лазарет

у димы все наставления мимо ушей летят, оставляя только бесконечное желание залезть в ссаный пиздорез, сломать себе пару ребер и пробить череп. надо отдать должное – у него выходит. по каждому пункту прошелся галопом. неудивительно совсем, что вечером в слишком для него чистые коридоры дома дима вваливается с кем-то в обнимку. вероятно, ожидалось увидеть какую-нибудь девушку. рыжую, про которую дима часто говорил. скрипачка, кажется. чуть менее ожидаемо было на внука глядеть мельком, когда он за руку в комнату тащит пацана, запинаясь об свои же ноги. даже не здоровается, а дверь закрывает на щеколдочку. прячется. смысла нет особо, свободен был всегда. может, даже слишком, потому что окружающим достаточно знания “ох, дима дома и даже не облевал полпола. успех.” дима сейчас просто пьяный. федя тоже. федя, наверное, и не вспомнит завтра точную кампанию до диминого дома, которая включала в себя какой-то бар, случайную стычку, в которую дима влез, и его пришлось насильно тащить прочь, посос в затхлом толчке и шепот «федь, федя, погнали ко мне», но то завтра, сейчас дима свои загребущие руки отцепить не может: потянуть за волосы, скользнуть по шее, обнять плечи покрепче. и бонусом – поскулить, когда федя резко, неприятно спиной сталкивает его с все той же дверью. даже не от какой-то боли. от осознания в пьяной бошке – может, к феде было валить логичней, там хотя бы пусто. из соображений совести хочется, но не можется поебаться прямо за стеной у родных. хемингуэй грустней не напишет. еще один глухой удар – дима голову закидывает, затылком прикладываясь о дверь. пьяный мозг пускается чуть ли не в танец. в глазах плывет, но федины щекотные поцелуи под самой челюстью даже под эту пелену подбираются. – погоди, – диме приходится запястье закусить, когда федя ладонями настойчиво по пояснице проводит. притирается ближе. – сука, федь… на какие-то попытки отступить иронично прихватывает ниже живота. тяжело. на ширинку начинает мерзко давить. сука. похуй, пьяной сумбурной дрочки никто не отменял. от двери отлипнуть, федю опять взять за запястья, даже тянуть за собой не требуется – федя что-то похожее на апокалипсис видит в том, чтобы диму из рук выпустить. про разное говно на брюках приходится забыть, постельному – пиздец. грязное и мятое. не в первый раз. не в первый раз происходит это из-за наличия дома феди, не в первый раз причины эти включают в себя то, что федины руки лезут под футболку. коленки в стороны сами собой ползут – федя тут же меж них. запинается только о то, что пальцы путаются в попытке расстегнуть димин ремень. огонек осознанности наконец загорается. – в следующий раз – ко мне, – заминка успокаивает. дима только наблюдает, улыбаясь очередному мату, но ремень все же поддается. – хуевое знакомство с твоими родными выходит. – действительно хуевое, – дима смешок сглатывает, когда федя наконец в белье лезет. нюберг – целоваться. собственные димины руки движутся легче, спокойней, зеркаля федины действия. почти. федя сам же и прерывает, подбираясь на кровати повыше, достаточно, чтобы извернуться и привалиться спиной к стене. достаточно легкого, быстрого движения, похлопывания по бедру – дима садится сверху. тесней. лбом ко лбу, мокрыми головешками притираясь. дима пальцами зарывается в чужие волосы, сжимает аккуратно, быстренько думает – федя их планирует отращивать. хочется. а феде хочется еще полапать-потрогать-помять в руках, да и дима совсем удобно на коленках помещается. дима руки ниже пускает, царапает едва по фединой недавней тату треугольника и наконец и резинку фединых плавок оттягивает, и оба члена ладонью обхватывает, перед этим привычно плюнув на ладонь. федю торкает от вида по-хорошему, а дима сразу лицо прячет куда-то в федино плечо, дышит сипло. все равно придется ебало завалить, начать бы пораньше. где-то снаружи, кажется, шумит телевизор. может, разговор по телефону. не разобрать даже при сильном желании. федя одну руку теплит под диминой футболкой – очерчивает мягко бок, большим пальцем проходится по животу, другой накрывает димину ладонь. федины руки шире. теплее. движутся чуть быстрее, а дима начинает ерзать, толкаться в ладони едва-едва, насколько положение позволяет. может, от этого федя теперь опускает руку на димино бедро, давит, будто желая к месту прижать. под пальцами едва ощущается дрожь. зубы скрипят. с димой, тяжело дышащим в плечо, удобно повернуть голову и губами проследовать от стыка шеи чуть выше. занять рот хоть чем-то. дима в руках заметно вздрагивает. все же выныривает из фединого худака, ладонями обнимая за щеки. целовать-целовать-целовать. федя едва забывается в поцелуях, останавливаясь ритмично надрачивать. дима в губы мычит совсем недовольно. димины руки тут же на прежнее место, возвращая прежний темп, только резче, дерганней. смысла выебываться в том, кто последний кончит, сейчас нет. в ушах звучат шаги за пределами комнаты, а на затылке оказывается федина рука, оттягивающая волосы. псина, думает быстро дима, когда его кадык лижут. пес. будь федина воля, дело бы дошло до плечей-груди-живота-бедер, но сейчас довольствуется меньшим. спусковой крючок – федя едва ощутимо зубами царапает, отчего перед димиными глазами звездочки зажигаются. вслед звездочкам летят вертолеты. из феди получается удобнейшая подушка. проблема – говорящая. – не отрубайся только, – да, точно, псина. носом тычется в висок. – дим, прием, у тебя хоть салфетки близко? только этот вопрос и дает открыть зажмуренные глаза. пачкать одежду в сперме не звучит соблазнительно. проблема лишь в ногах, которым сейчас разгибаться, двигать куда-то не в удовольствие. выбор заключен в двух стульях. – сейчас. первый громкий звук в комнате – едва не ебнувшийся дима и смех феди.