***
"Что будет дальше после смерти? Я как-то.. боюсь и не хочу... Умирать... "
Переминаясь с ноги на ногу, спросила пустая маска со скупой черной слезой на правой щеке
-а ты действительно боишься её, ну, саму смерть?
Ответила ей пустота
-ну да, как бы, я не знаю, что будет, если я умру... Всё же поменяется, я не буду таким, какой есть сейчас и лишусь всего, что есть и меня лишатся, потеряют... а потом забудут. А что будет там? Буду ли я таким, какой есть сейчас? Ведь там что-то точно поменяется...
Маска наклонила голову на бок, замирая подобно зайцу перед змеей
" А ты действительно боишься СМЕРТИ, а не СУДЬБЫ? Ведь ты не знаешь, что будет после окончания пути , ты даже не знал, что будет на следующий день или через час. Забвение или что-то новое, неизвестное, и как ты там будешь, и что там будет... Не кажется ли тебе, что это не смерть, а судьба? Судьба того, что с тобой будет в радикально другом состоянии, месте, быть может времени. Да, быть может ты лишишься всего и всё поменяется, и ты потеряешься... Но ты же задаешь вопросы, которые если кратко звучат как " как я буду там и как сложится моя жизнь, та, другая, за чертой конца? "
"Ты не смерти боишься. Ты боишься судьбы, с которой ежесекундно шёл за руку бок о бок всю жизнь. Иронично, да? Неизвестность, что и как сложится с тобой - это судьба. Беги. Не беги. Плачь. Не плачь. Смерть не вини. Ей итак достается..."
Пустота молча улыбнулась, а маска опустила голову, прежде чем рассыпаться в прах, уронив разбившуюся хрустальную слезу.
Смерть вышла из тени, подошла и лишь одарила пустоту молчаливым немым взглядом, согнулась и зачерпнула костлявыми руками искрящуюся звездную пыль.
"Мне больше нравится проигрывать жизни и судьбе" - сказала смерть, печально вздыхая, ласково целуя горсточку песка
- я знаю. Для тебя ведь любая жизнь как интересный волнующий спектакль, а её конец -разочарование и тоска. Ты привязываешься ведь и волнуешься за каждого спустя столько лет?..
-Всегда... - ответила смерть, дунув на пепел уснувшей души,
-Мне просто хотелось бы, чтобы живое, даром счастья и чувств наделённое, было бережнее к себе и разумнее... Знаешь, - смерть повернулась, глядя на пустоту,
-хоть любая жизнь для меня спектакль, я всё же осознаю его цену. Потому и хочу, чтобы актёр играл куда дольше... Веселился, улыбался, жил... Казалось бы, я прошу не многого, не эгоистичного, с трепетом наблюдая за каждым и неохотно принимая каждого к себе... Я ведь даю судьбе шанс, правда ведь? Даю врачу спасти пациента, не забирая его окончательно, не принимая его до тех пор, пока тело его, сердце его, судьба его не решат опустить руки...
-Даешь - ответила пустота
-Так почему...- идя босыми ногами по полупрозрачному полу, рябью воды расходящегося на месте каждого шага, искря маленькими звездочками, смерть смотрела в даль, печально спрашивая
- Меня так боятся, ненавидят и винят?...
- Не знаю... быть может, страх, обида? - голос пустоты раздался с другой стороны, следуя за ней, как верный пёс, виляющий приветливо хвостом
- Но не моя вина,- смерть посмотрела на неё,
- а вина судьбы. Я ведь прошу не многого, не несу вину за установленный завет жизни и ее конца... Я лишь принимаю, забираю, забочусь...
- Живые существа - сложные. Понять их крайне тяжело...
Словно утешая, ответила пустота, немного завывая ветерком.
- Потому я и хочу, чтобы они жили и осторожничали, не теряя головы -смерть улыбнулась, сцепив руки в замочек, немного оживляясь голосом
- за этим интереснее наблюдать, куда интереснее.
- а когда кто-то умер, а над ним плачет... Для тебя это тоже спектакль?
-верно
- но, спектакль -это развлечение. Неужели и это -чужое горе -для тебя веселье?
- смотря какой спектакль и кто как его смотрит. Я лишь смотрю, молча, без эмоций, подобно тебе. Я не смеюсь, но каждый раз ощущаю... Тоску? Куда мне еще смотреть, кроме как на тех, кто ко мне потом попадает?- смерть посмотрела в последний раз на пустоту, а потом на идущую полупрозрачную душу красивой девушки
-и долго ли ты смотришь, волнуешься и печалишься?
Пустота сама робко уставилась на невинную светлую душу, что так ей напоминала "Жизнь", которую она видела лишь раз
-всегда, пустота. Всегда...
Смерть подошла к девушке с красивой улыбкой, нежной, как лепестки белой ухоженной бескорыстной любовью розы, и длинными, до самого прозрачного пола светлыми волосами, чьи концы светились маленькими звездочками. Голубой невинный, по-детски легкомысленный взгляд посмотрел на смерть, а лицо озарилось улыбкой, что стала ещё шире. Смерть застыла, смотря на неё, покорно замолчав. Лишь через несколько секунд, сделав шаг навстречу, та ответила
- ...Но всё же, я предпочитаю проигрывать жизни, пустота, и судьбе ...-
и наклонилась, погладила девушку по голове с тоскливым огоньком в пустых глазах, а после, с тяжелым грустным вздохом присела и взяла с пола белую кучку лепестков роз, напевая нежно колыбельку:
"Белой розы лепесток
Так хрупок он и нежен...
Белой розы лепесток...
так легко, засохнув, рассыпается...
Не соберешь вовек его...
Не сыщешь впредь и лик замены...
И как ты ни заботься...
я приму его...
под свое крыло...
А ты, мой друг,
люби,
дари тепло...
Ах, белой розы лепесток, о, как ты нежен...
Белой розы лепесток...
Прости меня,
небрежно..."
***
Самоуверенность и высокомерие стёрло рукой в один только миг, когда молодой граф лицезрел белого угасшего ангела на руках старушки. Кое-как насильно, превозмогая дуром накатывающими беспощадными волнами истерику, Джозеф поднялся на ватные ноги, ощущая металлический привкус во рту, делая неспешные, тяжело дающиеся шаги. Пальцы ужасно болели, ныли, горели диким пламенем и пытались одернуть внимание на себя, но сейчас было вовсе не до них. От ненависти, злобы светлые серо-небесные глаза налились багрецом, погаснув огоньком жизни, а красивые черты исказились, приобретя сходство с хищной звериной мордой. Лицо немного вытянулось, а губы скривились в ужасной неприязни ко всему миру. Сжимая кулаки, усугубляя кровотечение и роняя капли на персиковый ковер, Джозеф и не заметил, как по щекам безостановочным градом полился поток слёз. Граф уже понял, в чём дело... Слишком поздно понял, как заметил почерневшие концы пальцев и вздутые местами вены. -кто? - кратко спросил тот, глубоко, с легким невольным писком из-за вырывающейся наружу бури, дыша. Если бы не манеры, не воспитание и главное -если бы не нахождение в комнате матушки и в отчем доме, мужчина разгромил бы все настолько, насколько это возможно. Он умен. Хладнокровен. Виртуозно умеет скрывать свои истинные чувства под личиной вежливости и отстраненности, личной выгоды и недоверия ко всем и вся. Может быть милым и лже-дружелюбным, чтобы вытянуть какую-то информацию из собеседника. И даже сейчас он старался держать себя в руках, хоть и маска громко предательски трескалась, роняя бьющиеся осколки наземь. До поры до времени... Гортензия на столь суровый вопрос в лоб не смогла ничего ответить, продолжая взвывать и укачивать уснувшую вечным сном остывающую женщину. Даже сейчас Изабель была прекрасна. По-своему прекрасна в такой удрученный момент. Её руки висели, как повисшие крылья лебедя, а глаза были закрыты так, будто та просто мирно спала и готова была вот-вот открыть свои прекрасные Еремеевитовые очи, и с шоком осмотреть почему-то ревущее в трауре окружение. Пухловатые губы были слегка приоткрыты, а их кончики почему-то были приподняты в легкой нежной улыбке. Ни следа мучительной смерти, лишь умиротворение и вечный обретённый покой. Стоило Джозефу сделать еще малый шаг, как его эмоциональные качели, перевесившие грузом в одну сторону, дали волю и, свалившись около двух женщин на колени с грохотом и гулким стуком костей о паркет, он застыл, вновь покрываясь трещинами метающейся, как в клетке зверь, души, протягивая окровавленную дрожащую руку к Изабель, касаясь кончиками пальцев ее молочных волос. Ему было горестно пачкать такое дивное прекрасное создание, ему было стыдно проявлять такое кощунство к мраморному творению. Он не смел осквернять кровью такие чистые и запретные кожу или волосы, или даже край одежды матери, пытался себя одернуть, ведь пытался же, кричал в туманном разуме " не делай этого! Не смей! " ,но всё же сдался... Забрав со старческих рук женщины матушку, придерживая ее отяжелевшую голову вздрагивающей рукой, губы начали предательски дрожать с новой силой, а из недр полез истеричный плач, стекающийся в непроизвольный скулёж, что прерывался попытками виднеющимися то и дело зубами стиснуться, подавить его. По устам скатывались слезы, застывали на кончиках лишь на мгновение и падали на щёки матери, пока остальные противно затекали под воротник рубашки, заставляя кожу покрываться мурашками. Поглаживая ее трепетно, не спеша по рассыпавшимся по полу волосам, Джозеф не своим сломанным скрипучим голосом пролепетал, издав душевный, вырвавшийся из узды писк, стискивая зубы до боли, до скрежета, жмурясь и вздыхая -как же так? Мама? Как же это... Так нельзя... Ты ... Ты обещала... Мам, прошу... Голос гас, переходя на шепот, и возрождался из пепла, подобно фениксу, вновь и вновь, но не надолго, из раза в раз срываясь вниз, ибо сердце знало это ожидание безнадежного ответа, горевало, отпрыгивало в разочаровании назад, как пташка, и возвращалось с огоньком надежды вновь, склонив на бок голову, как любопытный верный пёс. Внутри всё неприятно гудело, а каждый глоток воздуха каждый раз приходилось глотать как рыбе, раскачиваясь вместе с телом вперед и назад. Руки стали слегка трясти Изабель, пытаясь оторвать от безмятежного сна, с каждым разом сильнее и сильнее обнимая, прижимая к ищущему ответный пульс в чужой груди сердцу, заставляя от тишины задыхаться от едкой внутренней подкатывающей вновь и вновь горечи. Такая легкая, такая маленькая рядом с ним в его величавых руках... Такая хрупкая и безобидная, породившая его на свет из себя, взрастившая, приласкавшая от всех бед и невзгод, оберегавшая все года, дни и ночи... дарившая сказку и улыбку по вечерам и утрам, открывшая и подарившая весь реальный мир и мир фантазий, а теперь... Теперь ушедшая куда-то туда, за горизонт, навсегда. - что-ж это за такое-то! - простонала старушка, целуя крестик в ладонях, прижимая его в губам. Её возглас помог отвлечься от забвения мертвой пучины океана, что поглощал молодого графа на дно. - как же так-то! Цвела, плясала, танцевала утром!.. А теперь мирно спит , наша дорогая Изабеллушка... Что же это такое?! ... ...***
...к ним подходит красивая высокая стройная девушка, что с улыбкой протягивает тонкие изящные руки к сыну на дереве. Ее лицо приблизилось, позволяя вспомнить ее молодые, совсем юные девичьи счастливые черты, а губы её зашевелились, но никаких звуков не было слышно - кругом взвывал легкий ветер, да шелест с перемешкой женского и детского смеха... Мужчина уставился на неё, а потом легкая вспышка перед глазами и... -мам? - вырвалось из уст Джозефа, что сидел сейчас на ветке дерева маленьким, в одних шортиках на подтяжках, да рубашонке. По щекам текли беспричинные слезы, а сердце бешено стучало, потрескивая ребрами изнутри. Девушка округлила свои чудные глаза, как увидела внезапную печаль сына и подошла торопливо, вытягивая к нему руки, задаваясь легкомысленным вопросом, заставляющим сердце от голоса дрогнуть еще сильнее - ты чего плачешь, солнышко? - Изабель немного улыбнулась, в надежде утешить сына своим умиротворенным видом. Граф застыл, посмотрел на свои крошечные бледные руки, что сжимали кору ветки, с которой после тряски всё ещё летели на бегающего внизу мальчонку цветочки, плавно, не спеша, последний раз прощаясь с ветвями, на которых родились и опали. Пару раз похлопал щиплющими от слёз глазами и вновь посмотрел на маму, сводя тонкие бровки вместе к переносице, смотря на неё с угасшей надеждой - не знаю...- вновь переведя взгляд на свои малые детские ручки, Джозеф аж подпрыгнул на месте, вцепившись очами в женскую фигуру, - ты... ты живая? - такой глупый вопрос заставил девушку слегка застыть, а потом засмеяться, слегка пару раз хлопнув по стволу дерева бледной ладошкой, - ну конечно живая, Джози! Что за вопрос такой! Ему стало неловко и как-то... пусто? Он смотрел на всё с немым вопросом и равнодушием, не ощущал и порывов ветра на коже, лишь пустоту и гулко бьющееся внутри сердце.***
Широко распахнув небесно-серые большие детские глаза, в которых плясала чистая невинность и легкомыслие, держа повисшего плюшевого игрушечного зайца за одну переднюю лапку ручкой, Джозеф с шоком смотрел на кровать, на которой лежал его брат и почему-то не открывал глаз, а рядом по левую сторону стояла Гортензия, держащая свечку, прикрывающая второй рукой рот, плача. По левую же сидела матушка в непривычно темном одеянии, закрывая лицо ладонями. Плечи ее вздрагивали - она рыдала, едва сдерживаясь, чтобы не закричать истошно на весь особняк. Отец стоял же позади неё, положив крепкие руки на хрупкие юные женские плечи, еле заметно поглаживая их пальцами. Лоренс был старше Изабель почти на 10-11 лет. Его лицо было мрачнее тучи, а фарфоровую кожу щеки рассекла слеза, неприятно защипавшая, когда едва высохла, оставив сырой след. Траурно опустив голову, граф даже не посмотрел на оставшегося живого сына, что стоял на пороге комнаты в растерянности. Поджав губы, мальчик сделал тихий маленький шаг. Половица скрипнула, заставив Изабель дрогнуть и уставиться на дитя. Взгляд её на мгновение вот только был странным , потерянным, сменившимся через долю секунды на едва заметное разочарование - в нем она увидела мертвого остывшего сына, чьи губы были синюшными, побледневшими сейчас. Клод лежал на кровати и не открывал своих красивых глаз. Изнутри вырвалось - Клод? Пойдем играть? И тишина. Мертвая, гробовая. Мальчик не отозвался. Всхлипнув, Изабель кое-как нашла в себе силы встать и присесть перед сыном, натянуть на заплаканное опухшее лицо улыбку, слабо мерцая - Мой маленький, единственный и дорогой сердцу Джози...- девушка взяла его крошечную ладошку в свои две, слабо сжав - Клод не сумеет проснуться уже никогда... Понимаешь? - А почему?- наивно, склонив пуховую голову на бок, спросил ребенок, пока***
В ледяной пучине в окровавленных руках был детский немного помятый кораблик, который, на удивление, не намок, красиво переливаясь в вьющихся обручах искрящей над головой водной глади -Это ты навеял на меня воспоминание, едва я зашел за калитку сада нашего дома, Клод? - не смотря на него, спросил с легкой улыбкой на заплаканном лице Джозеф. Тот молчал, осторожно положив засохший цветок цветущей в последний день его жизни яблони, который, как слез с полупрозрачной ладони на кораблик, распустился, немного качаясь из-за слабого потока бирюзово-темной воды***
-Джозеф! Джозеф, чёрт тебя дери! - красивый умиротворяющий голос, который описывали в книжках , как " теплый плед около камина поздно в зимний вечер ", оторвал Дезольнье из болезненного горького забвения. Перед глазами с трудом прояснилось, любимые мелькнувшие родные лица стерлись, как дымка от огня, которую небрежно смахнули рукой в сторону. Молодой граф сидел за столом в тусклой комнате, держась за опущенную потрепанную голову. Снаружи барабанил по крыше мелко моросящий дождь и гремел гром, будто великан в небесах решился уйти в барабанщики, довольствуясь попытками дубины бить по металлическому ведру. Резко открыв опухшие красноватые очи, граф от неожиданности шарахнулся так, что едва не слетел со стула, напугано уставившись на рядом стоящего седовласого юношу, который смотрел на него с нескрываемым беспокойством и сурово сведенными бровями к переносице, выдвигающие профессионализм стоящей рядом персоны. - Всё-таки ты пришёл в себя... - выдохнув и заметно расслабив плечи, он обошёл круглый просторный пустой стол по кругу, подходя к окну, за которым тускло шептала листвой унылого сада природа - Тебе опять он чудился, верно? - смотря на свое отражение в стекле, по которому стекали капельки мелко моросящего дождя, седовласый сцепил руки за спиной в замок, слегка поскрипывая белыми перчатками - А ты... Ты-то что тут делаешь, Эзоп? - Джозеф, будучи взъерошенным, с прищуром, как с бодуна, смотрел на него. Карл повернулся так резко, что его короткий хвостик забавно подпрыгнул и шнырнул назад за повернувшуюся голову, - Ты не помнишь? - в колыбели его бархатистого голоса вновь заиграли нотки беспокойства, пока на лице тяжелой тучей висело смятение, потерянность, - М-м-м... Нет... Точно не помню, когда появился ты, а Гортензию и ее плач помню отчетливо... как и маму... - Уже неделя прошла с её смерти, Джозеф... Тут графа как насквозь прострелило от услышанной новости. Сколько же он спал? Или не спал? Тогда как же так вышло и главное где он был? Неужели дымка соблазнительных видений игралась с ним не час или два, а сутками напролёт? Вскочив из-за стола, как разъяренная фурия, он в три шага настиг доктора, схватив его за плечи и стушевав в руках, как плюшевую игрушку, смотря обезумевшими горящими огнём глазами - сколько!? НЕДЕЛЯ!? Такой тон и отношение к себе Эзопу не понравились и он ловким движением скинул с себя крепкие руки, немного морщась от оставшихся под одеждой вмятин ногтей. Поправив взъерошенный воротник рубашки, седовласый наклонил голову, смотря на графа исподлобья. В тени мрачной и тускловатой атмосферы комнаты его лицо немного напоминало морду хищника, что не спеша следил за жертвой, выжидая ее дальнейшие действия - Сразу по порядку и наиболее кратко: твоя мама умерла. Ты впал в ужасный траур не хуже, чем твой папаша, который чуть не застрелился, если бы не слуги. Новость о смерти столь жизнерадостной и благоухающей, подобно цветку, графине разлетелась по городу быстрее новостей о войне. Весь город и близь лежащие деревни поникли в молчаливом горьком трауре, зная и запомнив навсегда, сколько и что сделала для них эта по истине светлая ангельская душа. Я пришёл к тебе, застал тебя в состоянии, которое, прости, ради своей безопасности описывать не хочу. Твою маму похоронили буквально на следующий день. Весь город собрался на кладбище, ее отпели и похоронили с почестями. Уж я за этим самолично проследил и занимался её бальзамированием...Так вот. Помимо того, что ты впал в забвение, из которого я вытащил тебя вот только минут пять назад, ты бредил всю неделю в горячке и не спал... Ну и мне не давал спать, как и всем в особняке. Сейчас твое состояние крайне шаткое, тяжелое. Тебе нужно взять себя в руки, как бы сложно ни было. Тут назрели проблемы, Джозеф. Эзоп смотрел своими лунными очами, переливающимися серебром, глубоко в душу небесно-серых глаз. Его тон голоса сменился на привычный бесцветный, суховато - фактический. Граф обреченно выдохнул, потер глаза и переносицу пальцами, понимая, насколько нетактично поступил под порывом скопившихся эмоций, а после вернулся к столу и рухнул на мягкий дорогой стул, переживая каждое сказанное слово доктора в голове вновь. Джозеф молчал около пяти минут, не в силах вымолвить ни слова. О чёрт, когда Эзоп еще был с ним так откровенен и выдавливал из себя аж столько слов, и когда еще позволял себе настолько обнажить свои истинные чувства, открыться другому человеку, будь давно знакомому почти с пеленок? И… Джозеф мог его понять. То, что Карл описывал, как он говорил… Он действительно мог понять такое нагое откровение и беспокойство, ибо новость о смерти графини и состояние близкого друга, с которым связывала не только дружба, давили тяжелым грузом на всех. Эзоп перевел дух, унимая подлетевшую тревогу из-за такого хватания и налета, а затем смерил юного графа изучающим взглядом, пока тот молча смотрел на него. – Пойдем, – внезапно велел бальзамировщик, – Ты неважно выглядишь. Тебе нужно... Поесть. Раз уж ты наконец-то пришёл моральным сознанием в себя, то и физическое нужно... - доктор трепетно подбирал слова, бегая взглядом и не задерживаясь ни на чём, - скажем так, приводить в чувство. А то ты очень похудел. - я боюсь, что кусок в горло не полезет, - с паузой ответил ему мужчина, подперев голову рукой, лукаво зыркая глазками на продолжающееся обнажение души - я помогу его запхать, - как ни в чём не бывало протараторил Эзоп, скрестив руки, - Ты как всегда в своём репертуаре... - с легким разочарованием цыкнул Джозеф, закатывая глаза. - Да нет, вроде. Просто, трупы мне больше приятны, чем живые, с ними проще, они сговорчивее, послушнее... - Эзоп............ - А, да, прости ,хах. Пойдем вниз. В зал. Я найду что поесть. Гортензия с больным сердцем слегла, но ,уверяю, с ней все нормально. Я слежу за этим больно чересчур дотошно и послал своего ученика следить за её состоянием. Боюсь, она переживет со своей выдержкой всех в этом особняке. По совместительству Эзоп был не только бальзамировщиком, но и врачом. В этом был жирнющий плюс: уже по внешнему виду живого пациента он мог сказать, что ждет того завтра или через неделю и выявить причину болезни. А по трупу и его вскрытию выявить причину смерти. Словом, мужчина был на значимом опыте. Он был младше Джозефа всего лишь на 1,5 года. С детства их отношения развивались крайне странным образом, но, всё же, Карл всегда отвечал на вопросы, касающиеся Джозефа, как " Он -единственный , кому я доверял, доверяю и доверять буду. Нас с ним многое связывает и даже обязует." Они спустились в Большой зал на обед. Джозеф уже с порога ощутил тревожную, давящую атмосферу. Почти не было слышно смеха и громких разговоров слуг, голоса людей в черных одеяниях звучали приглушенно, подавленно. Знакомые важно стоящие лица на равне с Лоренсом по статусу сидели мрачные и с хмурым видом тихо переговаривались между собой. Причину молодой граф понял сразу же, как увидела первую полосу «Ежедневного Пророка» – заголовок гласил: «Изабель Дезольнье была отравлена». Что и требовалось доказать... Эзоп уже со всем за неделю растыкался, как и хотел мужчина. Молодой граф подозревал, что дело было в яде, которым кто-то отравил его любимую матушку. И теперь уже заголовки газет пестрили этой новостью и позором от недоброжелательных лиц - "как такой граф, что держал жену в золотой клетке, не уследил? Быть может, он её и отравил, чтобы не страдать на старость лет?" Джозеф нервно вздрогнул и вежливо попросила газету у заплаканной и зашуганной марии, которая как раз закончила чтение. В целом, ничего особенного в статье не содержалось, кроме громких заголовков и хождений вокруг да около. Ну и парочкой сплетен. Удивительно, но статья была написана неплохо - Джозеф читал много газет и эта немного выделялась манерой написания.***
"Сегодня Франция встает перед самой необычной тайной, которую только можно себе представить. Прекрасная графиня, известная своим благородством и чуткостью, добротой и ангельским великодушием, стала жертвой мрачного и таинственного преступления. Как сообщает очевидец, Луиза де Ла Мор, графиня была отравлена, и страна впала в состояние шока от этой непостижимой потери. Запрещенное убийство произошло утром прошлой недели, в роскошном особняке графа Лоренса дер Дезольнье, расположенном на окраине деревеньки недалеко Парижа.
В то время как весь мир праздновал красоту летнего утра и предстоящего пиршества, приносящее за собой последние капли летнего света и тепла перед осенней стужей, темный привкус смерти проник в изящное тело графини, и молчаливый убийца явился, неожиданно отхватив у нее жизнь. Графиня Изабелла дер Дезольнье , или просто Изабель, как ее знали друзья, была необыкновенной женщиной. Она была воплощением нежности и сострадания, всегда готовой помочь тем, кто нуждался. Ее белоснежная кожа, блеск величественных голубых глаз и элегантность движений делали ее магнетической и обворожительной, а деяния её покорили не одно сердце. Она посвятила свою жизнь помощи нуждающимся и дарованию любви и надежды тем, кто был лишен их. Ее доброта и сострадание делали французскую графиню истинным ангелом, спускающимся на землю. Даже невозможно подумать о том, кто мог бы убить такое благородное существо. Все, кто знал Изабель, обуреваемы ужасом, задаются одним и тем же вопросом: как можно было отнять жизнь у нее, кто был способен на такое безумие? Достоверные детали о том, что спровоцировало это зловещее убийство, пока остаются под слоем тайны и таинственности. Франция не останется пассивным свидетелем этого необъяснимого преступления. Люди могут ненавидеть, но они способны любить еще сильнее. По всей стране, люди объединяются, чтобы привести убийцу графини перед лицом справедливости. Они требуют ответов, требуют истины, требуют справедливости в память о своей потере.
Но пока тени густоты и загадок окружают графиню Изабель, Франция продолжает жить с подавленным сердцем. Таинственное убийство графини неизбежно вводит страну в эпоху неведомого, и вопросы без ответов только усиливают чувство паники и тревоги в сердцах французов. Наряду идет война, состояние каждого так и рвёт обвинить сговоренное лицо из Германии. Быть может, кто-то всё же приложил руку к этому убийству, дабы развести суету изнутри и подорвать массовое волнение? Как долго будет продолжаться это состояние тревоги, никто не знает. Только время раскроет свои карты и проложит путь к самым шокирующим истинам. Но пока мы ждем, мы оставляем этот след в нашем коллективном сознании - воспоминание о графине, которая была самой доброй и прекрасной из всех, кого мы когда-либо знали. Пусть эта статья останется мемориалом ее истории, пока мы продолжаем искать ответы на тайну ее смерти."
***
Никаких новых убийств и исчезновений,только полное внимание смерти матери. Пока слуги взволнованно переговаривались, как подобное может быть правдой, что графиня была отравлена под такой любящей заботой и надзором, который со стороны казался не нормальным, собственническим, но внутри -дарующим полную свободу женщине, Джозеф нервно теребил край льняной салфетки, сидя за столом, то и дело перекидывая то одну ногу на другую, то наоборот. Может ли быть появление Германии во Франции связано непосредственно с ней? С одной стороны, он по-прежнему понятия не имел, что убийце могло бы быть от Изабель и ее семьи нужно, а с другой – личные мотивы недобрых лиц всегда тесно были связаны с его семьей из-за отца и розни статуса. Да и навряд ли другая страна была связана с её смертью. Скорее, всё же, чьи-то личные мотивы, которые только требовалось выяснить. Эзоп, как тень вырос из-за спины задумавшегося графа, заставив мужчину слегка дрогнуть и с едва заметным осуждением блеснуть голубым огоньком глаз на серебряные извечно бездонные очи. - вот. Куриный суп, много бульона, меньше содержимого и пару специй из моих запасов, чтобы быстрее на поправку пошёл. Не переживай, это не иван-чай, корень лопуха, кора крушины, крапива и не душица У Джозефа после отмщения Эзопа за порванные дорогие брюки осталась масса воспоминаний. Опасно иметь друга-лекаря, который весьма искусен в приготовлении отваров, отрав и лекарств , и в сборе трав. Вспомнив тот забавный случай, фарфоровое лицо слегка сгладилось, принимая нежные черты. 3 дня бессонных ночей и 3 дня ругани Гортензии, что может быть лучше? - спасибо, давненько ты за мной не ухаживал, -взяв ложку, мужчина слегка поковырялся в жиже, что не приносила мыслей о достоверной спокойной жизни вечером, да и ,в целом, какой-либо радости в гнетущей атмосфере траура. Граф вновь натянул на себя маску равнодушия, цинизма и высокомерности, под которой скрывался маленький плачущий брошенный всеми мальчик, осиротевший, сидящий в темном углу, обнимая тощие коленки. Выдавали это лишь его заплаканные, горем убитые глаза. - не обольщайся, - Эзоп, окидывая презренным взглядом шебуршащее, как тараканы, окружение, наклонился и прошептал у самого уха - ешь, через час встретимся в саду, сказать тебе кое-что нужно. Важное и без шуток. После чего, почтенно поклонившись, Карл поспешно удалился прочь. Когда тарелки опустели, а всеобщее нетерпеливое ожидание достигло апогея, один из важных персон хлопнул в ладоши, и посуда вскоре была унесена слугами с глаз. Мужчины и женщины поднимались, выходили из-за столов, и, повинуясь мановению руки одного из слуг, направились на выход из большого зала, о чём-то ,почти плюясь слюнями, беседуя. Эти разговоры, дела и насущные проблемы, гнёт наводили смертную скуку, апатию и растущую внутреннюю депрессию. Никогда настолько опустошенно и тихо внутри души графа не было. Вздыхая, он отложил ложку и схватился за голову, утыкаясь локтями в край стола. Перед глазами всё ещё лежал труп матери, воспоминания, сад, смерть брата на следующий день и алое полотно в комнате, что завешивало одну большую картину. Виски неприятно гудели и дергали, а во рту остатки супа неприятно превратились в липкий налёт. Как и оказалось -кусок в горло не лез. Помяните слово, он был готов истощать и умереть, как безработный и бездомный - насколько безнадежно он пал от произошедшего. Сцепив пальцы и разведя немного руки, он перевел взгляд на окно - среди серых туч протыкались лучи солнца, падая в комнату на пол и на сад, в котором опустили пышные головы разноцветные розы. Дождь всё ещё моросил, приятно шлепая по земле и листве. Где-то украдкой мельком гремел тихонько гром и дул легкий прохладный ветер. Чирикали редко птицы, заливаясь и затихая,а потом вновь и вновь, пронизывая своими слащавыми разговорами, оживляли столь мрачноватую опечаленную картину наравне с редкими лучиками солнца. Кожу приятно обдало дуновением, заставив легкие схватить прохладный порыв, а тело окатить волной мурашек и умиротворения. Одна юркая пташка умудрилась даже залететь на чайный столик около белого подоконника, где утром неделю назад сидела мама. Присев на открытую страницу книжки, синичка забавно задергала головой туда сюда, наклоняя ее в любопытстве, рассматривая графа своими черными-бусинками, а потом начала внезапно заливно щебетать. Покачав головой, мужчина ответил ей, опустив ладони на стол полностью - ты права, нужно вставать и идти дальше, решать вопросы... Да и мысли видения брата и его слова про "он... он сгубил... сгубил" оставляют у меня слишком много вопросов. Помимо, Эзоп теперь меня ждёт... Птичка лишь с непониманием чирикнула и упорхнула обратно в сад. Оставив дела, граф торопливо направился на место встречи около большого фонтана в глубине владений природы и уже там, присев на скамью, запрокинул голову, смотря на сероватое небо, слушая лепет и шелест листвы. "Всё же, я пришёл раньше. Что-ж... Видать сбился с хода времени". Где-то минут через 15 подтянулся и юноша с серебряными волосами. Присев непринужденно около графа, Эзоп окинул округу пристальным взглядом, прислушался, а потом повернулся к мужчине, убедившись в отсутствии греющих любопытство ушей. - Изабель была отравлена второй раз. - с ходу начал он без А и Б Джозеф от услышанного обмёр, уронив папиросу, которую достал из кармана на землю. Нервно облизнув сухие губы, он требовательно осмотрел друга. - что?.. - Да, её отравили второй раз. Каюсь, что не сказал ещё тогда... - Ты молчал всё это время?! - Не дав договорить, графские руки сжали края соседних манжетов до скрежета ткани. Неминуемая злоба и обида за такое умалчивание подкатили мгновенно, сливаясь с общим фоном в импульсивный поток, который заметил Эзоп и молниеносно пресек. -Послушай, твоя мать заставила меня молчать. Когда она проснулась после обморока и начала ужасно мучиться, я был рядом и всё сразу понял, как и она. Пояснил ей всё от и до, я был удивлен её спокойной реакцией, будто та и не ожидала другого исхода. Она попросила меня молчать, я хотел сказать, но она меня уговорила не рассказывать, она не хотела открывать тебя от твоих планов, дав тебе плавание в своей личной жизни без переклинивания беспокойства за её. Почему -я понятия не имею, клянусь. Почему тебе на следующий день не сказали об случившемся - я не знаю. Быть может, она хотела прожить последние недели в кругу семьи, где её окружали все родственники перед ее участью, как и случилось, а не одни доктора в белых халатах и куча лекарств, полиция и детективы по расследованию. Джозеф, твою мать отравил кто-то, кто УМЕЕТ травить. Ей нельзя было помочь и убийца знал это, подсыпал в вино или сок яд, который мнимо "лечится", а на деле просто медленно убивает. Лекарства, травы, все эти танцы с бубном лишь оттягивали её участь. Яд сильно ослабил её и повредил внутренние органы - это уже необратимый процесс, она разваливалась изнутри. Я это подтвердил на вскрытии. Ожогов слишком много, будто яд смешанный и не быстродействующий, вроде щелочь, а вроде нет. Я узнал и выследил крайне мало, мимолетно и непринужденно опросил всех и вся, но так и ничего не выявил. Сложность заключается в том, что я не знаю состав яда, как он реагирует, виден ли он в пище или напитке, когда он был подсыпан, во что он был подсыпан конкретно и как себя вёл. По этой крупице я бы определил время, а следом... - выявил бы лиц, что находились в те моменты около стола или запасов бочек, еды на кухне у подачи на подносы - сухо с опустошенным взглядом, который смотрел вниз, ответил граф - верно. Я проверял еду, но уже на середине устал и бросил это дело...Но могу сказать, что нам стоит искать немного глубже... Твой отец едва кого-либо подпускает к запасам без присмотра и проверки. Всегда следит за этим. Я полагаю, что тут два исхода: либо кто-то из доверенных лиц сотворил такое, на которое и подумать нельзя, потому твой отец и не заметил этого, как и слуга, которого он послал следить, закрыв на это глаза в связи с доверием и " ну явно не способно сие лицо на такое", либо тот банкет и встреча с твоим отцом -дело отвлечения, запланированное, и кто-то, кто был около стола, сделал это, пока твой отец был занят на переговорах и лично не присутствовал. Ты сам помнишь, что слуги, кроме оркестра, были загружены работой, им было не особо до слежки. Я удивлен, как твой отец их всех не перебил... Граф скрестил ноги и задумался, потирая указательным пальцем подбородок. Речь Эзопа была чертовски логичной и поражающей остроумием. С таким делом ему бы и в детективы идти. - Хорошо, допустим, но... Я думаю, тут всё намного проще, чем ты думаешь. Ты хорошо наводку сделал, друг мой. Седовласый прищурился, заметно сжав пальцами свои колени - ты о чём? - о том, что яд был подсыпан в еду, раз оказался внутри Изабель. Еду, которая стояла на банкетном столе в саду... А мама-то была не одна там, а с гостями. Убийца, думаю, отравить хотел не всех, а конкретное лицо, что у него и вышло. Значит, КТО-ТО ИЗ подал ей что-то и подсыпал, так? Значит, здесь уже играет личный мотив, нацеленный на мою семью. - верно. У остальных гостей подобных проблем и симптомов не наблюдалось. - получается этот кто-то либо из наших слуг, либо кто-то близкий, кто был с матушкой тогда и ПОДАВАЛ ей вино или блюдо. Нам нужно опросить оркестр. Они ведь всё ещё в Париже, верно? Карл кивнул, но: -Понимаешь, здесь может быть задействовано не одно лицо. -м? - Просто... Странно ведь, что никто из слуг не заметил странное поведение кого-либо. Еду или напиток могли вынести уже отравленным, а не отравить его на месте. Я думаю, попытки подсыпать могли заметить или ношение чего-либо за пазухой. Такие вещи ревностно охраняют. Здесь играет запутанный фактор на основе маленького количества информации и улик. Кто-то из пункта выдачи мог подсыпать яд, сказать несущему об отравленной порции или конкретном бокале, а тот либо самолично мог подать отравленный напиток или порцию, либо передать еще 3-ему или 4-ому лицу. - Слушай... Я склоняюсь к напитку, - внезапно перебил его Джозеф, вскочив со скамейки, расхаживая туда-сюда - почему же? - Ты проверял еду после случившегося. Мама никогда не доедает за собой до конца, ест как птичка. Если бы отравили еду, ты бы выявил яд в пище, ибо сам сказал, что понял, в чём дело, а насколько я помню, матушка очнулась прям на пиршестве, мне отец говорил в машине ещё, что её проверяли прямиком там, только потом унесли в дом. Остались бы улики, которые убийца бы выкинул, еду нашли бы собаки, которые часто гуляют в саду и они отравились бы, нам донесли бы моментально об этом. Всё же, в этом особняке малейшее дуновение доносится отовсюду сразу. Почти доносится. Получается, отрава была в напитке, который легко вылить из бокала, уничтожив все улики на месте, из которого пила мать. С едой куда сложнее, заметили и нашли бы. Да и внимание было уже обострено и приковано ко всему, ты буквально на месте был и проверял всё. Да и она сама могла напиток опрокинуть, пролить, когда свалилась. Либо выпить полностью, поставить на стол, пойти танцевать и упасть. Круг лиц для опроса сужается, "едой" оказывается, скорее всего, вино, да и я знаю доверенных особей, которые можно спросить. Хоть и уже доверяю единицам после случившегося, но попытка не пытка. Умно поступил убийца, да? Очень умно, хвалю... Неужели кто-то из наших идиотов способен на такие тонкие нотки? Может там что-то похлеще стоит? - чёрт, а ты прав. Получается, начальные поиски на кухне отпадают? Джозеф кивнул, немного восторженно озаряясь рвением от собственных умозаключений. Эзоп лукаво оскалился, подойдя к мужчине со спины, вытягивая руки вверх, потягиваясь - а ты мой дорогой друг, хорош, как и всегда. - сам промышлял ядом, ты знаешь. И сам помню, как заметал следы за собой. Так что, нам остается проверить залежи бочек вина. Но сначала спросить Бенджамина, какое вино подавали к столу в тот день и кто подавал. Данный засранец не даст соврать. А там уже отыщем... - а как быть с гостями? - созовём на бал. Устроим его в субботу вечером. В такой день недели почти все знатные персоны свободны. ОБЯЗАТЕЛЬНО созовём тех, кто присутствовал тогда. Список гостей должен быть в столе отца. Те, кто не приедут -попадут под подозрения, а там уже можно подкупить слуг. Служащих шавок парой золотых монет больше от их месячной выплаты крайне легко подчинить своей воле и развязать язык. На бале и вычислим, кого прибьют следующим, если всё же "личные мотивы на мою семью" могут отпасть после. Хотя... Если наш убийца хитёр и умён, он для вида может кого-нибудь угробить, отвести, так сказать подозрения. Сложно, но не невозможно. - значит в субботу устроить бал? Я донесу гонцам весть, тебе достаточно написать приказ и пояснить " в память об Изабель", а то было бы странно, если бы ты устроил после смерти матери бал ни с того ни с сего. Конечно, приедут чтобы свидеться с друзьями, а не погоревать, но всё же. Доктор пожал плечами, облокачиваясь о край фонтана, в котором тихонько шуршали струйки воды из мраморных ангелочков. Джозеф сделал шаг и остановился, - и ещё вот что... В Париже, как я понял из прочтенной статьи час назад, поползли мерзопакостные слухи о случившемся в нашем особняке... Волнение, ложь, интриги и всё такое, и самое замечательное, вкусное, как месть, подобно холодному блюду в жаркий день - жажда отмщения. Народ жаждет узнать, кто же так обошелся с моей матушкой... Ты не знаешь, кто принёс эту статью или кто её написал? Уж больно красив мотив написания. - ну ты и спросил конечно. Настолько дотошных вещей я не знаю... Но, вроде бы, мельком слышал, что приехал там в номер отеля Великобританский журналист, который небольшой фурор навёл в редакции. Дезольнье схватился рукой за голову и искренне засмеялся, ошарашив Эзопа, у которого глаза стали как по пять рублей - как просто! Не поверишь, но я прекрасно знаю, что это за журналюга такой. Найми шофера, пусть приедет и найдет этого журналиста. - как у тебя всё просто... нанять человека, который может убить неделю на поиски... - монотонным булькающим голосом пофыркал Карл - Илай Кларк. Так зовут это дитятко. Ему чуть больше 20 на вид, а может и 20 или 21. - боюсь спросить, откуда ты... - обязательно расскажу тебе всё от и до вечерком за чашкой чая. Сейчас моя печаль и траур сменяется ненавистью и желанием найти убийцу и заставить пожалеть о содеянном. Приведите мне это талантливое сокровище, у меня с ним личные мотивы, от которых ему нереально отвертеться и он покорно будет работать на нас, доносить, как пророк весть миру прямиком с места событий. Похлопав в ладоши пару раз, Джозеф поклонился Эзопу и откланялся, оставив доктора наедине со своими мыслями в саду. Сорвав золотую розу и расположив её на ладони, перебирая лепестки, Эзоп муркнул -умен и прекрасен, как и всегда.