Двое, и ещё много тех, кто ничего о них не знает

Когда он рядом, совсем не страшно. Матвею жить в Америке пока не очень нравилось, зато нравилось, что календарь составляют жопой, и в итоге матчи каждый день перемежаются с паузами в полнедели. В команде только ныли на этот счёт, а вот самому Матвею эти дни были жизненно необходимы. Судьба была совсем милостива к нему, когда их паузы с Коннором совпали, и ещё и где — во Флориде, там, где напряжённую серию закончил Коннор и куда Матвей сорвался после своих матчей в Калифорнии перед сбором команды в Шарлотте. Когда он думал о сезоне в НХЛ ранее, ему казалось, что из-за невозможности пересечься с Коннором он будет страдать девять месяцев из двенадцати, а в итоге и сезон для Флайерс начался потрясающе, и эта совпавшая пауза в три дня наедине друг с другом на лазурном берегу местного солнечного Сан-Петербурга расправила крылья за спиной. Матвей обшутился в эти три дня про свой, тамошний Санкт-Петербург. Не меньше сотни раз рассказал Коннору про лазурные берега Питера, где в везучий солнечный день в лучшем случае просто сдувает ветром, а в обычный — ещё и замерзает всё, вплоть до души. А Коннор как-то заболеть умудрился в этом местном Сан-Петербурге. Как ему это удалось, непонятно, но Матвей чувствовал свою вину за секс на балконе, который, вероятно, и привёл к таким плачевным последствиям. Он ведь настоял. И он ещё и одет был, в отличие от проявившего себя максимально уязвимо Коннора. Он и сегодня был сильно уязвим, когда в конце ноября выдались ещё два свободных у обоих дня, и Матвей рванул в Чикаго, собираясь носить его там на руках. — Ты же завтра уже уедешь снова? — грустно спросил Коннор. Матвей чувствовал, что ему далеко не только физически плохо. У Коннора в руках было какао, и он, немного бледноватый, сидел на диване под пледом, уперев ступни в Матвея. Тот ласково массировал ему ноги. Он так раскачался, стал киборгом каким-то, гвозди бы из таких делать. — У тебя снова дальше пять дней перерыва, — напомнил Матвей. — Ты можешь приехать и пожить у меня, я смотаюсь до Нью-Йорка и как можно скорее вернусь к тебе. — Я приеду, — улыбнулся Коннор. Потом положил голову на спинку дивана. Он тяжело восстанавливался после болезни, но дело было точно не только в ней. Матвей знал, в чём, только немного удивлялся, что Коннору так тяжело даётся игра за команду-аутсайдер. Казалось, они оба были к этому готовы. — Коннор, ты лучший, — тихо сказал Матвей, отыскивая его взгляд и улыбаясь. — Я горжусь тобой. — Нет, это я тобой горжусь. Мной-то чего: играю как играл, везде на первых ролях, ничего вокруг меня не происходит в команде, везде уйма пространства. Так любой будет очки набирать. — Но набираешь только ты. И я не про очки совсем, а о том, как ты всё переносишь. Это внимание, эти наши постоянные расставания, команду в перестройке. Я знаю, мне легче, потому что Флайерс здорово играют, а ты всё тащишь один и держишься. Ты волшебный. Ты будешь центром великолепной команды. Он отставил какао на стол, протягивая руки, чтобы Матвей взял их в свои. — Казалось бы, как ты мог задеть эту тему и не взбесить меня тем, что ты из команды в зоне плей-офф вещаешь мне, что мы тоже молодцы? А ты так сказал, что я не только не взбешён — я тебе дать хочу. — В морду? — усмехнулся Матвей. — Иди сюда, — он отложил плед и опустился на спину, пуская парня между своих ног. И правда хочет поддаться. Впервые за всё время, пока они вместе. Всегда только в драке его было можно подчинить, а тут сам весь гнётся, чтобы взяли. Матвей бы сейчас в драке с ним даже не участвовал, не смог бы руку на него поднять и вообще даже подумать о том, чтобы как-то навредить. Слишком истерзанный сейчас — больно будет. Тело стало очень рельефным, но Коннор всё равно казался слабым, когда Матвей сцепил его руки над головой. Брал медленно и бережно, не позволяя себе сейчас пускаться в привычное для них обоюдное пользование в постели, а Коннор, хоть и не был столь же гибким, давал совсем по-омежьи и стонал не по себе тихо и сладко, убеждая Матвея, что с ним всё в порядке и ему нравится. Как будто не он две недели назад кусался на балконе, не давая себя обуздать. Как будто не он три дня трахал Матвея так, что сидеть реально после этого было тяжело. Как будто не он отсасывал Матвею, находясь под водой. Они на пляж могли ходить только ночью, и по отдельности, чтобы никто не видел их вместе, и, только убедившись, что рядом никого нет, могли подойти ближе друг к другу, но сексом на улице себе заняться позволить не могли. Боялись потерять бдительность и спалиться. А потом Коннор просто выловил его, пока они купались в холодной воде, и стал творить такое, что во снах приходило до сих пор. Матвей такого вообще себе даже представить не мог. Коннор его нередко удивлял, если честно. Он и сейчас, этой своей несвойственной хрупкостью был не похож на себя обычного. — Хочешь ещё? — спросил в самые губы, когда Матвей навис над ним. — Всегда хочу, — ответил Матвей. — Опять нереально правильный ответ, — Коннор улыбнулся. Он смотрел в глаза с такой любовью, что согревал даже без прикосновений или слов. — Я таким больше не буду, — прошептал он. — Но пока я такой, пользуйся. Сегодня я тебе проиграю. Матвей развернул его лицом в диван, и Коннор прогнулся, расставляя ноги. Действительно ужасно необычно. Он любил проигрывать, но никогда не сдавался всё равно, а сегодня не просто сдавался, а вообще в борьбу не вступал. Только сладко стонал, наслаждаясь властью над собой. Дрожал от лёгких шлепков. Просился. Ужасно, если честно, просился, вообще никому бы не получилось ему "нет" сказать. Ёрзал под Матвеем, потирался об него, а в конце, после всего, обхватил руками и прижался к чужой груди изо всех сил. — Как же мне с тобой повезло и как тебе не повезло со мной, — выдохнул в плечо, а затем поцеловал Матвея в шею. — Ты серьёзно сейчас это говоришь? — Ну, да. Я бы на твоём месте такой сволочью себя проявил, будь ты слаб. Ты так нежен ко мне, Мэттью, я не знаю, почему ты такой. Я-то не такой. Будь ты на моём месте, ты бы весь вечер мне отсасывал, потому что, если я в обычные дни попытаюсь заставить тебя это сделать, я знаю, я сильно отхвачу. Зря ты меня бережёшь, я тебя не заслуживаю. Матвей оторвался от него, с улыбкой глядя ему в лицо. Дурак такой иногда. — Я не хочу ничего отвечать. Я лучше сделаю кое-что, что даст тебе понять, как ты мне дорог. И сполз на пол. Весь вечер, конечно, не сможет, но долго и старательно — вполне. — Да твою мать, — завыл Коннор, поднимая голову у потолку и практически умирая от дрожи по всему телу. — Что ты за явление такое, Матвей Мичков?! — Просто будь сволочью, — отвлёкся тот, улыбаясь. — Сегодня тебе можно всё. Коннор подзавис, подозрительно сощурившись. — Вот прямо всё? — Абсолютно всё, что захочешь. — Но я ведь могу сделать тебе больно. — Я тебе доверяю. Он доверяет. Вот и ответ. Коннор доверяет Матвею, и поэтому тот никогда не будет сволочью. Коннору разрешено быть плохим, и он будет плохим, но обмануть доверие он не позволит себе никогда. Вытереть ноги о слабого, когда тому нужна поддержка, никогда не сможет. Они оба это знают. На самом деле чувства сильны настолько, что Матвею уже необязательно говорить о боли — Коннор всё чувствует. Он только прикидывается, делая вид, что он куда более заносчивый — если он окажется рядом с разобранным Матвеем, у него не появится даже мысли действительно им воспользоваться. Поэтому и после этих слов он не позволил себе лишнего. Дал Матвею довести себя до разрядки, а потом притянул к себе, осторожно его целуя. — Мне так нравится, — тихо признался он, прижавшись к Матвею на диване, — вспоминать тот день, когда мы познакомились. — И мне, — ответил тот. — Ты был потрясающим. Ты так быстро всё принял. Я никогда не верил в судьбу, но, думая о нас... Мы родились на разных сторонах планеты. И встретились только потому, что выбрали одно и то же занятия из миллиона возможных и стали в нём лучшими в мире. Нас свело почти невероятное стечение обстоятельств. Оно же наделило меня решимостью, и я поступил так, как поступил, а тебя — гибкостью ума, и ты принял свои чувства, хотя как будто бы это совсем не было просто. Ты в тот день был таким сильным, Мэттью. Когда увидел тебя в нашей гостинице, глазам не поверил. И сразу понял, что влюбился. Сначала просто не понял. Сначала думал, что сделал так только затем, чтобы запутать тебя и поиздеваться. Не осознал, что я в тебе утонул сразу, как увидел. Ты значительно смышлёнее меня. — Всё было не так. Почувствовал горячее дыхание на своей шее. Коннор продолжал мягко целовать его. — А как было? — Когда ты поцеловал меня, мне было хорошо настолько, что я ни о чём не думал и никак себя не принимал. Я просто хотел ещё, и всё. Обе его ладони оказались в руках Коннора. — Хочу, чтобы мне приснилось это сегодня. Спасибо, Мэттью. У меня была такая тяжёлая неделя, я боялся, что, если мы увидимся, я сорвусь на тебя и мы поссоримся. А ты как всегда оказался лучшей частью моей жизни. Я ужасно тебя люблю. — И я тебя, Коннор. Спать рядом было ещё приятнее, чем секс. Иногда Матвей думал о том, что хотел бы пожить вместе с ним хотя бы пару недель, чтобы, помимо общей постели, у них был ещё какой-то совместный быт. Может, это было бы тоже определённым испытанием для них, но он готов был попробовать. Почему-то казалось, что они совпадут и в своих ежедневных привычках. Обоих грело ощущение, что у них будет совместное утро и целый день, прежде чем Матвей уедет домой. Тот понимал, что Коннор проснётся далеко не таким слабым, каким был вечером, и придётся ему проиграть. Ему понадобится восстановить справедливость, а он на её восстановление брал втридорога. В предвкушении Матвей заснул. Проснулся правда ранним утром, задолго до того, как собирался. Потому что в квартире они были не одни — кто-то свет врубил, и, судя по тому, как Коннор сжимал его ладони во сне, вряд ли это был он. — Блять... — раздался мужской голос. Коннор подскочил первый. Вошедший человек вряд ли ожидал увидеть кого-то в гостиной, поэтому так бесцеремонно в неё вломился. А в ней оказался спящий, да ещё и не один. Одежды на них было мало, так что сразу было понятно, что они не просто так засыпали рядышком. Когда Матвей осознал, ему пришлось тоже открыть глаза. — Это... это кто, блять... — вопрос незнакомца был обращён к Коннору. А перед ними был... а перед ними... да как же его там?! — Ты сам дал мне ключи, — оправдался мужчина. Блять, это Кори Перри. Матвей не придумал ничего лучше, как закрыть лицо одеялом. Они уже спалились перед агентом Коннора полгода назад, теперь палятся перед легендой хоккея, Коннор что, из принципа не закрывает двери и не ценит замки?! — Ты пил? — спросил Коннор. — Да. И мне пиздец, Коннор... Я натворил дел. Коннор поднялся с дивана, и Матвей остался единственным телом под одеялом, тут же накрываясь до самой макушки и разворачиваясь к спинке лицом. Голубокий сон никак не отступал, соображал Матвей плохо, но боялся отчего-то ужасно. — Пошли, проспишься у меня в спальне. — Мне надо поговорить, — возразил Перри. — Я думаю, мои дни в команде сочтены. — Чего?! Что произошло? — Я выпил и напряжённо поговорил с тем, с кем не стоило. В той ситуации, в которой нельзя было. Не знаю, что на меня нашло. Я так никогда не пил. Какое-то время звучала тишина, и Матвей впал в дрёму, пропустив начало возобновлённого ими общения. —... завтра с ним поговорим, — на что-то отвечал Коннор. — Жесть, мужик, ну, как так? О чём ты думал? — Я не знаю. Прости, Коннор, я уверен, что тебя это коснётся тоже. Клянусь, я не понимаю, что произошло. Должен был тебя оберегать, маленький, а в итоге так свински поступил. Не знаю, что сказать. — Пойдём. Матвея погладили по плечу, потом освободили ему лицо от одеяла. Коннор ласково потрепал его по волосам, накрывая плечи и затем выключая свет. Они собирались уходить в спальню. — Я не знал, что ты с мальчиками, — шёпотом сказал мужчина. — С одним, — ответил ему Коннор. С одним. Матвей улыбнулся и сразу, как за ними закрылась дверь спальни, провалился в сон. И стало почему-то не страшно, сердце успокоилось. Кори Перри отреагировал совсем не так, как агент Коннора — то ли самого проблемы сожрали, то ли действительно не чувствовал отвращения к самому факту или лично к нему. В любом случае, на данный момент это точно не главное, что волновало великого игрока. У него что-то случилось. Что-то серьёзное. А Коннор, несмотря на разницу в двадцать лет, говорил с ним совсем как с равным. Как с другом. Проснулся Матвей с Коннором в объятиях. Он тоже уже не спал. Лежал и смотрел куда-то в сторону, морщинка пролегла между бровями. Напряжён. Матвей поцеловал его в лоб, и Коннор вдруг опомнился, тут же расплывшись в ласковой улыбке. — Не увидел, как ты проснулся. А хотел, — признался он. Утро должно начинаться с поцелуя. Любое. И целовались они долго, несмотря на тревогу, которую Коннор явно испытывал. — Что-то плохое случилось? — спросил Матвей. — Да... нехорошее. Но мы разберёмся. Ты извини, Мэттью, в итоге ещё один человек в курсе. Опять я намудрил с замками. — Он похож на твоего друга, мы можем доверять ему. — Мы можем доверить ему даже свою жизнь. Ты знаешь, кто он? — Кори Перри. — Да. Мой старший. Он очень много для меня сделал. Мы не так планировали провести сегодняшний день, извини, я сейчас действительно прошу твоего понимания. — Хорошо, дай мне десять минут рядом с тобой, и потом я уеду. Тревога чуть рассеялась, и Коннор засмеялся, глядя на Матвея: — Я не намекаю, чтобы ты уходил, Мэттью, я просто имею в виду, что тебе нужно его чуть-чуть потерпеть. И потерпеть тот факт, что я, наверное, не оттрахаю тебя перед отъездом так, чтобы поездка домой сопровождалась воспоминаниями при каждом движении. — А я и не думал, что ты так сможешь, — хитро сощурился Матвей. И получил по заднице так, что охнул, прогибаясь в спине. Играл. Хотел, чтобы хищник проснулся, а деваться ему было некуда. Коннор снова шлёпнул его, и Матвей сладко застонал. Какой же голодный у него взгляд, как приятно это было видеть. — Ты сука самая настоящая. Сегодня я ничего не могу тебе сделать, но я же приеду к тебе в Филадельфию, и что, думаешь, я тебе это забуду? — Одни пустые угрозы, — провоцировал Матвей, а после сказанного положил руку на чужой пах. — Какой твёрдый. Дёрнул на себя, переворачиваясь и садясь сверху. Рука продолжала дразнить, снова и снова касаясь возбуждения: — Я хотел бы насадиться, но тогда, если твой друг проснётся и выйдет, он нас увидит. Коннор рычал, сжимая чужие бёдра. Матвей взял одеяло, натягивая его на себя сзади и ложась щекой на низ живота Коннора, накрыв себя с головой. — А так не увидит, — прошептал он. Коннор не ждал. Взял за волосы и насадил Матвея на себя, начиная грубо трахать его в рот. Во второй день подряд он отсасывает — ему совсем не нравится это делать, но почему-то сама мысль, что Коннор у него во рту, доставляла кайф. Даже если так за волосы ебут, как куклу резиновую, заталкивают в самую глотку, возят носом по паху. Коннор не жалел. Но ему так и положено. Затем притянул к себе, так же грубо целуя, чтобы отнять немного своего вкуса себе. — Насытился? — улыбнулся Матвей. — Шутишь? Только сильнее раззадорился. Не знаю, что я с тобой сделаю в твоей этой Филадельфии. Ох, жесть, не знаю. — Выебешь, да, — Матвей наклонился к его уху, стервозно улыбаясь и добавляя шёпотом. — Если позволю. Коннор обнял за шею, притягивая к себе и укладывая рядом. Не выспался. И опять настроение ни к чёрту, видно, хоть он и скрывал. Матвей погладил его по волосам, жалея и успокаивая: Коннора нужно было иногда жалеть, потому что сам для себя он этого не делал. Лёгкий запах алкоголя витал по квартире Коннора. Мистер Перри прошёл в ванную как приведение, провёл там три минуты. В это время они оба уже оделись, и Коннор пошёл с кружкой вчерашнего какао на кухню, когда Матвей остался один и столкнулся с выходящим из ванной взрослым хоккеистом. Вид у него был помятый. И настроение тоже чертовски плохое — видимо, действительно встрял в серьёзные проблемы. Но на сидящего в одиночестве Матвея посмотрел заинтересовано. — Ты Мичков? — переспросил он. А затем подошёл, протягивая руку: — Кори Перри. — Матвей Мичков, — пожал, немного дрожа от ощущения важности знакомства. — Можно Мэттью. — Он упоминал какого-то Мэттью, я думал, это просто школьный приятель. Оказалось, русский любовник. Пути господни... Матвей улыбнулся, наблюдая за тем, как мистер Перри обходит стол и присаживается в кресло. — Ты не беспокойся, Матвей, — он говорил на английском, но имя произнёс совсем по-русски. — Никому не выдам даже по секрету. — Он сказал, что доверяет тебе даже свою жизнь. Мужчина растрепал волосы на голове, невесело улыбаясь. — Да, что ж... Он мне уже как сын. Вы давно вместе? — Два с половиной года. Он сначала решил, что ослышался. — Года? — С шестнадцати. Коннор зашёл с двумя кружками чая. Отдал одну мужчине, удостаиваясь благодарности, другую передал Матвею, садясь рядом на диван с ногами. Матвей сдалал глоток, а затем протянул кружку обратно, и Коннор положил на неё обе руки, согреваясь. Им не понадобилось вслух произносить, что Коннор смог донести только две кружки, поэтому у них одна на двоих. Для них так понимать друг друга было обычным делом, но со стороны это могло выглядеть необычно. Мистер Перри теперь точно видел, что это не минутное увлечение — он как будто к семейной паре в гости пришёл. — Почему скрывал? — спросил он у своего младшего коллеги. — Мне нравится это скрывать, — пожал плечами Коннор. — Для нас эта тайна много значит. А Матвей это себе так даже не формулировал. — Нужно решить, что мы делаем. Нам нужно поговорить с... — Нет, — прервал его взрослый. — Достаточно тебе за меня заступаться. Я облажался и буду принимать ответственность в одиночку. — Подожди... — Ты не будешь за меня заступаться, Коннор, и спорить из-за меня — тем более. Ты влиятельный, но не настолько. И тебе ещё долго играть здесь, с этими людьми, а я уже на закате своей карьеры и рискую намного, намного меньшим. Я пришёл к тебе вовсе не за твоей поддержкой — я просто хотел извиниться перед тобой первым, потому что я очень тебя подвёл. Это не обсуждается. Ради меня не суйся в эту историю. К тебе и так с вопросами полезут. Коннор был ужасно расстроен. Матвей положил ладонь ему на коленку, пытаясь показать, что он рядом, но это мало чем могло помочь. Мистер Перри для него, похоже, был особенной историей — он говорил Матвею раньше, что Перри возится с ним больше других, но почему-то никогда не казалось, что для Коннора это действительно так уж важно и нужно. Но, конечно, ему это нужно. Коннору приходится возиться с ещё более беспомощным Матвеем, ему самому же нужна какая-то опора. — Коннор, если так выйдет, что я не смогу здесь остаться, то, как бы дальше ни сложилась моя судьба, мои двери для тебя всегда открыты. Ник подстрахует тебя, если меня не будет, но звони мне в любое время, я буду тебе рад. Вот про Ника Матвей слышал намного больше. У них с Коннором, мягко говоря, не сложились отношения. В отличие от Перри, для которого возраст собеседника не играл никакой роли, Ник Фолиньо отнёсся с высокомерием даже к Коннору. К Коннору, который в свои восемнадцать играл куда эффективнее и результативнее большинства взрослых в лиге. Ник стебал его за возраст, за красивую маму, реагировал на каждую ошибку Коннора на льду так, словно, кроме них, ничего не было, а его заносчивые выходки, которые, как он считал, поднимали командный дух, Коннор не выносил. Теперь придётся ему в одиночестве противостоять. Есть ещё Сет, но он слишком спокойный. — Я ужасно не хочу, чтобы ты уходил, — признался Коннор. — Не представляю, как я буду без тебя. — В последнее время ты волшебно справляешься и сам. Не за горами тот день, когда ты получишь капитанскую нашивку, и на тебя свалится огромная ответственность. Ты вынужден будешь держаться, как старший, как лидер, как душа команды, это будет очень тяжёлым бременем поначалу, но ты просто знай, что ты всегда будешь для меня маленьким Коннором, которого я поддержу, как взрослый. — Я беспокоюсь за тебя гораздо сильнее, чем за себя, — ответил Коннор. — Я знаю, но я сам оступился, и ответственность полностью на мне. Я справлюсь, — он стал жадно пить чай, как только понял, что он не слишком горячий. Матвей отпил прямо из рук Коннора, поняв, что тот полностью сосредоточен на своём старшем. — Я пойду? — спросил он по-русски, надеясь, что он поймёт. — Нет, — неожиданно ответил ему мистер Перри на английском и затем улыбнулся, поднимаясь на ноги. — Я не буду вам мешать. Извини, что знакомимся при таких обстоятельствах. Вам, парни, и без меня, думаю, приходится очень непросто. Матвей пожал ему руку, а Коннор обнял. Ему этот человек невозможно дорог, даже странно, что он почти не говорил Матвею о нём. Наверное, не хотел признаваться, что тоже бывает слабым и чувствует необходимость в опоре. — Спасибо, — проговорил он старшему. — Ты тоже можешь рассчитывать на меня. Не молчи, если могу помочь. — Помоги мне, выиграв кубок. Мне только такая помощь нужна. Невероятный какой-то. А ночью показалось, что он разговаривал с неприязнью, увидев парня в чужой постели. Матвей его правда боялся вчера, не хотел даже лица из-под одеяла показывать, ждал агрессии. И если ночью мистеру Перри было не до них, была опасность, что утром он решит разобраться с проблемой номер два, которой мог бы увидеть Матвея. А оказалось, что Кори Перри относился к Коннору действительно как самый заботливый отец к сыну. Матвею стало немного завидно: в его команде была хорошая атмосфера, но выдать кому-то вот так ключи от своей квартиры он бы вряд ли решился. Таких отношений ни с кем не установилось. Коннор грустно улыбнулся Матвею, когда они остались вдвоём. — Ты приехал ко мне отдохнуть, а я все два дня кислый. Мне жаль. Матвей притянул его к себе, обнимая за шею. Тот не противился: обвил парня руками и лёг на чужое плечо. — Мне тоже жаль, что с твоим близким происходят плохие вещи. — Я почти не говорил тебе о нём, ты, наверное, не понимаешь, почему. — Потому что не хочешь, чтобы я думал, будто тебе нужен нянь в команде. Коннор засмеялся в ответ. Как же приятно видеть, что в плохом настроении он может просто улыбнуться. — Мне просто очень с ним повезло. И боюсь, что у тебя нет такого человека, хотя тебе адаптироваться тяжелее, чем мне. — Если он не будет играть в Чикаго, кто сказал, что в итоге он не окажется в Филадельфии? — усмехнулся Матвей. — Чёрт, неужели и правда дальше придётся без него... Я думал, он преувеличивает, а он такую глупость натворил, что у наших крыши посрывало. Его точно уберут из команды. А я останусь с Ником один на один. — И справишься, — уверил Матвей. — Даже если нашивки нет, все понимают, кто капитан Чикаго. Коннор, ты сейчас сильнее, чем он когда-либо был. Ты сильнее меня и сильнее того Коннора, с кем я целовался в туалете на драфте. Неужели ты сам не видишь? Ты совсем не похож на восемнадцатилетнего новичка, ты настоящий состоявшийся игрок лиги, и ты можешь поставить его на место. И поставишь. И команда пойдёт за тобой. Коннор прижался крепче. — Я ужасно тебя люблю, Мэттью. Не имею понятия, чем я заслужил тебя и Кори. — Дурак ты, — Матвей зарылся пальцами в его волосы. — Мы живём в постоянной дороге и встречах между делом. У других семьи, дом, а у нас — вечная необходимость торопиться домой тогда, когда не хочется даже отрываться друг от друга. И всё это ещё и в тайне. С постоянной опасностью быть раскрытыми. Мы заслуживаем счастья рядом друг с другом, потому что мы доказываем свои права на него в постоянной борьбе. И так, как мы, за свои отношения не борется больше почти никто. Ты заслужил всё. И я тоже. Не говори, что ты делаешь недостаточно для меня и для нас. Вот это я завернул. Я бы по-русски даже, наверное, так не смог. — У тебя теперь очень привлекательный английский. И ты сам нереально привлекательный. И становишься всё лучше. — И ты. Я тоже тебя люблю.