Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Все оставшиеся до праздника два дня Лю Синь пребывал в задумчивом настроении. Он не мог сосредоточиться ни на книгах, ни на уборке. И даже Тан Цзэмин, который пытался растормошить его и увлечь разговорами или прогулками, был бессилен. Лю Синь украшал дом, словно на автопилоте развешивая гирлянды с духовным светом от камней и расписные алые фонари, парящие под потолком, которые они сделали с Тан Цзэмином сами. Теперь дома витала праздничная атмосфера без намёка на вино, которое Лю Синь с недавнего времени стал прятать, вопреки ворчанию Тан Цзэмина. – Я где-то читал, что омела является символом этого праздника. Повесим и её тоже? – спросил Тан Цзэмин, неловко рассмеявшись. – В тот раз я всё равно срубил много. Лю Синь задумчиво протянул: – Омелу вешают влюблённые, чтобы целоваться под ней в праздники. – Ц…целоваться? – вскинулся Тан Цзэмин, комкая в руках красные ленты. – Мм, – кивнул юноша, отталкивая от себя фонарь-шарик, который тут же взмыл к потолку, показывая свои светящиеся бока. Посмотрев на растерявшегося мальчика, он усмехнулся: – Ладно, давай повесим. К чёрту эти традиции. Тан Цзэмин тут же быстро закивал, принявшись украшать приятно пахнущей омелой дом. К тому времени, когда он закончил, довольно кивая, уперев руки в бока, Лю Синь раскладывал на блюда мандарины пирамидкой по восемь штук. Снова уйдя в себя, он даже не заметил, что некоторые из них падали, катясь по полу. Подняв один из них возле своего сапога, Тан Цзэмин взял Лю Синя за руку и усадил на софу: – Как мы проведём праздники? Лю Синь, вынырнув из своих мыслей, раздумывал несколько секунд, после чего сказал: – Можем сходить на ярмарку и поучаствовать в конкурсах. Посмотрим представления, поедим... После, можем навестить друзей, прикупив несколько подарков. Вроде… праздники так отмечают? – сосредоточенно нахмурился он. Тан Цзэмин улыбнулся, подсаживаясь ближе, и взял его за вторую руку: – У меня есть идея получше. Как насчет того, чтобы накупить разной еды и не выходить из дома все праздники? Я купил домашние огненные фейерверки и несколько новых книг для тебя. Лю Синь удивлённо вскинул брови: – Домашние фейерверки? Тан Цзэмин тут же спрыгнул с софы и унёсся в комнату. Домашние фейерверки подпитывались духовной энергией, но Лю Синю ведь необязательно знать об этом, верно? Выпустив светящийся поток в маленького бумажного дракона, Тан Цзэмин вышел из комнаты, ставя его на стол перед Лю Синем. Бумажная красная фигурка была небольшой – примерно размером с ладонь юноши. В одно мгновение вспыхнув, дракон обратился в искрящееся, словно живое, существо. Тряхнув маленьким тельцем и избавившись от пепла, он осоловело посмотрел на Лю Синя, раскатывая из пасти огненный длинный язык и прилепляя его к своему глазу. Лю Синь сосредоточенно смотрел на него несколько мгновений со сведёнными к переносице бровями, после чего запрокинул голову и расхохотался. Губы Тан Цзэмина дрогнули в улыбке. Он смотрел на юношу во все глаза, слыша его смех, словно прокатывающийся волной жара по всему телу. Его больше не заботил дракон, который кружился вокруг себя, разбрызгивая искры фейерверков. Взгляд его блуждал только по белоснежной откинутой шее, приобретшей в этом огненном свете удивительный персиковый цвет. Увидев, что у неё есть такой внимательный зритель, в лице Лю Синя, заколдованная фигурка выпятила грудь и принялась скакать как рысак по столу, распространяя вокруг себя всё новые и новые потоки разноцветных огней, веселя юношу. Лю Синь заливался ярким румянцем, наблюдая за представлением, и чувствуя внутри приятное томление и радость. Возможно, и правда лучше будет остаться дома, все вечера напролёт наблюдая за живыми фигурками в компании Тан Цзэмина. В одно мгновение дракон, раскрыв пасть, чихнул, почесал задней лапой ухо и запрыгнул юноше в ладонь. Лю Синь дернулся, словно вот-вот должен был почувствовать жжение, но, вопреки его ожиданиям, маленькое тельце источало только приятное тепло и ничего больше. Потоптавшись на месте и скрутившись в клубок, зверь словно вознамерился уснуть, глубоко вздыхая и выдыхая уже искры, что закружились вокруг тонкого запястья юноши. Лю Синь смотрел на него с яркой улыбкой несколько секунд, после чего повернулся к мальчику. Тан Цзэмин словно невидящими глазами шарил по его лицу, растерявшись от чувств, что проникли в него в эту секунду. – Я… – сипло сказал он, часто заморгав и сглатывая слюну в пересохшее горло. Только в этот момент он понял, что не дышал всё это время, смотря на юношу. – Наверное, моё похмелье ещё не до конца прошло, – резко развернувшись и прижав руку к барабанящему в груди сердцу, он часто задышал, собираясь отправиться на кухню за водой. Он уже почти дошел до неё, когда в дверь раздался стук. Встав, Лю Синь переложил маленького спящего дракона на стол и пошел открывать. За дверью оказалась поразительной красоты женщина. Сняв со своей головы большой меховой капюшон алого плаща, она улыбнулась, стреляя темными глазами: – Господин Лю, – поклонилась она, – моё имя Сюн Чанъи. Я старшая племянница господина Сюна, главы вольного города Аньчжай. Лю Синь кивнул, представляясь в ответ. Растерявшись от того, что на его пороге оказалась столь изысканно одетая женщина, он помедлил несколько секунд, раскрывая дверь шире. Сюн Чанъи благодарно кивнула, перешагивая порог и снимая мягкие перчатки из оленьей кожи. Лю Синь не знал всех тонкостей этикета, однако повернувшаяся к нему спиной женщина всем своим видом дала понять, что даме нужно помочь снять плащ. Кашлянув, Лю Синь повесил верхнюю одежду привычным движением и указал гостье рукой пройти внутрь зала. Тан Цзэмин, недошедший до кухни, замер в пороге, внимательно смотря на женщину, которая сейчас оглядывала их дом, словно с высоты своего положения. Скривив губы и оглянув висящие под потолком самодельные гирлянды, она не заметила мальчика, который уловил этот жест. – Вы кто? – сложил руки на груди Тан Цзэмин, привлекая к себе внимание. Сюн Чанъи перевела на него взгляд своих темных глаз и растянула губы в широкую улыбку. Тан Цзэмин передёрнул плечами. Улыбка Лю Синя была похожа по ощущениям на огромноё теплое одеяло, что окутывало собой всё его тело, заставляя сердце биться чаще. Но улыбка этой женщины скорее была похожа на драную простынь после бессонной ночи. – Можешь звать меня старшей сестрицей Сюн, малыш, – вновь сощерилась в улыбке женщина. Ей было уже далеко за тридцать и с первого взгляда на неё было ясно, что она тщательно следит за собой, желая казаться моложе, чем есть. Взять хотя бы заколку, венчавшую её прическу, которую обычно носили девушки добрачного возраста; изобилие пестрящих разными запахами духов и толстый слой румян на её впалых щеках. Женщина протянула ладонь Лю Синю, желая, чтобы тот помог ей сесть. Юноша, всё ещё непонимающий причин её пребывания в своём доме, не нашел ничто иного, как следовать этикету и помочь ей опуститься на софу. Тан Цзэмин, проследивший за этим действием, стиснул зубы, в следующий миг растягивая губы в улыбку: – Конечно, тётушка Сюн, – заметив ничем неприкрытое недовольство в надменном взгляде женщины, мальчик осклабился ещё шире, пока Лю Синь не видел. Хмыкнув, Сюн Чанъи вздёрнула подбородок и тут же нежно улыбнулась, принимая из рук Лю Синя чай. – Погода сегодня особенно холодная. Я вся продрогла до костей по пути к вам, – капризно сказала она, передёрнув худыми плечами и поправляя своё пестрящее искусной золотой вышивкой лиловое платье. – Так зачем вы проделали такой сложный для вас путь, госпожа Сюн? – спросил Лю Синь, отпивая чай и видя боковым зрением, как Тан Цзэмин плюхается рядом с ним на софу, вольготно закидывая одну ногу на подлокотник. Сюн Чанъи осмотрела чайную чашку с белым лотосовым чаем и оставила в сторону, не сделав и глотка. Всё с той же не сходящей с лица улыбкой, она сказала: – Я здесь, чтобы лично доставить вам приглашение на завтрашний праздник по случаю нового года, который будет проходить в резиденции господина Дуна. Лю Синь взял пузатый чайничек и наполнил чашу Тан Цзэмина, не смотря на женщину: – Полагаю, господин Дун в курсе, что я не переступлю порог этого здания? Боюсь, вы зря приехали сегодня. Сюн Чанъи окинула мандариновую пирамидку прохладным взглядом и глубоко вздохнула, отворачивая голову в другую сторону: – Глава, разумеется, понимает, что недавние события могут повлиять на гостей. Ведь тот кошмар, что там происходил, не по силам забыть никому, – горестно выдохнула она, опуская глаза. Тан Цзэмин внимательно посмотрел на неё, чувствуя, как всё вскипело внутри, подобно штормовой волне. Он так сильно сжал свою руку, что по чаше пошли трещины. Даже со своего места Тан Цзэмин видел блеск глаз напротив, в которых ничего даже близко не было к состраданию. Разве не твой дядя обтекал слюнями, глядя за избиением и пытками, глупая девка?! – закричал он в душе. Переведя взгляд на Лю Синя, он увидел, что тот смотрит на свою чайную чашку, совсем не замечая улыбки, притаившейся в уголках губ этой женщины. Вновь подняв голову, Сюн Чанъи продолжила: – Мы все очень сочувствуем вам, поэтому праздник будет проходить не в самой резиденции, а в зимнем павильоне у озера. Там растут прекрасные яблони, которые цветут даже в самую холодную зиму. Смотря на юношу напротив, она вспоминала слова своего дяди о том, что господин Лю представлял из себя поразительной красоты юношу с острым как меч языком и ясным разумом. И хоть он и был небогат, заполучить в женихи такой лакомый кусок было отнюдь не тем, что можно было упустить из-под носа. Господин Сюн был торговцем, как и все поколения его семьи. Его глаза были острыми и ясно видели прибыль в том или ином деле, иначе их дела бы не шли в гору, а Аньчжай не был бы вторым по статусу вольным городом после Яотина. Все эти годы Сюн Чанъи оставалась одинокой по одной лишь причине – не было достойной кандидатуры, способной занять место в её семье. Сюн Чанъи обладала изысканной красотой и манерами, воспеваемыми в высших кругах. За ней, в обход прочих известных дам их круга, гонялись многие достопочтенные мужи, обещая несметные горы богатств и высокое положение. Однако, её семья всегда была против любого брака, не считая всех этих людей достойными. Но лишь до недавнего времени, пока её дядя не загорелся желанием заполучить одного вызвавшего всеобщий переполох юношу в семью. Но чем же именно привлек её дядю этот юнец? Сюн Чанъи обвела взглядом убранство помещения, подавляя в себе желание скривить губы. Она думала о том, что у этого господина Лю даже не было денег, чтобы нанять людей для украшения дома и смены убогого интерьера. Благо, что сам он действительно выглядел более чем привлекательно и был способен увеличить её статус, как среди замужних подруг, так и среди семей всех глав гильдии, которые точно также охотились за вниманием этого юноши. Что это за расписанная с журавлями софа и стол с ножками в форме лап тигра?.. Убожество и уродство, – фыркнула внутри женщина, но тут же осеклась, поймав на себе взгляд мальчика, который, словно прочтя её мысли, впился в неё прожигающими дыры глазами. Лю Синь очистил мандарин и закинул пару долек в рот, задумчиво пережевывая и не замечая безмолвной борьбы, развернувшийся перед ним. Он думал о том, что видел вчера в доме Сяо Вэня байте, приглашающее его на новогодний праздник. Судя по тому, что лекарь не выкинул его сразу, а даже открыл, он собирался посетить завтрашний вечер. Вот только почему он не сказал ему об этом? – Господин Лю, – кашлянула Сюн Чанъи, привлекая к себе внимание. Оглядывая пальцы парня, которые теперь приняли цвет желтизны от мандарина, она, выдавив из себя улыбку, спросила: – Так вы согласны? Тан Цзэмин, который лениво окинул напоследок женщину, уже уверенный в отрицательном ответе Лю Синя, потянулся за остатками мандарина в его руках. – Да, мы придём. Тан Цзэмин замер с так и не добравшейся до цели рукой. – Прекрасно, – женщина обнажила ряд белоснежных зубов, нисколько не сомневаясь в таком ответе. – О, это омела? – посмотрела она на вязь над столом, висящую в кадке с водой, чтобы не засохнуть до завтрашнего праздника. Переведя взгляд обратно на юношу, она кокетливо спросила, решив перейти в наступление: – Складывается такое впечатление, что вы ждали женщину. Но, насколько мне известно, вы сейчас не обременены брачными узами. На такие праздничные вечера принято ходить с парой, так что это было бы вполне уместно, если бы мы с вами… Договорить женщина не успела: вязь, висящая над столом, вмиг сорвалась и устремилась ей на голову, обдавая всё её лиловое платье брызгами. Сюн Чанъи пронзительно закричала, ощущая холод во всём теле от воды и чувствуя, как краска и тушь стекает с её лица. Оглянув своё испорченное платье и прическу, на которых тут и там висели ветви и листья омелы, она с яростью посмотрела на Лю Синя. Сам юноша лишь отстранился, прикрывая своим широким рукавом Тан Цзэмина от брызг и оглядывая бардак на столе. Взмахнув рукавами, опозоренная женщина настолько спешно покинула дом, что Лю Синь даже сообразить толком не успел, что только что произошло. Ну ничего, завтра у неё ещё будет время показать себя во всей красе и не ударить в грязь лицом! Тан Цзэмин, мрачно сверкая глазами поверх белого рукава юноши, сказал: – Ой, кажется, я плохо закрепил кадку. Какая жалость.