Кинцуги

— Эй. Успокойся. Я всё объясню. Садись. Хосок, налей чаю, что ли, он сейчас задохнётся. — К чёрту твой чай! — прорычал Джин. — Сокджин, выслушай сначала, а потом сам решай, казнить или миловать, — Дахён повысила голос. Сокджин рухнул на стул, неосознанно держась подальше от них двоих. — Отлично. Хосок поставил перед ним чашку чая. — Ко мне вопросов у тебя нет? — спросил он. Сокджин холодно на него взглянул и едко поинтересовался: — А какого рода вопросы у меня могут к тебе быть? Нас что-то связывает? — Воу, — Хосок поднял ладони и цыкнул. — Ладно, подожду, пока ты остынешь. — Хосок, тебе лучше уйти, — поморщилась Дахён. — Ладно, — Хосок вздохнул. — Но я всё равно скажу. Сокджин, ты мне нравишься, и я понимаю, что ты зол. Я хотел сказать тебе немного позже, потому что боялся напугать. Я предпочитаю свободные отношения. Открытая полиамория, это… — Я знаю, что это такое. Можешь идти, — прервал его Сокджин. — У меня правда нет к тебе никаких вопросов, Хосок. Уходи. — Хорошо, — Хосок действительно сдался. — Я ухожу. Прошу прощения за вторжение. Это прозвучало просто отвратительно, но судя по лицу Хосока, он и сам пожалел, что сказал это. Он не стал дальше извиняться, только махнул рукой и вышел прочь. На секунду Джин почувствовал даже укол совести, ведь Хосок не должен заботиться о сохранности отношений Чонгука, особенно если он предпочитает открытые отношения. Но он был слишком зол, чтобы думать об этом. Джин отпил чаю. — Ну? Я не уверен, что ты обязана передо мной извиняться или объясняться, просто я не понимаю, почему… почему я не должен рассказать об этом Чонгуку прямо сейчас? — Ну, для начала, он тебе не поверит, — вздохнула Дахён. — Чонгук слишком сильно мне доверяет. — Вот именно! — Сокджин снова взорвался. — Ты представляешь, что с ним будет, если он узнает?! Ты его единственная отрада! — Да, походу, — Дахён потёрла виски. — Но он меня не любит. А я не люблю его. И никогда не любила. Я собираюсь бросить его. И это истинная причина, по которой я попросила его выйти за тебя замуж, на самом-то деле. Я хочу, чтобы кто-то был с ним рядом в этот момент. Сокджин нервно хохотнул. — Боже. Я что, собака психологической поддержки? Ты изменила всю мою жизнь! Чонгук скорее удавится, чем заговорит со мной. О чём ты говоришь? Конечно, он тебя любит! Почему… я не понимаю. — Чонгук обращается ко мне, когда свободен от работы. Ты наверняка и сам заметил, — Дахён взяла чашку в руки. — Он почти не появляется дома. Ваши собственные встречи можно по пальцам пересчитать. Со мной он видится не сильно чаще. Постоянно на телефоне. Да, я его отрада, развлечение, когда он не занят. На самом деле ни один партнёр не стал бы этого терпеть. Причина проста — его родители правы, я с ним ради денег. Мне нужно закрыть долги. И это единственный способ. — И это всё? — Сокджин нахмурился. — Ты пошла по простому пути и нашла себе богатого парня, который будет всё оплачивать? Это просто… — Отвратительно? — Дахён отпила чай. — Ага. Я знаю. Я как частная шлюха, которая спит только с одним клиентом. — Почему ты это делаешь?.. — покачал головой Сокджин. — Неужели это было необходимо… Ты могла бы… не знаю, взять кредит, работать… — Не могла бы. Я и так поднимаю всю свою семью, учусь и работаю, и воспитываю свою сестру, — отрезала Дахён, напряжённо сжимая зубы. — Поверь, встречаться с Чонгуком — далеко не такое счастье, как ты описываешь. Начиная от его семьи и заканчивая его собственным характером, слепленным руками господина Кана. Мы с Чонгуком практически квиты — он мой большой психологический проект. Я почти сделала из него человека. Когда я пойму, что я сделала для него всё, что могла, а мой долг окажется погашен, я расстанусь с ним. Наверное, моя специальность сделала меня более чёрствой, — она снова коснулась волос. — Очень легко влюбить в себя человека. И очень легко подготовить его к расставанию. И потом Чонгук будет принадлежать тебе. — Я не хочу, чтобы Чонгук принадлежал мне, — сквозь слёзы проговорил Сокджин. — Я хочу, чтобы он был счастлив! — Слова действительно влюблённого по уши человека. — Как ты можешь так говорить! Ты просто воспользовалась им! Ради денег! Какими бы ни были твои причины, это так грязно! И отвратительно! — вскричал Сокджин. — Ты поступила подло, и жестоко по отношению к нему. И ты не можешь решать, что он чувствует, а что он не чувствует!.. Ты просто… чудовище какое-то… — Ага, — пальцы Дахён сжались на чашке. — А знаешь, кто ещё чудовище? Мой отец, который после смерти матери пропил квартиру и решил продать обеих дочерей в рабство, чтобы расплатиться с коллекторами. Если бы я не сделала больно одному Чонгуку, меня и мою сестру продали бы, каждый день пичкали наркотиками и трахали по кругу, чтобы мой дражайший папаша мог продолжить бухать. Ты хоть знаешь, сколько инстанций я обегала, чтобы получить опеку над своей сестрой, Сокджин? Ты сам хоть знаешь, сколько стоят деньги?! Ты знаешь, как трудно их заработать, знаешь, как трудно их удержать? да, у тебя никогда не было имущества, но у тебя всегда была крыша над головой, симпатичные наряды, еда, гаджеты, и какое-никакое здравоохранение. У моей девочки ничего этого не было! Так что не надо с высоты своей колокольни объяснять мне, какая я плохая! Ты ничего не знаешь о моей ситуации. Ты согласился выйти замуж за незнакомца, чтобы сбежать от своей семьи. Я решила пожертвовать Чонгуком, чтобы спасти себя и свою сестру от проституции. И пока ты молчишь, я не сделаю ему больно. Я просто тоже хочу себя почувствовать живой и любимой, а не только тогда, когда Чонгук обращает на меня свою внимание. Я его не люблю. Никогда не любила. Да, я поступила подло, но… речь не только обо мне! Сокджин опустил голову. Его терзали сомнения. Рассказанное Дахён звучало омерзительно, жутко, но… вполне правдиво. Сокджин знал, что такое происходит. Но оно всегда происходило где-то далеко и не затрагивало его. И вот человек, который вертелся, как уж на сковородке, чтобы не дать себя схватить, сидит напротив, смотрит на него. — Это правда?.. — выдавил он наконец. — Нет, сижу тут, сочиняю, чтобы заставить тебя молчать, — вздохнула Дахён тоскливо. — Джин, у меня нет смысла тебе лгать. Потому что я знаю, что ты не расскажешь. В глубине души мы все знаем, что это бесполезно. — Ты пробовала обращаться в полицию?.. — А ты?.. Джин прикусил язык. Ну да. В идеальном мире добро побеждает зло. В реальном всё побеждают деньги. — Прости, что накричала, — мягко сказала Дахён, чуть не плача. — У меня с Хосоком нет ничего серьёзного, на самом деле. С ним просто удобно. А ты вроде как ему нравишься. — Ну, это уже неважно, — пробормотал Сокджин. — Сокджин. — М? — У тебя всё будет хорошо. — Почему. — Не знаю, чувство такое. Я не гадалка и не умею видеть людей насквозь, так что просто предчувствие. Это хорошо… что ты любишь Чонгука. Хотя я его не люблю, я знаю, я понимаю умом, что он хороший, хотя и глубоко несчастный человек. И я тоже хочу, чтобы он был счастлив, чтобы его любили. Он станет свободным, когда перестанет пытаться добиться любви своего бессердечного отца. — Не хочешь попробовать вылечить господина Кана? — спросил Джин. — Нет. Не хочу, — отказалась Дахён. — Чонгук меня не любит. Он терпеть меня не может, — пробормотал Сокджин. — Это не так, — Дахён улыбнулась едва заметно. — Для ненависти нужна причина, действительно тяжкая, если её нет, значит, это не ненависть. Ты ему небезразличен, кто знает? Ты совсем не похож на меня, и это хорошо. Понятия не имею, какие у вас будут отношения. Не гнись под него только. И под родителей его не гнись. — Если ты его бросишь, он возненавидит меня ещё сильнее, — покачал головой омега. — Я… не смогу заменить тебя. Это не шестерёнки в механизме поменять. — Кто знает, — пожала плечами Дахён. — Я тебе всё сказала. Думай, что хочешь. Только помни, в терпящем крушение самолёте кислородную маску сначала надевают на себя. Девушка поднялась и ушла в комнату — видимо, там, где осталась остальная её одежда. Сокджин остался сидеть, тиская влажными дрожащими пальцами недопитую чашку чая. И вот что странно, больше, чем чувства Чонгука, его волновали его собственные чувства. Не касательно его мужа, нет. Если честно, после того, как Дахён ему всё объяснила, Сокджина настигло странное спокойствие. Ведь она была права, разве, по сути, это его дело? Сокджин просто впервые так отчётливо чувствовал такое оглушающее одиночество. У него больше никого не осталось. И это ужасало. Со времён школы, когда у него было множество одноклассников, и позднее, когда у него появились друзья: Юнги, Намджун и Кюнмин, и в последнее время, когда он познакомился с Дахён, а затем и с Хосоком. Всё это словно смыло волной. Никто не умер, не произошло катастрофы, но за какое-то кратчайшее время Джин лишился своего образа жизни, своего дома, и всех людей, которых он знал. Словно он остался один на всей планете, как маленький мусоросортировочный робот. Что ему теперь делать? Он хочет написать, но некому. Некому позвонить. Не с кем поговорить. У него остался только Чонгук, который даже видеть его не хочет. Джин, словно на автомате, поднялся и отправился к себе на кухню, напоминая, что ему нельзя находиться на половине Чонгука. Где-то внизу негромко щёлкнула дверь, знаменуя его окончательное одиночество. Теперь этот дом чувствовался ещё более огромным, ещё более пустым. Джин был песчинкой в танкере, искрой в кромешной тьме, маленьким принцем на огромной, безжизненной луне. Он взял свой телефон, включил микрофон и принялся говорить, как обычно диктовал речь под свой тикток. Но на этот раз у него не было ни сценария, ни чёткого представления, ни воспоминаний о том, что он только что говорил. Он не собирался никуда это выкладывать, просто говорил обо всём, что говорилось, а попутно, чтобы занять руки, он принялся готовить — как обычно, обед Чонгуку. Что ещё он мог? На этот раз у альфы в меню были рыбные пирожки, карамелизованные осьминоги, суп из морских гребешков и прочих моллюсков с шиитаке, и простой стейк из тунца на подушке из риса, салат с опалёнными креветками и лимонным соусом, а на десерт небольшой банановый пудинг в виде рыбки. Джин так увлёкся приготовлениями, что не заметил, как наступило утро. В противном случае он даже не знал, чем ему заняться… казалось, кроме приготовления домашней пищи и записывания процесса на видео у него больше вообще не осталось ничего. В семь утра Сокджин поймал себя на том, что его колени подгибаются. Он посмотрел на рассвет за окном. Наверное, Чонгук уже проснулся где-то там, в отеле. Может быть, написал Дахён. Может быть, Хосок привёз ему свежую смену одежды. Может, Чонгук сегодня тоже не спал, работая в офисе и никуда не уходя. Что он там делает столько времени? Может, ему стоит расширить штат сотрудников? Может, ему нужен заместитель?.. Сокджин напомнил себе о том, что ему необходимо учиться, если он хочет достичь своей мечты и открыть свой ресторанчик. Но затем он вдруг осознал, что он уже изучил всё вдоль и поперёк… больше не было отговорок. Он мог бы сдать экзамен по малому бизнесу. Да и по бизнесу в целом. Он больше не мог ничему научиться. Конечно, каждый день информационное поле расширялось, и знать всё было невозможно, но причина, по которой Сокджин не мог открыть ресторан, заключалась не в том, что у него было недостаточно знаний и опыта, как он себя убеждал. У него просто не было денег на подобные эксперименты. Всё, что у него осталось — гроши от той тысячи долларов, что он когда-то снял. Поездки на такси, ингредиенты на обеды любимому мужу, проездные, и просто мелкие бытовые расходы — деньги утекали куда быстрее. Нельзя снять помещение за сто долларов, и ещё за сто нанять персонал. Нельзя за сотню долларов разместить хорошую рекламу, нанять дизайнеров, и ещё за сто закупить ингредиентов. Это всё стоит гораздо, гораздо дороже. — Неужели всё в моей жизни обречено на провал? — пробормотал Джин, вцепившись в свои волосы. Без друзей, без семьи, без работы, без мечты. Затем, посмотрев на время, он приготовил дополнительно омлет с кимчи, холодную лапшу с анчоусами и несколько сэндвичей, чтобы отвезти Чонгуку ещё и завтрак. Всё равно никто не спит.

***

Сокджин приехал на работу к Чонгуку в девять, валясь с ног от усталости. Сам он не поел и не вздремнул, и его последней пищей были коктейли в барах, которые он посетил накануне — не слишком питательно и не способствует прямохождению. Хосок подскочил, когда увидел его на пороге кабинета, но Сокджин проигнорировал его и зашёл внутрь, даже не постучавшись. Как и ожидалось, Чонгук сидел за своим столом, полностью погрузившись в чтение документов. У него под глазами были огромные синяки, а волосы висели сальными сосульками. Радом стояла чашка с недопитым кофе и надкусанный питательный батончик. Альфа даже не заметил, что кто-то вошёл. — Я принёс вам завтрак и обед, — тихо проговорил Сокджин, ставя коробку на стол. У него сердце всё задрожало от жалости. Почему он так много работает? Почему он не выходит из-за стола? Неужели какой-то договор действительно съедает так много времени и сил? Неужели никто, кроме Чонгука, не работает? Почему?.. Чонгук не ответил ему. Сокджин открыл коробку и достал первые два бокса в завтраком, чтобы поставить их перед Чонгуком. — Поешьте, — попросил он. — Вы ужасно выглядите. Не спали наверняка нормально уже которые сутки. Вы выходили вообще из кабинета? — Сокджин, не отвлекай меня, — глухо пробубнил Чонгук. Ох? Даже не накричал. — Хотите, я вас покормлю? — с жалостью спросил Сокджин. — Тогда вы можете не отвлекаться. — Как хочешь, — раздражённо ответил альфа, но, кажется, он нашёл эту идею довольно неплохой. Сокджин воодушевился. Что бы ни увлекло альфу так сильно, оно сожрало даже привычное раздражение. Омега медленно уселся на стул, чтобы не нервировать своего мужа резкими движениями, открыл коробку с омлетом, взял палочки и, отломив кусочек, поднёс его к чужим губам. Чонгук, почувствовав аромат приготовленной домашней пищи, жадно вцепился в подношение зубами, заглотив его, словно оголодавшая собака. Сокджин внимательно посмотрел на его лицо, отмечая, нет ли каких-нибудь признаков неудовольствия, но Чонгук не дёрнул ни одним мускулом на лице, погрузившись в происходящее на экране. Сокджин покосился туда, интересуясь, что же там такое. На экране стационарного компьютера был договор с подписанными правками, на экране ноутбука была баталия в переписках. Судя по всему, Чонгук лично общался с представителями компаний господина Кима. Сокджин увлёкся чтением документа, немного даже приоткрыв рот и прикидывая, что да как будет с этим договором. Сегодня его должны финализировать, неудивительно, что Чонгук весь в мыле. — Ещё, — потребовал Чонгук, вырывая Сокджина из его мыслей. Омега встрепенулся, поспешно отламывая ещё кусочек омлета, побольше, и скармливая его Чонгуку. Боже, с лапшой придётся повозиться… Если подумать, то это первый раз после свадьбы, когда они так долго вместе и при этом не ссорятся. Они умудрились поругаться даже в машине, когда Чонгук забирал его, избитого, из особняка Ким. На самом деле до свадьбы Чонгук обращался с ним вполне терпеливо… Интересно, что поменялось? Сокджин скормил ему следующий кусочек и снова скосил глаза на экран. Естественно, рот у него был на замке, он бы не посмел задавать Чонгуку вопросы касательно его работы. Во-первых, альфа занят и не станет делиться с ним сейчас своим временем, во-вторых, он решит что интерес Сокджина подозрительный. Вряд ли он поверит, что такая белоручка и принцесска, как Сокджин, что-то смыслит в бизнесе. Конечно, в рыбной ловле Сокджин был не силён, но данное соглашение касалось поставок, и было чрезвычайно любопытно взглянуть, какие подводные камни видит Чонгук, как поставщик весьма ценной рыбы и других даров моря. Это может быть полезным для него. Затем телефон Чонгука зазвенел сигналом входящего. Дахён. Сокджина снова окунуло в ту странную леденящую боль, которую он успешно игнорировал уже несколько часов. Чонгук принял звонок, а омега просто замер, стараясь не отсвечивать. — Да. Доброе утро. Да, милая… хорошо. Нет, я не забываю, правда, — голос Чонгука потеплел как никогда раньше. — Осталось всего ничего… Да, на субботу. Сходить с тобой? Окей, окей… Нет, всё будет в порядке. А, ага… ну жду тогда, ладно. Джин замер, словно испуганный кролик, боясь даже пошевелиться. Чонгук как будто не осознавал, что в его кабинете находится не кто-то неважный, а именно раздражающий его омега. Вопреки его надеждам, Чонгук развернулся в кресле к нему. — Это что? — Что «что», — просипел омега. — Зачем пришёл? — Покормить… — Я видел, как ты в экран пялился, — сказал Чонгук. — А ещё я знаю, что ты вчера с моей девушкой ходил в ресторан шпионить. Отцу своему доносишь? Или брату? Ого. — Никому я не доношу, — рассердился Сокджин, подскочив. — Уж вам ли не знать, сколько у меня к ним «тёплых» чувств! Да и что я могу донести? Как рестораны работают? Так они сами знают! — Тогда зачем? — на удивление спокойно спросил Чонгук. Сокджин сложил руки на груди. — Вам будет трудно в это поверить. — Удиви меня. — Мне это интересно. Чонгук немного бестолково почесал свою грязную макушку. Сокджин не удержался от болезненного смешка. Боже. Дахён действительно не любит его. — Что смешного?.. — Вы такое дитя. — Забавно это слышать от такого, как ты, — фыркнул Чонгук с презрением. — Я хотя бы могу себя обеспечить. — Обеспечить можете. А позаботиться о себе не можете. Посмотрите на себя, в мешки под глазами можно рыбу складывать, — съязвил Сокджин. Чонгук удивлённо посмотрел на него. — Ты себя-то в зеркало видел, омега? Сокджин замер, касаясь лица пальцами. Верно, он же всю ночь не спал… ещё и ревел. Чонгук махнул рукой: — Ладно, всё… иди отсюда. — Приятного аппетита, — припечатал Сокджин, разворачиваясь на пятках и вылетая из кабинета. Господи, кошмар какой… Перед ним, как чёрт из табакерки, возник Хосок, ловя его в свои руки и смотря на него круглыми глазами. — Боже мой, я думал, он тебя убил, — пробормотал он, не давая Сокджину пройти и осматривая его на предмет повреждений, словно думал, что Чонгук пытался его задушить или что-то подобное. — Хосок, оставь меня в покое, — Сокджин слегка отпихнул его. — Я не хочу… оставь. — Подожди, пожалуйста, подожди. Сокджин! У тебя рука в… соусе, кажется. Они остановились. Хосок вытащил бумажную салфетку и вытер пальцы Джина. — Ужасно выглядишь, — сказал он. Сокджин не ответил. Да и что ему было сказать? Он и сам не знал, что бы сделал на месте Хосока. Конечно, трахаться в чужом доме была так себе идея. Но по сути, это был и дом Дахён. Это всё было одной большой ложью, о которой Хосок напоминал одним своим видом, даже если он не был виноват ни в чём серьёзном. — Сокджин?.. — Слушай, — Сокджин быстро облизнул губы. — Я понимаю, что ты не ответственен за это. И у тебя нет дурных намерений. Но я не думаю, что хочу видеть тебя сейчас. Или разговаривать. Я хочу побыть один. Хосок куснул свою губу, выглядя крайне удручённым. На самом деле Джин не был уверен, хотел ли Хосок его или просто всё, что так или иначе принадлежало Чонгуку. Интересная мысль. Если подумать, Хосок даже не особо знал его, когда впервые проявил интерес. А Джин уже привык крашиться во всех подряд, что уже начинало раздражать. Ему нужно поспать. Скоро трудный день. И ему пора уходить, иначе он столкнётся с Дахён, судя по всему. — Я вызову тебе такси, — сказал Хосок. — Подожди хотя бы. — Не надо. — У тебя деньги хоть остались? Карточку же отобрали. Слушай, если грохнешься от усталости в метро, я приду поплакать на твои похороны, но оно того стоит? Иди в уборную, умойся, а я вызову тебе такси. — … Ладно. Во всяком случае, Хосок продолжал быть к нему доброжелательным. Джин ушёл в уборную, чтобы ополоснуть лицо. Да, выглядел он ужасно. Все ранки и синяки на лице почти сошли на нет, что не могло не радовать, но весь его облик словно постарел лет на десять с этим поплывшим, словно растаявшее масло, лицом, синяками под глазами и посеревшей бледной кожей. Из-за светлых волос он выглядел, словно призрак с того света. Конечно, он и через лет десять будет красавчиком, но в двадцать восемь выглядеть почти на сорок всё равно не хотелось. А скоро приём, нужно выглядеть красиво. Так красиво, как только возможно. Возможно, после этого приёма его ждёт ужасная смерть, потому что Урам всем расскажет свои байки, и либо его придушит Чонгук, либо господин Ким застрелит его. — Смерть от выстрела легче, если выстрелить хорошо, — рассудил Сокджин. — Хотя если меня будут душить, возможно, меня кто-то успеет спасти. Интересно, умрёт ли он своей смертью. Хотелось бы, на самом деле. Джин в этом сомневался, но жить в постоянном мандраже было удовольствием сомнительным. Он спустился к такси, вызванному Хосоком — с Дахён они пересеклись, но сделали вид, что не заметили друг друга — не было сил даже чтобы поздороваться. Интересно, смогут ли они помириться? Может ли он простить Дахён за это?.. Она была такой восхитительной. Умной и смешной, красивой, интересной, славной девчушкой, Джин уже от всей души считал её своей младшей сестрёнкой. Они даже готовили вместе, и Джин помогал ей правильно нарезать луковицу, держа её ладошки в своих. Он думал, однажды Дахён станет женой Чонгука, однажды она приготовит ему еду, таким образом они будут все связаны, а его любовь наконец дойдёт до адресата. Он безумно любил Дахён глазами Чонгука и его сердцем, чтобы быть точно так же обманутым. Из-за неё жизнь Джина кардинально поменяла своё течение, и это ужасало. Он и его замужество — всего лишь инструмент для всех. Выгодная сделка для семьи, буфер господина Кана для Чонгука, подмена для Дахён, что готовилась исчезнуть. Легко ненавидеть людей, которые третируют тебя, и совсем непросто ненавидеть тех, кого ты любишь. И этот второй тип ненависти самый тяжёлый, самый ядовитый, самый горький. Джин потерял ещё одного дорогого человека. Глупый вопрос крутился в его голове, отписаться ли от её тиктока. Это так глупо. Так глупо и так жалко. Он открыл телефон, листая уведомления. Хосок: «Напиши, как доедешь, я смотрю за такси в приложении.» Господин Кан: «Сокджин, ты решил, что можешь игнорировать меня?» Кюнмин: «Джини, надо поговорить. Пожалуйста, позвони, когда сможешь» Урам: «Лучше бы ты согласился на моё предложение. То, что тебя ждёт, покроет тебя позором.» Мачеха: «Я выпишу тебя из реестра сразу после заключения контракта, блядина.» Ни одного нового сообщения от Юнги, а его сообщения Чонгуку так и остались непрочитанными. Сокджин приехал домой, выслал Хосоку какой-то эмодзи и упал в свою постель. Ужасно хотелось спать. Он не умылся, не принял душ, даже не разделся, просто выключился, заземлившись одной ногой, по неизвестной причине. А когда он проснулся поздним вечером, он обнаружил на тумбочке рядом с собой бархатный футляр со стикером: «Спасибо за обед.» Сокджина было очень легко сделать самым счастливым человеком на свете.