.
.
.
И боль, и смерть проходят. Неизменен только мрак. Я раскачиваюсь из стороны в сторону. Туда и сюда. Туда и сюда. Я снова здесь. Этого не должно было случиться, но случилось. Не имеет значения, почему; я просто не могу сбросить, не могу загрузить и не могу уйти. И поэтому не способен дышать от ужаса. Неужели это и правда карма. Наказание за то, что я сделал в прошлом. Хорошая кара для кого-то, кто заставлял других повторять свои судьбы бесконечно — бесцельное нахождение посреди ничего, посреди бескрайней темноты. — Как я и говорил, — раздаётся резкий в пустоте голос Чары. — Не стоило полагаться на других. Я молчу. Какое значение имеет то, что связь с новым человеком была не моим выбором? Какое значение имеет то, что он даже не виноват в случившемся? Без разницы, каким образом мы пришли к этой ситуации, теперь я здесь. Нет смысла злиться на бесполезность пешки, если больше нет доски. — Я думаю, это станет тебе отличным уроком, что тройное сотрудничество не работает, — рассуждает Чара, — когда это были только ты и я, подобных ситуаций не происходило. Неправда. Чара и сам любил меня здесь оставлять. Просто, видимо, если контроль у него, «подобной ситуацией» это не считается. Всё крутится вокруг Чары. — Скажи… — не смотря на него, говорю я. — Чего ты на самом деле хотел бы? Чара подлетает ближе, хмыкнув. — Я же только что сказал. Вернуть всё, как было. — А дальше? Чара приподнимает бровь и не отвечает сразу. — Ты не хочешь остаться здесь навсегда, я знаю… — продолжаю я, пусто глядя перед собой, — и я не про Мрак, а в целом. Тебе не нравится повторять. Ты уже долго не знаешь, что делать, и не видишь ни в чём смысла, как и я. Лицо Чары начинает искажать раздражение — мне не надо смотреть, чтобы знать; я так давно «сотрудничаю» с Чарой, что прекрасно знаком с его повадками. — Раз ты так много обо мне знаешь, — скалится он, — то ответь на свой вопрос самостоятельно. — Но я не могу. Ты сам не знаешь ответа, поэтому я тоже не знаю. Зачем тебе повторять таймлайны, Чара?.. — Просто для того, чтобы использовать этот бессмысленный мир на максимум. — Это не главная причина… — Ах, так…! — Фриск! Я резко вскидываю голову. Передо мной… Люсиола. И он очень, очень потрёпан. Даже Чара шокированно отпрянул. — Фриск… — он делает несколько шагов по пустоте и валится передо мной на колени, — боже, прости. Я знал, что он это сделает, я не должен был тебя отпускать в одиночку, мне очень жаль… Я протягиваю руку и кладу ладонь на его плечо. Шок медленно перетекает в неверящую радость, бьющуюся в горле. За мой… пришли. Меня пришли спасти из Мрака… — Кто «он»? — вмешивается Чара со стороны, Люсиола поворачивает на него голову, чуть хмурится, не узнавая. — Это Чара, — быстро знакомлю я. Люсиола просто кивает, не готовый сейчас заострять на этом внимание. — Часовой. Я же говорил, он тебя убьёт. Я просил его этого не делать, но не сработало… Думал, как-то отвлеку его, когда откроем дверь, ты проскользнёшь, а там посмотрим. Но кто же знал, что ты без меня побежишь открывать! Какого чёрта, Фриск!.. — Тебя он тоже убил? — приподнимает бровь Чара. — Нет. Меня почему-то не тронул… — Люсиола обнимает себя дрожащими руками. — Это не имеет смысла. Он обещал убить именно меня. Может, перепутал нас… Мы с Чарой переглядываемся. Ага. Перепутал. Конечно… Чара опускается около Люсиолы, чуть леветируя над неосязаемым полом, и тихо спрашивает: — Как же ты, в таком случае, здесь оказался? Занятый дыхательной гимнастикой Люсиола успешно игнорирует его вопрос. М-да, он не шутил по поводу эмоционального урона. — Ладно, Фриск, загружай, — поднимает голову Чара, не получив реакции, — нечего тут сидеть. И я абсолютно согласен.***
Визит во Мрак не прошёл даром ни для кого. Вы чувствуете себя совершенно не в себе и едва можете сосредоточиться, Люсиола исключительно молчалив и часто зависает, глядя в одну точку, а Чара раздражён сильнее обычного и отказывается обсуждать что бы то ни было, не касающееся дела напрямую. Но сделка ещё в силе. Вам так или иначе нужно пройти Сноудин. — Новый план, — тихо говорит Люсиола, когда вы поднимаете эту тему. — В этот раз никакого боя с Ториэль. Мы уйдём, когда она заснёт. По моим наблюдениям, страж практически никогда не бывает у двери в некоторые часы, и если нам повезёт, получится пропустить обе опасности. *Вы спрашиваете, как он намерен согласовать график Ториэль, которая крайне редко спит, с потенциально свободным часом у двери. Люсиола пожимает плечами: — Полагаю, нам придётся подождать.«Э, не, — вмешивается Чара, нахмурившись, — это целую вечность здесь торчать, она монстр-босс с гиперопекой и может следить за нами целую вечность. Придурок ведь травник или типа того. Пусть приготовит ей… крайне успокаивающий чай?»
Вы мысленно цыкаете на Чару.«Что? Я имел в виду ровно то, что сказал, ничего более».
*Вздохнув, вы спрашиваете Люсиолу, может ли он приготовить снотворное. Тот задумывается, приложив к подбородку согнутый палец. — Хм… Можно попробовать… Как раз про одно подходящее читал недавно… Он дотягивается до лежащей на комоде энциклопедии (трёхтомник, Дельта, вам стоило пользоваться этим вместо игрушечного ножа) и какое-то время её листает. «Дети! Пирог готов!»…***
Вы уже выполнили все приготовления, которые только могли, пятьдесят раз вспомнили все атаки Санса, на всякий случай вспомнили также атаки Папируса, потренировали свою прыгучесть перед зеркалом — но теперь остаётся только ждать. Пока Люсиола закончит проникновенные беседы с Ториэль, и его сонное зелье сработает. Очень интересно, как и из чего он его сделал, но сейчас, к сожалению, не до алхимии.«Если это её отравит, я не виноват. А то по книгам Ториэль много чего можно наготовить»,
— зачем-то предупреждает Чара. Вы закатываете глаза, но принимаете к сведению. Наконец дверь открывается. Заходит Люсиола; вид у него грустный. — Она почувствовала сонливость и пошла в свою комнату, — вздыхает он. — Видимо, сработало. *Вы говорите, что это замечательно, и в таком случае нужно идти. — Подожди… Это не очень красиво, всё, что мы напланировали, поэтому… *Выразительно наклонив голову в сторону, вы интересуетесь, уж не намерен ли он, создатель этого плана, всё отменить и вернуться к варианту с битвой. — Нет, конечно! — Люсиола качает головой. — Просто… давай оставим ей хотя бы небольшое прощание. К вашему удивлению, он достаёт из своей сумки тетрадь, чтобы вырвать оттуда лист, и коротенький карандаш. Оу.«Только быстро. И вообще, стоило подумать о своей сентиментальности раньше»,
— со скептическим вздохом разрешает Чара. Люсиола, разумеется, не может это слышать, но его мысли укладываются в минуты две. Вы наблюдаете молча. Чужие откровения читать не стоит. Вы сам всё равно не умеете, а уговаривать на это Чару, как делаете обычно, сейчас совершенно не к месту. — Твоя очередь, мелочь. Она бы хотела услышать объяснение именно от тебя. И даёт карандаш вам. *Неловко улыбаясь, вы признаётесь, что не умеете писать. Лицо Люсиолы вытягивается. Да, досадный факт вашей биографии. В одном из «хороших» таймлайнов Санс, светлая голова, предложил научить вас, но чтобы в действительности чему-то научиться вы были слишком поглощённы отчаянием и мыслями о бессмысленности всего сущего, поэтому позволили Чаре, не видящему в подобном обучении никакой необходимости, просто повести вас дальше. Кроме того, все местные надписи вы уже знаете наизусть, а полезных книг, по словам Чары, тут всё равно нет. Он, кстати, ошибается. Вы бы убедились в этом раньше, однако было бы проблематично объяснить ему, кто читает вам, если не он. — Как так вышло? — недоумённо спрашивает Люсиола, и его рука с протянутым карандашом опускается. — В городе ведь есть… школа… все дела… *Вы объясняете, что не ходили в школу, так как там не принимают ответы на немом языке, а если бы ходили, то всё равно не смогли бы там учиться, потому что все городские дети вас боялись, а взрослые, в лучшем случае, терпеть вас не могли. Люсиола потерянно моргает, ничего не отвечая несколько секунд. Вы опускаете глаза. Вам подобное стыдно рассказывать, хотя это не ваша вина.«Таковы люди, — подаёт свой мрачный голос Чара. — Тупые, озлобленные, отвратительные куски дерьма, не заслуживающие ничего, кроме смерти. Ненавижу. Ненавижу их. Если бы только мы с тобой могли покинуть эту чёртову гору, они бы раслатились за всё».
— Ладно… Мы вернёмся к этому позже, — Люсиола потирает переносицу двумя пальцами, — диктуй. Я запишу. Что же вы можете сказать Ториэль? Вместе с Флауи она встречалась вам большее количество раз, чем любой другой житель Подземелья, если считать те ветки, которые вы сбросили, не дойдя до барьера. За редким исключением она говорила и делала одно и то же, и быстрее остальных превратилась для вас в набор реплик из живого существа. Однако на это письмо у неё будет совершенно новая реакция, на ваш побег у неё будет новая реакция, ведь этого не случалось никогда прежде. Она — такая же жизнь, как и вы. Однажды она была королевой, женой, матерью. Вы диктуете, как можете.***
Итак, вам удаётся открыть дверь, минуя бой с Ториэль. Люсиола идёт вперёд, прикрыв глаза рукой от света; спускается с крыльца и проходит несколько метров вперёд. Вы были против того, чтобы вперёд шёл не знакомый с атаками Санса человек, но в этот раз он был непреклонен. Вам остаётся наблюдать из-за приоткрытой двери. Люсиола останавливается рядом с той самой тяжеленной палкой, которая обычно ломается, если пройти мимо, приседает около неё. Оглядывается по сторонам. Затем оборачивается к вам и машет, давая понять, что на данный момент разведка завершена. Так, ладно. Вы делаете глубокий вдох и выходите из Руин. В этот раз вы готовы, даже если Санс нападёт. Но вы не должны ранить его. — Топай сюда, мелочь, ща, погоди, уберу это с дороги… Эм.«Он тупой?» — закатывает глаза Чара.
Подойдя к палке вы наблюдаете, как Люсиола поднимает палку за один из концов. *Вы интересуетесь, в курсе ли он, что можно было просто перешагнуть. — Если понадобится срочно бежать назад, она нам помешает. Я всю жизнь прожил на покрытой лесом горе, поверь моему слову, — деловито поясняет травник, отбрасывая бревно в сторону. Вы пожимаете плечами. Хорошо, наверное. В следующий момент оказывается, что вообще-то ветку двигали не зря. Приходится резко отпрянуть, потому что вы вовремя замечаете вырывающиеся из-под земли кости в миллиметре от ваших ног. Люсиола вскрикивает, но следить за ним нет времени; вы проскальзываете под взрывом энергии от одного «бластера», второго, подпрыгиваете над осколками костей и прячетесь за ближайшее дерево, когда энергетические лучи выстреливают по обе стороны от него. — Приветик, кепка, — говорит Санс откуда-то со стороны моста. Как же здорово наконец-то слышать его голос. — Кажется, раньше я тебя не встречал, так что… Погоди, что за лицо? Ладно, не важно. В любом случае, я должен сказать, что ты выбрал себе плохую компанию. Вы не рискуете выглядывать из-за дерева, чтобы посмотреть, как там Люсиола, но раз Санс с ним заговорил, значит ещё не убил, верно? Верно... До чего странно воспринимать то, каким жестоким он может быть, вот так сразу. — Привет, Санс, — абсолютно мёртвым тоном здоровается Люсиола. Не совсем ясно, откуда Люсиола знает имя Санса и в целом о часовом, так как вы этого не рассказывали. Вопрос, сбрасывал ли Люсиола когда-то сам, остаётся открытым. Пока длятся несколько секунд тишины, вы переводите дух и прикидываете, в какую сторону лучше метнуться, чтобы пробежать до следующего укрытия. — Твой голос мне знаком, — тихо говорит Санс. — Разумеется, он тебе знаком, придурок, — отзывается Люсиола чуть дрожаще, — ты не упоминал, что можешь призывать летучие драконьи черепа и стрелять каким-то убийственным светом, когда говорил про свою работу. — …Ну, ты ведь и не спрашивал… Люсиола. — Здорово, ты меня узнал, — Люсиола невнятно хлопает три раза, — а теперь убери, пожалуйста, свою пушку, оставь ребёнка в покое и давай спокойно поговорим. Пожалуйста. Обещаю, мы разберём все обиды, которые я, видимо, причинил тебе в прошлом.«О чём они вообще говорят?» — с искренним любопытством интересуется Чара, и вы разделяете его озадаченность.
— Слушай, приятель… — голос Санса вдруг становится странным, — похоже, произошло некоторое недоразумение. Лучше сказать, недверазумение, хе-хе, в общем, на самом деле к тебе у меня, вроде как, претензий нет. — Что… — Хочешь шутку? — …Давай? — В общем, жил был один скелет, который видел будущее. И вот, к нему пришёл один очень жестокий и кровожандный ребёнок, делавший много всего для того, чтобы увидеть чужие страдания. И ребёнок говорит: «Скажи, какое у меня будущее?», а скелет отвечает… Вас вдруг окружают «бластеры». Резко, из ниоткуда. Это первая попытка битвы здесь, поэтому здравствуйте, неожиданности, к которым нет подготовки. Рванувшись вправо, влево вы было пригибаетесь, чтобы избежать выстрела, но клетка из костей, вдруг выросшая из земли шипами, не даёт вырваться. Ещё секунду назад вы могли бы перепрыгнуть её, но не успели. — …«Да нет у тебя будущего, лол». В следующее мгновение вас швыряет во Мрак под звук выстрела. Ополовиненное здоровье, ну да.***
— Твою мать, Санс! Люсиола — вот, оказывается, кто такой Люсиола, это не ребёнок, или, по крайней мере, не тот ребёнок, — жмурится вдруг, как от боли, а потом бросается к тому дереву, где только что откинулась одна мелкая заноза в заднице. Санс слышит хруст снега, слышит короткий, шокированный вдох, и не может отделаться сразу от двух странных чувств. Во-первых — дежавю. Во-вторых… Так, ребёнок мёртв. Что дальше? Такое ощущение, что дальше ничего не должно быть. Неужели после этого момента всегда раньше следовал немедленный сброс…? Санс подходит к дереву, заглядывает за него. Люсиола сидит на коленях над тем, что осталось от тела ребёнка, повесив голову. Душа — алый сгусток силы, за которым охотится половина местного населения — повисла рядом, и Санс понимает, что ни разу не видел её вот так. Она делает оборот — на второй стороне есть зелёная половина, и Санс полагает, что так быть не должно. Окей, эту проблему пусть решает Альфис. — Что ж, я сделал одну часть своей работы, — тихо говорит Санс, — теперь нужно разобраться с тобой. — Давай, — Люсиола поднимает голову, в глазах у него злость и решительность. — Мне всё равно нужна смерть как можно быстрее. Санс хмыкает, садясь рядом в позу лотоса. — Я не обязательно имел в виду, что собираюсь тебя убить. — Это ещё почему? Вот он я, никуда не убегаю, пожалуйста, — он разводит руками, демонстрируя, что действительно здесь, — отыгрывайся, сколько влезет. Или тебе хватило просто убить невинное дитя и заставить меня на это смотреть? — Э-э, — Санс всё ещё улыбается, но улыбка эта, если честно, скрывает тот факт, что он сбит с толку. — Начнём с того, что в прошлых таймлайнах тебя не было, насколько я помню, а сейчас твой LV на нуле. Так что я склонен полагать, что подружился, всё-таки, не с жестоким убийцей, а с обычным парнем, до которого туго доходят шутки. А вот дитя это… Люсиола слушает с ничего не выражающим лицом. — Он и невинность так далеки друг от друга, как только возможно, — заканчивает Санс мрачно. — И мне жаль, что я тебе наговорил у двери, ведь, типа, это всё относилось к нему. Я не знал, что здесь может оказаться ещё один человек, так что немного подумал, что ты — это он. И если ты действительно говорил правду, если ты не намерен вести себя, как он, то я готов дать тебе шанс. Без обид, окей? Честно говоря, у меня просто Эботт с плеч, что вы с этим ребёнком — не одно и то же лицо. А то этот факт был прям как кость в горле. — «Без обид»… — повторяет Люсиола эхом, немного помолчав. — Санс… ты убил маленького мальчика. Всё, что ты можешь сказать по этому поводу, я не воспринимаю. Санс улыбается с пустыми глазами. Он уже понял, что Люсиола здорово привязан к ребёнку. Считает себя ответственным за него. Вот только где была эта ответственность, когда умирал Папирус? — Вы с мелким, вроде как, друзья? — спрашивает Санс, прислоняясь спиной к двереву. В некоторые моменты своей жизни он понимает, почему док курил. В кармане звенят сообщения, Санс достаёт телефон, бегло читает, чего там уже себе надумала Альфис. — Типа того, — отвечает Люсиола коротко. — И как много ты знаешь о своём друге? Рука Люсиолы тянется к оплавленной ленточке, наверное, упавшей с головы ребёнка после гибели. — Ты собираешься мне рассказывать, что Фриск — некто «жестокий» и «кровожандный», да? — невесло улыбается он, явно не настроенный на подобный разговор. Санс, может, и хотел бы думать о седьмом человеке лучше, но… Ах, точно. Он не хотел бы. Ребёнок проебал свой шанс. Поэтому: — Да. Люсиола ничего не говорит пару секунд, а потом сжимает ленту в ладонях, которые чуть дрожат, и начинает хихикать. Тихо, но явно истерически. — Ты хотел… Ты хотел эвакуировать из-за мелкого всех своих, да? Ты думал, что Фриск, Фриск из всех людей, каким-то образом победит тебя, пройдётся по твоему трупу — ой, простите, по праху, — и станет Подземелью самой страшной бедой, видимо. Сначала я думал, что ты просто боишься людей. Или меня. Я ведь мог что-то натворить и перезагрузить, я себя знаю — Ори много раз говорил, что настанет день, и я перестану себя контролировать. Но Фриск… Это просто ребёнок, Санс. Я не понимаю, чего ты так боишься. Я не понимаю, почему все, блять, на этом свете видят в детях вселенскую угрозу, почему думают, что нужно протаскивать их через какой-то пиздец, который не все взрослые бы выдержали, я- Чёрт побери, Санс! Я никого более упорного в своём милосердии не видел, чем он. Монстры его атакуют — он их щадит. Он делает всё, чтобы можно было их пощадить. Он даже манекен ударить не смог… — В этот раз, — спокойно, насколько это возможно во время флэшбэков с гибелью своего брата, отрезает Санс. Люсиола смотрит в лицо. Его глаза (такого же цвета, как луга на Поверхности), искренние и мутные через линзы слёз, отражают слом. Он похож на Папируса… Совсем немного, но в этом своём… желании верить в невиновность человека. — Что ты о нём знаешь, — ровным тоном повторяет Санс. Пытающийся совладать с эмоциями Люсиола молчит некоторое время, и Санс не торопит. Ему как раз нужен момент, чтобы ответить паникующей Альфис, что пока ситуация под контролем, он жив и всё норм. Тишина заполняет лес. Здесь всегда тихо, всегда безлюдно. Проходит минута, другая. Потолок, полностью налившийся облаками к этому дню, вдруг разражается беззвучным снегопадом. — Однажды, когда я отправился на другую сторону горы, у подножия раздались выстрелы, — хрипло начинает Люсиола, слёзы остановились, уступив место ничего не выражающему голосу и внезапной апатии. — Были слышны злые крики, собачий лай… Часть леса загорелась… Наставник говорил мне, что в таких случаях надо убегать. Но меня понесло на вершину. Фриск стоял там. Я попытался… спасти его… но он не успел среагировать. Или, Санс, он не хотел спасения. Так мы упали. Санс не перебивает, по-новому смотря на Люсиолу. Не как на Дверного собеседника-монстра, не как на кровожадного ребёнка. Теперь это… новый человек. Хм. В Подземелье упало два человека. Более того, один из них — не ребёнок. Что-то в этом факте кажется Сансу неуместными. — Всё это время я был рядом с Фриском, и… если бы он хоть что-нибудь плохое сделал мне или кому-либо, я бы поверил тебе охотее, Санс. Но он всех щадил. Мирно жил, гулял со мной. А потом буквально умер только для того, чтобы вернуть из мёртвых меня. — Это как так? — Санс наклоняет голову в сторону. Люсиола отмахивается, глядя в пустоту: — Долгая история. Расскажу как-нибудь, не знаю… если ты про своё расставание с наукой расскажешь. — Вот это ты сравнил конечно. История о том, как скелет потерял работу, и что-то про возвращение из мёртвых. — Не надо мне вешать лапшу, я чувствую, что история про работу очень важна, и ты не хочешь ею делиться по настолько же загадочным причинам. Ладно, справедливо. — Окей, теперь моя очередь, — Санс стирает снежинки с экрана телефона об куртку, убирает трубку в карман, улыбаясь, и чуть-чуть потягивается, словно перед боем. — Насколько я понимаю, малой, про сбросы таймлайнов ты уже в курсе? Судя по взгляду Люсиолы — ну… — Ты упоминал перезагрузку, — вежливо напоминает Санс, и лицо человека озаряется пониманием. — А-а. Загрузки. Ну да, это всё ещё новая для меня концепция, но уже испытал эту хуйню. Ты, вроде как не должен о них знать… — он мрачно смотрит на ленту в своих руках. Санс задаётся вопросом, за кем из двоих людей закреплена сила решительности теперь. — …Ну, а я знаю. Так вот, дружище. Представим гипотетическую ситуацию, в которой у кого-то не очень хорошего есть такая сила, — Санс набирает в ладонь немного снега и формирует снежок. — И он использует её, чтобы идти и убивать. И убивать. И убивать. Побеждать сложных противников, которых не удаётся убить с первого раза. Возвращаться из мёртвых, если его пытаются остановить… — он кладёт снежок на снег, формирует второй, пристраивает поверх первого. — А потом просто решить, что с него хватит, и всё сбросить к началу. Позволить всем прожить другую жизнь, может быть, убить не всех, оставить в живых кого-то определённого… Или наоборот, стать всем и каждому друзьями. Помочь им преодолеть одиночество. Наладить их личную жизнь. Повысить самооценку или… — на башенку снеговика встаёт последний шарик. Санс рисует ему вертикальные глаза и широкую приветливую улыбку кончиком пальца. — ...Дать, наконец, надежду, что не всё бессмысленно. Он без сопротивления забирает у Люсиолы ленту и повязывает на шею маленькому снеговику, как алый шарф. — Но всё это не важно. Потому что, в любом случае, — Санс делает паузу, разглядывая снеговика, а потом разрушает его, затянув ленту слишком сильно. Белая голова снеговика падает рядом с коленом вздрогнувшего Люсиолы. — …Всё это тоже будет стёрто, словно никогда не существовало. Ведь носителю силы надоело. Что-нибудь из этого звучит для тебя знакомо? Медленно и молча Люсиола качает головой. Санс смотрит на него, потом на испорченного снеговика. Бережно подбирает улыбающуюся голову, вздохнув, словно ему нужно дышать. Просто эмоций много. Сложно никак не выражать их. Ну, ладно, пора взять себя в руки. Санс возвращает снежный шарик на покрытую белым землю и улыбается шире. — Я тебе верю, — говорит он мягче. — Не помню, чтобы ты когда-либо появлялся здесь раньше. Я спутал тебя с малым только потому, что никогда не слышал его голоса. Несколько секунд проходят в тишине. В кармане Санса жужжит тихая мелодия, он подмигивает Люсиоле, берёт трубку. — Й-еп. Ага, Альф, всё до сих пор в порядке. Позже объясню. У нас просто небольшой разговор по душам с целью выяснения его намерений, окей? …Как я уже сказал, лучше пока держать Андайн подальше от этого. Да, абсолютно уверен. Давай. Он завершает звонок, не дожидаясь её очередных сомнений, оборачивается к Люсиоле. — Так вот, — продолжает теперь беззаботным тоном. — Практика серийного убийства местного населения была немного… не гипотетической. Твой малой, к сожалению, заставил меня пережить некоторое дерьмо, и я это так просто не забуду, даже если ты его очень любишь и веришь. По каким-то причинам. — Фриск делит тело с призраком по имени Чара, — вдруг сообщает Люсиола, — возможно, это он сделал то, о чём ты говоришь? Санс моргает. Неожиданная информация. — Чара? Сын короля? — Он сын короля?.. — Ага. С его смерти прошли десятки лет… Неожиданное время, чтобы объявиться. В любом случае, не думаю, что меня волнует, кто именно устроил то, что происходило, я намерен позаботиться, что этого не повторится, вот и всё. — Санс… — Да, дружище. — Не называй меня «дружище», ты на моих глазах убил ребёнка… Дважды… И я… в процессе того, чтобы принять, какая это священная месть для тебя и сколько смысла имеет, но это… это просто… Санс смотрит на него влево — Люсиола серьёзен. Его опять трясёт. Эх. Санс столько раз убивал человека, видел гибель остальных и умирал сам, что уже забыл, какое тяжёлое это всё же явление — смерть. — Окей, Люсиола, — со вздохом отвечает Санс. — Извини, что тебе пришлось это увидеть. — Нет, Санс. Прости ты. Прости меня за Фриска, — Люсиола поднимает глаза и ловит взгляд Санса. — Пожалуйста. «Прости меня за чужое зло». Когда-нибудь Санс точно научится понимать людей, но, блять, не сегодня. — Так не пойдёт, малой, — качает головой Санс, и Люсиола вдруг хватает его за тонкое костяное запястье, заставив вздрогнуть. Он… очень на нервах. — Я никуда не пойду, не вернув мелкого назад, Санс. Я не смогу. Я не смогу… — Хэй… Расслабься немного. — Да не могу я расслабиться! Он сидит там, в темноте, наедине с призраком, который заставлял его идти вперёд, и чтобы его забрать оттуда, мне придётся убить себя, ведь иначе перезагрузить не выйдет. — Чт… — Санс сбивается, невероятный дискомфорт, что он сейчас испытывает от физического и зрительного контакта с находящимся в аффекте человеком, тяжело передать словами. — Эй, эй, тише, парень… — Заткнись. — О… кей? — Я прошу тебя простить меня за него сейчас. Я беру на себя все его убийства и обещаю тебе, что их больше не будет, и повторений больше не будет- — С чего ты взял, что сможешь его контролировать? — резко перебивает Санс, но Люсиолу, кажется, это не смущает. — С того, что он не сможет перезагрузить без меня. У нас душа на двоих, и решительность тоже. Оу… Это… меняет дело. Видимо, прочитав что-то у Санса на лице, Люсиола отпускает его руку, отворачиваясь и тихо выдыхая. Освобождённый, наконец, от его страшного горящего взгляда, Санс тоже переводит дух и получает возможность подумать. Итак, расклад такой. Можно избавить Подземелье от человека, ведь даже если он убьёт Санса у моста (а он наверняка рано или поздно выучит всю новую из-за смены локации последовательность атак и убьёт Санса у моста), Альфис спасёт всех остальных. Но Люсиола просит рискнуть этим чудесным планом в пользу очередного шанса для ребёнка, ведь тот… ребёнок. И Люсиола принимает ответственность. Смешно. Особенно то, что он имеет возможность такое говорить, если принять на веру информацию о разделённой решительности. Последнее, кстати, подтверждается тем, что ребёнок до сих пор не загрузил и не вернулся — впрочем, это может быть и продуманным планом… Всё, что угодно, может быть их планом. Даже эмоции Люсиолы потенциальная игра — Санс не может позволить себе игнорировать такую вероятность. Подружиться с Сансом, потом убедить его пропустить малого… Правда, с чего ради Люсиоле во всём этом участвовать, если он вообще впервые в Подземелье… С другой стороны, Санс мало о нём знает, вообще-то, потому что буквально всё их общение прошло в недоговаривании правды о настоящей личности Люсиолы. Нехорошо. Может ли Санс, имея на одной чаше весов такого друга, а на второй вероятное повторение своих ночных кошмаров, выбрать первую? Скажем, он сделает это. Что дальше? Люсиола будет рад? Нет, это, конечно, будет здорово, но всё же, всеобщая безопасность… Дельта. Безопасность то, безопасность это. Санс может считать свой план рабочим, потому что пока не помнит таймлайнов с его провалом, но это, во-первых, не значит, что их не было вовсе, а во-вторых, не значит, что не будет потом. Ребёнок, в отличие от Санса, помнит всё. И у него будет сколько угодно времени, чтобы методом проб и ошибок придумать, как его переиграть. И снова — Подземелье в петле. Санс в петле… Люсиола, по сути, предлагает петлю прекратить. И это… крайне заманчивая возможность. Но можно ли рассчитывать на неё? Можно ли рассчитывать, во-первых, на искренность Люсиолы, а во-вторых, на его реальную способность удержать ребёнка под контролем? Ещё не рассматривается призрак королевского сына, до этого дойти надо… А главное — зачем так напрягаться самому Люсиоле. Ну, помер мелкий, бывает. Это же не твой брат, сестра… Жил бы дальше сам, и ребёнок бы никогда не перезагрузился, и… Санс рассуждает эгоистично. Он знает. Люсиола почему-то любит грёбанное дитя, и хочет ему помочь. Не укладывается в голове, но это, похоже, правда. — Зачем тебе этот ребёнок? — тихо спрашивает Санс, не став гадать. — Я понимаю, что ты не ненавидишь его, как я. Ты знаешь его другим. Но неужели ты так сильно желаешь ему хорошей судьбы несмотря ни на что, лишь потому, что он без раздумий пошёл за тебя на смерть? Он привык к смерти, Люсиола. Я об этом позаботился. Ты — нет, и совершенно не обязан делать это для него. Люсиола придвигает к груди по-подростковому длинные и тонкие, почти как у Папируса, ноги, и обнимает себя. Санс вдруг замечает, что он босой. — Дело совершенно не в том, что я… — начинает Люсиола, и замолкает ненадолго, выбирая формулировку, — чувствую себя обязанным ему или что-то подобное… Я уважаю его поступок, но мои стремления вызваны не им. Просто… Санс… это ребёнок. — Это я уже слышал. — Ты не понимаешь… Кто-то в таком возрасте не должен проходить через страдания, одиночество, это неправильно. — А другие, значит, должны по его милости, — начинает злиться Санс, Люсиола утыкается лбом в острые колени. — Я так считаю, Люсиола, — Санс выгибает наружу сцепленные пальцы, хрустнув фалангами, и Люсиола вздрагивает от этого звука, — если кто-то достаточно взрослый, чтобы осознанно причинять другим боль, значит он достаточно взрослый, чтобы за это отвечать. — Но если я просто… сдамся на его счёт. Что это будет? Это будет какое-то уродство, Санс. Я так не хочу. Он ведь… не всегда был таким. Что-то случилось, и поэтому он наделал ошибок. Но хорошее в нём тоже есть. Я просто хочу, чтобы у него на самом деле было будущее. Нормальное будущее. А больше жестокости ничего не исправит... Ему нужна помощь, Санс. Санс смотрит на это, понимая, что познать людей ему точно не дано. — Знаешь, кто ещё в него верил? — спрашивает Санс с горечью, которую не может скрыть за улыбкой сейчас. — Папирус, мой младший брат. До самого конца. А потом ребёнок отсёк ему голову. И это не было единичным случаем, это не было грёбанной ошибкой или самозащитой. Ты себе представить не можешь, сколько раз Папс просыпался с криком от того, чего он даже не помнит. Сколько раз просыпался я. Не отступишься? Люсиола бледный, потрясённый и заплаканный. И он боится смотреть Сансу в лицо при этом, но качает головой. Эх. Он человек. Упрямый и не имеющий жалости. «Всё должно быть по-твоему, да…» — устало думает Санс, глядя на припорошённую снегом кожанную кепку на чужой голое. — Ладно. Тогда в этот раз я поверю тебе. Люсиола оборачивается, его потускневшие уже к данному моменту глаза снова загораются. — Спасибо, Санс… Спасибо… — Слушай внимательно то, что я тебе сейчас скажу. Тук-тук. — Кто… там? — растерянно спрашивает Люсиола, Санс уверенно отвечает: — Скелет с альцгеймером. — Скелет с альцгеймером кто? — Тук-тук. — О… Оу… Ха. Забавно. — Да, я знаю. Хорошенько вдумайся, окей? Потому что, как только ты вернёшься во времени, я, возможно, забуду наш разговор. Или его часть, или вот эти самые слова. Или я забуду смысл, но вспомню эмоции, или вспомню более ранний таймлайн и приму те события за недавние. Как только встретишь меня, напоминай. Напомни мне эту шутку. Они лучше всех работают, как якоря. — Да, я… постараюсь… — Обувь у тебя конечно... как раз по погоде, — Санс отдаёт ему честь двумя пальцами, вставая, и Люсиола робко улыбается. — Ну ничего, вернёшься — обуем. Была бы чистая совесть. Прикусив губу, Люсиола дотрагивается пальцами до того места у груди, откуда в битве появляется душа. — Я вернусь. Только... Для этого кое-что нужно... Санс отправляет осколок кости точно в сердце. Он научился убивать людей мастерски — безболезненно в том числе. — Я сделаю, малой. В тот же момент обе человеческие души распадаются, знаменуя перезапуск..
.
.