.
.
.
Если честно, Флауи устал. Усталость скопилась в корнях и жилках, а все мысли, что приходят на ум, давно вторичны и измусолены. Его измотал цирк, устроенный человеком, измотали вариации происходящего, собственное бессилие… Он остаётся на поляне в Руинах и ждёт. Человека. Все здесь ждут человека. Флауи ждёт, и чувствует большое разочарование по поводу своего бренного существования, Подземелья, остальных монстров и вообще всего на свете. Отвратительно… Как последний идиот, он сидит здесь и ждёт неприятную встречу, ведь прямая угроза вот-вот появится-… — Цветок? Мне казалось, монстры более анималистичны… …перед ним. Флауи мгновенно ощущает, что если бы он вправду больше походил на животное, на его загривке проднялась бы шерсть. Один человек — это ладно. Но два?! Замерев, Флауи изо всех своих цветочных сил пытаясь сглотнуть желание напасть на них в тот же момент. Будет сложно справиться с двумя сразу, чёрт побери! — Тебе, видимо, совсем нечем заняться теперь, человек, что аж тащишь сюда второго такого же идиота?! — Матерь божья, говорящий цветок. Ори бы хотел на это посмотреть. Флауи, в свою очередь, шокирован человеком, который разговаривает. После набившего оскомину желтоватого покерного лица и общения на немом языке это отрезвляющая перемена. Мгновение Флауи не может ничего вымолвить, просто пялится на чужака — на вид, тот немного старше первого чудовищного ребёнка Подземелья. Будто маленького уничтожителя всего живого этому месту было мало… Парень худоватый, в вышитом маками сером плаще со слишком широкими рукавами, и не выглядит таким жестоким, каким на деле окажется спустя пару перезапусков. Кстати об этом… — И кто теперь будет перезапускать? — возмущённо вопрошает Флауи, вдруг совершенно разозлившись. — ...Что? — покладисто отзывается чужак. Сосуд Чары (на старте таймлайна полноценным Чарой подобное безобразие назвать язык не поворачивается) при этом молчит, как обычно, с абсолютно спокойным, издевательски никаким лицом. — Сохранения, загрузка, сброс? — щурится Флауи, чужак приподнимает светлую бровь, и Флауи всплескивает побегами, оставшись без слов. Не рассказывать своему дружбану-человеку про силу сброса? Это как называется? Вместе они или нет?.. — Ты совсем новичок в Подземелье, не так ли… Флауи начинает и обрывает себя. В коридоре слышны шаги Ториэль. — Не знаю, во что ты собираешься превратить таймлайн на этот раз, человек, — быстро говорит он, — но, поскольку ты теперь умеешь даже протаскивать сюда себе подобных, не стану вводить тебя в курс дела больше. А ты, новый людской придурок, запомни: в Подземелье убей, или будешь убит. Не дожидаясь огненной атаки Ториэль (эта коза вечно приходит ровно на минуту раньше, чем надо), он прячется под землю. Что за странный таймлайн.***
— Дитя! Ты в совершенном одиночестве здесь-…? Детей двое. Ториэль понимает это через секунду, как замечает, что её ладонь жжёт от магии, словно бы только что рядом была какая-то мерзкая угроза ребёнку, которую она должна была устранить. Однако на поляне лишь люди. Внимание Ториэль обращается к младшему созданию — растрёпанный малютка в голубом свитерке. На подбородке ссадина, ладони испачканы землёй и пыльцой… Ах, должно быть, это падение виновно… Старший ребёнок делает осторожный шаг вперёд и прячет младшего за собой, внимательно глядя на Ториэль. Та спохватывается: — Ох, я не обижу вас… Я Ториэль, хранительница Руин. Вы потеряны и ранены… Идёмте со мной, я всё объясню. Она протягивает детям руку. Пару мгновений ничего не происходит, но малыш выходит из-за спины своего друга и принимает этот жест — Ториэль облегчённо улыбается. — Э-эм, мелочь, — шикает старший, но маленький человек берёт за руку его тоже своей свободной, убрав в инвентарь ветку, которую держал (и когда они успели научиться использовать инвентарь? Другие упавшие дети о нём не подозревали)… Ториэль видит колебания старшего человека и не хочет давить, поэтому не говорит лишнего, просто ведёт их вперёд. Она рассказывает про головоломки, немного — про обитателей Руин, даёт телефон, который специально припасла для следующего ребёнка, и извиняется за то, что у неё нет двух. Она действительно никогда не предполагала, что в Подземелье могут упасть два человека, хотя сейчас, уже постфактум, задаётся вопросом, почему. Это ведь не невозможная ситуация, правильно?.. Дети могли вместе гулять, вместе играть на горе… С другой стороны, подобного не случалось никогда ранее, так что, наверное, неудивительно, что это не приходило Ториэль в голову…? В любом случае, Ториэль отвлекается от посторонних мыслей и сосредотачивается на том, чтобы поощрять малыша в мирном общении с Фроггитами и Плакселотами. По какой-то причине только он из двоих вступает в контакт с обитателями Руин. В какой-то момент Ториэль хочет предложить детям самостоятельно пересечь пару коридоров, чтобы посмотреть на самостоятельность малютки, но складывается впечатление, что старший мальчик захочет уйти, как только она скроется из виду, поэтому Ториэль не покидает их до самого своего дома. — Мои милые, проходите, я испеку пирог. Скажи, дитя, — улыбается она младшему, — ты предпочитаешь ириски, или корицу?***
Вы не можете больше сохранять. Это стало ясно у Дома Ториэль, когда вы снова коснулись звезды и проверили на всякий случай файлы. Ни следа новой линии. Без сомнения, это из-за Незнакомца, и Чара, без конца проверяющий, как там откиснувшая кнопка сброса, конечно, потребовал его убить, чтобы всё вернуть. Вы пока держитесь. Сам таймлайн сильно изменился; вы не просто чувствуете это — вы получили странную свободу действий, и даже сразу сказали Ториэль, что будете счастливы с ириско-коричным пирогом. Она ведёт себя немного странно — кажется, нервно или рассеянно, и это тоже можно связать с появлением внезапного постороннего в Подземелье.«Да, да. Всё ещё всего лишь ты», — раздражённо комментирует Чара, стоящий за вашей спиной в зеркале.
— Это мы, — говорит Незнакомец, остановившись рядом с вами; он и не знает, что Чара существует. — Пока ещё живы. Постарайся не приближать тот момент, когда это изменится. Вы смотрите на отражение Незнакомца через внезапную темноту в глазах. Чаре особенно сильно хочется сбросить прямо сейчас. На несколько долгих секунд в тишине у вас падает сердце, ведь вот-вот всё исчезнет снова, вот-вот новая встреча с Мраком- Но ничего не происходит. Слава Дельте... Где-то в глубине вашего сознания бесится приглушённый Чара. Похоже, что ему предстоит пережить множество сложных эмоций за этот таймлайн. — И откуда в тебе такое спокойствие, мелочь… — слабо улыбается незнакомец, повернув голову туда, откуда доносятся сладкий запах коричной выпечки и звуки пения Ториэль. Вы вряд ли хотите ли обсуждать с незнакомцем то, что Подземелье, возможно, в действительности станет ему ловушкой, и виновата в этом будет совсем не Ториэль. Чара смотрят вам в глаза.«Фриск. Ты можешь умереть и застрять в пустоте навсегда. Этого хочешь? Убей его, и наверняка сила решительности вернётся. А там можно будет сбросить. Нет смысла сидеть с каким-то жалким человеком, который всё равно причинит тебе боль рано или поздно».
Вы должны игнорировать это. То, что убийство Незнакомца исправит таймлайн — лишь предположение, а не факт. И вообще, не Чаре пугать вас Мраком, тем более ради очередного выворачивающего душу наизнанку сброса. А ведь когда-то он был категорически против перезапусков… Это вы испортили пустосердечный пробуждённый дух своим избеганием ответственности, дорвавшееся до силы слабое существо. Надо вернуться к разговору. *Вы спрашиваете Незнакомца, видит ли он смысл в страхе, на данный момент не подтверждённом текущими событиями. — Война — не достаточно весомое событие для тебя?.. — Незнакомец поднимает бровь, как уже делал до этого, а потом, после паузы, вздыхает и кладёт исцарапанную (под горой растёт ежевика…) ладонь на вашу макушку. — Ладно, с чего бы тебе быть в курсе… Смотрю на тебя, и думаю — в других обстоятельствах было бы славно, не знай ты про насилие, жестокость… Может, и правильно городские поступают, что пытаются об этом забыть. Хотя правило ненавидеть детей с какими-то странными душами — это заставляет меня задаваться вопросом, имеют ли они вообще право называть чудовищами монстров. В этот момент голос Ториэль зовёт вас к столу, и это заставляет Незнакомца дёрнуться. Чара насмехается над его реакцией, а вы снова берёте его за руку, чтобы отвести на кухню. Уже лучше.***
Какой неловкий ужин. Никто даже не шутит. Кажется, ни Ториэль, ни Незнакомец не могут придумать темы для разговора, а вы у вас, вроде бы, не было такого в каком-либо из прошлых перезапусков, поэтому вы тоже не имеете опыта. И потом, основную часть усилий вы тратите на то, чтобы отвергнуть помощь Чары («Давай же, спроси её, как мучительно умирают улитки, если обсыпать их солью!») и, в конце концов, мучаясь от головной боли, отправляетесь спать, чтобы восстановить медленно ползущее вниз здоровье — оно и так было снижено в половину на старте таймлайна, и даже лечение Ториэль не помогло. Незнакомец идёт с вами. Он знает, что что-то не так, но вы слишком утомлены, чтобы решить, должны ли всё рассказать, поэтому просто засыпаете.***
Ториэль заходит в детскую, чтобы занести для дитя пирога на утро. Она не совсем уверена, почему не может, собственно, дождаться утра, но в конце концов решает, что просто хочет проведать беззащитную малютку. Она подходит к кровати, подумывая, что как-нибудь стоит поставить рядом тумбочку, чтобы не ставить тарелки на пол; гладит дитя по голове (горячеватый лоб, нужно будет завтра спросить, как малютка чувствует себя). Укрытый одеялом до подбородка, спящий человек выглядит, совсем как… Ториэль грустно улыбается, а глаза её увлажняются. Ни один из предыдущих упавших людей не напоминал Чару настолько сильно… Неужели и это дитя погибнет. Почему Ториэль должна отправлять на их жестокую смерть каждый раз. Почему Азгор не может просто… успокоиться… Теперь так тяжело поверить, что когда-то они все были счастливой семьёй. Ну всё, нужно взять себя в руки. Наверняка уже пришёл Тук-тук-монстр. Если… Может быть, если попросить его… Просто так, на всякий случай. Если вдруг это дитя тоже уйдёт отсюда… Ториэль стирает слёзы пушистой ладонью, гладит дитя по голове и выходит из комнаты, уже смирившись, что не сможет теперь настроиться на юмористический лад и избавиться от тяжести в груди сегодня. Она спускается по лестнице, пересекает коридор, сворачивает к выходу из Руин… Ребёнок. Старший из упавших детей, про которого она даже не вспомнила, посещая их комнату; он сидит под дверью, прислонившись к камню виском. Вьющиеся светлые волосы, не собранные теперь и не скрытые головным убором, укрыли глаза. У Ториэль всё падает внутри. Она делает один, второй тяжёлый шаг вперёд, мальчик резко вскидывает голову, когда она проверяет защёлки — те самые, которые не отпирала с момента ухода последнего дитя. Плотно заперто. Их не трогали.«Видимо, пока, приятель»,
— раздаётся голос Тук-тук монстра из-за камня двери, и Ториэль не может не улыбнуться — слегка нервно и растерянно — но не находит слов, чтобы поприветствовать друга прямо сейчас. Получается, дитя ним говорил?.. Ториэль оборачивается, чтобы спросить; белое лицо ребёнка ничего не выражает. Он встаёт, стоит секунду, а потом срывается с места и убегает прочь. — Постой, моё дитя! Не страшно, Руины не опасны. Не ушёл. Не погибнет. Всё ещё в безопасности, и он, и малютка… — Постой! — повторяет Ториэль, выйдя за ним обратно в коридор, мальчик оборачивается буквально на секунду, но этого достаточно, чтобы он запнулся на начале лестницы и упал, ударившись босой ногой об острый край. Ториэль ахает и спешит помочь. — Моё дитя… Не нужно бояться меня… Она поддерживает мальчика за локоть, и тот, не отводя от неё взгляда, неловко устраивается на ступеньку. Ториэль мягким жестом приподнимает его ушибленную лодыжку и применяет лечебную магию. Надо будет не забыть смастерить ему пару ботиночек — все, что в ящике, наверняка будут малы… — Я не дитя, мисс Ториэль, — осторожно говорит мальчик, и это первые слова, что он сказал ей. — Мне почти восемнадцать. Ториэль грустно улыбается. Пять, десять, восемнадцать — для неё все они маленькие и беззащитные. — Если ты так говоришь, юноша. Я просто ходила убедиться, что ты не покидал Руины. — Что за пределами Руин? Ториэль вздыхает, расставшись с надеждой, что он не задаст этого вопроса. — Послушай, моё дитя… — говорит она, садясь рядом с ним. — То есть… Извини, сложно изменить старые привычки. Я просто… Я бы никогда не причинила вред кому-то из вас, моих дорогих гостей. Однако… не все в Подземелье такие. — И за той дверью — враждебные монстры, — говорит мальчик, не то спрашивая, не то утверждая. Ториэль снова вздыхает. Ей не хотелось бы, чтобы всё было так, но увы. Это именно та причина, по которой она запечатала Руины. — К сожалению, ты прав. Дверь, что ты видел — единственный выход из Руин, ведущий в основную часть Подземелья. Там живёт множество монстров, и все они хотят выбраться на поверхность… Асгор… Король монстров собирает человеческие души, чтобы разрушить барьер. Но невинные детские жизни — это слишком высокая цена свободе. Поэтому я здесь. Я понимаю, что для тебя Руины могут казаться тесными и скучными, но подумай хотя бы о младшем дитя, что попало сюда с тобой. Такое беззащитное существо не сможет выжить среди монстров, каждый из которых пытается его убить… Я уверена, что смогу обеспечить малышу достойный уровень жизни и радости здесь. Неожиданно для Ториэль, мальчик кивает. Он смотрит через пустой коридор в никуда — глазами зелёными, совсем как у девочки, однажды упавшей сюда... Это было несчастное, измученное и недоверчевое существо, но терпение и любовь могут излечить любую израненную душу. Ториэль возвращала этим детям стремление к жизни только для того, чтобы Азгор отнял их жизнь. — Я не думаю, что мелкий понимает, какая опасность исходит от монстров, — произносит человек со спокойной мрачностью, и надевает свою кепку, которую сжимал в руке. — Он просто наивный ребёнок, так что… Даже если конкретно вы не собираетесь… Даже если с вами нам повезло. Так рисковать своими душами ради сомнительной надежды на возвращение домой — это глупость. Мы не покинем Руины. По крайней мере, не через эту дверь. От растерянности Ториэль даже не знает, что сказать. Неужели ребёнок действительно согласился остаться? Неужели ей не придётся снова видеть, как беззащитные дети выходят наружу, а потом получать от призраков, проникающих за дверь, горькие вести?. . .