лазарет

не то чтобы феде дохуя интересны мероприятия, в которых дима участвует. интерес заключен скорее в самом диме, в том, как у того глазки сверкают, в том, как он потом фото перебирает, как с реквизитом на пару с группой возится. пусть даже представление и включает в себя резню с выпуском кишок. чем бы сова не тешилась. отказывать диминой просьбе там поприсутствовать просто галочки ради было неудобно. да и не хотелось. все же есть очарование в том, чтобы наблюдать за этой нанесенной тонной грима, диминым переодеваниям из одной шмотки в другую, напряженный и сам, и команда – пару деталей на репетиции не обговорили. феде идея со скальпелем и пакетами с краской и бутафорскими органами изначально сомнительной казалась, но дима глаза закатывает, рассказывает убедительно – господи, они уже успели это провернуть пару раз. все надежно. как швейцарские часы. федя кивает. как скажешь, дим. чести ради, все действительно проходит спокойно, насколько то возможно с учетом специфики шоу. у димы удивительная привязанность и стремление к созданию ебанутых по своей направленности представлений. вопросы уже к своему вкусу появляются у феди тогда, когда дима пишет ему в часа два ночи “меня на сцене разделывать будут”, а он только и улыбается нежненько. да, разделывают, да, со зрительских мест выглядит почти убедительно, да, федю едва мутит. дима, правда, сваливает со сцены слишком быстро, а за ним следуют беспокойно. может, федя просто волнуется. в гримерку выходит проскользнуть ровно в тот момент, когда уже начинается беготня, а дима тупо пялит на свой живот, кровь из которого мешается с алым месивом реквизита. в голове внезапно пусто. сука, я же говорил, так и хочется сказать, но потом, потом, сейчас остается к диме, который в кресле вразвалочку, быстро подойти, окликая. обидно – федя сам не знает, что сейчас делать, потому что люди явно знающие уверенно и аптечку вытаскивают, и бинты готовят, остается только димину ладонь нервно сжимать. хер знает, кого это больше успокаивает, но дима хоть от боли не отрубается. кажется, только недавно он говорил о низком болевом пороге. – еблан, – федя тихо вздыхает, уже опосля пальцами скользя по мелкому шраму.