Кинцуги

— Спасибо, что подбросил, — поблагодарил Сокджин. — Спасибо, что составил компанию, — ответил Хосок, открывая ему дверь. Сокджин мельком заметил того охранника, что не пускал его в самый первый раз, и на секунду у него возник соблазн подойти и сказать что-то колкое и, возможно, обидное, но эта мысль немного напугала его. Не так ли ощущается власть над более слабым? Не это ли чувство живёт в Ураме, принося ему болезненно-приятные вспышки эндорфина?.. Джин прогнал от себя эту мысль. Это так странно и соблазнительно, желание причинить в ответ стократную боль, стократный вред. Он был бесправным, а теперь может сюда входить, его статус касаемо местного охранника сменился, и хотя он был не слишком вежлив, он просто выполнял свою работу. — Чонгук, я привёз твои вещи, — ответил Хосок, заглядывая в кабинет. — Через два часа заберу химчистку. Не забудь, что через полчаса уже нужно выбрать исполнителя, отдел продукта изнывает. А, и к тебе пришёл господин Ким. После слов Хосока Джин немного подрастерял уверенность. Чонгук так занят… Омега робко протиснулся в кабинет, таща за собой шкатулку с едой. — Опять ты ко мне на работу пришёл? — хмуро пробормотал Чонгук, не отрывая взгляда от ноутбука. — У тебя лицо всё ещё похоже на отбивную, люди подумают, что я тебя дома избиваю. — Простите, — пробормотал Сокджин, и, спохватившись, исправился: — Я хотел поговорить. Вы не появлялись дома, и… — Я просил не мешать мне работать. Опять принёс мне еду? Я ведь даже не ем, зачем ты продолжаешь её делать? — раздражённо спросил Чонгук, откидываясь обратно в кресле и устало растирая ладонями лицо. Под глазами у него залегли синяки, щёки немного запали. — Я не отниму у вас много времени, — быстро проговорил Сокджин. — Это касается моего брата и того приёма, где я буду… — Я не собираюсь решать проблемы с твоей семьёй сейчас, — отрезал Чонгук. — Если это всё, то уходи. Дай мне поработать. — Вы обещали поговорить со мной, когда вернётесь домой, но с тех пор я вас ни разу не видел, — сглатывая комок в горле, проговорил Сокджин. — Вы же обещали… Пожалуйста… — Я и сам знаю, что я обещал, я всё прекрасно помню, не нужно мне талдычить по сто раз! — повысил голос Чонгук. — Но я не могу! У меня сейчас нет времени заниматься моим отцом, твоим братом, и ещё чёрт знает какой хренью, с которой ты не можешь справиться!.. Это моя работа, — он потыкал пальцем в свой ноутбук. — Пожалуйста, разберись с этим сам! Я вернусь домой перед приёмом. Может быть. Тогда поговорим. Всё! Доволен? Оставь свою еду и уходи уже! Хосок! Выведи его! Джин поставил коробку на стол и пробормотал: — Я продолжаю это делать, потому что ваш отец велел мне. Я решаю свои проблемы, как умею… Дахён сказала, что вы больше любите рыбу и морепродукты, так что я приготовил рыбную похлёбку, креветочное масло, рагу с осьминогами и немного омука с ттокпокки на закуску. Попробуйте хотя бы. Не дожидаясь, пока его выпроводят, он развернулся и ушёл сам, бурля от злости. Хосок проводил его до дверей: — Опять рычит? — Ну и пусть рычит, — хмыкнул Сокджин, глубоко вздохнув и взяв себя в руки, а затем улыбнулся Хосоку: — Отправлю ему смску! «Я хотел вам рассказать, что на самом деле у меня есть работа. Просто такая работа не считается достойной, я пою и играю на рояле в одном заведении. Поэтому я скрывал это от своей семьи. Мой брат узнал об этом и теперь шантажирует меня, угрожая опозорить этим фактом на предстоящем приёме. Мне стыдиться нечего, но я бы хотел, чтобы вы узнали от меня. У меня есть пара видео, чтобы вы убедились, что ничем дискредитирующим своего мужа я не занимаюсь. Вот, посмотрите, если будет желание.» Сокджин нажал «отправить» и закрыл глаза. Обратно он ехал на такси — денег становилось всё меньше, но он не мог себе позволить толкаться в общественном транспорте. В конце концов Чонгук прав, по нему ещё заметно, что его как следует поколотили. Джин коснулся лица пальцами. Надо же, и Хосок наблюдал это зрелище за обедом целый час. Ужасно. По крайней мере, его отношение оставалось таким же галантным, как и обычно. Хосок был очень деликатным человеком и никогда не грубил Джину, с ним было весело и… Джин видел между ними пространство для развития отношений. Это было какое-то удивительное, новое ощущение. С Юнги бы он остался друзьями, даже если бы они переспали бы во всех позах и на всех поверхностях. С Чонгуком, несмотря на чувства Джина, перспектив не было вообще, ни на ответную любовь, ни хотя бы на секс. Но с Хосоком все возможности сошлись. Сокджин мог действительно получить настоящие отношения, какие они есть у всех нормальных людей. Свидания, поцелуи, секс, бытовое «как дела?», нежности и шутки, понятные лишь двоим. Сокджин мог получить это всё от Хосока, и Хосок мог бы предоставить ему это. И наоборот. — Я уверен, что я ему понравился, — пробормотал Сокджин себе под нос. — Наверное, надо приготовить что-нибудь милое для пикника… Он вернулся домой. Странно, вроде только что после встречи с Хосоком он был полон сил, а после короткой перепалки с Чонгуком ему хотелось только лечь на постель и заснуть. — Вернулся? — прозвучал знакомый голос. Джин позволил себе закатить глаза. Господин Кан выплыл из коридора, вставая в нескольких шагах от него и рассматривая. — Я отвозил обед вашему сыну, — ответил Сокджин, решив не расшаркиваться. Если с ним не поздоровались — он тоже не будет. — Я смотрю, в твоём доме тебя неплохо проучили, — отметил господин Кан его внешний вид. — А с волосами что? Нечем заняться? — Послушайте, — Джин вздохнул. — Чонгук ясно дал мне понять, что не хочет, чтобы вы приходили в этот дом. Верните мне карту и уходите. Или я уйду сам, не дожидаясь, пока вы меня снова изобьёте или запрёте в подвале. У меня нет настроения выяснять отношения. — Сынок, мне не нравится этот тон, которым ты со мной разговариваешь, — холодно ответил господин Кан. — Хватит придумывать глупости. Никто тебя не избивал. Ты просто проходишь через воспитательный процесс, это неизбежно, если ты в детстве не усвоил необходимые истины, значит, это процесс продолжится и во взрослом возрасте до тех пор, пока ты не усвоишь. Я твой отец… — Вы не мой отец, — прервал его Сокджин. — Вы никогда не были им. Никогда не будете. И тем более не сможете заменить мне мать, которой я никогда не знал. Прекратите вести себя так, словно знаете, что лучше для меня. И что лучше для Чонгука. И он, и я, мы взрослые люди. Мне ваша «забота» не нужна. Со всем уважением. Если вам не нравится мой тон, можете уйти из моего дома и не слушать. — … Видимо, твоя семья недостаточно тебя порола, щенок, — сквозь зубы прошипел Кан, подобравшись. — С какой стати ты, мелюзга, решил указывать мне, что делать? Я старше тебя и я умнее. Я вырастил чудесного сына, а ты? Чего ты добился? — По крайней мере, я пока не нанёс Чонгуку психологических травм, — осклабился Сокджин. Ему не хотелось быть вежливым с этим человеком, и он балансировал на грани. То, что он говорил, уже было грубым, но видит бог, он хотел обложить этого омегу трёхслойным матом, да таким, чтобы даже у Кюнмин свернулись бы уши в трубочку, и она бы восхищённо присвистнула, выронив из зубов мундштук. К сожалению, Джин не умел так материться. — Психологические травмы, не смеши меня, мой ребёнок совершенно в порядке, — ядовито хмыкнул господин Кан. — Что ж, хотя бы ты его кормишь. — Как будто у него нет денег, чтобы поесть в ресторане, — фыркнул Сокджин в ответ. — А ты ему тогда зачем? — он упёр руки в пояс. — У Чонгука достаточно денег, чтобы сходить в ресторан, нанять уборщицу, повара, снять проститутку, ты ему тогда зачем? — Вы мне скажите, — ответил Сокджин и, чувствуя внезапный порыв, признался: — Я его люблю. Может, за этим? Мне казалось, люди поэтому выходят замуж. Играют свадьбу, заводят детей. Потому что у них много любви. — Кому нужна твоя любовь! — взорвался господин Кан, кидаясь к нему и тыча пальцем в грудь. — У тебя есть обязанность! Ты должен родить ему наследника! Если ты не родишь как можно скорее, то ты просто бесполезный мусор! — Сами вы бесполезный мусор! — Джин зло отпихнул его, отмахиваясь от чужих рук. — Я не буду рожать, пока сам не захочу! Хватит совать нос мне между ног, это место для вашего сына зарезервировано! — Ах ты мразь! Смеешь дерзить мне?! Я сейчас тебя, сука крашеная!.. Чужие пальцы вцепились в волосы Сокджина и крепко потянули, заставляя омегу заверещать. — Пустите! — Это я взрастил Чонгука, это я привёл его к успеху! Ты всего лишь присосавшаяся пиявка, которая ничего в своей жизни не добилась! — Зато я удачно вышел замуж! — прорычал Сокджин, изо всех сил щипаясь и брыкаясь. — Что толку от твоего замужества, если ты с ним не спишь?! Для кого ты наряжаешься? Для кого волосы красишь? — шипел Кан. — Говоришь, любишь его? Я видел, как ты обжимался с тем секретаришкой! Видимо, ты и в самом деле потерял девственность, раз теперь не боишься ходить налево!.. Ты разваливаешь мою идеальную семью! Ты позволяешь Чонгуку иметь любовницу, и сам даже не пытаешься его удержать! Ты вообще хочешь детей?! Ты вообще нормальный? Может, ты бесплодный и скрываешь это?! — Пустите!! — Сокджин смог отодрать его руки от себя и поспешно отпрянул, после чего развернулся и побежал на второй этаж, прежде чем его догонят. Поднявшись и ворвавшись в свою комнату, он захлопнул дверь и запер её на замок — к счастью, щеколду невозможно открыть снаружи, как ни старайся. Кан яростно задёргал ручку двери. — А ну открой мне! Я с тобой ещё не закончил, ничтожество! — Что-то не хочется! — огрызнулся Сокджин. — Можете подсунуть карточку под щель двери, тогда я подумаю! Я так слышал, вы не стесняетесь ей пользоваться! Я пока не говорил об этом Чонгуку, но может, сказать? — Ты что, угрожаешь мне собственным сыном? — расхохотался господин Кан. — Ты кто такой вообще, чтобы думать, что между тобой и мной он выберет тебя? Если бы он тебя любил, он бы не ушёл к любовнице, бестолочь! А ну открывай! — Чтобы вы меня побили? — Я тебя не бью, я тебя воспитываю! — Проваливайте к чёрту! — закричал Джин. — Я люблю Чонгука и я с ним не разведусь, даже если я вам разонравился. Вы получили мужа для своего ребёнка, пора бы уже отстать от нас! — Если я захочу, ты с ним не только разведёшься, ты вообще останешься на улице без гроша в кармане, нищий, как храмовый таракан, и останется тебе только пойти на панель! Думай, с кем ты говоришь! В последний раз говорю, шваль, открой дверь! — … Нет, — выдохнул Джин. — Верните мне карточку. Это не ваши деньги. Это подарок мне от Чонгука. И я хочу его себе. — Я распоряжаюсь вещами Чонгука! Потому что это я сделал его миллионером!.. Ты здесь никто и звать тебя никак! Джин усмехнулся. — Таких родителей, как вы, миллионы. Травят своих детей, заставляют их учиться и работать на износ, попрекают всеми провалами и не хвалят ни за какие успехи… унижают их, ставят на горох, оставляют без еды или наоборот, не выпускают из-за стола, не слушают их, не любят их, не хотят им счастья. Таких, как вы — миллионы… Но Чонгук такой один. Это его собственная работа, его собственные заслуги. И не вам их присваивать. Вы всего лишь муж рыбака, а не отец миллионера. Отправляйтесь к чёрту. Я вам больше ни слова не скажу, ни о себе, ни о Чонгуке. И детей вы моих не увидите, я вас к ним не подпущу. Вся ваша власть исходит от Чонгука, а он не желает мне зла. Уходите из моего дома. — Помяни моё слова, ты ещё пожалеешь о своих словах, — прошипел Кан. — Будешь в ногах у меня ползать, пиявка, руки мне целовать и умолять меня простить тебя! — Я скорее удавлюсь, — отрезал Джин. — Карточку, пожалуйста. — Я скорее удавлюсь, чем отдам тебе хоть одну вону своего сына, — отзеркалил его господин Кан, передразнивая. Джин ему больше не ответил. — Джин! Ким Сокджин! В последний раз говорю тебе, открывай дверь! Я последний раз тебя предупреждаю!.. Предупредив в последний раз ещё раз десять и поколотив в дверь, Кан расплевался от негодования и принялся звонить, видимо, госпоже Ким. Но ему никто не ответил — пришлось уйти несолоно хлебавши. Карточку он, конечно, так и не отдал. Сокджин выдохнул и зажмурился. У него оставалось ещё немного времени, чтобы поспать… Он смог немного передохнуть и написал в чат Дахён и Хосоку, прежде чем ехать в бурлеск. Его лицо, хоть и было покрыто синяками и ссадинами, уже выглядело гораздо лучше — Джин, как мог, закрыл всё макияжем, положив толстый слой тоналки, умело уложил волосы, чтобы пряди скрывали синяки на лбу, а желтоватые пятна под глазами были скрыты плотной кружевной маской. Джин всегда с теплотой думал о возвращении в бурлеск. Ему нравилось выбирать красивые наряды и блистать на сцене, даже если это была крошечная сцена бара. Ему нравилось выглядеть красиво, петь и танцевать, даже если это было стереотипно для омеги. Он выбрал красивую рубашку из полуночно-синего вельвета с деликатной серебристой вышивкой по рукавам и воротнику и игривой шнуровкой на боках. В этот раз одежда будет поплотнее, но лучше так, чем демонстрировать свои синяки. На пальцы были надеты белые перчатки с кружевом, сочетавшиеся с маской, и Джин так же выбрал белые брюки. В шкафу ему вдруг попалась другая белоснежная одежда. Поколебавшись, он вытащил на свет свой свадебный костюм. Что-то внутри странно потянуло при воспоминаниях об этом… когда Чонгук был так мил с ним и обходителен, как он ласково смотрел на него, как обещал… и как целовал. Джин коснулся своих губ. Это был его первый поцелуй, который он должен был сохранить для мужа, как и себя. Но Чонгуку было всё равно. На самом деле он не хотел Джина, не хотел его целовать, не хотел выходить за него замуж. Как можно… так обходиться с человеком, которого презираешь? Ещё до свадьбы Чонгук был с ним холоден, а после стал и вовсе невыносимым, но… второй раз он был мил с ним, когда Джин вспылил и высказал ему всё, что думал в тот момент. Тогда его поведение изменилось. Чонгук ненавидит несамостоятельных пустышек, повелителей высоких башен, которые сидят и ждут, пока их спасут. Ему нравятся самодостаточные люди, которые не говорят вполголоса и не опускают взгляд, когда с ними разговариваешь. Ему бы, может быть, понравился тот Джин, который выступает в бурлеске. Тот Джин, который болтает с друзьями и кривится, строит рожи, когда описывает новую историю из дома. Джин, который читает свои книги в свободную минутку и продумывает свой бизнес-план. Тот Джин, который ходит гулять с Хосоком или с Дахён. Настоящий Джин. Может быть, этот Джин понравился бы ему настолько, что Чонгук даже стал бы с ним друзьями. Кроме того, не выйди Сокджин за него замуж, страшно подумать, в какую ситуацию попал бы он, когда Урам обнаружил его в бурлеске. У него не было бы выхода — от одной этой мысли хотелось вывернуться из собственной кожи. Сокджин пробежался пальцами по вышивке жилета. Он правда был влюблён в Чонгука. Он сильно нуждался в нём. Он завидовал Дахён, которая владела Чонгуком от его небрежно уложенных волос и до кончиков пальцев. Она владела правами на поцелуи, на объятия, на секс, на его ласковые слова, на его восторженные взгляды, на его советы и на его жалобы, она владела его свободным временем и вероятно его рабочим временем тоже. Она владела правом на то, чтобы заплетать его волосы в дурацкие косички и на то, чтобы игриво щипать его. Смеяться рядом с ним, делать его счастливым. В будущем она будет владеть правом на то, чтобы выйти за него замуж, как настоящая жена, а не фикция вроде Джина. Она выносит его детей. Она будет с ним рядом до конца его жизни, пока смерть не разлучит их. Джин хотел только счастья Чонгуку, но он ведь мог хотеть счастья и для себя? Так что да, он завидовал Дахён, хоть и не желал им мешать. Он знал, что Чонгук добр, и он рычит на Сокджина, чтобы отпугнуть его, потому что была большая разница между тем, как к нему относилась семья, и тем, как к нему относился его муж. Если бы Сокджин вздумал принести обед на работу Ураму, тот бы посмеялся, вывалил бы еду прямо на омегу, а затем заставил всё собирать руками, а то и языком, попутно поливая оскорблениями. Это было бы вполне в его духе. А Чонгук такой типа: «Нет, отдай это кому-нибудь…» ну не смешно ли? Но… Так же была и разница в том, что Джин чувствовал по отношению к Ураму и по отношению к Чонгуку. Даже крошечный укол от любимого человека в сто раз острее чувствуется, чем удар от того, кого ты ненавидишь. — Я не хочу тебя любить, — пробормотал Сокджин, гладя вышивку. — И не хочу завидовать твоей женщине… отпусти меня, я хочу уйти к другому человеку. Который добр ко мне постоянно, а не только пока кто-то ещё смотрит. Или просит… Он запер свадебный костюм обратно в шкаф. Хватит. У него есть вещи, которые требуют внимания. Сообщение о бурлеске так и осталось непрочитанным, и к моменту, когда Сокджин вышел из дома, Чонгук так и не вернулся. — Сокджин, — Юнги прижал его к себе. — Ты пришёл. — Конечно, я пришёл, — ласково ответил Джин. — Тебе так идёт этот цвет волос, — Чимин возник перед ним, как чёртик из табакерки — и этот образ весьма поддерживал чёрный рокерский костюм с обилием заклёпок и шипов, в также густая чёрная подводка и чёрная помада на губах. — Вау, Чимин! Такой необычный образ! Выглядит потрясающе! — не удержался Джин. — Смотри, какие чулки, — Чимин продемонстрировал молнии на плотных чулках, расстёгивая и застёгивая их. — Сам сделал! — Чимин… Извини за поведение моего брата, — проговорил Сокджин, едва касаясь его плеча. — Это не то, что я могу контролировать, но… — Вот именно, это не то, что ты можешь контролировать, так к чему извиняться за то, в чём ты не виноват? — прозвучал голос сзади. Юнги нахмурился. Сокджин обернулся — конечно, это был Намджун, местный боец за справедливость. — Я извиняюсь, потому что это хороший тон, — сухо проговорил Сокджин, — и чтобы Чимин знал, что я не поддерживаю действия своего брата и не считаю и чем-то приемлемым. Привет, кстати, тоже рад тебя видеть. Намджун ничего не ответил, только сверлил взглядом голову Сокджина, кажется, рассматривая его волосы. — Джин, твоя маска… — Чимин коснулся его щеки пальцами. — Это для… да? — Мгм. Просто на всякий случай, всё уже зажило, — улыбнулся Сокджин. — Всё в порядке, не переживай. — Ничего не в порядке, — пробормотал Намджун себе под нос, но Сокджин всё равно услышал, так же, как и Юнги. — Намджун, я понимаю твои чувства. Пойми, пожалуйста, и ты мои. Только в книгах у героев случается прыжок веры и момент истины, в жизни всё не так. Если тебя так сильно напрягает моя семейная ситуация, можешь не бурчать, а что-то сделать. Я правда тебе очень благодарен за то, что ты вступился за меня перед Урамом, но этого недостаточно, чтобы решить эту проблему. Либо помоги, как следует, либо не язви. — О, так это я виноват, — всплеснул руками Намджун. — Я уже не раз говорил — я готов тебе помочь! Ты приходишь через раз избитый до полусмерти, и так всю жизнь! Тебе самому не надоело? Год за годом, ты приходишь и рассказываешь, какая твоя семья плохая, но тебе уже двадцать восемь, а воз и ныне там! Можно подумать, тебе это нравится. — Как у тебя всё просто — взял и ушёл, — язвительно ответил Сокджин. Ему не нравилось, куда шёл этот разговор, но и то, что Намджун пытался давить на него, ему тоже было не по душе. — А в чём проблема? Боишься, что больше папочка не будет тебе покупать сумочки Шанель, чтобы ты выглядел прилично и не позорил семью? — фыркнул Намджун. — Ах да, теперь у тебя все твои хотелки оплачивает Чонгук! — Намджун! — воскликнул Юнги. — Прекрати! Зачем ты это говоришь? — Пусть говорит мне это в лицо, — скрипнул зубами Сокджин. — Я всё равно знаю, что он думает про меня. — Да пожалуйста! Почему ты не разведёшься? Почему не можешь уйти от этого чертячьего выводка, который ежедневно лупит тебя и оскорбляет на все лады? — спросил Намджун, повышая голос. — Вот — почему? Объясни мне? Хоть одну причину назови! Ты каждый раз приходишь сюда, с фингалами и ссадинами, а ты, между прочим, на сцене выступаешь! Никто кроме тебя больше не заявляется здесь в таком виде! Мы тебя искренне поздравляли с тем, что ты вышел замуж, и что? Что-нибудь изменилось?! Я хочу быть честен, Сокджин, я не виню тебя в том, что ты жертва абьюза, но тебе не тринадцать, ты уже взрослый человек. Ты обращался в кризисные центры? Ты заявлял в полицию? Ты пытался найти работу и жильё? Ты ничего не делаешь с тем, чтобы исправить ситуацию, потому что ты привык ныть и жаловаться, и привык жить так, когда тебя бьют и унижают! — Намджун, кризисные центры и полиция не работают против тех, у кого много денег, — сказал Сокджин, сжимая кулаки. — Это не работает, если у абьюзера есть власть. И ты прекрасно знаешь, что очень мало мест готовы дать работу или жильё омегам, тем более без образования. Ведь ты сам снимаешь квартиру для Юнги, он не может сделать это сам! — Но есть и положительные случаи! — Намджун взмахнул руками, словно охватывая помещение. — Люди сдают квартиры омегам, так же как и работодатели дают работу! Неужели за столько лет не было никого, кто бы согласился? Я не верю! Это просто оправдания! — Намджун, ещё одно слово, и мы крупно поссоримся, потому что твои слова задевают в том числе и меня, — крайне напряжённо проговорил Юнги. — Я бы предпочёл, чтобы ты успокоился и оставил этот разговор хотя бы на конец рабочего дня. — Ты на его стороне?! Я не хочу Сокджину зла, я хочу помочь ему! Но в этом случае ты ему сам только вредишь! — Никто ни на чьей стороне, — Кюнмин появилась с телефоном. — Оставьте на секундочку свои распри. У нас уведомление о проверке. — Проверке? — тихо пролепетал Сокджин. — Проверка пожарной безопасности, — пояснила Кюнмин. Выглядела она серьёзно и печально. — У нас большие проблемы. Согласно новым требованиям, ширина проходов в заведениях, подобных нашему, должна быть не менее метра, а главный выход — полтора метра, а у нас двери семьдесят сантиметром в ширину. Нам нужно не только переделать двери, но и расширить коридоры и входы и выходы. Главный вход, к счастью, достаточно широкий, но внутри у нас несколько проёмов не проходят под новый стандарт. Если с аркой проблем не будет, её можно просто снести, то коридор от гардероба до зала нужно будет перестраивать… это куча денег. Если мы не переделаем через три недели весь клуб, нас могут оштрафовать или вообще закрыть. Так что вместо ругани о том, кто кого ударил и кто где виноват, предлагаю подумать над этим до начала рабочей ночи, ребята. — Сокджин… — Юнги посмотрел на него. Он этого не сказал, но Джин и так знал, о чём он подумал. О чём они все подумали. У них нет достаточно денег на такую перестройку: придётся закрыть клуб, нанять строителей, разработать смету, закупить материалы, доплатить за срочность. Вся их жизнь оказалась на волоске, всё, чем они дышали, всё, чего они хотели, всё, над чем так долго и упорно работали. И более того, люди, которые нашли в этом заведении отдушину, гости или работники, тоже останутся без этого места… И только Сокджин, супруг миллионера, мог решить эту проблему, словно по волшебству. Исключая то, что Сокджин, на самом деле, не мог. Он не мог, потому что он так и не сказал Чонгуку и даже своим друзьям, что у него больше нет карточки с ежемесячными десятью тысячами долларов на счету. И от этого бессилия зубы сводило и стыд жёг, как адский хлыст, хлещущий по сердцу. Намджун выглядел глупо. Сокджин смотрел на него сложным взглядом, думая о том, что альфа мечется между желанием продолжить спор и необходимостью извиниться, ведь Сокджин мог им помочь. На самом деле, если бы Сокджин мог помочь, он бы помог, несмотря на все выебоны Намджуна. Потому что бурлеск это больше, чем их конфликт. Но Сокджин не мог. У него просто не было этих денег. И он не мог их достать. Он не мог прийти к Чонгуку, сесть к нему на коленки и сказать: «Милый, я проебал твою карточку, прости, что не сказал сразу. Нужно дохуя денег, чтобы перестроить клуб, где я пою. Дай мне их, пожалуйста.» Чонгук возьмёт его на мушку уже при приближении, и снимет, когда он подойдёт слишком близко. И вот так Сокджин расстанется со своей жизнью. По крайней мере, такая картина нарисовалась в его голове. — Сокджин… — начал Намджун медленно, уже чувствуя, как кисло и неправдоподобно будут звучать его извинения сейчас. — А мы не можем… просто переехать, — тихо пробормотал Сокджин. — Сменить адрес на другой… выбрать другое помещение, которое подходит для этого… Он и сам понимал, что это бред. Менять адрес — это ещё больший гемор. Это же не палатку ставить. Помимо затрат на смену юридического адреса, нужно было ещё купить перевозку, демонтаж и установку всего подряд заново: сцены, барной стойки, освещения, да даже этого экрана, которым так гордилась Кюнмин, а во сколько встанет разборка, перевозка и сборка рояля, Джин даже боялся представить. И не было никаких коротких путей, нет, кроме этого, нужно было ещё перепечатать все визитки, все вывески, и каким-то чудом заманить посетителей в новое место… и дай бог его аренда окажется не дороже, чем это!.. Не вариант. — Сокджин, мы пропадём, — покачал головой Юнги. — У нас нет выхода. — Я… Сокджин забегал глазами. Все смотрели на него, ожидая, что сейчас он закатит все по запросу за свой счёт. Но у него не было никакого счёта. И он должен это сказать. — Я не могу, — промямлил он. — У меня нет денег… у меня… я… — Что значит нет? — спросил Юнги. — Мы же с тобой вместе… — Неужели ты всё потратил? — неверяще спросил Намджун. Сокджин ощутил палящий жар стыда, окрасивший его щёки, уши и шею. — Нет, просто… у меня забрали эту карточку, г… господин Кан отобрал её, — пробормотал он. Намджун уронил голову на руки, вцепившись пальцами в волосы. — Не могу поверить, — прошептал он с присвистом. — То есть, мало того, что ты терпишь всю эту хуйню… ты ещё и делаешь это бесплатно. Воистину, лучшая груша для битья. — Намджун! — Юнги был на грани того, чтобы заплакать. — Ты не можешь заткнуться?! Он наш друг, а не кошелёк для решения проблем с бурлеском! — При чём тут бурлеск?! Он не может даже минимально постоять за себя! — заорал Намджун. — Он просто бесплатная содержанка! Сколько он всего делает! Разорваться можно! Вместо того, чтобы развестись с этим придурком, он посадил всех к себе на шею и делает всё, что ему скажут! Дашь ему пощёчину, он вторую щёку подставит и спросил: «Господин Кан, не желаете ли выбить мне зубы?» — Да пошёл ты! — заорал Сокджин. — Я работаю здесь за пять долларов в час! Какого хрена ты считаешь, что имеешь право залезать в мой кошелёк или в кошелёк моего мужа?! Даже если бы у меня были эти деньги, ты только что поливал меня грязью не хуже моей семьи, только потому что я веду себя не так, как тебе хотелось бы! Забирай мои честно заработанные деньги, посмотрим, что ты можешь сделать на эти гроши! Он залез в своё худое портмоне и вышвырнул пару десятков тысяч вон, которые приземлились на пол жалкими зелёными замятышами. — Я увольняюсь, — всхлипнул Сокджин. — Надеюсь, ты доволен… теперь ты сможешь сэкономить на певце, а твой друг предпринял какое-то действие. — Сокджин… — проныл Юнги, мотая головой. — Что?! — рявкнул тот. — Я знаю, Сокджин недостаточно смелый, недостаточно решительный! Пойду поищу работу, на которую возьмут омегу без образования! Может, там мне заплатят больше, раз уж я должен беспокоиться о том, чтобы на моей шее не ездили бесплатно! Очень легко, — он посмотрел на Намджуна, пялившегося на лежащие на полу купюры, — очень легко уйти от человека, который тебе неприятен, если для тебя не будет никаких последствий. Если этот человек потом не превратит твою жизнь в ад. Если он не будет преследовать тебя, угрожать, шантажировать или унижать. Я знаю, что ты этого не сделаешь. Но ты не знаешь ничерта, Намджун. Посмотри, как я легко ухожу, когда ты наворотил хуйни. — Ну и проваливай! — заорал Намджун, пиная барный стул. — Всё равно от тебя никакого толка нет! Кому ты нужен! Ты на сцене, как бревно, только ходишь туда-сюда, здесь полно исполнительниц, которые в разы тебя превосходят, и танцевать к тому же умеют! Сокджин плюнул ему под ноги и вылетел из бара. Холодный ночной воздух тот же час остудил его горящие щёки и колотящееся сердце. Жалость и боль тут же когтями сжали его душу. Он любил бурлеск. Он любил своих друзей. Он любил петь… когда-то он любил Намджуна. Он жалел о своих словах, но у него всё ещё кружилась голова и рефреном в ушах звучали слова Намджуна, накладываясь на всё, что ему когда-либо говорили его родственники. Боже, как больно! Сокджин добежал до какой-то неизвестной пустынной ночной улицы и громко разревелся, позволяя слезам смывать толстый слой макияжа и напитывать своей грязью кружевную маску. Его дивный костюм, что должен был быть очередным прекрасным сценическим образом, стал траурным саваном для его единственной карьеры.