища выпавшее треснувшее стекло дорогих сердцу очков. Это катастрофически не подобало его статусу, ибо некоторые проходящие завистливые лица мельком умудрялись за его спиной похихикать и перекинуться парой шепчущих высмеивающих графа фраз. Сегодня он должен был быть в другом месте - в Египте. Археологами пару дней назад была обнаружена книга заклинаний, возраст которой насчитывал около 1300 лет. Может и больше. Она была написана в VII-VIII веке на коптском языке. Ранее уже находили книги и, скорее всего, данная -была продолжением. Дезольнье, хоть и имел благородное происхождение и под велением отца шел одним путем, все равно увлекался иностранными и древними языками, за что получил довольно большую известность, развив этот навык через время, развивая и по сей день, вскоре окончательно свернув с проложенной отцом дорожки в бизнес. В 20 лет молодой граф закончил престижный университет на профессию переводчика, оплатой которого занималась покойная бабка. На родине, во Франции, зачастую, к нему обращались и обращаются периодически богатые знати равные по статусу, а также множество очень влиятельных фирм и музеев за консультацией, и тот случай -отправиться в Египет за расшифровкой книги -был не исключением. Но всё планы рухнули, когда от музея Великобритании пришло письмо. Ему срочно по аристократичным и профессиональным возложенным внезапно на плечи делам нужно было приехать в Лондон — на выставку экзотических животных вместо перевода древней и, возможно, очень интересной письменности. Вместо этого, графу пришлось вести кучу лекций для студентов престижных заведений, да смотреть на несчастных зверушек. Мужчина, на самом деле, хотел было отказать, но желания его всегда были на последнем месте. Чтобы на то подумала знать – бзик или брешь в отношении? Да и отец бы не одобрил отказ сына. Пока жив старик -молодняку отвертеться было сложно. В первую очередь, он - граф, как ему неоднократно задранным вверх пальцем твердил отец, а потом уже переводчик, поэтому пришлось отказать приглашению музея расшифровать книгу и отправиться на дорогом судне в Великобританию. Выставка была банальной, скучной. Всех этих экзотических существ он за свои 28 лет насмотрелся вдоволь, даже пару из них его семья держала дома. Например: Chrysocyon brachyurus (гривистый волк), уже приученный к рукам от нескольких поколений родителей и предков, отцу молодого графа достался не за маленькую сумму. Когда Джозеф приехал в порт, то думал " конец скуке и теперь можно будет насладиться сладким вином, сидя в дорогих апартаментах и расслабиться ", но его планы испортил кто-то, кто разбил его очки, которыми он очень дорожил, банально, невнимательно влетев в его плечо впопыхах с чемоданами. Кто это был -граф заметить не успел. Очки были очень дорогие, тонкой ручной работы с красивой серебристой гравировкой и тонкими линзами с серебряной цепочкой-держателем. Они были сделаны специально для его идеального лица на заказ для того, чтобы не просто сидели как влитые, но и подчёркивали его красоту и местами выступающими миниатюрными розочками напоминали о покойном брате. Граф очень себя любил и одевал во всё самое лучшее, и самое главное - дорогое. Обожал себя баловать, имея власть, деньги, превосходство. Ходил на дорогие косметические процедуры, чтобы держать себя в изяществе и ухоженности, по утрам по полчаса убивал перед зеркалом , дабы привести себя в порядок. Еще регулярно посещал спортивные залы, фехтование, конный спорт для поддержания тела в тонусе. Слуги, боязливо шарахаясь и переглядываясь , пытались успокоить разгневанного хозяина и предлагали ему временно взять другие очки, пока его излюбленные не починят, раз тому было принципиально ходить в такой вещице, добавляющей шарм к его полному образу. За такое легкомысленное отношение к его персоне, ранившее столь нарцистичную натуру, Дезольнье посчитал это оскорблением, и человека, предложившего эту инициативу, тут же разгневанно уволил, выплеснув в лицо вино. Лишь через пару бокалов сока и обжигающего горло алкоголя, чуть-чуть подобрев, но не утеряв рассудок и не поддавшись пелене веселого вальяжного настроения, решил дать слуге шанс вернуться, воспользовавшись его руками - если он найдёт того, кто толкнул его изящество и испортил ему весь вечер, вынуждая думать о заказе новых очков и трате приличной суммы - слуга будет принят на хорошо оплачиваемую работу назад. Махнув брезгливо рукой, Дезольнье слегка облокотился о левый борт судна, продолжая смотреть на закат, покачивая вино , смешанное с соком, в бокале, цокая о стекло периодически ногтём — что ж за день сегодня такой... Немного раздраженно потирая глаза, прошипел тот. Пока мужчина пытался успокоиться, то ненароком почувствовал, что за ним как-то по-особенному наблюдает кто-то за спиной, уже несколько минут так точно. Он знал это ощущение слежки . Сначала он немного сдержанно стоял , опираясь боком о фальшборт ,и наблюдал за брусничным закатом, краем глаза подмечая не только взгляд уж больно не скрывающих свою заинтересованность девушек, но и взгляд какого-то юноши, который достаточно быстро утерял к нему весь интерес. Сведя брови к переносице, мужчина уже повернулся в сторону незнакомца, оценивая схожесть спины и ботинок с теми, что были у человека, выбившего случайно из рук очки. Край губы дернулся в легкой ухмылке. Привлекая внимание своих собачек на побегушках, граф поставил бокал на поднос и засунул руки в карманы. С легким презрением и недоверием смотря на проходящие мимо пьяные мерзкие рожи, незаметно, практически на носочках, Джозеф покинул людное место, возвращаясь в свою каюту первого класса, намекнув лишь одним пальчиком своим прислугам привести журналюгу на допрос, который уже долгое время его мельком разглядывал. Слуга, которому выпала основная часть работы, замешкался, но кивнул, после чего подозвал остальных ребят, кивая в сторону журналиста. — видите? Вот тот... Помогите мне его доставить графу, просьба дана, выполнять надо... Тихо и быстро... " сегодня надо будет попробовать поупражняться в написании каких-нибудь политических тем... " Думал мысленно Илай, не подозревая внезапного бзика ранее мелькавшего в толпе графа, что уже лясы точить в его адрес начал " вроде бы у таких статей особый стиль передачи. Более сухой, четкий и по факту... Хотя, в некоторых газетах было как-то все приукрашено из разряда " из мухи слона ". Надо будет проанализировать мельком, какая передача в статьях людям нравится больше. Но... " Он глянул на всё ещё шумно хихикающих девочек с кислой миной, а потом в свой опустошенный бокал сока " явно что-то приукрашивают в статьях... Возможно, от того и слухов и эмоций больше. Но они могут очень далеко зайти и последствия, как и для того, о ком слухи, и для того, кто выпустил статью - печальные". Люди в черных костюмах приблизились к брюнету, тихо, неспеша, дабы не привлекать лишнее внимание. Один из них, чуть наклонившись, коснулся плеча юноши: –Прошу прощения, не могли бы вы пойти с нами, вас хочет видеть наш господин и желательно без глупостей. Посидев какое-то время с хмурой миной, журналист не сразу заметил, что к нему подошло человека 4 в черных костюмах и 1 в костюме швейцара, только личного, судя по другому типажу заправленной рубашки и золотой брошюры на грудном кармане. Последовавшая просьба и окружение со всех сторон его напрягло, как и длинные пальцы, касающиеся его плеча, словно когти хищной птицы. Отставив медленно стакан на столик около кресла, напрягаясь, как струна, он привстал, чуть прищурившись, убирая чужую ладонь двумя пальцами в сторону — а в чём собственно дело? Какой господин и почему? Что-то не так?-мужчины молчали. —Я никуда с вами не пойду без объяснений и поверьте, моим "хозяевам" неподобающее отношение ко мне уж очень не понравится, так что, прошу и с вашей стороны " без глупостей " быть. Слуги, словно стервятники смотрели на омегу. Каждый в этот момент думал о своём, но всё же их объединяло одно - они были сегодня очень измотаны, будучи ежечасно на побегушках. Для них это было хоть уже и привычным делом, но всё же они были людьми, а не машинами, и им хотелось нормального отношения. Чего не сделаешь ради денег... "Ох, как я устал сегодня... Еще и эти капризы нашего хозяина, теперь тут ещё этот ребенок" С легким сочувствием смотря на журналюгу, которого ждало растерзание. Второй же, держа спокойно идущего следом обреченного Илая под локоть, которому вообще не доставляла удовольствие данная компашка и предстоящий разговор, устало зевнул. Третий же, что не постеснялся коснуться юноши за талию, аккуратно придерживая его за нее, злобным взглядом бросил в сторону, будто кого проклял, вспоминая, как молодой журналист около минуты пытался от них отбиться, ловко выскальзывая и оттягивая время, за которое им могло попасть от хозяина. Мало ли что дитю 28 лет могло прийти в голову. "Вот и почему он упрямился... Хотя, не каждый день к тебе подходят и пытаются куда-то стащить к кому-то без твоего на то согласия. Хм…Он не знает от кого мы? Хотя, наверное, да, чем нет... Он же что-то сделал господину, раз довел его до такой точки кипения. Лучше не лезть, а то и меня уволят, а мне еще нужно детей кормить" Больше не произнося ни слова и не отвлекаясь на глупые мысли, слуги потащили юношу в каюту аристократа первого класса, что веяла запретной неприкосновенной для ранга ниже роскошью. Заведя его туда, Илай немного встал на мгновение в ступор -все внутри было практически золотым и из драгоценных камней. Роскошная каюта из золота выглядела как произведение искусства, полное богатства и роскоши. Стены украшены золотыми узорами и инкрустациями, сверкающими при свете люстры из висящих хрустальных подвесов. Мебель была выполнена из драгоценного дерева с позолоченными деталями, диваны и кровати украшены мягкими шелковыми подушками и пледами с медными и серебристыми узорчатыми вышивками. В каждом уголке каюты стояли вазы из тонкого фарфора с изысканными букетами цветов, на столиках расставлены серебряные подносы с фруктами и сладостями, а настенные картины изображали сцены из жизни аристократии, зеркала в золоченых рамах осыпаны драгоценными камнями, отражая блики света и создавая впечатление бесконечного блеска и роскоши. –Лучше вам вести себя более спокойно, мистер, наш хозяин не любит, когда ему перечат. Вы можете потом очень сильно пожалеть. Один из слуг заметил одну странность в поведении пророка -тот был крайне спокоен и ,малесь, горделив,- и осмелился спросить. –Вы в самом деле не знаете кому мы прислуживаем? На что журналист отрицательно покачал головой, поджав губы. Один из охранников на побегушках посмотрел на товарища, как на дурака, после чего спросил. –Зачем ты задаёшь такой вопрос? А после взглядом намекнул, немного дернув краем губы, показав зубы в легком оскале, мол, не тупи и не разговаривай с ним. В этот момент выбежал уволенный юноша, радостно всплеснув руками, как маленький ребенок, искрясь от счастья: –О! Это ж тот парень, который толкнул нашего господина... Я спасён! Я могу вновь работать! "Я уже всё что можно обыскал... Думал всё, не зря в гороскопе писали, что сегодня в поисках будет везение". Один из слуг дал подзатыльник кричащему, на что Илай немного удивился такому счастью, как похищать людей… –Да не ори ты на весь корабль... Стой... Это он?.. Неужели хозяин его узнал и поэтому позвал... "Интересное совпадение, жалко парня..." Тут у журналиста закралось уже куда более неприятное паническое чувство, от которого на мгновение стало сложновато дышать, а внутри горла неприятно скрутился колкий ком. Доведя его до места отдыха француза, слуги грубовато усадили парня в кресло, пока аристократ читал вечерние новости в газете в вальяжной позе. Увидев перед собой Кларка, мужчина мельком одарил брюнета ледяным взглядом, " Хм ... Интересно, похоже ещё совсем юн, не больше 20-22... Ох, что за молодёжь пошла сейчас, так ещё одевается настолько...безвкусно" Аристократ показал быстрый жест, намекая всем уйти, тем самым оставив его и журналиста наедине. Один из слуг хотел что-то сказать, но товарищи ему ясно намекнули, что лучше подождать. Судя по состоянию, граф не просто вымотан, он был в немой ярости, сдержанной, как и подобает аристократу, но ярости, которая не помяни беды могла обернуться кормом акулам для журналиста. Немного неповоротливо устроившись на дорогом диване, вытянув ноги, Джозеф, посмотрев на голубоглазого, как на зверюшку,и на мгновение забыл, как дышать- его внимание привлекли глаза журналиста. Сорокина натура... "Впервые вижу, что у человека могут быть такие красивые глаза, они словно два очень редких сапфира, почти небесного... или аквамарин ближе к описанию?" Так, немного засмотревшись на юношу с пары секунд, мужчина фыркнул. –Я смотрю ты очень смелый, раз так спокойно сидишь и смотришь на меня с презрением, не боясь даже опустить покорно в страхе взгляд, довольствуясь не только моей компанией, но и моим вниманием. Я очень устал за сегодня, поэтому перейдём сразу к делу...Ты хоть знаешь, что с тобой будет, если ты попытаешься написать обо мне статью? Удовольствие не из дешёвых, а судя по тому, в чем ты сейчас, могу смело заявить, ты даже одно слово не имеешь права написать... — а причем здесь мой статус и напишу ли я слово о вас или нет? Думаете, вы мне интересны? Быть может, я всего пару слов напишу о вас и больше отдамся описанию праздника, а не лица, которого мне не ведомо и тем более не интересно знать с таким отношением и похищением. Разлепив сухие розовые, местами потрескавшиеся губы, журналист спокойно развалился на кресле, скрестив ноги. Илай сурово без страха с легким вызовом смотрел на мужчину. — и советую в более безлюдном месте стаскивать омежек и девок к себе в "логово". И всё же... Вы меня позвали не за этим, верно? Честно признаться, юноше было страшно, но нужно было вести себя профессионально, слегка перегибая в наглости палку, как это делали профессионалы, не дающие себя «нагнуть» обстоятельствами. Столь обескураживающая наглостью дерзость не сколь разозлила мужчину, как оскорбила. Роскошная комната, что иногда сверкала красивыми драгоценными камнями, наполнилась немой тишиной кладбища. Мертвой, ледяной, умиротворяющей до поры до времени. Даже огни в люстре стали светить чуть тусклее, осыпая комнату атмосферой надвигающейся беды. В углу мелькнула украдкой тень, а глаза графа блеснули в полумраке от волос недобрым огоньком. Изящные длинные пальцы с аккуратными длинными ногтями сжали до легкого скрежета стеклянный бокал, а вино молчаливо в страхе улеглось, боясь издать любой всплеск. Джозеф хотел сейчас, как лев наброситься на мальчишку и выпустить весь сегодняшний накопившийся гнев на него, разорвать в клочья, упиваясь чужими мучениями и криками. Зрачки в ненависти сузились, а правый глаз невольно дернулся. –Граф Джозеф Дезольнье... Тебе это имя о чём- нибудь говорит? Элегантно перекинув ногу, блондин тоскливо устроился в кресле, уперевшись рукой об щеку, пока ждал ответа от собеседника. Ответа долго не поступало, а точнее. секунд 5, за что француз металлическим тоном произнёс. –Отвечай... И не заставляй меня ждать poussin ... я этого очень не люблю... le temps, c'est de l'argent. -Его французский акцент был безупречен, как и английский, что из уст его был как у коренного носителя. Ловко метающийся язык красиво выстреливал слова зловещим шепотом гадюки с легким рвением выплеска яда. На всё такое беспричинное поведение, внутри молодого журналиста, которого утащили, как барную шлюху не весть куда и к какому большому ребенку, начавшего играть в глупую игру, начинала кипеть буря, а руки незаметно сжались в кулаки, позволяя ногтям впиться в кожу, выпуская так пар. " и вправду аристократы еще те сучьи выскочки...ведет себя, как французская проститутка. Слишком себя ценит, а на деле пустышка... Что ему вообще надо? Поиздеваться? Схватили прям перед обедом и утащили в его покои, а теперь водят за нос, как идиота" — я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, пока игнорируются мои. Мне все равно кем вы являетесь. Я спрашиваю еще раз, зачем меня сюда привели? Знакомиться? Закажите себе шлюху или проститутку. Я таким не занимаюсь, я обыкновенный журналист. Встав с кресла, он отряхнулся, поправляя на себе темно-шоколадную клетчатую жилетку, смотря на графа сверху вниз, проявляя ужасную дерзость — если ваше supériorité не соизволит laissez-moi partir , мне придется заорать, и молва может пойти совершенно в другую сторону, - корявенький французский слегка резал слух, - -Здесь много тех, кто вам ровня и даже выше вас. Я о том, что могут подумать о ваших похождениях и любви отлавливать омежек с девушками и насиловать их. Вашему отцу явно такое не понравится. Хоть вы можете так и не делать, но слухи уж больно скользкие. Кажется, мальца пока что ничего не пугало, на данный момент, потому что другой бы граф уже залепил бы ему громкую пощечину или сжал бы с дурью шею до хруста гортани и сухожилий, оставив гематомы на коже и сдавленную глотку, что еще неделю бы дергала. Либо, просто не пугал сам этот мужчина, от которого веяло не столь угрозой, сколь напыщенностью и детским идиотизмом. Он уже неоднократно попадал в передряги и похуже. Например: субботнее вечернее время праздника с пьяным Джорджем, который как тигр сорвался на него, из-за чего юноша не мог нормально несколько дней ходить, а потом еще месяц мучился с лечением. Такая заявка задела гордость и честь графа. Его лицо на мгновение показало шок, а после, его брови прилипли к переносице, озаряя миру пару морщин растущей внутри бури… Вначале он хотел спокойно побеседовать с мальчишкой, чтобы дать понять, что не стоит лезть туда, куда не надо, но… После высказываний и проявления бескультурья по отношению к себе, он передумал. Мужчина слегка раздражённо поднёс вино к губам. Этот прекрасный благородный напиток десятилетней выдержки. Осушив его до последней капли, аристократ нарочно опрокинул хрусталь и тот разбился на дорогом ковре, заставив журналиста дрогнуть, разлетевшись по паркету. – Я тебе уже ответил на твой вопрос, но раз ты настолько глуп, хоть и владеешь моим родным языком, мне придётся тебе сказать напрямую. Блондин резко встал с кресла, как бешенная фурия, сорвавшаяся с цепи. Его шикарные кудри, словно белоснежные перья лебедя, слегка взлетели вверх, после чего грациозно приземлились на ровные плечи. Приближаясь к собеседнику, граф по пути наступил на разбитую посуду, как будто этим он что-то хотел сказать брюнету, намекнуть, дать понять о меньшинстве... –У меня чутьё и глаз наметан на прессу, сколько людей хотело написать обо мне, о компании, о всём том, что связано со мной... Тем, кому это удалось- поднялись по вашей карьерной лестнице. Только с моего позволения, они могут брать у меня интервью. Другие же, кто пытался тайно это сделать, тут же были уволены со своих рабочих мест, тебя это тоже может ждать... Тебе только о домохозяйстве писать и не более, все равно эти статьи никому не сдались... Хотя, с твоим хамским поведением и не знания своего места... Ты долго в своей сфере не протянешь... Сделав пару шагов назад, мужчина благородных кровей попытался унять гнев, сжимая кулаки и потирая нервно переносицу, пытаясь унять и бешено колотящееся сердце. "Дам ему последний шанс. Если извинится, то возможно с миром отпущу, мне уже хочется принять ванну с пузырями и после поспать, завтра мне ещё много дел нужно уладить... Хотя стой... Он что-то сказал про шлюх?.. Неужели он настолько женщин не уважает?" –Ах да... Вы что-то сказали о шлюхах? Внезапно повернувшись, блеснув ненормальной ухмылкой, больше похожей на оскал психа, графу было противно такое слово произносить в слух, он предпочитал таких девушек называть "женщины древней профессии" из-за чего из на "ты" перешёл на "вы". Подойдя к мальчонке, тот одним махом руки толкнул провинившегося на кресло, смотря свысока глазами полными ненависти и насмешки, после чего наклонился, смотря с яростью в голубые очки так близко, что Кларк ощутил его дыхание на лице – Да и кто вы такой, господин сопливый-журналист, что так нагло и бесцеремонно без моего согласия, без моего приказа встал с кресла, прошелся по столь дорогому ковру и так надменно посмотрел на меня? Вы думали, что я позвал вас, чтобы покувыркаться?.. Вы настолько грязного мнения обо мне? Что, это тоже попало бы в статью? Раз вы не знаете кто я, не делайте поспешных выводов... Да даже если б я и хотел бы сейчас провести сладкую ночь с кем-то, то познакомился бы с изящной леди, а не... -он помедлил, оценивая симпатичного мальчонку, но выпалил - с таким мужским отребьем, как вы, таким же дешманским, глупым, напыщенным и трусливым, как уличная собака, которую закидали кирпичами... Сел, закрыл рот и послушал меня, пока я не выбил из тебя всю дурь или, того хуже, не лишил языка. Детей слышно быть не должно. Резко отстранившись, мужчина прошёлся вокруг кресла, медленно, не спеша, как лис, царапая ногтями ткань. Илай чувствовал себя стушеванным, загнанным , как мышь в ловушке. Его сердце колотилось так громко, что он был уверен, будто оно вот-вот пробьет его грудную клетку в любую секунду. В голове тревогой стучали мысли, а вся ситуация, этот мрак- как металлический мячик по тонким железным пластинкам медленно и провокационно звякал по каждой, эхом раздаваясь в кромешной тьме. Боли желудка невыносимо усиливались от нервов, которые гнали его к отчаянию. Гортань сдавило так, будто ее душили невидимыми пальцами, забирающимися когтями под кожу в плоть. По спине прошёл липкий холодок. Тяжело дыша, журналист пытался сдержать невольно накатившие удушающие слезы, ощущая, как его рассудок медленно покидает его, давая коронную роль адреналину и панике. – я понятия не имею, о чём вы говорите и с чего вы решили, что я буду писать о вас? Из-за того, что я подслушал разговор дам и обратил на мгновение на вас внимание? Какие очки? О чём вы? Я сидел и пил сок, никого не трогал, но меня схватили, как овцу на пастбище. Причем тут статьи и моя профессия? Я не о вас писать еду и не собирался даже что-то о вас говорить в статьях. Отпустите, иначе я закричу Раньше он блистал смелостью и независимостью, но сейчас понимал, что разница во власти между ним и графом была слишком велика, когда заметил на тумбе лежащий револьвер с позолотом, около которого, словно намеком, проходил этот белый величавый неуравновешенный коршун. Страх и отчаяние сжимали его душу, заставляя руки дрожать, как и голос. Он был как птица, запертая в клетке, бессильная перед господином, что едва знал его и который решал его судьбу за счёт денег, которыми мог забить рот говорунам. Граф не оставил без внимания перемену в реакции и то, как трясло мальчишку. Как маленький листочек на ветру или даже как промокший котенок под дождем, а глаза- полны слез. Ах, как сейчас они блестели, даже звезды на небе так не светили писателям у окна в периоды вдохновения. "И сколько же, о, очи ненаглядные, вы, слёз прольете за свой век?" Пронаблюдал за тем, куда устремились эти голубые покрасневшие глаза, мужчина заметил, как с опаской малыш смотрит на "его" красивую вещицу - револьвер- что не могло не позабавить графа, заставляя оскалиться, наподобие голодной гиены. Немного поразмыслив, аристократ решил этим воспользоваться и слегка припугнуть юношу, думая, что это сделает его более покладистым, сговорчивым. Приблизившись к комоду, на котором было много разных безделушек, граф взял "оружие" в руки, после чего невзначай взглянул на омежку, заставив того заметно дрогнуть и вжаться в кресло еще сильнее, ласково проведя бледными пальцами по основанию предмета и узорам на нём –Давай-ка освежу память... Когда сегодня взбирались все на борт, - Он слащаво с довольным взглядом посмотрел на портрет аристократа, -ты врезался в мужчину. Тот был в синей рубашке и довольно высок, одет с иголочки… А после револьвером показал на свой внешний вид, поведя им невзначай повернутым дулом в сторону напуганного poussin и покрутил за спусковую скобу, ненароком попадая по курку. - ты ещё очень быстро убежал на борт... Что-то вспомнил или мне ногу прострелить? Али, быть может, запоешь? "Не люблю быть таким грязным, но будет лучше один раз дать малышу понять, что если однажды столкнется вновь с кем-то равным мне, то простым разговором уж точно не отделается..." Он наиграно улыбнулся противной улыбочкой, вызывающей только от одного вида и отторжение, и панику - улыбкой хозяина, дергающего игрушку за ниточки и натягивая туже и ближе к себе поводок до удушья. - так что скажешь? Выбирай... Tic-tac, mon petit hibou! К горлу подкатила рвота, а рот неприятно стало вязать, словно на язык попала неспелая слива, пустившая свой кислый сок. Илай до мелких подробностей вспомнил тот липкий цепляющийся за всё внутри страх, когда Банш закрыл дверь на ключ, закинув его в кучку хлама... Вжавшись спиной в кресло настолько, что даже слегка проехав вверх, болезненно обжигая тканью рубашки кожу спины, Кларк обливался потом, заметно начиная дрожать ещё сильнее и бледнеть в щеках, теряя здравость и осознанность во взгляде. Атмосфера стала еще более мрачнее, чем была. Отягощающий штрих добавлял и револьвер, и ненормальный взгляд графа. На мгновение, юноша демона увидел, а не мужчину перед собой. Но быстро сослался на фантазии и игру напуганного разума. — это уже лишнее, отложите пистолет… вы же потом не сможете омыть себя от позора, если застрелите невинного юношу… Прошу, отпустите, - челюсть сводило в ужасе, мышцы отвратительно болели, а кровь била в ушах так, что заглушала всё окружение. Граф улыбнулся, повесив револьвер на пальце, —уже другое дело. Так что скажешь?.. Зажмурившись, журналист максимально пытался выровнять дыхание, вцепившись пальцами в кресло до еле слышного скрежета дорогой ткани. Обожженные кончики пальцев колоколом отозвались в помутневшем разуме. Ноги невольно свелись вместе настолько сильно, что заболели кости колен. Эти мгновения казались мучительной вечностью, болючим раскаленным клеймом на коже, прижигаемым снова, снова и снова. Робкая слеза проступила из глаза, оставляя сырой соленый слез на щеке. Сердце стало дуром неимоверно бить по ребрам, причиняя боль, сводя спамом легкие. Из груди вырвался характерный невольный писк. В этот момент, Джозеф пожал плечами и направил револьвер на юношу вновь, немного ,едва заметно, опечаленно сведя брови. В глубине души он чувствовал, что слегка перебарщивал с давкой и допросом. Внезапно, дверь каюты распахнулась так громко, что Илай мгновенно подумал о соскользнувшем пальце по курку и вылетевшей из дула прямиком в него пули. От стресса, юноша хотел схватиться за сердце, но лишь вскочил с кресла, как раненная лань, и тут же свалился, приложившись об чайный низкий столик затылком. Ноги онемели и подкосились, сознание улетучилось, утягивая бедолагу в бездонную пучину пустоты. Грешным делом, в глубине перепуганной, ушедшей в пятки, души, Кларк подумал, что путешествие , что не успело начаться, закончилось. Капитан корабля, высокий статный мужчина за 40 с изумрудными глазами и белом костюме с приличным количеством ордеров, влетел в комнату без спроса, чуть не выбив дорогую дверь. Слуг графа держали подручные. Окинув Джозефа презренным взглядом, заострив внимание на револьвере, на ненормальной улыбке и на упавшем заплаканном и побледневшем юноше, капитан рассвирепел, сквозь зубы прорявкав - Господин Дезольнье, вы что, черт возьми, делаете?! Совсем из ума выжили и страх потеряли?! При всём уважении, не смотря на наши связи, знайте свое место, молодой человек! Вы находитесь в меньшинстве среди всей знати и уж точно ниже меня! Он, не стесняясь топать, важно прошел к бессознательному парнишке и поднял его самолично на руки без отторжения, брезгливости к тому, кто был буквально не породистым, не знакомым, никем, ничем. — Это мой корабль, и я НЕ ПОЗВОЛЮ молодым богатым выскочкам издеваться над гостями, будь это слуги или обычные люди по статусу ниже и тем более запугивать их до смерти! Не позволю, слышите? Я не позволю тут убивать невинных бедолаг и пачкать дорогие ковры, мебель и паркет, по которому ходят ваши ноги, сударь! Убирайте свой револьвер, живо! Иначе я вызову подкрепление, и мы самолично доставим вас с выговором и штрафом к вашему влиятельному отцу, который может легко найти на вас управу! Если у дитя разорвалось сердце – пеняйте на себя. Я ясно выразился? Его тон был похож на лезвие -одна неверная попытка и рот возникающего мог замолчать навсегда. Графу оставался лишь один ответ, покорный, угнетающий его извращенное набалованное чрево. Лишь -да. Сверкая изумрудными глазами, капитан терпеливо ждал ответа без пояснений, без пререканий, периодически поглядывая на стройного легкого юношу, висящего на его крепких руках тряпичной куклой, пока француз до последнего молчал и терпел такое снисходительное обращение к своей персоне. Но его спокойствию пришёл конец, когда ему стали вновь говорить о женитьбе и детишках. Для него это было самой больной и в край неприятной темой. Он хоть и любил встречаться с красавицами и даже с некоторыми проводить жаркую сумбурную ночь, но ни одна из них не смогла удержать его интереса и растопить его ледяное сердце. Сначала эти упреки он воспринимал как шутку окружающих, но когда ему стукнуло 26, постоянные разговоры об этой теме стали приносить ему ужасный дискомфорт. Многие красавицы, с которыми он проводил время, намекали, а некоторые даже в наглую предлагали расписаться, а взамен подарить ему наследника. Однажды вышло даже так, что его напоила одна из бывших подруг и переспала, после чего забеременела ,и после столь чудесные новости сразу поспешила рассказать всему двору . Все тогда думали быть свадьбе и наследнику, но Дезольнье был иного плана... Мужчина тогда заплатил верным молчаливым прислугам, чтобы те запугали девушку так, чтобы у неё случился выкидыш, не применяя физических насильственных методов. Так и произошло, месяца через два. Во дворе не стихали слухи и подозрения. Кто-то винил Джозефа, а кто-то его подручную знать, в которой мужчины , уже не в новость, -влюблялись в «игрушек» графа. Быть может, и на сей раз влюбился какой-нибудь, да узнал о такой «измене» и отомстить решил. Через пару дней аристократ с позором выгнал её из дома. Предательство пережили оба. Он -нож в спину от подруги, она -отречение графа в свой адрес, хоть и была знатных кровей. Вышла потом замуж за другого банкира, да родила. С тех самых пор он завязал с букетно-конфетными периодами и занялся более серьёзными делами. За женщинами ухаживал лишь в крайних случаях, когда нужно было получить от них выгоду. Что касается омег- он видел лишь себе подобных, то есть, мужчин с природными изменениями и выгодой в пользу прибавки населения. Сжав кулаки, он как ядовитая змея вспрыскивающий яд прошипел. – Не ваше это дело, господин капитан... Сам разберусь... Забирайте этого журналиста... Я очень устал... Посмотрев на напуганного парнишку, тот тихо и уже более спокойно, как осенний ветерок, произнес. –Я больше его не потревожу, только пусть на мои глаза не попадается и ещё... Граф подошел под бдительным взглядом статного мужчины средних лет к комоду и выудил оттуда папирос Perique , а после , слегка постучав пару раз по револьверу, нажал на курок. Из дула вырвалось тонкое пламя, которым граф подпалил табак, пригубив самый край. Оперевшись бедрами о комод, Джозеф подпер рукой с револьвером вторую, держащую курево – Забавно, да? - причмокнув губами, выпуская дым, юноша улыбнулся, смотря на ошарашенного капитана. Засмеявшись, по-доброму, потеряв и след прошлой маски тирана, Дезольнье вскинул руками! – Шутка графа удалась! Я даже сумел провести капитана, какая честь! А ведь всего-то, господин Гартье, один из ваших швейцаров не убрал данную модель зажигалки... Иронично, верно?