Твой лик, желанный и любимый

Пару дней пришлось подождать, потому что Андреа снова настигла работа в базилике. Пока неуловимо похожие друг на друга святые на настенной фреске все прибывали и прибывали, он думал в основном о молодом синьоре дель Риннегато. Главным образом мысли вертелись вокруг того, как же уже наконец закончить работу и нарисовать молодого синьора так, чтобы ему понравилось. Андреа считал предыдущие попытки крайне удачными и все еще недоумевал (и немного обижался), что синьор Алессандро их не оценил. Но, раз синьор Алессандро еще не разругался с ним и не направился к другому художнику, у него все еще был шанс, который он был не намерен упускать. Пока художник маэстро дель Принчипе у него в голове проворачивал в голове разные ракурсы под разными углами, мысленно выставлял свет и подбирал краски, простой человек Андреа думал о том, что через пару дней он снова вернется в свою мастерскую, где будет полдня рисовать синьора Алессандро и его совершенную красоту, а потом пить с ним вино в кабинете и беседовать об искусстве, последних новостях, погоде и музыке. Все это стало уже настолько привычным, что было странно думать о том, что все закончится, стоит Андреа наконец нарисовать злосчастный портрет. Вечерами, приходя домой, он надеялся, что слуга передаст ему письмо от молодого господина с еще одним *зачеркнуто*, но синьор дель Риннегато хранил молчание. — Мне жаль, синьор, — вздохнул Андреа, пока возился у мольберта. Синьор дель Риннегато стоял у окна. Он смотрел на улицу. Андреа тайком смотрел на него. — Не переживайте так, — пожал плечами синьор Алессандро. — Я уже не раз вам говорил, что нет никакой спешки. У нас столько времени, сколько потребуется. — Благодарю вас, — немного расстроенно кивнул Андреа. — Я признателен за ваше терпение, но не могу не испытывать разочарования по поводу того, что… — он бросил еще один взгляд на синьора дель Риннегато и замолк на полуслове, а потом предложил: — Может быть, попробуем стоя? И свет хороший. Синьор дель Риннегато повернулся к нему, задумчиво посмотрел на него, а потом кивнул. — И правда, почему бы нет. Подготовка заняла некоторое время. Если портрет в кресле уже был отработанной (за четыре-то раза) процедурой, то тут требовалось подумать. Андреа провел несколько минут, вертясь вокруг синьора дель Риннегато в попытках поставить его в наиболее величественную и максимально подчеркивающую его благородную красоту позу. Пришлось даже привстать на носочки, чтобы поправить его роскошные локоны. Синьор дель Риннегато смирно стоял и с интересом смотрел на него сверху вниз. — А руки? — резонно спросил он, когда Андреа задумчиво замер перед ним, глядя на его пальцы, которые держал в своих ладонях, словно юноша, объясняющийся красавице в любви. — А, — вздрогнул Андреа и отпустил его руки. — Вот как раз пытаюсь сообразить. — Может, трость? — предположил синьор дель Риннегато, как-то потерянно глядя на свои ладони. — К несчастью, я не взял свою. — Что-нибудь придумаем, — кивнул Андреа. Идея и правда была хороша. Жаль только, трости у него не было. — Почему? — только и спросил синьор дель Риннегато, когда Андреа, после недолгих поисков, протянул ему кочергу. Андреа смутился. — Я думаю, синьор, нам не очень важен внешний вид — мне нужно лишь запечатлеть вашу позу, а трость я потом нарисую. Вместо кочерги, с вашего позволения. Но мы можем, разумеется… — Нет-нет, — синьор дель Риннегато тряхнул головой, и его волосы снова рассыпались в беспорядке. — Давайте попробуем так. И они попробовали так. Они какое-то время сидели молча, потягивая вино и искоса поглядывая друг на друга, прежде чем синьор Алессандро осторожно спросил: — И как там оно получается? — а потом, издав короткий смешок, уточнил: — С кочергой. Андреа не удержал себя в рамках этикета и обиженно поджал губы. — Если синьору не по вкусу, — недовольно протянул он, — синьор может прийти в другой день и мы попробуем еще раз с другим реквизитом. И вообще, раз вы сомневаетесь в… — Я не сомневаюсь, маэстро дель Принчипе, — примирительно взмахнул рукой синьор Алессандро. — Ни капли не сомневаюсь. Просто… вы не находите ситуацию забавной? — Нахожу, — кивнул Андреа. Они застыли на пару секунд, глядя друг на друга, а потом хором рассмеялись. Андреа невольно про себя отметил, что когда синьор Алессандро смеется, он чуть запрокидывает голову, обнажая горло. Захотелось когда-нибудь нарисовать его таким. Но пока что предстоял парадный портрет. С кочергой. На следующий день, пока Андреа и синьор дель Риннегато проводили время в мастерской в создании шедевра, с коротким визитом заглянул Микеле. — Синьор, если вы не против пропустить бокал вина с моим гостем и хорошим другом… Синьор Алессандро был не против. — Синьор дель Риннегато, позвольте представить вам синьора Микеле, — кивнул Андреа. — Он мой хороший друг и, эм, натурщик. Микеле и синьор Алессандро вежливо пожали друг другу руки. — Натурщик? — заинтересовался синьор дель Риннегато. — Почему маэстро не показывали мне картин с синьором Микеле? Андреа растерянно открыл рот и посмотрел на Микеле. Микеле не растерялся: — Все портреты были настолько прекрасны, на самом деле, — уверенно сказал он, — что я, этсамое, их забрал. На память. Андреа с облегчением вздохнул. — Жаль, — трогательно нахмурил брови синьор дель Риннегато. — Было бы любопытно поглядеть. Повисло неловкое молчание. Общаться в привычном ключе с Микеле было бы невежливо по отношению к синьору Алессандро, а светские беседы с синьором Алессандро оставили бы за бортом Микеле, который был человеком образованным и начитанным, но не очень искусным в разговорах ни о чем. Но, пока Андреа раздумывал над выходом из положения, ситуацию со свойственным ему изяществом спас синьор Алессандро: — Синьор Микеле, насколько могу судить, вы уже давно работаете с маэстро, — с еле заметной улыбкой спросил он. — Расскажите мне, каково это — быть натурщиком у столь великого мастера. Андреа внутренне напрягся, и Микеле не подвел: — Да, думаю, вы уже на себе сполна ощутили, синьор Алессандро, — пожал плечами Микеле. — Сидишь неподвижно, или стоишь неподвижно, или лежишь неподвижно. Иногда полуголый, иногда полуодетый, иногда в странной позе, но тогда все затекает. Андреа отвернулся и вздохнул. — Из озвученного списка я не все ощутил, синьор Микеле, — улыбнулся синьор Алессандро. — Пока еще, во всяком случае. На “пока еще” Андреа внутренне вздрогнул, но решил подумать об этом попозже. В одиночестве. Тем временем Микеле, почувствовав искренний интерес, со свойственной ему непосредственностью продолжил: — Но в остальном это довольно увлекательно. Маэстро, на самом деле, иногда что-то рассказывает об искусстве, чего не пишут в книгах. И иногда мы вместе веселимся, вот, например, пару недель назад мы фехтовали и я сломал его трость, но это потому, что у него не было шансов против моей кочерги… Андреа захотелось взвыть, но он сдержанно покраснел и закрыл лицо рукой. Синьор Алессандро на рассказе про злосчастную кочергу рассмеялся, красиво запрокинув голову. Если бы Андреа не был занят стыдом и неловкостью, он бы непременно подумал о том, как хочется его таким нарисовать. Позор, думал Андреа, провожая Микеле, который, слава Господу, действительно приходил с коротким визитом. Длинный визит сделал бы ситуацию еще более катастрофической. — Прошу простить моего друга, — неловко сказал он синьору Алессандро. — Он славный юноша, но иногда пренебрегает правилами приличия. Синьор Алессандро улыбнулся и положил ему руку на плечо. — О чем вы, маэстро? Синьор Микеле очень приятный молодой человек, я очень рад нашему знакомству и буду еще более рад видеть его снова. Помимо его широкого кругозора, его рассказы о вашей дружбе также были крайне занимательны. Только Микеле снова им и не хватало, подумал Андреа, который за минувший час испытал больше стыда, чем за последние пару месяцев. — Давайте продолжим, — вздохнул он и зашагал в сторону мастерской. Синьор Алессандро еле заметно улыбнулся ему вслед. Синьор Алессандро смотрел на картину и ничего не говорил. Андреа терпеливо ждал, но синьор Алессандро молчал так долго, что он в итоге не выдержал. — Каково ваше мнение, синьор дель Риннегато? Синьор Алессандро вздрогнул, потом наконец повернулся к Андреа. — Это что? — он указал на навершие трости. — Какая-то форма изображения Анубиса? Андреа взглянул на картину еще раз. Навершие трости выглядело как голова собаки с лицом человека, с ушами, похожими на свиные, усами и бородой. — Это Меригуан, — Андреа пожал плечами. — Существо из восточных легенд. Синьор Алессандро достал платок, прикрыл рот и закашлялся. Потом переспросил: — Вы уверены, что эти легенды существуют и это… создание выглядит именно так? — Ну да, — уверенно ответил Андреа. — Вы что, Меригуана не видели? — Не видел, — синьор Алессандро снова кашлянул в платок. — И век бы… Хм. Простите. Я просто немного озадачен. — А в остальном как? — безысходно спросил Андреа. — Хорошо, — нахмурился синьор Алессандро, — но… — Но? — ядовито переспросил Андреа. — Но я снова как-то не так стою, — обезоруживающе честными глазами посмотрел на него синьор Алессандро. — Будто у меня кочерга не в руках, а в ж.. Он осекся на полуслове, но Андреа и так уже давно понял — шестому портрету быть.