Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Гу Юшэнг закрепил меч на поясе, после чего раскрыл вещмешок и отошел к стеллажу с фигурками на полках и засушенными травами, стоящему в гостиной лекаря. Хлопнув по задней стенке, он с шорохом выдвинул потайной стеллаж, в котором висело с десяток клинков всевозможных размеров, и разом подхватил не меньше шести в руки, вновь направляясь к столу. Цзин с беспокойством во взгляде осмотрел бессознательного Тан Цзэмина, сидящего с завязанными за спинкой стула руками. Помимо веревки на запястьях, его шею оплетал золотой плотно прилегающий к коже обруч – блокирующий духовные силы и подавляющий физические. Цзин вздохнул: – Обязательно было делать это? Гу Юшэнг, вновь подойдя к стеллажу, ответил: – Нет времени на споры и истерики. Нам так или иначе нужно убираться отсюда, пока не заявился кто похуже тварей или темных заклинателей. Остаточная энергия от гидры всё ещё распространяется от города, а это как пир для ублюдков. Цзин задал ещё один вопрос: – А как же Лю Синь? Гу Юшэнг на миг замер, после чего продолжил собирать сумку, складывая в неё всё припасенное в доме лекаря оружие, которое рассовал после возвращения с севера. Он ответил: – Я отдал приказ своим людям найти его. Я едва разыскал Тан Цзэмина, у меня нет времени шнырять по всему городу в поисках ещё и его. Цзин обеспокоенно сказал, приподнимаясь из-за стола: – Я тоже поищу его. А как найду, направлюсь на восток. – Ты едва на ногах стоишь! – тяжелым голосом прикрикнул Гу Юшэнг. – Тебя свалит даже самое слабое заклинание, и тогда хрена с два мы соберём все пять мечей, чтобы вновь активировать защиту людского царства! – обернувшись к Цзину, он добавил: – Или ты хочешь повторения тринадцатилетней давности, когда один из нас погиб, а остальные стали бесполезными кусками дерьма, влачащими жалкое существование? Цзин растерянно посмотрел на него и опустился обратно на стул. Даже такое незначительное действие вызвало вспышку боли в груди из-за сломанных рёбер. Увидев, как скривилось его лицо, Гу Юшэнг хмыкнул, подтверждая свои слова. Цзин посмотрел на Тан Цзэмина после чего вернул взгляд на друга.  Гу Юшэнг сурово свёл брови к переносице: – И хватит блядь уже смотреть на меня как побитая собака. Если бы Цзычэн был жив, он обращался бы с ним куда жестче, чем я. К тринадцати годам Цзэмин уже мог бы поднять великий меч и сражаться, а вы расповадили его, позволяя таскаться за халатом Лю Синя! Цзин сокрушенно выдохнул, положил перед собой свой меч и посмотрел в окно. Мало-помалу, Тан Цзэмин начал просыпаться. Даже Гу Юшэнг удивился, заметив шевеление с его стороны. По его расчетам парень должен был прийти в себя только на полпути к восточному полигону, а не через час. Замешкавшись лишь для того, чтобы перекинуться взглядами с Цзином, он вернулся к прерванному занятию. Тан Цзэмин рассеянно проморгался и уставился перед собой. – Ну ты и ублюдок, – хрипло выдавил он. Гу Юшэнг хмыкнул: – Следи-ка за языком. На дальнем востоке я тебе спуску не дам. Тебя и так разбаловали сверх меры во время моего отсутствия. Не хватало ещё, чтобы после присоединения к воинским рядам ты вёл себя подобным образом. Солдаты с семи лет учатся держать меч в руках и обучаются дисциплине и уважению. Даже не знаю, что получится из тебя с таким воспитанием, которого ты тут нахватался. Тан Цзэмин медленно приподнял голову и зло произнёс: – Что ты несёшь, старик? Какой ещё восток? Какие к черту воинские ряды? Гу Юшэнг выдохнул, чуть опуская голову, после чего развернулся и сказал: – Я уже говорил тебе, что обучаю тебя не для того, чтобы ты красовался и размахивал блестящим мечом, где вздумается. Ты согласился обучаться у меня потому что хотел защищать дорогих тебе людей, разве нет? – подойдя на пару шагов ближе и смотря на Тан Цзэмина он продолжил: – Ты думаешь, сразив одного врага, ты обезопасишь их? Мы сражаемся для того, чтобы раз и навсегда пресечь угрозу, а не гонять её по всему свету, истребляя по паре штук. Тан Цзэмин откинулся на спинку стула и прохладно усмехнулся: – Значит я вырежу их по паре и загоняю до смерти по всей империи. Но я никогда не буду подчиняться такому человеку, как ты, – озлобленно выплюнул он. – Вашему братству тысяча лет, испокон веков вы сражаетесь в попытках защитить землю от угрозы призрачного царства, но они продолжают нападать с периодичностью в несколько лет. Так стоит ли биться напрасно, следуя вашему пути?  Пытаясь пошевелить руками, Тан Цзэмин едва не зашипел от досады – те были скованы намертво, а все истраченные за время боя с демонами силы ещё не успели восстановиться. Но даже если ци каким-то чудом и наполнила бы в этот момент его меридианы, обруч на шее в тот же миг подавил её.  – Всё из-за моего духовного корня? – усмехнулся Тан Цзэмин, не сводя взгляда генерала.  Он хотел спросить ещё что-то, чтобы потянуть время, но тут же замер, чувствуя прикосновения к рукам.  Большая зелёная черепаха за его спиной привстала на задние лапы и принялась кусать верёвку, которой были связаны его запястья. Услышав вопрос, Гу Юшэнг тяжело выдохнул через нос и потер переносицу.  Духовный корень воды был столь редким, что на свете существовало крайне мало людей, способных безвредно снять печать с такой силы. Гу Юшэнг искал по всему новому северу, но так и не нашел даже упоминаний о таких людях. Единственная надежда была на то, чтобы ввести Тан Цзэмина в новый этап обучения, чтобы он наращивал физическую силу и выносливость и был способен сопротивляться и контролировать печать внутри себя. Гу Юшэнг полагал, что тренировки дали свои плоды, как и предостережения Цзина о неиспользовании сил. Однако Тан Цзэмин то и дело призывал свою ци для того, чтобы снова и снова спасать одного человека, рискуя не только своей жизнью, но и подставляя под удар всех вокруг. Цзин собрался что-то сказать, когда Тан Цзэмин внезапно пнул стоящий рядом стул, который пролетел половину комнаты и разбился за спиной Гу Юшэнга, успевшего отойти в сторону. – Я же говорил, не стоит злить меня, – хрипло рассмеялся он.  Гу Юшэнг рявкнул в ответ: – Если ты решил, что под моим началом можешь творить всё, что вздумается, то ты глубоко заблуждаешься! Следующий этап твоего обучения пройдёт на дальневосточном полигоне и это не обсуждается! Тан Цзэмин опустил голову, по волчьи глядя на Гу Юшэнга: – Что, если я не соглашусь? – У тебя нет выбора! Как не было и у нас всех, – махнул Гу Юшэнг в сторону Цзина. – Или ты решил, что кто-то из нас выбирал такую жизнь?! Тан Цзэмин прикрыл глаза, вновь откидываясь на спинку стула: – Мне плевать на весь ваш сброд и планы. За свою жизнь ответственен только я сам и мой ифу. Гу Юшэнг потяжелевшим голосом проговорил, сурово вглядываясь в его лицо: – Мне изначально не стоило подпускать его к тебе слишком близко. Он запудрил тебе голову и сбил с пути. Это моя ошибка, что ты так привязался к нему, но я исправлю её.  Тан Цзэмин рассмеялся: – Уже поздно, старик. Шуцзы прогрыз уже достаточно, поэтому Тан Цзэмину хватило лишь одного движения, чтобы рвануть оставшиеся путы и вскочить на ноги. Мигом схватив меч Цзина, лежащий на столе, он перехватил ножны в одну руку, второй вынимая сталь и направил их оба на генералов на манер парных клинков. Мужчины тут же встали перед ним и Цзин сказал: – Цзэмин, мы не желаем тебе зла, ты должен поверить нам… – Поверить? Вам? С какой стати?! – сверкнул мрачными глазами Тан Цзэмин, ощущая, как закипает кровь, разнося по телу ярость.   Никогда ранее не сражавшийся великим мечом, он внезапно ощутил, что тот непомерно тяжелый. Однако его физических сил хватало на то, чтобы удерживать его, направляя остриём на Гу Юшэнга. Сам генерал великий меч обнажать не спешил, однако в левой руке сжимал клинок, опущенный сейчас вниз. Тан Цзэмин продолжил: – Надо было содрать с тебя шкуру ещё на севере. Когда ты сбросил меня с обрыва, я рухнул прямиком к тигриной пещере. Знаешь, сколько зверей, которые являются символом твоего клана, я уничтожил в те дни? – глухо рассмеялся Тан Цзэмин. Переведя взгляд на Цзина, он вскинул бровь: – Почему же ты не сказал ему, что видел, идя по моему следу? Цзин замешкался, неуверенно глядя на него в ответ.  Все те два месяца в горах Сюэ, когда они искали Лю Синя и Тан Цзэмина, Цзин несколько раз натыкался на следы второго. Точнее было сказать, то была тропа из трупов освежеванных диких зверей. Поначалу Цзин боялся, что дикие хищники, почуяв давно не заходящего в те места человека, откроют на него охоту, загоняя по всей горе. Однако единственным охотником в тех местах оказался как раз человек, вырезая каждого зверя, что нёсся к нему навстречу, не осознавая ловушки. Лишь поняв, что Тан Цзэмин разложил мертвые тигриные тела, чтобы специально оставить след, по которому они смогут найти его, Цзин оставил попытки, чтобы не подставить всех под удар. Дав время Тан Цзэмину выпустить пар в снежных горах и самому найти Лю Синя, он вернулся к остальной группе. Тан Цзэмин снова посмотрел на Гу Юшэнга, распахивая почерневшие от гнева глаза. Лицо его было мрачным, как грозовые тучи на штормовом небе, когда он сказал: – С каждым убитым тигром я представлял, что забираю именно твою жизнь. Ты хотел, чтобы я набрался опыта на новом этапе? Ну так я набрался! В сдирании шкур я овладел в совершенстве! Позволь своему ученику продемонстрировать это, великий наставник Гу! Тан Цзэмин бросился к Гу Юшэнгу, занося меч. Генерал едва успел выставить руку, чтобы блокировать нападение и отступил. Рана на плече перевязанная наспех открылась, заливая правую руку с зажатым в нём клинком. – Ты хотел, чтобы я стал сильнее, и я стал! – выкрикнул Тан Цзэмин, вновь наступая. Таким взбешенным Гу Юшэнг не видел его даже на самых суровых тренировках. Даже после возвращения Лю Синя в горах Сюэ, когда Тан Цзэмин вернулся и сам, он не показывал ярости или обиды, лишь для бравады кинувшись к нему, чтобы продемонстрировать новые умения. Кто знал, что Гу Юшэнг окажется обманутым этим мальчишкой, который лишь копил всё это время ярость в себе, чтобы наконец-то найти ей выход. И пусть Тан Цзэмин значительно уступал ему в техниках, злость и ярость в нём полностью окупала этот прорех в обучении. – Скажи, наставник, ты гордишься мной!?  Нанося тяжелые удары, он продолжал выкрикивать, чеканя слова с каждым лязгом: – Ты! Мной! Гордишься?!  Гу Юшэнг вскинул ногу, чтобы отопнуть его от себя, но Тан Цзэмин неожиданно пригнулся и сделал подсечку. Гу Юшэнг, рухнув на пол, зашипел от боли в плече и в смятении чувств подумал, что он совершенно точно не обучал его этому приёму. Выгнувшись в спине и вскочив на ноги, Гу Юшэнг проигнорировал прострелившую всё тело боль и рыкнул, выйдя из себя: – Надо было прирезать твоего ифу ещё на пороге моего дома! – В таком случае тебе стоило убить нас обоих, – волосы Тан Цзэмина растрепались, черными прядями обрамляя раскрасневшееся лицо с двумя сверкающими гневом глазами. – Я нашел его раньше, чем ты. Если бы с этим человеком что-то случилось, будь уверен, из города ты бы не выбрался. Нашел его раньше? – Что… – непонимающе спросил Гу Юшэнг, но едва успел отстраниться от лезвия, скользнувшего в его сторону. Стол за спиной Гу Юшэнга раскололся надвое под тяжелым ударом меча. Цзин, пошатнувшись, оперся о стену, подчиняясь взмаху руки Гу Юшэнга – не приближаться. Тан Цзэмин, охваченный яростью, выкрикнул: – Сукин сын, ты завел нас в Хуфэй, чтобы забить нам головы тем, что без тебя мы не справимся! Ты ведь уже тогда забрал часть моей ци, чтобы выставить себя спасителем и бравым героем!? Если бы я ощущал свои силы, то обошелся бы без твоей помощи и провёл нас через север сам, будучи способным справиться с любой угрозой! Но я чувствовал себя лишь калекой и недоноском по твоей милости! Браво, генерал, ты обвёл вокруг пальца нас обоих, я склоняюсь перед твоим коварством, – согнулся Тан Цзэмин в театральном поклоне, взмахивая мечом и ножнами по бокам от себя. Зло расхохотавшись, он посмотрел на него сквозь пряди упавших волос, сверкая молниями из глаз: – Я согласился на обучение воинскому искусству лишь для того, чтобы стать сильнее! Ты действительно полагаешь, что я терпел отравления ядом, ранения и всю жестокость твоих тренировок, наслушавшись праведных речей про искоренение зла во всём мире?! Генерал Гу, я достаточно почерпнул твоих учений, чтобы понять, что в этой жизни нужно сражаться, в первую очередь преследуя свои собственные цели! Хочешь уничтожить то, что мне дорого? Ты можешь попытаться, вот только тогда я не оставлю от востока камня на камне и спущу шкуры с членов твоей семьи у тебя на глазах, после чего обращу в лёд все твои пустынные земли, заморозив их на тысячу лет! Гу Юшэнг пропустил несколько ударов и был вынужден отступить под чередой непрекращающихся атак. Разум, всё ещё поверженный единением душ, в сумбуре подталкивал выкрикивать его ответные злые слова в попытках вразумить вышедшего из себя Тан Цзэмина. Гу Юшэнг думал о том, сколько ошибок уже успел совершить, самой главной из которой было вмешательство Лю Синя в их жизни. Тан Цзэмин впал в настоящее неистовство и даже Цзин больше не мог оставаться в стороне. Сделав несколько шагов в сторону сражающегося генерала и его ученика, он вдруг остановился, смотря куда-то между ними. Тан Цзэмин сбил Гу Юшэнга ударом ноги в грудь, отчего тот влетел в стену. Он замахнулся мечом для последнего удара, когда увидел, что глаза генерала были направлены в сторону двери. Замешкавшись, Тан Цзэмин повернул голову, сверкая налитыми кровью глазами с алыми прожилками. Всё его тело тотчас оцепенело, словно его окатили ушатом ледяной воды. На пороге стоял Лю Синь. Лимин касался кончиком острия дощатого пола, неподвижно замерев и даже не покачиваясь под потоками ветра, что мягко трепали алый подол. – Лю Синь, – едва помня себя от растерянности, произнёс Тан Цзэмин, медленно выпуская меч и ножны из рук, что с глухим стуком настигли пола. Пальцы не слушались, как и всё тело, когда он повернулся к нему всем корпусом, попытавшись исправиться: – Ифу… Лю Синь опустил отрешенный взгляд в пол, по которому, подхваченные сквозняком через открытые двери, кружились сушеные лечебные травы. В разрушенной комнате плыл приятный древесный аромат, смешанный с чем-то сладким, тянущимся с кухни. Лю Синь выглядел как туго натянутая струна, а его голос зазвенел от напряжения, когда он сказал, делая несколько шагов вперед: – Там, где вода встречается с небом. Тан Цзэмин боялся пошевелиться, смотря в словно покрытое ледяной маской лицо Лю Синя. Проведя с ним столько времени, он успел изучить даже малейшие эмоции на его лице и распознать их значения, тогда как для всех других Лю Синь был отстранён. Однако сейчас даже он был не в силах понять, о чём думает этот человек и что испытывает внутри. Тан Цзэмин будто наяву слышал, с каким грохотом закрывается всё нутро Лю Синя, запираясь на сотни замков один за другим под осознанием произошедшего. – Ифу, – вновь позвал Тан Цзэмин, делая несмелый шаг к нему. Но Лю Синь лишь сказал: – Ступай. И прошел мимо, выходя за его спину, не окинув и взглядом.  Он слышал достаточно.  Там, где вода встречается с небом. Тан Цзэмин знал это место. На празднике драконьих лодок, когда они вместе любовались открывшимся с корабля видом, Лю Синь указал в сторону двух огромных деревьев, образующих арку, сквозь которую открывался вид на синее однотонное полотно из воды и неба. Глаза Тан Цзэмина наполнились сожалением, когда он подошел к Лю Синю, чтобы прикоснуться к его ладони и тут же увидел, что обычно нежные руки были сжаты в кулаки с такой силой, что кости едва не вспарывали собой тонкую кожу, налившись белым цветом на костяшках. Тан Цзэмин перевёл взгляд в сторону Гу Юшэнга и Цзина, которые неподвижно замерли, где стояли, не сводя напряженного взгляда с Лю Синя. «Если Лю Синь сейчас применит ту же технику, что и ранее, от этого места не останется ничего, кроме щепок», – подумал Тан Цзэмин, прикоснувшись к золотому ошейнику дрожащими пальцами. Без сил, которые блокировало заклинание на нём, он вряд ли бы снова пережил нечто подобное. Он сказал: – Ифу, идём со мной… Лю Синь всё ещё не смотрел на него, и лишь повторил голосом таким леденящим, что Тан Цзэмин вздрогнул и отшатнулся: – Ступай, я сказал. Не смея перечить, поняв, в каком свете предстал перед ним, Тан Цзэмин попятился назад, сглатывая тяжелый ком в горле. Больше всего в этой жизни он боялся того, что этот человек отвернётся от него. Именно по этой причине он молчал о своих тренировках, чтобы выждать время, найти учителя, после чего и раскрыть свои силы перед Лю Синем. Он и думать боялся о том, что его ифу узнает о лжи такого масштаба совершенно случайно, да ещё и увидит его впавшим в безумие, угли которого тлели на каждой из тренировок в сражении с генералом, вылившись наконец в необъятное пламя. Тан Цзэмин вжал голову в плечи и вышел на улицу, боясь даже вдохнуть. Гу Юшэнг устало выдохнул, смотря на Лю Синя. Ещё в тот год, найдя его на своём пороге и усомнившись в случайном совпадении его странного появления на севере, Гу Юшэнг принял решение оставить его подле себя, чтобы присмотреться. Как мог человек проникнуть в закрытые земли, да ещё и оказаться в том самом месте, где хранился последний ключ к защите земного царства в лице наследника павшего генерала? Гу Юшэнг никогда не верил в совпадения. Его учили изучать врага, чтобы понять его мотивы и добраться до источника проблемы, а не слепо убивать его в ту же секунду. И если с демонами таких проблем никогда не возникало, люди были намного коварней по своей природе, чем эти твари. Надеясь вызнать, кто такой Лю Синь и откуда, Гу Юшэнг следил за ним первое время. Но за несколько месяцев проведённых в Цайцюнь, Лю Синь ничем не показал, что замешан в каких-либо планах другой стороны. Однако пущенная в глаза Гу Юшэнга пыль праздной жизни, в которой Лю Синь то и дело бегал по деревне, поднимая всех на ноги, обернулась в итоге тем, что он больше не мог контролировать: Тан Цзэмин прикипел к нему столь сильно, что с каждым днём промедления это становилось насущной проблемой, которую Гу Юшэнг не знал, как решить. Придя к выводу отправить Тан Цзэмина на четырехлетнее обучение, он хотел разделить их насильно, потому как иного пути к моменту выхода с севера для них уже не было. Лю Синь был категоричен в своём стремлении не позволить подопечному поднять оружие, и если бы Тан Цзэмин прислушался к нему, это стало бы проблемой хуже в стократ. Раз за разом выводя его из себя, тем самым заставляя поднимать оружие, Гу Юшэнг был уверен, что если Тан Цзэмин будет знать, что над Лю Синем висит угроза, то никогда не пойдёт по пути отрешения от изучения воинского искусства. Генерал без сил – всё равно, что хищник без своих клыков и когтей. Лю Синь хранил молчание, смотря на Гу Юшэнга. Никто в комнате не решался прервать гнетущую тишину. Торопливый топот ног разрушил тяжелую атмосферу. Влетев в двери, растрепанный Сяо Вэнь бережно сжимал что-то в ладонях. Поняв, что в его доме уже находятся все друзья, он облегченно выдохнул и запихнул тонко пискнувшую сферу в рукав. Увидев Лю Синя, стоящего к нему спиной, Сяо Вэнь судорожно перевёл дыхание и несмело подошел ближе. Всю дорогу до дома он отмахивался от проклятий в сторону Мао Цимэя, предпочтя сосредоточиться на главном. Как он мог допустить заморочить себе голову любовной увлеченностью настолько, что оттолкнул от себя лучшего друга?  Пребывая тринадцать лет словно в летаргическом сне и выбравшись наконец из него с прибытием четверки с севера, Сяо Вэнь снова вздохнул полной грудью. Желание жизни настолько поглотило его, что он ослеп и оглох от его красок, не замечая чёрной кляксы, сорвавшейся с кисти врага. Или не хотел этого видеть, потому что боялся снова оказаться в одиночестве и тишине.  Однако всё это не умаляло его ошибок, в которых он корил себя всё это время. Раздумывая об извинениях, что принесёт лучшему другу, он пришел к выводу, что будет даже рад, если Лю Синь ответит ему ударом на удар, двинув по лицу со всей силы.  Только подумав об этом, Сяо Вэнь улыбнулся и кивнул самому себе. Он заслужил быть избитым. Собираясь с духом, он даже не замечал тяжелой атмосферы в комнате и три обнаженных меча. Сяо Вэнь вздохнул и приподнял голову: – Лю Синь, мне столько нужно сказать тебе и извиниться, что я даже не знаю, с чего начать. Я так виноват перед тобой… Увидев, что друг даже не обернулся к нему, Сяо Вэнь подумал, что Лю Синь ждёт продолжения извинений, поэтому торопливо продолжил: – Ты был прав. Во всём. Я действительно оказался слепцом и глупцом. Я не ищу себе оправданий и лишь надеюсь, что все неурядицы между нами улягутся, когда мы поговорим.  Гу Юшэнг медленно прикрыл глаза, Цзин за его плечом едва держась в сознании оперся о стену и опустил голову. – Лю Синь, – снова позвал Сяо Вэнь, начав нервничать. Что ему делать, если он не простит его? Не встававший на колени ни перед Императором, ни перед кем бы то ни было, сейчас Сяо Вэнь всерьёз раздумывал над тем, чтобы встать на них перед другом. Он было открыл рот, чтобы вновь заговорить, когда тонкая рука схватила его за воротник и рванула вперед. Сяо Вэнь не успел среагировать, и в мгновение ока был сбит с ног тяжелым ударом в лицо. Повалившись на пол к ногам двух сослуживцев, он растерянно моргнул, уставившись на кровавые капли на полу с разбитой губы. Кивнув, Сяо Вэнь поднялся на ноги и лишь тогда встретился с другом лицом к лицу. Лю Синь повесил меч на пояс и неподвижно замер, переводя взгляд между генералами. Его лицо вопреки развернувшейся ситуации оставалось спокойным, будто за время молчания переосмыслив многое, он пришёл к собственным выводам, на которые был готов пролить свет. Лишь глаза немного припухли и покраснели от недавно пролитых слёз.  Гу Юшэнг начал первым: – Стоило ли отправлять Цзэмина, а самому оставаться? Он ведь всё равно вернётся за тобой. – Что?.. – растерявшись, спросил Сяо Вэнь. Тревожное чувство просочилось в сознание, и лекарь тут же оглянулся, глядя на разгромленную гостиную. – А где… Цзэмин? – едва увидев Лю Синя, он был уверен, что мальчик тоже тут.  – На что ты рассчитывал? – вновь заговорил Гу Юшэнг. – Что сможешь одолеть нас троих? – Какого черта происходит? – выкрикнул Сяо Вэнь. – Зачем нам сражаться, тем более против Лю Синя? Ты в своём уме?! – Он всё знает, – приглушенным голосом произнёс Цзин, вперив взгляд в пол. Сяо Вэнь ощутил укол в сердце и распахнул глаза, когда осознание покрыло коркой льда все внутренности. Посмотрев в сторону Лю Синя, он только теперь увидел, насколько было напряжено всё его тело. Даже несмотря на то, что весь его вид говорил о том, что он побывал не в одном кровопролитном сражении, в котором потонул город этой ночью, Лю Синь твердо стоял на ногах. На его лице не было ни страха, ни паники, только застывшая маска, ненавистью изуродовавшая его обычно мягко лучащиеся глаза. Гу Юшэнг устало выдохнул: – Не делай глупостей, парень. Всё уже решено, ты и сам понимаешь. Генерал уже собирался отойти к вещам, когда Лю Синь внезапно тихо рассмеялся, чуть опустив голову, словно Гу Юшэнг как и раньше в Цайцюнь ненароком рассказывал то, что смешило его. – Я тоже думал, что всё решено, Гу Юшэнг, – сказал он. – Вот только всё ли всегда идёт в ногу с нашими планами? Лю Синь тряхнул рукавами и в его ладони тут же легли рогатка и черный мешочек. Гу Юшэнг возвёл глаза к потолку, сказав: – Мы уже проходили это, когда в горах Сюэ вместо того, чтобы выстрелить, ты разрыдался, умоляя меня отступить. Но я больше не отступлю, Лю Синь. Никогда. Более того, всех нас травили с отрочества, твои яды нам не страшны. Он едва успел договорить, когда мимо него со свистом пролетел снаряд, разбившись о грудь Цзина. И так едва держащийся на ногах мужчина, пошатнулся и растерялся, втягивая в себя воздух, пропитанный ядом. В следующую секунду он осел, потеряв силы в ногах, и завалился на бок, теряя сознание. Верхняя губа Гу Юшэнга дрогнула, когда он перевёл мрачный убийственный взгляд на Лю Синя, который уже целился в Сяо Вэня. – Лю Синь, послушай!.. – только и успел выкрикнуть лекарь, делая шаг, когда токсин прилетел ему прямо в лицо и разбился. Сяо Вэнь успел скользнуть пальцами по подолу халата Лю Синя, прежде чем тот отопнул его от себя, как змею. Он неподвижно замер, съежившись у перевёрнутой софы в окружении разноцветных подушек. Гу Юшэнг рванулся к Лю Синю, в беспамятстве злости занося меч, и тут же отшатнулся от выстрела в грудь, но устоял на ногах. Взмахнув рукавом, он разогнал пыль, не сделав и вдоха.  Лю Синь ровным голосом неторопливо сказал, опустив глаза и заряжая рогатку: – Быть может вас и тренировали противостоять ядам, вот только это было в то время, когда у вас была ци. Способен ли ты сейчас выдержать кровь тысячелетней гидры, из которой я изготовил этот яд? – нацелившись на Гу Юшэнга, он вскинул бровь: – Давай-ка проверим, человек. Гу Юшэнг перехватил меч удобней, готовясь отразить снаряд с токсином, и уставился на него, скривив ухмылку, словно бросая вызов. Лю Синь отпустил тетиву. Мягко спружинив, черный мешочек устремился к мужчине, который уже вёл свой широкий меч по дуге. Гу Юшэнг знал, что был способен отразить эту атаку даже с завязанными глазами, поэтому его лицо было преисполнено уверенности. Он уже видел, как снаряд приближается к сверкающей стали, когда мешочек вдруг раскрылся ещё на подлёте, осыпая его едкой пылью с ног до головы, окутав облаком и заставляя от неожиданности втянуть в себя воздух. Тонкая леска, тянущаяся к едва заметному крючку серебряного кольца на среднем пальце Лю Синя, издала тонкий, на грани слуха звон и ринулась обратно. Перехватив пальцами, Лю Синь сорвал её с кольца и тряхнул рукавом. Сдерживаемая злость наконец пролилась наружу, с которой он принялся выпускать в Гу Юшэнга снаряд за снарядом, погружая всю комнату в ядовитую пыль. Сквозняк из открытой двери за спиной Лю Синя гнал пыль внутрь, словно намеренно тесня генерала к стене. Гу Юшэнг был единственным из генералов, кого тренировали втрое яростней остальных, готовя из него того, кто будет способен повести всех в бой. Вынужденный терпеть бесчеловечные тренировки и пытки, он не раз был на грани жизни и смерти, готовя своё тело к самым страшным атакам. Гу Юшэнг был не тем человеком, который сдаётся так просто. И тем не менее сейчас он был всего лишь простым человеком, в чьём теле не было духовной энергии, запустившей бы процесс в организме для подавления яда. Стоя на одном колене и сипло дыша, он сказал, сплюнув кровь: – С самого начала жизнь Тан Цзэмина ему не принадлежит… Лю Синь, смотря на него сверху вниз, холодно произнёс: – Тебе тоже. Он развернулся, перешагивая порог и не замечая, как Гу Юшэнг за его спиной тяжело поднимается на ноги. Боль от яда тысячелетней гидры, кровь которой Лю Синю удалось собрать на корабле в тот день, словно плавила все внутренности.  Перед глазами Гу Юшэнга то всё темнело, то расплывалось, так что ему пришлось сконцентрироваться на светлом силуэте, чтобы не потерять ориентир. Стиснув зубы, он, терпя жгучую боль, устремился вперед.  В разрушенном дворе беспокойно топталась только Ли’Ло, в сторону которой уже медленно брел её всадник.  Лю Синь даже не обернулся, когда услышал позади хриплый крик: – Если ты решил, что я не пожертвую каким-то жалким человеком ради выполнения своего долга, то ты ошибаешься! Гу Юшэнг собрал оставшиеся силы и бросился в его сторону. Лю Синь отбил удар мечом, пригнувшись от летящей над головой стали и отступил вбок. Меч Гу Юшэнга в руках Тан Цзэмина встретил этим вечером не один удар клинка, отчего темная защитная ткань на нём изрядно истрепалась. А получив несколько ударов Лимином, и вовсе распалась на ленты. Мечи всех генералов отличались только по цвету и тем, что на каждом было высечено клановое имя. Лю Синь держал Лимин параллельно плечу, чувствуя, как колени подгибаются от давящей на него сверху силы, когда увидел имя меча Гу Юшэнга. Верность и честь. Но последнее слово было зачеркнуто. Гу Юшэнг действительно был единственным генералом из великой пятерки, чьё имя было запятнано чередой предательств императорского двора, о которых знал каждый пёс в стране. Терпящий поражение за поражением последние тринадцать лет, наступая на следы своих пращуров, как он мог быть побежден даже простым человеком? Источая убийственную ауру и сверкая злыми черными глазами, Гу Юшэнг, казалось, был намерен прикончить Лю Синя здесь и сейчас. Лю Синь же, чьи взгляды на мир полностью перевернулись этой ночью, потеряв почти всё, что было ему дорого, держался и отражал удары лишь на упорстве и оставшихся немногочисленных силах. Некогда великий генерал, по своей мощи сравнимый лишь с горой Тай, и человек, боящийся навредить даже мотылькам, сошлись в битве столь яростной, что искры, высекаемые под их мечами, не таяли даже настигнув земли. Видя несущийся на него меч, Лю Синь понял, что у него не хватит сил снова взмахнуть Лимином. Раненное и ослабевшее тело было готово принять последний удар, когда откуда-то сбоку на Гу Юшэнга внезапно налетел человек, оттолкнув его в сторону. Го Тайцюн, в драном халате и одном сапоге, прокрутил в руках копьё и встал в стойку между ним и Лю Синем. Он крикнул звонким дрожащим голосом, чуть повернув голову к другу за его спиной: – Беги! Лю Синь кое-как поднялся с земли. Он был поражен настолько, что даже не знал, что сказать. Гу Юшэнг хрипло хмыкнул:  – Блядь я разрублю тебя надвое, щенок. Прочь с дороги! Дрожа от страха, Го Тайцюн выставил копьё перед собой, держа его так, как учил Лю Синь после первой вылазки в управление стражников. Генеральский меч и копьё несостоявшегося стражника встретились с лязгом. Го Тайцюн скользнул вдоль своего шеста и, приблизившись к еле держащегося на ногах Гу Юшэнгу, нанёс пару ударов, один из которых рассёк его губу. Го Тайцюн был бестолковым и слишком наивным для стражника – так ему все говорили. Он терпел все насмешки над собой, стараясь стать лучше для себя и друзей. Выросший в семье стражников, всю свою жизнь он стремился лишь к одному – помогать людям. Было много тех, кого сегодня он спас, но были и те, кого от гибели уберечь он не смог. Видя, как люди сражаются и погибают, Го Тайцюн поднимал копьё раз за разом, следуя учениям своих наставников, которых прислал к нему Лю Синь. А когда то ломалось в пылу сражений, он поднимал следующее. Го Тайцюн вновь крикнул, видя, как Гу Юшэнг наступает на него: – Беги! Лю Синь сделал шаг вперед, не желая подчиняться наивному другу, когда Гу Юшэнг вдруг рубанул своим мечом наискось, остриём рассекая грудь стоящего перед ним парня от плеча до бедра. Кровь брызнула по дуге.  Го Тайцюн простоял ещё секунду, после чего тяжело рухнул под ноги генералу. Гу Юшэнг стряхнул с меча алую кровь и перешагнул через тело. Он сделал только пару шагов, когда силы окончательно покинули его, а яд сковал по рукам и ногам, повалив его наземь во тьму.  Кончики пальцев Лю Синя дрогнули и горло судорожно сжалось, не в силах издать даже звук. Ему казалось, что вся ночь была бесконечным кошмаром. Как правило, даже малейшая боль может заставить человека проснуться, но Лю Синь почему-то не просыпался, сколько бы ранений не получал. Отрешенно моргнув, отчего горячие слёзы из глаз расчертили две ровные полосы и смешались с гарью на коже, Лю Синь медленно развернулся к своей лошади. Отголосок боли прострелил его бок, заставив обернуться. Впереди в проёме стоял, придерживаясь за косяк, Цзин, не сводя с него тёмного взгляда. Лю Синь развернулся, кое-как взбираясь на лошадь. Уже скача на полном ходу в сторону выезда из полуразрушенного города, он снял с сумки на седле черный дорожный плащ, накидывая на плечи.  

Конец первого тома.

  Автору есть, что сказать: большое спасибо всем, кто поддерживал меня и следил за историей первого тома! Ваша поддержка оказала очень большое влияние на продвижение работы! Продолжение послесловия в группе вконтакте, потому что оно довольно большое и спойлерное.