.
.
.
Совершенно не ясно, чего и почему хочет Чара. Не в сиюминутных желаниях — такие у него как раз вполне конкретны (убей того, убей этого, жуй снеговика). Но в целом? К чему он стремится? Его не радуют бесконечные сбросы, вы прекрасно это знаете. Он вообще осудил вас за то, что после кровавого пути по Подземелью вы, испугавшись Мрака, наказания за свои грехи, захотели вернуться в первый раз. Но с течением времени Чара… изменился. Особенно это стало заметно после линии, в которой вы пытались быть максимально мирным и дружелюбным — громкий провал. С тех пор Чара начал сбрасывать по любому поводу, если его хоть что-то не устраивало, ведь какая разница, так или иначе всё рано или поздно «деградирует до заводских настроек». Увлечённый убийствами и разрушением, но однозначный Чара из первого таймлайна постепенно стал нервным, потерянным и непостоянным. Он ненавидит бессмысленность, поглощающую всё из-за перезапусков, но при этом использует их, и хотя вы бы, возможно, хотели остаться на каком-нибудь мирном круге, никогда не подходя к барьеру, само понимание того, как всё может быть стёрто, не даёт Чаре покоя. И он не боится Мрака, поэтому в конечном итоге может заставить вас делать всё, что угодно, если просто оставит там на какое-то время. Итак, это загадка. Нет никакого обьяснения тому, зачем Чаре снова и снова гонять вас через Подземелье, если только не в поисках нового пути. Других вариантов просто нет. Так почему же ему совсем безразлично, что изменилось с появлением Незнакомца? Почему вместо того, чтобы с восторгом встречать перемены, Чара пытается избавиться от них, или хотя бы закрыть на них глаза, насколько возможно точно проигрывая старый сценарий? Вы не можете поверить, что теперь, когда у вас, кажется, появилась возможность, Чара хочет убить вас с помощью глупого синдрома внутреннего противоречия.«Я не хочу, — заявляет Чара в ответ на претензию. — Но приходится, раз ты в этом таймлайне с чего-то ведёшь себя так, будто главенство у тебя».
О, Дельта. Мания контроля действительно ещё актуальна? Быть того не может, что даже спустя долгие годы в виде мертвеца Чара остался ровно таким же инфантильным. *Вы спрашиваете, серьёзно ли он готов рискнуть первым за огромное время шансом из-за этой пустяковой проблемы. Чара взрывается:«Какая мне разница! Это был твой выбор, эта душа — моя, а теперь ты почему-то думаешь, что можешь просто забрать её обратно и действовать, как хочешь, нарушая условия сделки!»
*Стараясь успокоить его, вы говорите, что вовсе не хотели их нарушать, и что часть контроля, должно быть, вернулась к вам случайно из-за появления Незнакомца.«Именно поэтому я хотел его убить!»
И, поскольку его убить Чара не смог, он убивает вас. Да уж… Как глупо. Вы, горячее бессознательное тельце, лежите сейчас в темноте на своей кровати и скоро умрёте, всё испортив, просто потому, что Чаре не нравится второй слой. Стараясь сохранять спокойствие, вы прибегаете к своему главному аргументу: *Вы предупреждаете Чару, что если сброс теперь не работает, то смерть, вероятно, просто подвесит вас где-то в пустоте на неизвестное количество времени. Чара фыркает, отвернувшись (словно это как-то поможет дистанцироваться от того, в чьей ты голове). Он ведь уже думал об этом. И, да, шантажировать вас болезнью или Мраком это неплохое средство, но вот перспектива застрять там навсегда Чару тоже никогда не вдохновляла.«Просто иди в Сноудин. Можешь оставить своего придурка в живых. Кого хочешь можешь оставить в живых, только не стой на месте. Это невыносимо, Фриск. Идёт?»
Вы смотрите на его призрачный затылок с удивлением. Что ж. Если так получится избавиться от симптомов синдрома хоть немного, то стоит попробовать. Двигаться вперёд опасно без сохранения, но вы могли бы сделать это. В любом случае не имело бы смысла сидеть в Руинах бесконечно. Взвесив всё, хотя решение очевидно, вы киваете. Чаре не нужно видеть это, чтобы принять согласие. Вы медленно возвращаетесь в сознание.***
— Эй, ты, идиот. Чужак оборачивается. Флауи мрачно оглядывает его с головы до ног, и особенно в глаза бросается эта дебильная кепка, как по древнему журналу с помойки Вотэрфолла. — Где ты взял это старьё? — спрашивает Флауи и хлопает себя по цветочной макушке вместо того, чтобы задавать реально интересующие его вопросы, или хотя бы издеваться. Чужак хмурится, чуть сдвинувшись к краю поляны, словно это как-то поможет ему защититься, вздумай Флауи его атаковать. — Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это давным давно, — щурится Флауи. — Ты постоянно здесь сидишь. Ты буквально здесь ночуешь, наивно полагая, что раз где-то не ходят безмозглые монстры Руин, значит там безопасное место. Или ты ждёшь, что у тебя отрастут крылья, и можно будет взлететь обратно вверх? — Я уже думал об этом. Очень сомневаюсь, что возможно выбраться с помощью крыльев — в Подземелье есть летучие монстры, и насколько бы безмозглыми они ни были, давно бы улетели при возможности. Или какой-нибудь местный умелец смастерил бы лестницу. Нет, барьер, очевидно, пропустил нас внутрь, но не выпустит так просто. Флауи приподнимает бровь. Он всё ещё не привык к тому, что человек вот так болтает спокойно… — А это старьё, — чужак непринуждённо поправляет кепку на голове, хотя той уже ничего не поможет, — мне сшил наставник. Кажется, тебя беспокоит, что растениям наставники не полагаются? — Заткнись, идиот, — тут же скалится Флауи, — как будто мне нужна какая-то кнопка на голову. В любом случае, почему вы, два тупых человека, торчите здесь целую вечность, вместо того чтобы идти дальше? — Полегче, цветочек. Не обязательно оскорблять всех вокруг, чтобы что-то узнать. Ага, кто-то любит испытывать судьбу, значит… Флауи смотрит на него, как на жужжащее насекомое, которое вот-вот раздавит- — Что с лицом? — философски спрашивает чужак. — Тебя поливали скупо, или, может, говорили мало ласковых слов в горшочек? Нервы Флауи окончательно сдают. Он распускает побеги в стороны***
— Моё дитя, я не понимаю, почему ты пытаешься уйти в таком состоянии!.. И всё же малыш отказывается вернуться в постель. Упрямо стоит здесь, и Ториэль пыталась просто увести дитя, но хворь немного отступила, и он успешно уворачивался от её рук, стремясь к двери. В конце концов, Ториэль пришлось показать свою магию. Она старалась не попасть в малютку, но один из снарядов всё же задел худенькое плечо, опаляя рукав свитера. — Мне жаль, моё дитя, но если ты так сильно хочешь уйти, тебе придётся доказать- — Госпожа Ториэль, прекратите! Он бросается вперёд, но обжигается о линию огня, преградившую путь. Он… тоже вступил в бой? Ох… Ториэль и забыла, что юноша вообще в Подземелье… Она не может не удивиться тому, как выглядит его душа — лепесток по форме. — Ц… Госпожа Ториэль… — напряжённо повторяет юноша, морщась от боли. — Вам тоже теперь нужна душа, или что? Ториэль качает головой. Она излечит их обоих после битвы. — Я… не хотела этого. Но слабому человеку не выжить за пределами этой двери… Намерение, что люди хранят, слишком велико, чтобы обуздать его… Я видела это не раз, дети хотят уйти и я не могу их остановить. Мне нужно убедиться, что вы достаточно сильны. — Вы поэтому напали на больного ребёнка?.. Ещё один удар, и мелочь откинется! Это строгие слова, но Ториэль не могла поступить иначе. Именно такой путь видится ей единственным, потому как монстры в Новом доме, Азгор — они не будут спрашивать, как дитя чувствует себя, прежде чем напасть. Поэтому она кивает. Юноша смотрит на неё открытым взглядом, надежда в его глазах сменяется разочарованием, но Ториэль стоит на своём. Сдавшись, он оборачивается к малютке. — Мелочь. Отступи. Чуть-чуть лучше стало, и сразу навстречу смерти, да? Это твоё решение? Тебе не победить, не в этом состоянии… Не прислушавшись этим словам, дитя уворачивается от очередной атаки чудом, чуть пошатнувшись, но не выходит из боя. Опалённые по краям волосы ребёнка прячут глаза. — Госпожа Ториэль!.. Увы, Ториэль не может прекратить. Она поднимает руки для новой струи огня, и… Атака поражает слабую душу юноши, метнувшегося прикрыть младшее дитя. Кепка слетает с его головы, и несобранные волосы распускаются — юноша падает на камень. Осмысленность покидает светлые глаза. О, нет. Слёзы выступают на глазах Ториэль. Что... Что же она… Ториэль уже видела, как это происходит. Когда человек умирает, его душа повисает в воздухе, одинокая, отсоединённая от тела... Решительность — из-за неё душа не распадается. Если бы не это качество, всё было бы по-другому... Но оно есть. И он мёртв. Почему? Почему он должен был умереть? Всего две атаки… Огонь гаснет. Ториэль не может поверить в то, что она не лучше, чем Азгор. Дитя стоит неподвижно и смотрит на тело павшего, не отрывая взгляда; можно только представить, какие мысли проносятся в его голове, потому что лицо пустое. Ториэль вдруг видит, как он заговаривает немыми словами — расплывчатый смысл их долетает до неё невнятным и странным ощущением.*Человек говорит про какой-то «Мрак»…
Ториэль едва разбирает это.*Неожиданно, человек упоминает Чару! Он просит Чару вернуться за кем-то, ведь они не могут «сбросить», и есть только один вариант.
— Чара?.. — повторяет Ториэль эхом, и слёзы бегут по её лицу, увлажняя мех. Дитя не реагирует на неё и, кажется, говорит с пустотой перед собой.*Человек сообщает кому-то, что он не боится. Он думает, что если они заберут «его» , то получится «загрузить». Человек обещает, что это сработает.
— Моё дитя… — Ториэль опускается на колени, не выдерживая веса своих противоречивых мыслей, и нет среди них ни одной, за которую можно было бы уцепиться, чтобы осмыслить происходящее.*Человек закрывает глаза и говорит, что Чара не пожалеет об этом, снова назвав его по имени.
И совершенно неожиданно, без причины, без получения урона со стороны — алая, совсем как у Чары, душа резко трескается. Заплаканная, шокированная Ториэль не успевает даже среагировать.***
Куда бы я не пошёл. Куда бы не посмотрел. Всё бессмысленно. Я могу царапать свою шею, кусать свои руки, ломать каждую кость, которая есть в моём теле; я могу считать до миллиардов и миллиардов, могу кричать — я кричу до тех пор, пока горло не начинает кровоточить, но ничего не происходит. Ничто не помогает, никто не помогает. Никто не приходит. Нет кошмара хуже, чем этот. Я дрожу; это знакомый, но не более привычный от этого Мрак. К Мраку невозможно привыкнуть. Здесь никогда ничего не меняется. Это бескрайняя, бесконечная, давящая пустота. Всегда здесь что-то неправильно, странно, смутно; это нечто едва уловимое, но неумолимо давящее на разум, словно тени в уголках глаз. Маска на лице. Каждый бесплотный вдох даётся холодной дымкой, вязкой мглой в лёгких, тело не чувствуется... Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Никто не приходит, никто не приходит, никто не… — Ау, дурында. Хватит жалеть себя. У тебя, вообще-то, был план, как снова загружаться. Я поднимаю голову. Чара нависает надо мной — здесь он не выглядит, как призрак больше, во Мраке я получаю шанс видеть его, как человека. Он сложил руки на груди и смотрит в сторону,***
Оцепенелый Незнакомец сидит, обняв колени, посреди ничего. Он не шевелится и ничего не говорит. Непривычно видеть его без кепки… Когда я приближаюсь, то замечаю, как широки и пусты его глаза. Они красивого цвета — напоминают кроны деревьев на горе. — …Привет. Знаешь, мы ведь так и не познакомились нормально… — говорю я, садясь напротив него. — Я Фриск. А ты? Незнакомец — который, вообще-то, провёл со мной много времени, и уже чуть-чуть знакомец — медленно фокусирует на мне взгляд. — Ч… то… Уже неплохо. Я после своей первой смерти едва мог соображать. — Как тебя зовут? Он открывает рот, закрывает, снова открывает, словно хочет набрать воздуха. — Меня… зовут… Я подбадривающе киваю ему. Мрак — бесплатный аффект для каждого. — Л… си… — с трудом выговаривает он, трясёт головой, морщась, — Люсиола… Я… Люсиола… Вот как. Люсиола, получается. Так зовут того самого человека, который попытался спасти меня на горе... Ха. Удивительно было увидеть такое. Он не такой, как жители города, и пусть Чара говорит, что все лгут, что все люди отвратительны и ненавидят нас, он кажется мне... неожиданно хорошим парнем. Он с самого начала хорошо ко мне относился. Очень странно было и чувствовать его хорошее отношение всё это время... Никто из людей не относился ко мне так прежде. Ох. Я вдруг понимаю, что он — мой первый и единственный человеческий друг. Ведь Чара ненавидит меня, как бы сильно я не пытался исправить это... — Здорово, чувак, — хвалю я немного нервно, отгоняя мысли. — А теперь давай вернёмся. Тебе придётся мне помочь, ладно? — Странно слышать, что ты разговариваешь, мелочь, — тихо замечает Люсиола, закрыв глаза. Я улыбаюсь. Что ж, Мрак делает многие вещи странными. — Больше тебе нечего сказать? Мы в загробной жизни, вроде как, и собираемся возродиться. — … — Ясно. Понимаю, чувак. Люсиола кладёт лоб на моё плечо, и я, опустив руку ему на спину, наконец могу нащупать запуск загрузки. О, боже. Получилось. Получилось… Чара, выглядящий маленьким и одиноким отсюда, следит за нами из пустоты.. . .