Армин. Юноша, которому не стоило покидать штаб.
— Армин! — он получает удар по голове, но тот, к его радости, совсем не болезненный, скорее неожиданный и бестактный; в руках у майора Зое свёрнутая карта, такой невозможно нанести никакого ущерба, кроме морального, — Думай! Как так выходит, что динамит идущий на фронт, растворяется! Как?! У нас было три поезда, три машиниста и двадцать четыре солдата… — Если вы вернёте карту на место, майор… — Точно, карта… Когда плотный лист пергамента оказывается на столе, кое-как придавленный тяжестями по углам, он снова вглядывается в чёрточки да линии, от которых его своей тирадой, отвлекла майор. Всё же он не картограф, чтобы в таком разбираться, но ему кажется ответ где-то здесь, посреди извилистых рисунков гор и пещер. Немного погодя он указывает пальцем в одну из точек на карте. — А здесь что? Что-то вроде шахт? Майор Ханджи Зое поправляет очки, вглядывается в указанное им место, но, кажется, как и он, не может разобраться в нагромождении линий. Майор имела специальность криптографа, Армин же штабного аналитика. Почему в штабе отсутствовал человек, понимающий карты, оставалось вопросом, который стоило задавать женщине в странного вида очках. — Моблит…ты же работал с картами.? — Никак нет. — Почему у нас нет картографа? «И правда, почему?» — Вы сказали, что ставка картографа слишком высокая и с картами разберётся любой кретин. — Точно… — ударяет майор кулаком о свою ладонь. Выглядит она при этом слишком весёлой для человека который ошибся. Но в комнате был и ещё кое-кто. Тот, кто до всех этих препираний просто молча восседал в кресле, закинув ногу на ногу. Теперь же он поднимается, подходит к ним медленно, глядит на всех тут собравшихся как на круглых идиотов. Достигнув стола, заглядывает в карту, смотрит на то место, где Армин до сих пор держит свой палец. — Это старые затопленные шахты, балда… — Шахты? — чешет затылок майор Зое, — Не думала, что кто-то вроде тебя разбирается в этом, Леви. — Как-то раз наш отряд сидел в тех землях два месяца. Искали диверсантов, обычное дело. — Ха…выходит… — Выходит, вы поймали не всех… — заканчивает за майором фразу Армин. — Похоже на то, ну или нам придётся поверить в то, что динамит растворяется в воздухе, — произносит капитан. — Что ж, вы двое… — указывает майор сначала на капитана Аккермана, а затем и на самого Армина, — вам стоит заняться этими диверсантами. Леви, собери людей из тех, кто тебе подойдёт, выбирай любых из гарнизона на свой вкус. А ты Армин…придётся и тебе поработать в поле. Не переживай, Леви будет хранить тебя как зеница око, а если начнётся обстрел, просто падай на землю, ложись на живот и не кричи. Хотя, можешь и кричать, это ничего не изменит. Армин хмурится. Приказ ему не нравился, он рассчитывал не покидать штаб, держаться от подобной работы подальше. На старом месте службы, у него это прекрасно получалось. И всё же…если он хочет однажды получить доступ к информации высшего уровня, Армин должен прилежно выполнять приказы. — Так точно. — Молодец парень, — отчего-то хвалит его Аккерман, — спорить было бессмысленно. Так, обдумывая вылазку по поиску диверсантов, Армин настолько сильно погружается в собственные мысли, что петляя по коридорам, пересекает двор и в конце концов не понимает, как вообще оказывается, возле конюшни. Да и, скорее всего, и весь этот разговор, раздающийся от стойла с лошадьми, прошёл бы мимо него, если бы почти чужой, но всё же знакомый голос остриём не вонзился бы ему в мозг. Один из голосов проникает в его голову, и заменяет там собой абсолютно всё, что было в его мыслях ранее. — Анни возможно моё предложение не совсем уместно…я не хочу настаивать… — Ты настаиваешь. — И всё же…почему бы нам не попробовать…хоть раз… — Нет, пробовать мы не станем. — Возможно, для тебя это было бы даже полезно. — Я сказала нет! Возмущение девушки слышится настолько отчётливо, что Армин невольно делает шаг вперёд; ему хочется увидеть происходящее, что если ей нужна помощь? Подле лошадиных стойл, чуть в глубине конюшни стоят двое — рядовая Браун и Густав Хувер. Насколько Армин запомнил, они были хорошими друзьями, или, как минимум служили вместе на севере. Этот факт, впрочем, совсем не доказывал того, что маленькая перепалка, которая здесь происходит, является безобидной. Оттого Армин, не стесняясь лезть в чужой разговор, спрашивает: — Всё в порядке? — обращается он к девушке. — Да…всё нормально, простите, если мы вас побеспокоили, лейтенант… Арлерт, сэр. — У вас свободное время? — переводит он взгляд от лица рядовой Браун к лицу Хувера. То, что у рядовых есть возможность посреди дня, вот-так свободно препираться наедине крайне маловероятно. Армин знает это, и спрашивает, просто чтобы они озвучили это сами. — Никак нет…сэр… — извиняющимся тоном проговаривает здоровяк. — Тогда я полагаю, вам стоит вернуться на свои посты, — говорит он, вкладывая в голос чуть больше жёсткости чем обычно. Всё же, солдаты обязаны соблюдать правила, думает он прямо в эту секунду, разглядывая парочку мнущуюся перед ним в конюшне. Нет, он не был противником неуставных отношений, но именно сейчас, посчитал, что порядок важнее чувств, — …чтобы вы тут не обсуждали…и как бы важно это для вас не было. — Так точно, сэр. Мы уходим, — очень быстро говорит рядовая и, слегка дёргая головой, указывает своему спутнику убираться. От Армина не может укрыться, что она передаёт Хуверу одними глазами какой-то явный сигнал, но ему просто так не догадаться, что между этими двоими. К небольшому удивлению Армина, рядовой Густав Хувер не спешит уходить, он оборачивается и тут же резко выпрямляется во весь свой исполинский рост. Каблуки его сапог с чётким звуком встречаются вместе, он отдаёт Армину честь, выверено и точно, после чего почти скороговоркой проговаривает: — Прошу вас, сэр Арлерт, сэр, не наказывайте рядовую Браун за эту своевольную отлучку, это всё целиком и полностью моя вина! Мне так хотелось увидеться с ней, мы помолвлены, но служба отнимает всё наше время… Если что Армин и ожидал сегодня услышать, то точно не это. Он растерянно моргает раз или два, изо рта его даже вырывается звук: — А… Он переводит взгляд на Анни, подумывает, что на кого, на кого, а на взволнованную невесту девушка совсем не походит. Впрочем, она вообще было довольно необычна в своём проявлении эмоций, странности были присуще ей и в поведении, и в выражение мыслей. Если уж этим двоим захотелось романтики в конюшне в этот знойный день, кто такой Армин, чтобы их судить. — Оставьте волнения рядовой. Я…никому не скажу, просто…просто…постарайтесь впредь сдерживать свои порывы… — отзывается Армин, ощущая себя несколько неловко. Вот же, он думал о поимке диверсантов, а оказался посреди чьей-то любовной истории. И если самому Армину лишь немного неловко, то лицо рядовой Браун, абсолютно сконфуженно. Она недовольно хмурится, и снова кивает своему спутнику, требуя того убираться. Густав Хувер клонится головой в сторону Армина, выказывая уважение и благодарность и затем только, разворачивается, чтобы уйти прочь. К нему присоединяется и рядовая. Армин поглядывает двум фигуркам вслед…раздумывая о том какой странной вышла вся эта ситуация… В какой-то момент слова его обгоняют мысли. — Эй, рядовая Браун… — окликает он девушку. — Лейтенант, — оборачивается та. На её лице застыл немой вопрос. Впрочем вопрос сейчас был и в голове самого Армина. — Что вы думаете о небольшой полевой работе? — Думаю? — девушка теряется, она явно не привыкла, чтобы кто-либо спрашивал её мнения. — Если вы не хотите, то ладно, — кричит Армин, — Но такая работа хорошо смотрится в личном деле! Если вы уж хотите когда-то добраться до столицы… Она молчит, секунду или две. Ловит на себе растерянный взгляд Густава Хувера, что завис рядом как одинокая башня. — Я вас поняла… — всё же отвечает она очередным криком. — Обратитесь к Капитану Леви, если согласны! Армину придётся потратить часть сегодняшнего вечера, чтобы понять, зачем всё же он позвал рядовую Браун на поиски диверсантов. В конце концов, он даже найдёт для себя приемлемый ответ — раз уж его заставили покинуть безопасные стены штаба, пусть рядом будет побольше тех кого он знает. Их план заключался в следующем: они поедут по тому же пути, что и поезд, перевозящий динамит, и остановятся за несколько километров до точки пересечения затопленных шахт и железнодорожных путей. После поиски должны вывести их на диверсантов. Всё это невероятно волнительно, в худшем смысле слова «волнение» из возможных. Армин не на шутку нервничал, спокойствие находил только в паре вещей: первая — это мерный шум поезда раздающейся вокруг, вторая — лицо капитана Леви Аккермана, что был так спокоен, будто они едут в городской зоопарк посмотрит на чудную полосатую зебру, которую где-то в мире именовали «окапи». Немного успокаивало его и то, что с ними ехало восемь солдат, среди которых был и знакомый ему по кадетскому времени Конни Спрингер. Также с ними отправились Анни Браун и Жан Кирштейн. Появление среди них последнего Армина удивило даже сильнее чем то, что рядовая Браун приняла его странное предложение. Получалось так, что сначала Жан покинул комфортабельную столицу, чтобы работать в ближайшем к фронту военном штабе, а теперь ехал хоть и не на саму передовую, но на линию, что периодически атаковалась врагом. И Жана, кажется, не успокаивали ни шум колёс, ни спокойное лицо их капитана. — Хватит дёргать ногой, парень, — бросает в сторону Кирштейна Аккерман. — А? Простите капитан, нервы шалят. — Так оставил бы свою нервную задницу в штабе. — Ха…и прослыл бы «штабной крысой»… «Его что, Эрен покусал?» — Не переживай, Жан, — произносит рыженькая девушка довольно миловидной внешности, — С капитаном ты в безопасности. — Правда, Петра? — ухмыляется мужчина, сидящий рядом с той, — Это разве не в нашем отряде месяц назад полегло десять человек? Рыжая девушка хмурится, видно мысль, высказанная её сослуживцем попадает точно в цель. — Это не вина капитана, их повёл вперёд Йегер…не капитан. — Петра… — немедленно одёргивает её Аккерман. — А…простите! Петра тут же замолкает — спорить с капитаном она не смеет, как и Армин, не смеет спрашивать, что же случилось с их отрядом под руководством Эрена. Друг не рассказывал ему, продолжал молчать сжигаемый изнутри досадой, разочарование и яростью. Когда они достигают, наконец, места своего назначения, видят развилку, ту самую где поезда с динамитом должны поворачивать к океану, и нестись к тамошним портам, где грузы попадут на корабль, который пересечёт океан. Десяток лет назад, линия фронта была здесь, но десятки тысяч элдийцев смогли оттеснить марлийцев обратно, туда, откуда они явились. И, казалось бы, на этом конфликт мог перейти в оборонительный, или вообще перейти в фазу заморозки, да не тут то было — король Рейсс грезящий величием Элдии отправил солдат на завоевание берегов Марлии, чем нарушил устоявшийся мировой уклад. Империю не любили многие, и бесконечная борьба Марлии с её извечным врагом Элдией, открывала десятки окон возможностей для других стран, все хотели нанести удар Империи. Был ли король Рейсс умён, или попросту хотел вытесать себя в истории как величайшего полководца, доподлинно известно не было. Поговаривали, что он отравил своего брата Ури, только для того, чтобы продолжать эту войну. Зная это, людям, страдающим от последствий десятилетней войны, стоило бы собраться да пойти против своего короля, но все они слушали и внимали словам юной принцессы Фриды, что нараспев говорила о том, что война для Элдии благо. Армин часто вспоминал свои разговоры с Эреном. О том, что единственное, что могло бы переломить ход войны, это железные птицы — но они, всё так же оставались легендой родившейся в умах простого народа. Волнительные фантазии о том, что небо может быть изрезано стальными крылатыми чудовищами, которые смогут бросать снаряды, прорвавшись сквозь Стену. Такие фантазии будоражили умы, но не воплощали себя в реальность. А что насчёт реальности — Армин так и не нашёл в книгах каких-либо исторических подвижек в изобретении такого рода приспособлений. Летать по небу, подумать только, звучит как нечто подвластное одной лишь природе. Местность, там где они оказались — пустыня — выжженная земля. Как не раздумывай, а диверсанты никак не могли просто ждать здесь. С проходящего мимо поезда их было бы хорошо видно, охрана непременно бы одержала верх в подобной перестрелке. Но поезда приходили пустые, раз за разом, груз пропадал, оставляя единственным свидетелем машиниста, да кучку солдатни, которые от страха не могли объяснить произошедшего. — Арлерт…возьми пару ребят и прочешите ту сторону… Петра, ты отправляйся с ними, как самая опытная. Остальные со мной, туда, — не успей ещё Армин нормально обдумать ситуацию, командует Леви. — Приняла Капитан! — говорит девушка, и тут же напускает на себя куда более серьёзный, по-настоящем командный вид, — Не разделяемся, смотрим по сторонам, ты…рядовая, можешь идти в центре. Анни Браун бросает на Петру Рал недобрый взгляд, но соглашается и встаёт точно по центру построения. От рыжей девушки её недовольство не укрывается: — Девочек надо беречь, не так ли? — улыбается Петра поглядывая на Анни, но затем обращается вовсе не к ней, а к нему, — Вот вы, как думаете, лейтенант? — Что? — Женщины военные, вы не думаете, что мужчинам стоит укрывать их своими спинами? — А? — вопрос он понимает, не понимает, почему старшему лейтенанту Петре Рал он вообще пришёл в голову, — Нет…мы все равны, разве нет? К тому же правильное построение и следование приказом, повышает шансы выживания для всех независимо от пола. Если сместить этот аспект в сторону защиты женщин военных, сама структура рухнет, что может привести к многочисленным нежелательным потерям…а вижу лейтенант вы, видно, имели в виду что-то другое. Он понимает это по явному скепсису во взгляде лейтенанта Рал. Кажется, её вообще не интересовала эта миниатюрная лекция. Армину слышится и смешок Жан. — Да уж, Арлерт, джентльмен из тебя никакой. — Лейтенант прав, — встревает в разговор рядовая Браун, — На войне нет места личным мотивам. Он рад, что хоть кто-то его поддержал, но немедля вспоминает, что именно эта девушка с суровым взглядом, служила рука об руку со своим женихом. Это являлось довольно частой практикой, девушки шли в армию за своими молодыми людьми; смелая и безрассудная практика, глупая, но довольно романтичная. Если на войне нет места личным мотивам, то кого бы эта девушка спасла под обстрелом первым, своего брата, жениха, или того, кто важен и нужен для выживаемости отряда? Он бы хотел спросить её об этом, но выносить чьи-то личные отношения на всеобщее обсуждение было бы низко и неуважительно. К тому же впереди уже появился и приземистый вход в шахту, некогда добывающую то ли, уголь, то ли другой источник природного топлива. Заглядывая внутрь штольни, он понимает, что шахта правда являлась затопленной, только вот, не так, как это могло представляться ему ранее — воды здесь было меньше чем по щиколотку. — А нам точно стоит туда лезть? — спрашивает Кирштейн, внимательно вглядываясь в чёрную воду, — Если там и прячутся диверсанты, то они не смогут торчать там вечно. Просто посидим у входа, а потом схватим их. — А ведь может сработать, — проговаривает Конни задумчиво. — Нет… — вынужден разочаровать их Армин, — Мы около недели получали данные о том, что люди, входящие сюда, не выходили…вероятно, отсюда есть несколько выходов…под землёй целая сеть коридоров. — И всё же…идти туда…в темноту…что если там засада? — Хватит плакаться, идёмте, вы обученные солдаты или сопливые детишки? — командно проговаривает Петра. И они идут, идут вглубь подтопленных коридоров. Само пространство штольни хоть и выглядит прочно поддерживаемым многочисленными деревянными балками, что пережили годы и годы застоя, но, чем дальше они заходят, тем сильнее оно сужается, заставляя высоких Жана и Конни клонить голову ниже. В конце концов, коридор делится на два, один выше и шире другой ещё ниже того, в котором они стоят. Армин оглядывается по сторонам, и хоть и произносит свой вопрос вслух, но на самом деле задаёт его скорее себе: — Стоит ли нам разделиться? Шахта совсем узкая, засаду устроить в ней довольно сложно, к тому же вода здесь стоит почти по колено. Армин уверен примерно на сотню процентов, что никого они здесь не найдут, а значит, полезнее всего будет проверить всё быстро, и так же быстро вернуться назад. — Нет…давайте не будем, — проговаривает Конни. — Я тут принимаю решения, — напоминает Петра и высокий голос её разносится глубоко по коридорам шахты, следующую фразу рыжеволосая девушка командир говорит заметно тише, — Что думаете, младший лейтенант? Армин поглядывает на старшего лейтенанта Петру Рал — она хоть и опытный солдат, но видно тоже не уверена в том, насколько правильные решения принимает. Он даже не удивлён, тем, что она спрашивает именно его, привык — другие люди полагались на него только потому, что он был «аналитиком». — Мы можем разделиться, но не заходить глубоко, не больше ста метров? Если появятся какие-то подозрения, или путь окажется сложным, возвращаемся сюда…согласны старший лейтенант? — Звучит…разумно… Армин, вы с Браун идёте туда, вы по росту подойдёте, я буду с Жаном и Конни, нельзя отпускать их одних, наворотят дел… На этом и построилась их договорённость: не больше ста метров вглубь, аккуратно, тихо без лишних разговоров. Он кивает Браун и они заворачивают в низенький коридор, практически в тишине, только один шум воды под ногами не делает их передвижение незаметным. Уровень затопления коридора постоянно растёт. Темно, холодно, сыро и абсолютно ничего важного для их миссии. Но всё же…сто метров спустя кое-что всё же привлекает его внимание.Анни. Девушка которой всё равно.
Зачем она согласилась на «полевую работу?» Вариантов почему же, было несколько — если она останется здесь надолго, служебный рост ей необходим. К тому же…ей начинает казаться, что, сидя на месте, они упускают время. Такие мысли были не тем, что одобряется в поведении шпиона, Магат бы её отругал за подобное — сидеть на месте, долго, сливаясь с окружением и перенимая все его особенности и привычки прямая её обязанность. Но Анни нет-нет, а казалось, что её собственная жизнь утекает сквозь пальцы, пока она живёт жизнью чужой. Там за морем, её кто-то ждал, ждал, что она выполнит возложенную на неё обязанность, и сможет вытащить их обоих из гетто. Лейтенант идёт впереди и в свете еле горящего масляного фонаря ей видится только его спина, да оранжевые отсветы, мерцающие на воде под ногами. Воды здесь, куда больше, нежели в начале и пути, ещё немного и та достигнет её коленей. Холодно так, что зубы то и дело стремятся начать постукивать. К тому же, кажется, шахта эта идёт с небольшим уклоном вниз. В какой-то момент молодой лейтенант перед ней останавливается и осматривается куда внимательнее, чем делал это ранее. Анни и сама думает, что идти дальше просто нет смысла. Ещё несколько сотен метров и вода будет им по горло, ни один диверсант не будет сидеть в ледяной воде ради выполнения миссии. — Лейтенант… — тихо окликает она юношу. Тот пристально смотрит себе под ноги, затем наклоняется и опускает ладони в холодную воду, касается чего-то пальцами, ей отсюда видно плохо, из-за этого она и делает пару шагов ближе, — Я бы на вашем месте здесь ничего не трогала. — Да наверно ты права… — протягивает он, но кажется ведомый одним лишь интересом всё же поднимает предмет из воды, ему приходится приложить видимые усилия, чтобы сделать это. Коробка, деревянная, хорошо сохранилась, даже будучи затопленной — значит, сделана на славу. На той выцветшими буквами написано «Промышленный город». Она не понимает название это или, нечто иное. Но скорее всего, коробка осталась здесь ещё со времён, когда тут добывали уголь. Лейтенант Арлерт, клонит ящик чуть-чуть на себя, и из того выливаются остатки воды…ей отчётливо слышится как внутри что-то катается. Лейтенант залезает туда рукой, достаёт нечто похожее на осколок стекла или льдинку… Анни хочет разглядеть ту ближе, но неожиданно осознаёт, что сверху стены, что перед её лицом, начинает литься вода. Это не хорошо, она уверена в этом на тысячу процентов, когда целостность подземного коридора нарушена вот таким образом, это не хорошо. И в следующую секунду, ей опасения оправдываются сполна — одна из стен рядом с ними с грохотом рассыпается землёй и камнями. Всё происходит так быстро, что она не успевает сгруппироваться, к тому же обрушение впереди, провоцирует и другой завал сбоку, стремительно засыпающий их единственный путь к отступлению, а следом их настигает и другое неприятное обстоятельство, уровень воды начинает быстро расти, откуда именно прибывать вода Анни понять не может, но спустя десяток секунд та уже ей по грудь. — Говорила же вам ничего не трогать, лейтенант! — выкрикивает она не сдержавшись. Её бы воля она бы пнула его ногой. Но всё же, немного она его понимала — кто мог подумать, что здесь всё держалось на деревянном ящике представленному к стенке. — Признаю…был неправ, — дрожащими губами проговаривает Арлерт, панически оглядывая прибывающую воду. Кажется, он не на шутку растерян или вообще страшно испуган. Похоже, человек перед ней, вообще не знал, как справляться с экстренными ситуациями. Вот уже и вода достигает ей плеч. Она отталкивается ногой об пол, который вполне можно считать самым настоящим «дном», и кидается к завалу, что оказался на месте прохода, того самого, из которого они и явились…там сверху остался просвет, сдвинь она пару камней и они смогут выбраться если только штольню не затопит раньше. — Лейтенант, помогите мне подняться вверх! — А…сейчас! Спустя пару секунд кажущихся вечностью, она ощущает, как чужие руки подталкивают её под ноги и бёдра, помогая забраться чуть выше по обрушившимся камням. Если бы она сейчас, стояла на свои двоих воды бы ей было до подбородка. И у неё совсем нет времени проверять как там сам лейтенант, но скорее всего и тому скоро вода будет попадать в рот. — Чёрт…чёрт…чёрт сдохнуть так будет по-идиотски! — ругается она осознавая своё положение. — Простите меня… — Да не извиняйтесь вы, поздно уже! — Я понимаю, будет очень печально вам погибнуть вот так…не побывав в столице, не выйдя замуж за господина Хувера…не то чтобы у меня самого не было сожалений… Мокрые камни, стремительно уходящие под воду, скользят под её пальцами, руки лейтенанта слабеют, еле-еле поддерживают её, в них нет никакой силы, ещё немного и кажется он её отпустит. Но всё это не так важно, что он чёрт побери вообще несёт? — Что? — она даже оборачивается, чтобы взглянуть в это глупое лицо. — Полностью моя вина, что я предложил вам поучаствовать в этом деле…признаться честно не знаю, зачем я это сделал, был у меня какой-то необъяснимый порыв, — продолжает говорить юноша, сплёвывая воду изо рта, — Искренне говоря, мне тогда показалось, что вам не хотелось оставаться в компании господина Хувера, хоть это парадоксально не сочетается с вашими планами о будущем браке… — Да замолчите вы! — вскрикивает Анни. Нелепость слов вылетающих из его рта, в секунду когда им обоим практически крышка её раздражает. К тому же сильно бесили и те слова Хувера, который самолично придумал новый пункт их «легенды». Это не было запрещено, их работа и заключалась в том, чтобы работать по обстоятельствам. Но какие, чёрт побери, обстоятельства дёрнули за язык обычно безынициативного Хувера? — Какого чёрта ты себе позволяешь, Хувер? — Это позволит нам чаще находиться наедине без лишних подозрений… Райнеру ты сестра, а мне… — А друг другу вы кто, два идиота? Но всё это накопившееся раздражение и даёт ей силы, она сильнее предыдущего упирается руками в стену и россыпь камней, потянув за собой остальные, рушится падая в затопленный коридор, вода, найдя для себя возможность следовать дальше, немедля опускает до уровня её плеч. Она снова находит глазами лейтенанта. Волосы его прилипли ко лбу, он всё ещё выглядит абсолютно растерянным. — Что ж лейтенант, если здесь и были диверсанты, мы с вами их утопили. — Не думаю, что они всё же здесь были… — Давайте уходить… Пересказывая историю, в которую они попали Кирштейну, Спрингеру и Петре Рал, лейтенант даже немного краснеет, по крайней мере, так ей кажется в свете масляного фонаря, признаваться в подобном нелепом происшествии ему стыдно, а сослуживцы только и делают, что хуже, никто из них не отказывает себе в смехе над ним и Анни. — И что же, тебя спасла Анни? А я догадывался, что сестра Брауна неробкого десятка! — хохочет Спрингер. У Анни бы зубы скрипели от возмущения, от такого сравнения, но здесь и сейчас она правда сестра Брауна. Да и сам Браун, в Элдии, из сумасшедшего фанатика превратился в уважаемого другими солдатами человека. Такой метаморфозе можно было только позавидовать, но не здесь и не сейчас, сейчас её трясло от холода. Они может и стоят лишь по щиколотку в воде, но они с лейтенантов вымокли перед этим до нитки. — Хочешь сказать это сестра Роберта? — не сдерживает своего удивления Жан, — Вот так новость?! «Что ты имеешь в виду под «это», чёртов конемордый…» Ей холодно, настолько, что дрожь гуляет по рукам. Замечает взгляд Арлерта, направленный на неё, он оглядывает её трясущиеся ладони, которыми Анни крепко держится за предплечья, смотрит слишком уж внимательно. Она не любит, когда на неё так пристально смотрят. Она не насекомое, которое стоит изучать. — Пойдёмте уже…быстрее… — отвернувшись торопит он сослуживцев, у того самого зуб не попадает на зуб. Когда группа незадачливой солдатни всё же возвращается в их временный лагерь, они находят там Капитана и тех бойцов, что отправились с ним. Они все в полном порядке, в отличие от них, абсолютно сухие, только блеск ботинок и выдаёт то, что другая шахта тоже была немного подтоплена. — Когда к нашему отряду успели прибиться мокрые дворняги? — бросает Капитан, оглядывая их обоих беглым взглядом. — Нет, Капитан, что вы, это Арлерт и Браун, — подыгрывает его то ли шутке, то ли грубости, а, возможно, и тому и другому одновременно, старший лейтенант Рал. — А…я сразу и не узнал. Так, они пересказывают всю историю снова, уже капитану, и тот в отличие от их сослуживцев не смеётся. Леви Аккерман в ответ лишь сообщает, что он и его бойцы, наткнулись на след диверсантов, и даже на часть динамита, что теми был украден. След вёл в одну из многих прифронтовых деревень, что существовали только ради того, чтобы помогать солдатам. Капитан собирался двинуться туда незамедлительно. — Мокрые дворняги останутся сторожить лагерь, — командует он. — Но капитан, это не проблема, — спорит Арлерт, — Жара такая, что мы оба уже почти обсохли, верно, рядовая? Произнося это, Арлерт активно жестикулирует и двигается в сторону Аккермана, но его сапоги, будто желая подставить юношу, громко и выразительно хлюпают полные воды. Капитан бросает на лейтенанта усталый взгляд. — Я сказал вам сторожить лагерь, может случиться так, что парочка диверсантов побежит в вашем направлении. Оруо, оставь им винтовку. Их оружие вымокло и вряд ли способно стрелять. Мужчина, возраст которого сложно определить на глаз, с лёгким неудовольствием протягивает Анни свою начищенную винтовку; она берёт её молча — капитан не дурак, понимает, что посреди открытого поля, оставаться безоружными смерти подобно. И так, они и остаются в этой выжженной пустоши, абсолютно одни. Арлерт был прав — жара такая, что волосы и рубашка, высохли быстро. Штаны, особенно их задница не с такой скорость, и под кожаным ремнём с бляхой влага собирается мокрым пятном. Да и сапоги, похоже, ей придётся снять, если не хочет заработать простуду или чего похуже. Она разувается, отстёгивает ремень, выпускает из-под того мокрый низ рубашки. — Лейтенант…вам бы, снять сапоги, — косится она на него. — А…точно… — реагирует юноша на её слова так, будто она выдёргивает его из каких-то глубоких раздумий. Из-за такой его задумчивости и ей в голову забредет вопрос. Что за странный стеклянный камень он достал из той коробки? — Скажите, лейтенант, из-за чего вы так рисковали нашими жизнями? — О чём вы? — О том ящике, вы же нашли в нём что-то? — А…простите… похоже, я рисковал нашими жизнями из-за простой глупости…думал в коробке что-то, что могло навести нас на след диверсантов, но оказалось там было, просто стёклышко…простите, ах…я ведь и потерял его в том потопе, совсем какая-то бессмыслица получилась. Он врёт, как пить дать, врёт. Не глядит на неё, приподняв лицо, смотрит куда-то на линию горизонта. Когда люди врут они не любят смотреть в глаза собеседника. Она врала часто, она знала об этом. — Значит, вы просто так меня чуть не убили… — протягивает она. — Да простите…я ужасно, ужасно извиняюсь. — Можете не извиняться, но снимите уже сапоги. Юноша перед ней растерянно глядит на свои ноги, и только после этого, наконец, начинает стягивает обувь. Он выглядит абсолютно разбитым, и к тому же довольно уставшем. Маленькая передряга, в которую они попали в мыслях Анни, именно что и осталась «маленькой», не способной измотать или выбить из сил. Но молодой лейтенант, похоже, сегодня работал на максимуме своих способностей. Так или иначе, ей всё равно. С усилием снимая второй из своих сапог, лейтенант говорит: — Довольно странно, что господин Хувер не принял участие в нашей вылазке… — А с чего бы ему принимать участие? — не понимает она. И к чему сейчас об этом говорить? — Я подумал об этом, потому что чуть вас не убил. — Прекращайте уже, лейтенант…сколько можно… — Нет-нет, я не в качестве извинений. Просто на месте господина Хувера я бы подумал, что вы подвергнетесь опасности и тогда я бы… — Я ему запретила, — отрезает она его на полуслове. Не хочет даже знать куда заведут Арлерта мысли по поводу её отношений с Бертольдом Хувером. Да и говоря про запрет, она не врёт, Бертольд и правда стремился увязаться за ней. С той их последней встречи в городе, Хувер неоднократно предлагал ей работать в паре, так как они делали это с Райнером. Он приводил аргументы, что так для неё будет безопаснее, эффективнее, не забыл упомянуть, что она женщина, а значит, ей нужно быть ещё более осторожной, чем им обоим. Тогда же, завидев её недобрый взгляд, он спешно извинился, сообщив ей, что она самая сильная женщина из тех, что он знает. Анни запретила ему таскаться за собой. Ей, в отличие от Хувера, для обоснования своего поведения не нужны аргументы. Она просто сказала: «Не вмешивайся в мои дела», и встретив его печальный взгляд, отправилась на эту миссию. — Ах…вот как, — усталым голосом проговаривает молодой лейтенант. Она обводит его взглядом. Юноша выглядит не просто уставшим и крайне бледным, но и откровенно замёрзшим. В такую погоду это попросту странно. — Лейтенант, вы в порядке? Армин Арлерт поднимает на неё свои голубые глаза, словно удивлён таким вопросом, он врёт, скорее всего, ну или просто хочет казаться сильнее, чем он есть на самом деле: — Да, всё нормально. Нормально, так нормально, если задуматься, ей нет никакого дела. Когда наступает вечер, ни Аккерман, ни его люди не возвращаются — быть может, их уже убили, а может и нет. Ей будет абсолютно всё равно, случись так, хотя для них двоих это будет своего рода проблемой. У лейтенанта горячка — она в этом уверена. Кажется, этот белокурый юноша, имел крайне слабый иммунитет, если уж не такое уж и долгое нахождение в ледяной воде привело к таким последствиям. Лейтенанта трясёт от озноба, лицо его пылает алым в свете костра, но он усердно делает вид, что всё нормально. Ей приходится признаться себе, что этот слабак имеет хоть какую-то да силу волю, хоть и в данный конкретный момент, абсолютно бессмысленную. — Лейтенант, вам бы отдохнуть, у вас лихорадка, можете не отнекиваться. — Ничего подобного…просто в пустынях холодно по ночам, я читал об этом когда-то. Это крайне интересно…днём очень жарко, а ночью… — Лейтенант, Арлерт…сэр, мы не в пустыне, тут же выжженная земля после битвы, а не климат такой. — Верно, — слабо усмехается её собеседник, — Так и есть. Она не собирается уговаривать его, упрашивать или умолять лечь отдохнуть. Она этому человеку не нянька, даже если он и старше её по званию. К тому же вся вина только на нём. Так проходит ещё час и на пустошь полностью оседает непроглядная темнота. Анни всё это время напряжённо следила за периметром, а когда вспомнила о лейтенанте, поняла, что тот всё же отрубился. Она бросает на него один взгляд, второй, тяжело вздыхает и поднимается с места. Если он помрёт здесь и сейчас, спросят с неё, а ни с кого-то другого. Оглядывает территорию ещё разок — они тут как на ладони. Но делать нечего, Анни подходит к лейтенанту, который завалился на бок, лёжа на своём спальнике, хватается за свой ружейный ремень, снимает через голову и откладывает оружие вбок. Секунду раздумывая, всё же прислоняет ладонь ко лбу юноши. Тот горячий — обжигающе горячий. Волосы липнут к коже. Губы сухие. Нехорошо, лейтенанту бы стоило напиться воды. Она хочет поискать флягу, и хотя бы смочить ему губы — так, даже если умрёт, никто не обвинит её в игнорировании проблемы. Но затем останавливается, думает о другом и снова украдкой оглядывает степь вокруг. Быстро проникает рукой в один из карманов брюк лейтенанта — ничего, в другом тоже. — Тц… — бурчит она себе под нос от разочарования. И правда не соврал? Потерял тот странный камень? Вспоминает, что карманы на их форме есть и на груди…нужно быть аккуратнее, возможно, он не настолько без сознания сейчас, каким может казаться на первый взгляд. Ей, наконец, везёт, и в нагрудном кармане находит острый камешек, похожий на льдинку…всё же соврал. Она догадывалась, что он тот её лжец. Это было написано на его обыденно безмятежном и добром лице. Проскальзывало посреди всей той задумчивости, что находила на юношу чаще другого. Лейтенант неловким движением ладони хватает её за запястье, но силы в этом совсем мало, пальцы тут же соскальзывают с её руки и оказываются на его груди. — Эрен… — лепечет тот, — Эрен…послушай, что нам говорили об океане…не думал бы ты о войне… Анни вглядывается в лицо молодого лейтенанта, напряжённое и болезненное, смотрит как дрожат светлые ресницы, и как капельки пота катятся по шее. Он бредит, только и всего.